Ненаписанное письмо

      Советников – всех, кроме, пожалуй, Карина Ильтариа - хотелось удавить своими руками. Медленно и с удовольствием. Три часа, битых три часа они обсуждали то, на что хватило бы двадцати минут, торгуясь, как базарные бабы, до хрипоты и сорванных глоток. Альмейдо поморщился, отпил глоток воды и со стуком поставил бокал на стол. Как по команде, галдеж прекратился. - Я вас услышал, - король медленно поднялся, оперся о стол кулаками, стараясь не выдавать охватывающее его бешенство. – А теперь услышьте меня. Наор-Дагэ – автономная область, и никто, кроме баронов, ею управлять не будет. Бароны же, в свою очередь, будут подчинены Наместнику, которого назначу я. Это все. Не будет никаких больше должностей, никаких ставленников, кроме моего. Или вы считаете, что лучше меня знаете нужды наоритов? Вы были там, в горах? Хоть один из вас?       Люди молчали. Да, им совершенно не нравилось то, что король неумолимо отсекает их от привычных кормушек. Альмэ видел злые огоньки в глазах министра финансов. Тот теперь был обязан подавать ежемесячный отчет самому королю, который не гнушался скрупулезно проверить его и сравнить с тем, что получал от своих людей в министерстве. Вычислить, кто они, министру до сих пор не удалось. Видел Альмэ и недовольство главы министерства Путей Сообщения, которому не далее как неделю назад высказал все, что думает о состоянии дорог, ведущих в Наор, и дал три месяца на исправление ситуации. Он прекрасно знал уже, по какой схеме дробятся и уплывают в карманы чиновников средства, ежегодно выделяемые казной на строительство и ремонт мощеных дорог. Министр теперь тоже знал, что он знает, а, следовательно, не мог использовать прежние пути обогащения. Король пообещал лично проехать по каждой из проложенных дорог и оценить ее качество, так что даже сэкономить на материалах вряд ли получится. - Раэллис, зачитайте следующий пункт повестки дня.       Адъютант развернул свиток и продекламировал: - Обсуждение даты и хода свадебной церемонии вашего величества.       Альмейдо подавил малодушное желание объявить сегодняшнее заседание Совета закрытым и сбежать в покои принца Альмериса. Туда, по его личному приказу, старые интриганы из Совета гвардейцами не допускались под страхом смертной казни. Нет, нельзя сбегать, он не ребенок, чтоб бегать от трудностей. - Я слушаю ваши предложения. В порядке очередности, господа.       Поднялся советник по официальным церемониям, пожалуй, второй после Карина Ильтариа, кто не вызывал у короля приступа человеконенавистничества. Этого старика Альмэ помнил с самого детства, с того времени он ненамного изменился, разве что темных прядей в белоснежной седине стало меньше, а взгляд темно-серых глаз стал еще пронзительнее. - Позвольте мне сначала уточнить кандидатуру вашей супруги, сир.       Король приподнял бровь, словно бы спрашивая, не ослышался ли он. Поверить в то, что кэй Альбин не удосужился узнать такой основополагающий факт, он попросту не мог. Значит, старику зачем-то нужно, чтобы он вслух, сам назвал имя Маэллис. Зачем? Но времени раздумывать над причинами не было, так что Альмейдо кивнул и сказал: - Кэйа Маэллис, конечно же. Иных кандидатур нет, не было и не будет.       В зале повисло молчание, похожее, как казалось юному королю, на тяжело ворочающиеся в седловине горы грозовые тучи. И с каждым мгновением они все больше сгущались. Альмэ ждал: вот-вот должна была разразиться гроза. Теперь он понял, зачем это было нужно кэю Альбину: хитрый старый волк решил, что если совет сбросит пар сейчас, то противодействовать его начинаниям не останется сил ни у советников, ни у короля. Но Альмэ не собирался вступать в прения, свое мнение он высказал, и оно останется неколебимым. Были у него и мысли о том, каким будет празднование, и их он пока так же держал при себе.       Гроза все же разразилась. Правда, сколько ни вслушивался король, а так и не понял, у кого же нынче численный перевес: у сторонников того, что королеву нельзя отдавать в руки того, кто запятнал свою репутацию не раз и не два, или у тех, кто считал, что рядом с королем должна быть послушная их воле марионетка, а королева хоть и слабая женщина, но за все годы правления Лайениса подхода к оной не отыскали. Альмэ все больше хотелось опустить голову на руки, в висках поселилась тупая боль, пульсирующая и то утихающая вместе с голосами, то снова становящаяся едва терпимой. Но он сидел, держа спину прямо, бесстрастно смотрел на брызжущих слюной людей. - Сир… принести вам отвар мяты? – чуть слышно предложил Раэллис, придвинувшись на шаг к креслу короля.       Альмейдо подумал и кивнул. Адъютант забрал его бокал, вышел и вскоре вернулся, поставив перед королем толстостенную кружку с теплым отваром. Тот даже хмыкнул, так странно смотрелась эта посудина на полированной столешнице в зале Совета. Но отвар оказался прекрасным, головную боль как рукой сняло. - Благодарю, Раэ.       Юноша залился румянцем: его величество, кажется, даже не заметил, что назвал его коротким именем. Это оказалось неожиданно приятно, и Раэллис изо всех сил старался держать лицо, чтобы не показать, насколько его выбила из колеи подобная мелочь. И не думать о том, что ему вовсе даже не отвар хотелось принести, а положить на виски короля пальцы, смоченные мятным маслом, и массировать, выглаживая из них боль. В последние дни адъютант его величества стал замечать за собой никуда не годящиеся мысли. Совсем. То, чего ему хотелось, было бы равнозначно просьбе поносить корону и посидеть на троне. А следовательно – смертному приговору. С момента, как он принял на себя обязанности адъютанта, прошло не так уж и много времени, но Раэллис успел узнать короля чуть больше, чем положено знать обычному слуге. Научился отличать прищур насмешливый и глаза, сощуренные от головной боли, спокойствие, когда король позволял себе пару минут передышки, и напряжение, когда он, откинувшись на спинку кресла, обдумывает приказ или поправку. Видел вспыхивающее в глазах короля тепло, когда тот смотрел на свою будущую супругу и ее сына. И никак не мог заставить себя выкинуть из головы мечту о том, чтобы и на него посмотрели с таким же теплом. Хоть раз, один разочек.       Иногда бывало, что за целый день его величество не взглядывал в сторону адъютанта ни единого раза. Тогда Раэллису начинало казаться, что он провинился в чем-то, или в одежде непорядок, или стоит не так. Разум говорил, что это чушь, и королю попросту нет дела до него. Приказать себе поверить в безразличие его величества было тяжелее, чем поверить в то, что он в чем-то виноват.       Раэллис вспоминал, как смотрел на него капитан Геллар. Во взгляде Ирвина были не любовь и нежность, тогда он этого не понимал. Там была жалость к несмышленому мальчишке, попавшему в кровавый ад, и желание хоть немного отогреть и защитить его. Вот и все. А так хотелось… Раэллис заставил себя оборвать глупые и совершенно неуместные мысли. Не вовремя же ему вздумалось вспоминать и впадать в рефлексии.       Меж тем вопли Совета стали тише, министры оглядывались на короля, молча крутившего на пальце перстень с гербом. Как ни странно – не тот, что полагался ему по праву, с Малой печатью, а тот, что он носил, еще будучи принцем. Альмейдо обвел их холодным, полупрезрительным взглядом. Все голоса утихли, словно по волшебству. - Вы все сказали? Теперь я могу продолжить? – король сделал паузу, но в кабинете висело молчание, не прерываемое даже шелестом страниц. – Прекрасно. Еще раз повторяю: моей женой станет королева Маэллис, и принца Альмериса я признаю своим законным наследником.       Кто-то из министров открыл, было, рот, чтобы протестовать, но короткий приказ, отданный почти шепотом, заставил его заткнуться: - Молчать. Я никому из вас слова не давал. Свадьба будет двойная. Официальная церемония будет укорочена, мы с вами, кэй Альбин, об этом поговорим позже. Второй частью будет свадебная церемония в традициях Наор-Дагэ. Засим все, заседание Совета я объявляю законченным, все свободны.       Так и не проронив ни слова, министры откланивались и молча выходили. В который раз Тварь показала зубки, вернее, клыки. Дразнить ее и испытывать терпение не представлялось целесообразным – можно было лишиться не только места, но и жизни. За каждым, сидевшим за овальным столом в зале Совета, водилось то, что могло послужить билетом на плаху. Адъютант собрал бумаги, тщательно проверяя, чтобы ни листка не осталось валяться на полу или в креслах. Опустил всю стопку перед королем. - В сейф, Раэ. У меня нет желания и сил сейчас пересматривать это все.       У юноши оборвалось сердце: один раз он мог списать на оговорку, но два, да еще и наедине – это уже… что? Он отнес документы в сейф, устроенный в стене, запер его и принес ключ королю. - Сир?       Сейчас, когда рядом никого, кроме адъютанта, не было, а гвардейцы вообще не в счет, Альмейдо позволил маске холодного спокойствия стечь с лица. Прижал ладони к вискам, словно это могло помочь унять вернувшуюся боль. - Сир, вам нужно лечь. Позвольте, я помогу?       Король окинул адъютанта внимательным взглядом, от которого Раэллису стало неуютно и захотелось обхватить плечи руками. Весна же на дворе, тепло, а от взгляда его величества словно морозом пробрало до костей. Говорят, что он встречался с ведьмами Наор-Дагэ… Нет, его сердце не замерзло, и душа не украдена, но отчего ж тогда так страшно? - Идем.       Раэллис повиновался, последовал за королем, отставая на два шага, как и положено по протоколу. Перед дверями королевских покоев замешкался, не зная, следует ли идти за королем. Но его еще не отпускали, так что он шагнул внутрь и поразился аскетичности обстановки. На полу лежала шкура – подарок деда. На постели – им же привезенное меховое покрывало. Никаких балдахинов, одна подушка, пышная и в вышитой наволочке. Серебряный кувшин с букетом сирени на прикроватном сундуке, накрытом горским рушником. Легкие занавеси на окнах, распахнутых настежь. Изящный жесткий стул у бюро белого дерева. Больше в комнате ничего не было. - Ты умеешь разминать мышцы? – король сбросил камзол на стул, через голову стянул сорочку.       Раэллис сглотнул, отвел глаза от его тела. Красивый. И сильный. - Да, сир, умею… немного. - Масло в ванной, белый флакон с аквамариновой пробкой. Разомнешь мне шею и плечи и можешь быть свободен.       Когда адъютант вернулся в комнату из ванной, примыкающей к королевским покоям, его величество уже лежал на постели, сдвинув подушку вбок и заколов волосы на затылке в узел, открывая шею. И даже не пошевелился, когда Раэллис сел рядом, открывая флакон с маслом, хотя юноша заметил мгновенно напрягшиеся мускулы и короткую дрожь, пробежавшую по спине.       «Не доверяет никому», - вспомнились Раэллису шепотки придворных. Ну, правильно, он бы тоже не стал доверять после того, что выпало на долю короля за его короткую пока еще жизнь. Но почему же сейчас – доверился? Или это проверка?       Масло пахло лимоном и мятой, было холодным, и Раэллис подержал его в ладони, согревая, и только потом принялся наносить на светлую, в золотистых крапинках редких родинок, кожу. Старался действовать аккуратно, но на него глухо прикрикнули: - Ты лилию гладишь или массаж делаешь? Сядь ты уже так, как положено!       Раэллис залился румянцем, скинул сапоги и залез на кровать, перекидывая ногу через бедра короля. И взялся разминать всерьез. Закаменевшие от усталости и головной боли плечи неохотно, но все же расслабились, поддаваясь его усилиям. Пришлось потрудиться, но результат порадовал.       Альмейдо лежал, уткнувшись лицом в подушку, и старался утихомирить внезапно взбесившееся от долгого воздержания тело. Приказать самому себе прекратить думать о том, что лейтенантик выполнит любое его желание, оказалось невероятно тяжело. - Достаточно, Раэ. Идите, - с постели он не поднялся, только повернул голову, следя за тем, как поспешно натягивает сапоги адъютант. И добавил, когда тот уже направился к двери: - Благодарю.       Раэллис глубоко поклонился и выскользнул за дверь.