Ненаписанное письмо

      Горская свадьба в самом деле оказалась веселой, шумной, яркой. В ее круговерть вовлекся незаметно весь город, от купеческих предместий до самых бедных трущоб. Альмейдо не запомнил всего, ему хватало счастья в глазах Маэллис, веселого смеха принца Альмериса, радости деда и горцев. Казалось бы, их было немного, но они были повсюду. И успевали все: зажарить своими руками мясо на углях, разливать привезенное с собой вино на травах, одаривать всех встречных девушек недорогими монистами и бусами, лентами и яркими косынками. Подраться и помириться с первыми встречными. Танцевать. И снова танцевать. И еще!       Танцев было много, и, по просьбе Мериса, король, забыв о делах и заботах, о бремени королевской власти, танцевал со своими побратимами тот самый танец-поединок. А мальчик отбивал ладошки и восторженно верещал, глядя на «настоящую легенду», ставшую реальностью для него здесь и сейчас.       А потом Альмейдо целовал Маэллис, спрятавшись в нарядном шатре, раскинутом в дворцовом парке, и она смеялась и откидывала голову, отягощенную короной из кос с вплетенными в нее цветами, подставляя шею под его губы. И не вздрагивала, когда он сжимал ее в объятиях, когда распускал ленты ее нарядного пояса, вышитого руками Бажены, когда упали ворохом яркой ткани ее горские юбки, оставляя Маэллис почти обнаженной — в одной только сорочке. Она смеялась и стонала под ним, вскидывая бедра, когда он взял ее на ягнячьих шкурах, покрытых тонким полотном, как того требовал обычай Наор-Дагэ.       В этот день их охраняли горцы — и Раэллис, бесстрастно замерший рядом с шатром, не выпуская из рук подаренного Ринташем ножа. Что творилось в душе у адъютанта, ведало только Небо.       Через декаду Маэллис поняла, что Высокое Небо одарило их союз своей милостью. Ее «лунные дни» не пришли в свой срок, не пришли и позже. Этой новостью она поделилась сперва с Баженой, которая стала ее лучшей подругой за столь короткий срок. — Тэ ж цудово! — обрадовалась та. — Дьеци народи, Алади до поради! — Ты думаешь, он обрадуется? — Чему я должен обрадоваться? — Альмейдо вошел в покои королевы, неся на руках Мериса. — Так чему, моя королева? — Бажена, займи Мериса, пожалуйста, — попросила Маэллис, комкая в пальцах кружева своего платка.       Горянка тут же утащила маленького принца играть в саду, обещая показать ему, как пчелы собирают нектар. И король с королевой остались одни. — Лис, что-то случилось? — встревожился Альмэ. — Не молчи, прошу. — Я… — она не знала, как он отреагирует. В памяти всплыло совсем другое время, другая обстановка, холодный голос королевы Элланис, ее взгляд, словно оценивающий полезность «племенной кобылы» и способность выносить здоровое потомство.       Наваждение разбил ласковый голос короля. Ее любимого супруга: — Лис, что произошло? — Я беременна! — выпалила Маэллис, не решаясь поднять глаза от пола. И она уж никак не ожидала того, что король подхватит ее на руки и примется целовать.       Объявлять об «интересном положении» королевы не спешили, хотя это и полагалось сделать сразу же. — Я могла и ошибиться, Альмэ. Все-таки все очень быстро и много событий, выводящих из равновесия. Может быть, это и не оно. — Хорошо, милая, как скажешь, — согласился король. — Я буду просто счастлив, если окажется, что ты в самом деле… что мы в самом деле ждем ребенка. — Если это так, — Маэллис вздохнула, набираясь решимости перед важным разговором, который откладывать не следовало. — Если я беременна, я прошу твоего позволения на выбор фаворитки.       Альмейдо закрыл открывшийся рот и сел, пребывая в полном замешательстве. — Прости, что? Зачем? Кого?        Вот ему еще каких-то там фавориток не хватало! Тут времени-то и на сон не хватает, и на то, чтобы уделить внимание сыну и жене, не то что на чужих дам! — Н-но… Альмэ, традиция… — Милая, Лиска моя, послушай, — он потер виски, собираясь с мыслями. — Я не сплю с женщинами, кроме тебя. И не собираюсь этого делать впредь. — А… — А старые традиции могут идти лесами Наор-Дагэ. Ты — моя первая и единственная, запомни это. — Альмэ, я растолстею и стану ужасно некрасивой. — Глупости не говори, хорошо? Женщина, носящая дитя, прекрасна. На любом сроке. Если ты не захочешь допускать меня в свои покои, это твое святое право. — Хорошо, тогда фаворит? — Лис!       Она присела на подлокотник кресла и прижала пальчик к его губам. — Тише, послушай. Я знаю, что в тебя влюблена, по меньшей мере, половина пажей этого дворца. И сплошь все горничные и служанки, мои фрейлины тебя обожают. Когда станет известно, что я беременна, тебя будут добиваться всеми правдами и неправдами. Этого можно избежать так, как в свое время сделал твой отец. Он объявил своей фавориткой леди Кенеллис, так говорила моя мама. Мне доподлинно неизвестно, посещал ли он ее покои или нет, но ее звание фаворитки — общеизвестный факт. Она была сослана в дальнее имение после смерти твоего отца.       Этого Альмейдо не знал, следовало отыскать свидетельства и, возможно, вернуть женщину из ссылки, если она еще жива. — Если тебе не по нраву дамы, ты вправе объявить своим фаворитом любого подходящего по возрасту и положению мужчину. — Подобные отношения не приветствуются. Меня сослали в Анстранн именно за это. — Сослали принца. Но ты король.       Альмэ задумался. Поднять законы, которые будет нетрудно объединить с законами и традициями побратимства у горцев, повесив себе на шею пересмотр множества дел тех, кто был осужден за связь с мужчиной? А, собственно, почему — себе? Пусть занимаются этим судьи. Перенаправить поток апелляций им, предупредив о грядущих проверках беспристрастности. В поток мыслей вклинилась одна и самая важная: — Лис, ты хочешь выбрать мне… любовника?       Маэллис покраснела и отвела взгляд. — Но ты же… — Если ты не против, я сам выберу того, кому доверяю.        Королева подумала и кивнула: — Твой адъютант, я права?       Настал черед Альмейдо смущаться и отводить взгляд. — Он так явно влюблен в тебя, что нужно быть полной дурой, чтобы не заметить. И то, что ты благоволишь ему, тоже. Я не против. — Спасибо, Лис, — он поцеловал ее руку, прижал к горящей щеке.        Маэллис улыбнулась. Ее радовало то, что у ее мужа будет кто-то, кто сумеет скрасить его одиночество, подарит ему свою нежность и страсть. Она не обольщалась: в ней самой страсти и жара было недостаточно. Живи они в других условиях, она могла бы стать для Альмейдо хорошей подругой, не более. Не любовницей и уж тем более не женой. Дурой она не была, разве что в далеком детстве, о котором даже не хотелось вспоминать. Маэллис прекрасно видела, что сердце короля занято, и вовсе не ею, и не этим молоденьким адъютантом, который так трогательно оказывал ей знаки внимания, как верный рыцарь — супруге своего короля. Слухи и сплетни, всегда, неизменно циркулирующие по дворцу, помогли выяснить, кем был этот человек, раз и навсегда ставший первой и последней любовью короля. Соперничать с мертвыми живые не в силах хотя бы потому, что в памяти Альмейдо его капитан навсегда останется идеалом, сгладятся и забудутся его негативные стороны, останется только прекрасный образ, овеянный ореолом выстраданной любви. Пусть будет так. Ей достаточно быть рядом, знать, что ею дорожат, о ней заботятся, ее даже немного любят — ровно настолько, чтобы желать в постели и при этом не скупиться на ласку. И настолько, чтобы назвать ее ребенка своим сыном и любить его, как собственного ребенка. Последнее в ее глазах перевешивало все мнимые и явные недостатки Альмейдо, давало ему практически индульгенцию. В том числе и на отношения с адъютантом. — Пусть объявит меня своей Дамой, — задумчиво сказала Маэллис. — Что? — встрепенулся король, умудрившийся за время ее раздумий задремать. Он снова с головой окунулся в дела, забывая о сне и отдыхе. — Альмэ, так нельзя, — королева ласково взъерошила его волосы, поцеловала в висок. — Ты загонишь себя. Нужно отдыхать. — Я знаю, милая, знаю. Прости, что ты говорила? — Пусть твой адъютант объявит меня своей Дамой. Это распространенная традиция. — И придворные станут судачить о любовной звезде о трех лучах, — хохотнул король. — У этой звезды куда больше лучей, мой дорогой супруг, — лукаво улыбнулась Лис. — И она вовсе не любовная, а очень даже боевая, я права?        Альмейдо только улыбнулся. У него была очень, очень умная супруга. Настоящее сокровище.