Ненаписанное письмо

      Идущий в стае впереди Линн поднял руку, показывая: «Двадцать, верховые, едут сюда», и отряд, не дожидаясь команды, рассыпался, залегая в сугробах, взводя арбалеты. Горцы ехали тихо, только временами всхрапывали их странные лошади, и в самом деле похожие на горных коз. Лейтенант Дэй улыбнулся и зацокал потревоженной белкой. Сорвались болты, кто-то промазал, попав в лошадь, раздались резкие крики на чужом языке, горцы выхватывали свои мечи, кто остался в живых. Раздался свист, и отряд второй раз разрядил арбалеты в сбившихся в кучу врагов. Потом люди ринулись добивать.       - Оставьте хоть кого-то в живых, - Ларион Дэй подошел к тихо стонущему на окровавленном, плавящемся снегу горцу. Поднял за собранные на макушке в хвост темные волосы.       - Ты-ы-ы… - выдохнул сквозь кровавые пузыри парень на вид явно младше самого лейтенанта.       - Я, я. Камо йшлее? Ну? Отпови, дрезда!(10)       Горец плюнул ему в лицо кровью. Не доплюнул. Дэй ласково улыбнулся, переворачивая его на спину и вспарывая ножом завязки на одежде. Ледяное лезвие прочертило след на груди, скользнуло под пояс, Тварь провернул его, и дубленая кожа легко распалась на две половинки. Нож был трофейный, горский.       - Быш отпове? Младе аще, йснува та любы, я ж те згуби.(11) Ну?       - Йиржа Твар! (12) – в голосе наорита была ненависть. Но еще там был страх, и Ларион этот страх чуял, как зверь.       - Так, то я. Отпови, мелька, то пийш житей (13).       Горец нечленораздельно выругался. Тварь пожал плечами и вспорол его штаны от пояса до промежности, раздернул. Прижал лезвие к самому основанию съежившегося от холода «достоинства». Мальчишка дернулся, захрипел. Он знал, что Тварь в любом случае убьет его. Но умереть мужчиной – это одно, а умереть обрезанным, как бодливый козел – совсем другое.       - Ну? – заглянул в перепуганные желто-карие глаза ларадец.       - До Шелесту…       - Зроку? Зроку быше ? Отпови! (14)– лезвие вспороло кожу, вынуждая мальчишку-наорита кричать, захлебываясь словами и кровью:       - Кварта! Кварта хорн (15)!       - Дзенку, мелька. Йше у Наорэ (16), - Тварь вогнал лезвие точно между ребер, «отпуская» горца. Вытер нож о полу его кожушка, поднялся с колен. – Ирман! Ты, кажется, на горских козах ездить умеешь? Скачи на засеку, к полковнику Ильтариа. Пусть по тревоге передаст, что четыре тысячи наоритов идут к Шелесту, возможно, что наступление будет по всему фронту, по Меже. Пусть шлет хоть гонцов, хоть ведьм. К ночи будет метель, горцы нападут под ее прикрытием. Вперед.       Отряд Рыжей Твари делился на четыре группы по три десятка человек. Они прочесывали леса от Алой засеки до Межи, проводя разведывательные рейды, подобные этому. Иногда возвращались к Наордэю, иногда курсировали между засеками реки Межи, поставляя информацию о передвижениях наоритов командованию армии Ларада. Рискованное было дело, но они все знали, чем грозит плен. А потому своих тяжелораненых добивали, если не было возможности вынести. Но летучему отряду лейтенанта Лариона Дэя везло, как подземельникам.       - Сегодня ночуем в пещерах. Толку возвращаться, если с утра там будет мясорубка.       Тяжелые тучи закрывали вершины Наор-Дагэ, катились, как серая лавина, по склонам вниз. Резко похолодало. Едва люди успели добраться до укрытия, воздух наполнился диким воем ветра и снегом, забивавшим глотку и не дававшим дышать.       - Ох, как там нашим на Меже… - вздохнул кто-то из солдат, вытряхивая плащ. Лейтенант Дэй только пожал плечами.       - Плохо, а что делать? Ирман должен был уже добраться. Значит, они будут готовы к наступлению. Горцам хуже, у них из укрытий только плащи. Если решили идти в такую ведьминскую метель в атаку, сами идиоты.       - А славно вы, кэй, парнишку раскололи.       Лейтенант улыбнулся, стряхивая с волос капли растаявшего снега.       - Просто наориты считают, что умерший мужчиной вернется в мир снова воином. А умерший обесчещенным – станет бабой. Хуже позора нет.       - А это правда, что у горцев все бабы – ведьмы? – спросил самый младший из отряда, Саллин. Ему еще и пятнадцати не было. На наорскую границу он попал, прихваченный вербовщиками на тракте. Бродяжке в любом случае было идти некуда, а тут обещали пайку и одежду. Он и согласился. Дэй слегка опекал его, но шуток на этот счет не терпел, в чем убеждал весьма жестко, кулаками и шпагой.       - Говорят, что всех девочек наорцы относят к алтарям Стражей на десятый месяц от рождения. Если наутро у ребенка будет отметина, то девочка становится Посвященной. Если нет – растет обычным ребенком. Что за отметина, я не знаю. Да и то, что рассказал, тоже может быть выдумкой, - Ларион повесил плащ на вбитую в стену пещеры рогатину рядом с кострищем. В этой пещере они ночевали и пережидали непогоду уже не раз, так что в дальнем углу были свалены кучи лапника, еще не успевшего засохнуть и осыпаться, под ветошью хранился запас сухих дров и горючего камня. Кто-то уже разжигал костер, кто-то пытался вытрясти из мехового плаща липкий снег. Саллин выглянул наружу, зачерпнул снега в котелок и вернулся, похожий на оплывшую снеговую бабу.       - Кха! Ну и метет! Чуть не снесло к подземельникам!       - Иди греться, дурень, - лейтенант не то дал мальчишке подзатыльник, не то отряхнул с его волос снег. Саллин виновато улыбнулся командиру, передал котелок тому, кто должен был готовить ужин, и взялся отчищаться от снега, стараясь не слишком трясти одеждой. Дэй плотнее подтянул пояс на меховой свитке и встал у устья пещеры, где не долетал снег, глядя в темноту. Его считали странным в отряде. Но беспрекословно подчинялись. Даже несмотря на явную молодость командира, его слово было законом. Ларион будто чуял засады и разъезды горцев. Две декады назад приказал бросить разбитый лагерь и отойти к лесу. А через какие-то минуты после того, как отряд убрался, оставив палатки, похватав только мешки с провизией, на место стоянки сошла небольшая лавина. Лейтенанта за глаза звали подземельником, он это знал и только хищно ухмылялся. На «Йиржу Твар» открыто смеялся. Прозвище ему нравилось.       Когда в схватке у Алой погиб предыдущий командир разведотряда, Ларион Дэй стал вожаком неожиданно для себя. Он не думал, что за восемнадцатилетним юнцом последуют. Но люди подчинились. Сначала в горячке боя, потом и сознательно. Конечно, кто-то ушел, кто-то пытался оспорить главенство самозваного лейтенанта. Но сомневающимся он доказал свое право шпагой и разумными приказами.       Из всего отряда только он один таскал на поясе ларадскую шпагу. Остальные давно вооружились короткими горскими саблями, тонкими и чуть изогнутыми, как ястребиные когти. Ларион только пожимал плечами и смеялся, что такое оружие ему не по руке, и свою любимую шпагу на чужой клинок менять он не желает.       Приготовили жидкую похлебку на вяленой баранине, не слишком сытную, зато горячую. После нескольких часов на холоде влить в себя что-то погорячее было истинным благом. Саллин принес своему командиру оловянную кружку с отваром и кусок разваренного мяса на краюхе хлеба.       - Спасибо, мальчик. Иди есть.       - Я уже, кэй Ларион. Вы не хотите сесть к огню? – мальчишка смотрел с тревогой, волновался за полоумного лейтенанта, который в одной куртке стоял на холоде.       - Не хочу. Иди, Сэл.       - Так меня только матушка звала. И вы, кэй, - мальчишка бормотал тихо, но лейтенант его услышал и сквозь свист ветра. Обернулся, глядя со странным вниманием в темных, как колодцы, глазах.       - Не хочешь – не стану звать.       Саллин горячо запротестовал, враз покраснев:       - Что вы, кэй Ларион! Зовите, мне… мне так приятно.       - Хорошо. Спасибо за ужин, Сэл. Иди спать, - мягкость в голосе сменилась приказным тоном. Мальчишка, опустив голову, метнулся в глубину пещеры. Ларион отгрыз кусок жесткого, как подметка, мяса, прожевал и запил бульоном. И только потом позвал:       - Ну, что ты там стоишь, Намирис? Давай, скажи, что хотел, и вали тоже спать.       Из тени у стены выступил жилистый мужчина, самого крестьянского вида. Вздохнул:       - Глазастый ты, Лар. Почто мальчонку гоняешь от себя, как слепня?       - Потому что не хочу видеть, как после меня его будут иметь все, кто пожелает, в отряде, - тихо ответил Тварь.       - А, мож, ему того и хочется? – прищурился лучший следопыт отряда.       - Нет, Намирис, не хочется. Никакому нормальному мальчишке в пятнадцать лет не хочется, чтобы его задницей пользовалась добрая сотня здоровых мужиков. Поверь, я знаю.       Намирис заглянул в сумрачно-холодные глаза командира и поежился.       - Верю. Лар, не гони его. Никто Саллина не тронет.       - Нет. Даже если сам придет и ноги раздвинет – нет. Уйди, Нами.       Мужчина покосился на смявшуюся под пальцами лейтенанта кружку и поспешил исчезнуть, оставляя Рыжую Тварь в одиночестве. Люди поели, легли вповалку на лапнике, укрываясь сырыми плащами. У костра осталась только пара дозорных, поглядывавших на замершего в темноте командира. Тот постоял, потом допил отвар и без особого аппетита дожевал хлеб с мясом. Поставил кружку у костра и снял свой плащ.       - Кэй?       - Все в порядке.       Он снова замер у входа в пещеру, почти у самой кромки снега. Словно на границе тепла и холода, режущего не хуже стали ледяной крупой ветра и спокойствия. Стоял, напряженно вслушиваясь.        «Бред, это просто в камнях завывает ветер. Это не флейта…» - он устало потер свежий, всего пару декад как заживший шрам на виске. Провел ладонью по лицу, пытаясь стереть паутину сна. Опустил руки, мельком глянув в снежную круговерть… и задохнулся, застыл, чувствуя, как сковывает страхом тело. Прямо напротив него, словно соткавшись из вихрей, стояла снежная ведьма. Волосы вились за ней длинным плащом, теряясь в пелене снега, белые губы улыбались, а горящие синим огнем глаза смотрели прямо в глаза лейтенанта. Ведьма спрятала тонкую флейту за отворот богатой шубы из белого, густого меха и поманила Рыжую Тварь.        «Вот и ты, Отмеченный. Идем со мной».       Юноша сделал шаг наружу и провалился в кромешную тьму.       ____________________       10 - Куда шли? Отвечай, собака!       11 - Будешь отвечать? Молод еще, жить и любить, я же тебя убью.       12 - Рыжая Тварь!       13 - Да, это я. Отвечай, мальчик, уйдешь живым.       14 - Сколько? Сколько было?       15 - Четыре! Четыре тысячи!       16 - Спасибо, мальчик. Иди в Небо.