Ненаписанное письмо

      Альмэ понимал наоритов с пятого на десятое: говорили слишком быстро, с чудовищным произношением, которое воспринимать на слух было тяжело. Конечно, когда к нему обращались, горцы говорили медленнее. И, насколько юноша мог судить, строили совсем простые предложения. «Иди. Стой. Как зовут? Кто послал?» Он отвечал, пытаясь пояснить горцам, что должен говорить с главой тинга, с военным вождем. Но до перелома года оставалось еще около декады, и не все бароны съехались в Акхала-Раг.       Хранитель Волчьего Клыка выслушал запинающегося испуганного мальчишку и кивнул, что-то приказав своим орлам. Альмэ развязали руки и проводили мрачными узкими коридорами в одну из клетушек для слуг, неподалеку от громадной кухни цитадели. Впихнули в крохотную комнатенку, у которой было одно окошечко под самым потолком, и то забранное решеткой и затянутое бычьим пузырем. Еще в комнате стояла узкая кровать без матраца, на которую юноша и упал, уставший от страха и неизвестности. Сон не шел, тем более что от кухни в каморку проникали довольно аппетитные запахи, а принц с самого полудня, кроме черствой лепешки и куска вяленой баранины, ничего не ел. Еще хотелось пить, флягу с перцовкой у него отобрали, как и все остальное, а просить… Наверное, не позволяли остатки гордости. Эта пресловутая гордость Ларадэев! До какого предела может она завести?       Альмэ лежал, свернувшись в плотный комок под волглым плащом, и думал, пытаясь представить себе того, кто был когда-то отцом его матери. Он не знал его. Он, если честно, вообще отчего-то не задумывался, а были ли у королевы Элланис родители, и кто они? Но эта тема была словно бы под запретом, о ней никогда не упоминали. У него была бабка, королева Изанн, был дед, король Стелланис, он даже помнил их, королевская чета отошла в Высокое Небо, когда Альмэ было пять лет. В памяти маленького принца остались только удивительно добрые глаза бабушки и жесткие, но осторожные ладони деда, который и научил его держать перо и рисовать первые силуэты лошадок и ветки цветущих яблонь. Сам король Стелланис был великолепным художником, в столичном дворце остался парный портрет королевы Изанн и юного Эдериха его работы. Не считая пейзажей и натюрмортов в картинной галерее.       О том, что мать была наориткой, Альмейдо узнал только от Стража. Интересно, что сталось с ее отцом после победы короля Эдериха? Горцы не любят проигравших, законы баронств Наор-Дагэ вообще весьма суровы. С одной стороны, юноше хотелось бы познакомиться с этим человеком, родственник, как-никак. С другой, тот, кто практически предал свою дочь, отдав ее победителю залогом мира…. Альмэ не терпел предательства. Ни в каком виде.       Сон, будто издеваясь над уставшим принцем, упорно бежал, стоило смежить веки. Юноша поворочался, потом сел и принялся расплетать волосы. Кольцо с печатью принца дома Ларадэев он сохранил с самого побега из крепости Анстранн. Он не прятал его ни в пояс, ни в сумки, а вплетал в косу, пряча под рыжими прядями у ее основания. Тонкий золотой ободок с филигранной площадкой, на которой был выгравирован лев, коронованный полумесяцем. Только у правящего короля рога полумесяца на печати были направлены вверх, а у принца крови – вниз. Вот и все различия. Кольцо скользнуло на палец и село, как влитое. Альмэ развернул его печаткой к ладони. Незачем светить им направо и налево до поры.       Он пытался привести грязные, повисшие сосульками волосы в относительный порядок, мечтая о ванне или хотя бы о бане, когда дверь открылась. В крохотной комнатенке сразу стало тесно, когда внутрь ввалились сразу двое здоровяков в кожаных куртках, расшитых цветными шелками.       - Йшее, мелька! Владару отповие быш (25).       - Владару тингу? – спросил Альмэ, хотя и знал, что военного вождя изберут лишь на третий день тинга. Но он должен был играть роль недалекого мальчика-курьера, которого, возможно, послали на верную смерть за какую-то провинность. Горцы только рассмеялись, подтверждая его мысли.       - Йшее, гуцэ, гуцэ, мелька. Владар чека. (26)       Провели коридорами, даже не связывая рук. Альмэ запоминал повороты и лестницы, пытаясь представить себе, в каком крыле цитадели находится. Выходило, что в дальнем северном от ворот. Здесь уже были ковры на стенах и тканые шерстяные гобелены. Альмэ разглядывал их, насколько успевал, конечно, и удивлялся: когда-то его наставники представляли наоритов жестокими, необразованными, кровожадными варварами. Но на гобеленах и редких ярких фресках он видел сцены обычной мирной жизни. И еще Стражей. Длинноволосые снежные создания были повсюду.       - Гуцэ, мелька, аще надиве до тингу (27).       Перед ними раскрылась массивная дверь, изукрашенная почерневшей от времени резьбой. Альмэ пихнули в плечо: иди, мол. И дверь закрылась за спиной. Он закрутил головой, рассматривая сумрачную комнату. Узкие окна-бойницы почти не давали света, закрытые не привычным стеклом или кожей, а массивными пластинами горного хрусталя в бронзовом переплете. Пол целиком устилали медвежьи и бараньи шкуры, камин ярко пылал, бросая оранжевые отсветы на темные полки, мебель и лицо сидящего в кресле человека. Насколько принц мог судить, одежда на нем была на порядок богаче, чем у всех доселе виденных наоритов. Меха, тонкой выделки шерсть с золотой нитью. Массивная золотая цепь на груди, украшенная квадратным медальоном довольно тонкой чеканки с узором из стилизованных ключей. Альмэ поднял глаза, всматриваясь в лицо Хранителя Акхала-Раг. Если бы ему кто-то сказал, что можно оживить скалу и придать ей облик человека, он, не задумываясь, представил бы себе именно его. Резкий профиль не смягчали даже плавно сбегающие от высокого лба прямые темные волосы с проседью, лоб прорезали глубокие морщины, четкий абрис губ выделяли резкие складки от крыльев хищного носа. Мужчина повернулся, лицо скрыла тень. Альмэ невольно сделал пару шагов вперед, чтобы всмотреться в его глаза. Он не смог разобрать цвет, но, кажется, они были такие же темные, как и у большинства горцев. Как и у него самого.       - Добрый вечер, юноша, - голос был глухим и смутно-знакомым. Говорил наорит с акцентом, но не так уж и плохо.       - Добрый, господар. Вы хорошо знаете ларадский? – учтиво поклонился принц.       - Приходится знать. Присядь и расскажи, что привело тебя в Акхала-Раг.       Альмэ ожидал чего угодно, кроме такого. Подземелий, пыток, издевательств. Допросов по многу часов подряд, цепей. Но не разговора у камина. Это выбивало из колеи, уставшее сознание провело параллель с Анстранном, хотя горец и не был похож на Ирвина, с ним хотелось говорить откровенно. Это было опасно, пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуть мысли в подобающее русло.       - Меня прислал генерал Шеллеран, но цель моей миссии я уполномочен изложить только тингу.       - Она так важна, что генерал Шеллеран прислал аж одного мальчика? – смех горца оказался неожиданно приятным, хотя яду в нем было достаточно, чтобы отрезвить Альмэ. Принц пару минут сидел и смотрел, как смеется Хранитель цитадели, потом неспешно, ласкающим движением, развернул кольцо печаткой вверх. Его жест не остался незамеченным. Мужчина поперхнулся смешком, сощурился, недоверчиво и холодно. Но Альмэ это уже не пугало.       - О-о-о. Вот как. Хорошо. Позвольте проводить ваше высочество в подобающие вам покои.       - В подземелья? – Альмэ фыркнул, стараясь не выдать чувств.       - Отчего же? Принцу, да еще с половиной горской крови, положены комфортные апартаменты. И, думаю, вам не помешает горячая ванна.       Юноша оторопело уставился на Хранителя, переваривая услышанное. Потом улыбнулся, поднимаясь с кресла и кланяясь:       - Я был неправ и невежлив, господар. Прошу меня простить. Дзенку, добре господар, в цее розмове (28).       __________________________       25 - Идем, мальчик. Господину отвечать будешь.       26 - Иди, быстрее, быстрее, мальчик. Господин ждет.       27 - Быстрее, мальчик, еще насмотришься до тинга.       28 - Спасибо, добрый господин, за этот разговор.