Ненаписанное письмо

- То нэ е дило, - в распахнувшуюся без стука дверь кабинета влетел Стерх, посмотрел на удивленного короля и остолбеневшего от наглости горца адъютанта и покачал головой, повторив: - То нэ е дило, Алади. Чи ты сыч у дупли? Диви на ты, аще зелены, вже не блиды. Ходи з нами у ранку до ярманку! - Стерх, - Альмейдо жестом отослал сунувшихся в дверь гвардейцев, усмехнулся. – А кто за меня будет дела делать? - Чи дозмоги ты? То господару Ринташу скаже? – предложил горец. - Ни, братэ, дзенку, муше сам личитэ та крэсатэ. - Та хоч дви варты!*       Король обвел глазами стол, на котором громоздились папки с отчетами, проектами и прочими Очень Важными Документами, вспомнил, что секретаря за ними и вовсе уже не видать, и надо бы приказать найти еще пару надежных расторопных парней ему в помощь, и… согласился. - Добрэ, братэ. О другого ранку йшее до ярманку. - Дывэ, я ж чекаш! Уси чекаш, а Господар Алади сыды, крэши, крэши, головы не здиймы!** - Работа такая, - развел руками Альмейдо. – Думаешь, мне так уж хочется сидеть и писать? Но нужно, Стерх. Чтобы был мир и процветание. - Нэ уси дни, братэ, - хмыкнул горец, потом наморщил лоб и заговорил на ларадском, хоть и с чудовищным акцентом: - Ты сэбя так загонэшь у могилу, думаэшь, там отоспать дадут? Дид твой ужэ мэня трясэт – иды, мол, Стерх, и тащэ брата на волю, пока он зовсим сэбэ нэ змучыв. Уже Баженка твою нарэчену зумила развэсэлитэ, да сына твоего зи стин у садок водытэ. А тэбэ хоч за косу тягны! - Да уж, похоже, тебе придется иногда приходить и вытаскивать меня за косу отсюда, - рассмеялся король. – Ты прав, и дед прав. Мне эти, чтоб их подземельники драли, бумаги уже в кошмарах ночами снятся. Значит, завтра с утра идем на ярмарку. - Ото э добрэ дило! – усмехнулся Стерх. – То я господарю Несавиту кажэ.       Король кивнул, и наорит вылетел из кабинета, впрямь напоминая собой хищную птицу. Раэллис изо всех сил делал вид, что ему совершенно не любопытно, почему его король позволяет горцам обращаться к себе вот так просто, без титулования, даже чуточку покровительственно, что ли? А король не спешил просветить адъютанта, искоса поглядывая на юношу и выжидая, хватит ли у того наглости спросить. Или не наглости, а смелости воспользоваться той мерой доверия, что была между ними. Но Раэллис спросил совсем другое: - Сир, мне сообщить советнику Ильтариа, что завтра с утра нужна будет охрана? - В толпе наоритов? Зачем, Раэ? Да и ехать я собираюсь по своей столице, а не по захваченной силой земле, кому придет в голову напасть на короля? - Тем, кому не по нраву потеря влияния и то, что вы оказались не марионеткой? - Хм, - Альмейдо задумался. Стоило признать правоту адъютанта. К тому же, могли и горцев спровоцировать, греха не оберешься, если горячие наориты порубят наемников, если те и будут, в капусту. - Я поеду инкогнито.       Раэллис прыснул, покраснел и сконфуженно извинился: - Простите, сир, но вас в Лантене знает если не в лицо, то по описанию едва ли не каждый взрослый и ребенок. - И что ты предлагаешь? Отправиться на ярмарочную площадь с отрядом вооруженных до зубов гвардейцев? Нет, Раэ. К тому же, в горских одежках меня мало кто узнает. - Сир? - Да, Раэ, ты тоже пойдешь с нами. Так что ступай к главе посольства и скажи, что я просил тебя приодеть, - закончил разговор король.       Адъютант поклонился и умчался исполнять приказ. Альмейдо было интересно, как на это посмотрит дед Ринташ, но он выкинул из головы все лишние мысли и снова склонился над бумагами. Если уж делать себе передышку, то до нее следовало закончить самые неотложные дела. Они все были неотложными, Альмэ хотел как можно скорее поставить страну на ноги. Отец, принявший Ларад из рук деда, принял его в практически идеальном состоянии, с налаженной инфраструктурой, с системой правосудия, в которой не было взяточничества, с настолько честным чиновничьим аппаратом, насколько это вообще возможно. И всю жизнь поддерживал это состояние, что требовало немалого труда, нервов и внимания. Братец же, получив подобный подарок, умудрился всего лишь за пять лет развалить все! Хотя здесь не Лайениса стоило винить, а королеву Элланис. Это ей не нужна была сильная страна. Ее желание мести, видимо, включало в себя и развал Ларада, а потом и раздел его между соседями. Возможно, ей хотелось показать тем, кто от нее отказался, кто проиграл прошлую войну, что можно уничтожить льва, даже будучи съеденным им. Ей почти удалось. За то, чтобы «почти» не стало «совсем», свои жизни отдали двадцать тысяч человек. И это лишь те потери, о которых он знает, те, в которые входят капитан Геллар, мальчишка Саллин, все те горцы, что расстались с жизнью от рук Рыжей Твари, все те солдаты Ларада, что пали в бессмысленной бойне на Меже и Алой Засеке. Нет, он не прав, бессмысленной их гибель назвать – значит оскорбить их память. Но то, что этого могло никогда не случиться… Впрочем, не стоит думать о том, что могло бы быть. История не терпит сослагательного склонения. На прошлое стоит опираться лишь для того, чтобы сделать шаг вперед, а сожалеть о нем и вовсе нельзя, ведь повернуть время вспять не дано никому, даже Стражам.       Лист за листом, документ за документом аккуратно складывались, каждый – в свою папку, на свое место. Что-то падало в корзину для бумаг, разорванное на тысячи клочков. По-хорошему, документы стоило бы сжигать в камине, но Альмэ, однажды решив посмотреть, какое количество бумаги вылетает пеплом в трубу, после страшно ругал себя и это расточительство. Теперь в одном из подземелий замка стояли чаны, куда складывались все отходы канцелярии, секретариата, Совета и счетной палаты, а за состоянием обрывков следили подконтрольные советнику Ильтариа люди. Каждый день в чаны доливалась вода, а масса размокшей бумаги перемешивалась, чтобы через определенные промежутки времени чаны были опорожнены, а их содержимое отправилось на переработку в гильдию бумагопроизводителей. Секрет выделки тонкой, «шелковой» бумаги еще семьдесят лет назад тайно вывез из Чаграта один юный авантюрист, заплативший за него тремя ночами в постели не в меру словоохотливого мастера-«шелковщика». Возможность перерабатывать в бумагу отходы текстильного производства, мелкие опилки и использованную бумагу открыли уже местные мастера. Конечно, получалась совсем не «шелковая» бумага, но для черновиков она годилась. Так что на столе короля возвышались стопки сероватой, грубой на ощупь писчей бумаги вперемешку с белыми мелованными листами гербовой, с цветными, а то и серебреными обрезами.       Закончив работу, Альмейдо сложил документы аккуратными стопками, откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. - Сир, принести вам мятного чаю? – спросил вернувшийся к тому времени Раэллис. - Не откажусь.       Через считанные минуты по столешнице чуть слышно стукнула тяжелая толстостенная кружка, исходящая ароматным паром. Раэллис неуверенно открыл рот, не зная, стоит ли навязываться. - Я слушаю тебя, Раэ, - не открывая глаз, проговорил Альмейдо. – Что ты хотел? - Сир, я… я принес масло от мигреней, если хотите…       Король дернул уголком рта, то ли в намеке на усмешку, то ли в гримасе неудовольствия, но потом кивнул: - И от этого не откажусь, если ты умеешь. - Умею, сир, - обрадовался адъютант. Он открыл флакончик со смесью масел, облегчающих головную боль, смочил ею кончики пальцев и принялся массировать виски королю. В голове мелькали обрывки мыслей, сводившихся к тому, что совсем недавно он думал, что хотел бы сделать именно это. Мечты сбываются? Стоит ли ему быть осторожнее в своих желаниях, или уже поздно?