Ненаписанное письмо

      «Милая, нежная, ласковая Маэллис. И очень наивная и доверчивая. Как же хорошо, что мне удалось сыграть неискушенного и смущающегося подростка. Впрочем, — Альмэ хмыкнул, откладывая очередной документ, — слишком уж напрягаться не пришлось, я ведь в самом деле неискушен в ласках. Только целоваться и научился, да подставлять свою задницу, и то, уже почти забыл, как это — когда по любви. Но что мне теперь делать?» — Сир, ваш кофе.        Альмейдо внимательно посмотрел на адъютанта. Тот ответил вопросительным взглядом, открыл рот, чтобы спросить, что его величеству будет угодно еще, но король жестом приказал молчать. Встал, дошел до двери и выглянул в приемную. — Далин, ты завтракал?       Смущенный вид секретаря сказал больше, чем слова. — Ступай и позавтракай. Нечего морить себя голодом! Брысь!       Он подождал, пока секретарь выйдет, и запер двери приемной. Вернулся в кабинет и кивнул адъютанту: — Присядь.        Юноша почти неловко опустился в кресло, не зная, чего ожидать. Чтобы не смущать его еще больше, Альмэ тоже сел в соседнее кресло, а не за стол. — Раэ, я хотел бы, чтобы между нами не оставалось недомолвок.       Сердце бедного адъютанта на миг замерло, по жилам прокатилась волна холода. А король словно задался целью лишить его самообладания и остатков соображения, дезориентировать вовсе. Он развернул тяжелое кресло так, чтобы видеть своего собеседника, потянулся и взял похолодевшую ладонь Раэллиса, сжимая ее крепко, но ласково. — Я хотел бы, чтобы ты понимал: между мной и королевой не будет лжи. Если наши отношения причинят ей боль, я разорву их. — Я понимаю, сир. — Но это сделает больно уже тебе. — Нет… я… — Не смей лгать. Ты не умеешь этого делать, так и не стоит учиться. Раэ, пойми, я не вправе… я не могу сделать больно ей, понимаешь? Не могу, не имею права, даже ради твоих прекрасных глаз.        Раэллис густо покраснел и опустил голову еще ниже. — Пусть будет больно мне, сир. Я мужчина и перетерпеть боль сумею. — О, Небо, какой же ты еще дурачок, — король дернул его к себе, да так, что Раэ вылетел из кресла и очутился на коленях у него в мгновение ока. — Я не хочу, чтобы было больно кому-то из вас. Совсем. Я не хочу никого терять, ты ведь помнишь? Чтобы вот этого, — Альмэ опустил руку ему на грудь, безошибочно накрыв ладонью свежий шрам, — больше не случилось. — Сир, я… не могу обещать…        Альмейдо знал, что так и будет. Знал, что его адъютант не станет обещать невыполнимого. Догадывался и о том, что, случись нужда, он снова закроет короля своим телом. Вместо бесполезных уговоров он пригнул юношу к себе и поцеловал. Жаркий отклик на столь немудреную ласку едва не заставил его потерять голову. Пусть тело и получило немного удовольствия этой ночью, но для Альмэ это было все же больше трудом, чем отдыхом. А ему хотелось именно отдыха, отпустить себя и не сдерживаться, не опасаться оставить синяки или ссадины, слишком жестко сжав руки. Он понял, что с Раэллисом сумеет получить это: целуясь, юноша крепко стиснул пальцы на его плечах, не отшатнулся, когда король прикусил его губу и сжал ладонями ягодицы. Адъютант будет прекрасным любовником, отзывчивым и горячим. Но еще не сейчас, нет. Хотя… немного времени у них есть, совсем чуть-чуть, но этого хватит, чтобы…        Альмейдо рывком распустил пояс на Раэллисе, провел ладонью по шершавой ткани его штанов, с удовольствием наблюдая, как юноша кусает губу, и без того уже искусанную, как дрожит его тело от сдерживаемого желания. Высокое Небо! Он и сам дрожал, но позволить себе ничего не мог. Не сейчас. Ладонь скользнула под ткань, обхватывая жаждущую ласки плоть, такую горячую и упругую. Раэллис закусил уже не губу — ребро ладони, затыкая себе рот, зажмурился, словно это могло помочь, и снова распахнул потемневшие глаза, выгнулся, неосознанно толкаясь в ладонь. Это можно было назвать настоящим безумием. Альмейдо сейчас хотел многого, но позволил себе лишь припасть ртом к мальчишечьи-тонкой шее, сдернув с нее платок, вдохнуть будоражащий запах, прикусить, оставляя яркую отметину. В ладонь плеснуло жаром, Раэ не сумел сдержать стон, содрогнулся всем телом. И затих, заполошно, судорожно дыша, уткнувшись в плечо своего короля пылающим лицом. Для него эта неожиданная ласка стала величайшим даром, он ведь даже не надеялся на подобное сейчас, когда у его величества появилась супруга.       Немного придя в себя, он трепыхнулся, пытаясь покинуть колени короля. — Тс-с-с, тихо, — приказал Альмейдо, и Раэ снова затих.        Он полулежал в крепких объятиях, чувствуя, как Альмэ глубоко и медленно дышит, возвращая себе невозмутимость, заставляя свое тело расслабиться и унять желание. И думал о том, что мог бы помочь, но этого ему пока не было позволено. А будет ли? Позже — возможно. Пока же он получил гораздо больше того, о чем мечтал, лежа в постели рядом с королем в предсвадебные ночи.        Наконец, его отпустили, и он быстро привел в порядок свою одежду, повязал на шею платок, скрывая отметину. Она хорошо чувствовалась под гладким шелком. Король улыбнулся ему, отошел к туалетному столику, загороженному ширмой, вымыл руки. Раэллис приоткрыл окно: любой, войдя сейчас в кабинет, понял бы по запаху, что здесь было. Компрометировать своего господина адъютант не собирался ни в коем случае. Он обеспокоенно потрогал пальцами губы. — Да, с этим надо что-то делать, — усмехнулся Альмейдо, от взгляда которого этот жест не укрылся. — И вот с этим, — он развернул руку адъютанта к себе, осторожно касаясь наливающихся синевой следов от зубов между большим и указательным пальцами. — Сейчас, у меня где-то была хорошая мазь.        К тому моменту, как на свой пост вернулся бдительный Далин, и король, и адъютант уже занимались текущими делами, и ничто не напоминало о произошедшем. — На сегодня все, Раэллис, можешь идти. И приготовься к горской свадьбе, — усмехнулся, отпуская юношу, Альмейдо. — Это будет… весело.