❦❦❦
Следующим утром город купается в сером тумане. Всё кажется вымершим в полшестого утра субботы. Вону сонно пробирается по пустынным улочкам сквозь вязкий воздух. Он так и не сомкнул глаз вчера, дождался, пока Мингю уйдёт, и просидел всю ночь, рассматривая тёмное небо сквозь небольшое окно слева от дивана. Он знал, что днём ему понадобятся все силы для расследования, но ничего не мог поделать с ужасным скребущим чувством внутри, недававшим ему сомкнуть глаз. Тишина в участке гнетущая. Место Джухён непривычно пустует. Он встречает на входе Сынчоля, кивая и получая кивок в ответ. В кабинете уже собрались все кроме них. Нет привычной лёгкой болтовни или звуков возни. И никто не хочет разрушать траурное безмолвие напоминанием о случившемся. Вону садиться за свой стол, пока Сынчоль ищет ещё один стул, сжимая в руках несколько папок. Чан — взлохмаченные волосы и слипающиеся глаза — протягивает ему чёрную банку энергетика — Прости, хён, не знал, какой ты предпочитаешь — у него сонный голос, и Вону видит, как парень подавляет зевок. Остальные выглядят не лучше. Возможно не у одного него сегодня были проблемы со сном. — Мне без разницы, спасибо. Наконец Сынчоль вытаскивает из-за стеллажей раскладной стул и ставит его между столами Чана и Хансоля. Объективно говоря начальник выглядит лучше всех присутствующих, но вероятно только потому, что обычно застоявшаяся усталость не покидает его лицо ни на секунду. Докём однажды объяснил Вону, что это потому что у Сынчоля двое маленьких детей, которые мешают ему спать по ночам. — Начнём. Через полчаса придёт Сынкван за новостями, надо успеть за это время как можно больше. — Вону окидывает всех вокруг недоумённым взглядом, но, кажется, никто этого не замечает. Имя Сынквана он слышит впервые. Внутри папок оказываются предварительные медицинские отчёты. — Мы не можем сейчас провести вскрытие так как нам не известна личность жертвы, и нет возможности запросить согласие её семьи. Но, как и говорил Джису, вероятно она умерла от удушья, на шее следы от чего-то наподобие узкого ремня, всего 2,5 сантиметра, на теле множественные синяки, есть вероятность, что её регулярно избивали, синяки как старые, так и новые. — Вону ужасается, смотря на фотографии, прикреплённые к отчёту: всё тело девушки в отметинах, будто она пережила сотни ударов — Есть несколько старых шрамов, других внешних повреждений кожи не обнаружено. Я попросил Джису сделать токсикологический анализ, но он будет готов не раньше, чем вечером. — Нет следов сексуализированного насилия? — уточняет Хансоль, активно вчитывающийся в строчки отчёта. — Это на следующей странице — Докём наклоняется к нему, чтобы показать несколько строчек в своём отчёте. Хансоль быстро переворачивает страницу у себя. Вону тоже обращает внимание на эту часть: «Во влагалище жертвы найдены остатки жидкости, предположительно лубриканта на масляной основе (отправлено на экспертизу, номер запроса 526). Разрывов и следов спермы не наблюдается. Есть основания предполагать, что у жертвы был половой акт незадолго до смерти, но нет возможности установить, был он добровольным, или имело место сексуализированное насилие. Связь между предполагаемым партнёром и преступником не может быть установлена.» — А что с одеждой? — уточняет Чан. — Отправили на экспертизу, если что-то найдут — сообщат. На мгновение в кабинете становится слышно только часы. Вону открывает энергетик и делает глоток. Чан и Хансоль всё ещё изучают отчёты, будто стараясь выжечь информацию на сетчатке. Докем прокашливается, в попытке убрать першение в горле. — Наша первостепенная задача — снова начинает Сынчоль — Установить личность жертвы и найти как можно больше улик. — все кивают. — Я возьму на себя прессу и отчёты в региональное ведомство, а вам придётся побегать — никто не возражает. — Что будем говорить прессе? — Пока лишней информации не раскрываем. И просим помощи в опознании жертвы. — Хорошо — Докем делает несколько пометок в чём-то, что Вону не видно из-за бортиков столов. Сынчоль переводит взгляд на Хансоля. — Как дорожные камеры? — Я разбудил мужика, что там дежурил, он меня таким слоем мата покрыл. Короче часть камер нерабочие, в остальных есть материал только за три часа до моего приезда к ним. Я забрал всё, что было, на всякий случай со всех доступных камер в городе. — Чёрт бы их побрал — Сынчоль ругается в сердцах и Вону понимает, почему: даже в некоторых районах Сеула можно наблюдать подобную проблему. В связи с ограниченным бюджетом они не могут позволить себе хранить терабайты записей с сотен камер, поэтому пишут новые записи поверх старых. Но если на окраине Сеула записи хранились неделю, то в Намвоне какие-то три часа, из которых почти час прошёл только с приезда полиции. Шанс найти что-то полезное на них ничтожен. Во время рассуждений о приезде полиции Вону задаётся вопросом, который почему-то ускользнул от их обсуждения. — А кто сообщил в полицию? — все кроме Сынчоля смотрят на него удивлённо, кажется, они тоже упустили это. — Анонимный звонок с одноразового телефона. Телефон нашли рядом с жертвой, отправили на экспертизу, но вряд ли удастся найти пальчики или волосы, телефон был завёрнут в зип-пакет и судя по всему даже к нему преступник прикасался только в перчатках. — Разве это не то, как действуют наркоторговцы? — теперь глаза остальных становятся похожи на большие монеты. — У неё не было следов от игл. Или ты думаешь это таблетки? — подхватывает версию Докём. — Это покажет токсикологическая экспертиза, но я про то, что убийца может быть связан с наркотиками. Они часто пользуются одноразовыми телефонам, заворачивая их в пакеты, снимая после использования, чтобы не осталось следов. — И как вы узнаёте, что это именно наркоманы? — Докём недоверчиво хмурит брови, не особо понимая, к чему ведёт Вону. — Часто они используют пакеты, в которых до этого хранилась дурь, поэтому на телефонах остаются следы порошка, как и в самих пакетах. — Хочешь сказать надо проверить телефон не только на пальчики, а также проанализировать зип-пакет? — Да. — Хорошо. Сынчоль достаёт из кармана телефон и встает со стула, который издаёт неприятный скрежет. Он делает три звонка, с каждым из них нервное постукивание ботинка о пол только усиливается. Наконец на четвёртый раз на том конце берут трубку, он пересказывает предложение Вону. — Ого, хён — восхищённо шепчет Чан — Ты столько знаешь! — Опыт. — Я передал им твои слова и… — Простите, я войду? — дверь приоткрывается, и за спиной Сынчоля появляется макушка цвета эспрессо. Вону на секунду думает о кофе, который мечтал выпить с самого утра. До того, как Чан любезно протянул ему банку энергетика. — Заходи — Сынчоль вздыхает, будто не слишком рад. — О, у вас пополнение? — мужчина на вид чуть младше тридцати достаточно бесцеремонно разглядывает Вону. Он одет в простое пальто и джинсы, на лице маска недосыпа, а в волосах лёгкий утренний беспорядок. — Да, знакомьтесь, Сынкван — это Вону, наш новый детектив, Вону — это Сынкван, репортёр местной газеты. Они обмениваются любезностями, на удивление Сынкван не вызывает у Вону такого отторжения, как столичные стервятники. — Случилось что-то невероятное, что ты вызвал меня в полседьмого в субботу? — Сынван трёт уставшие глаза костяшками пальце. — У нас убийство — это самое быстрое пробуждение, которое Вону когда-либо наблюдал. Лицо Сынквана можно снимать и нести как эталон удивление в ближайшую школу искусств на факультет актёрского мастерства. — Что? — он быстро достаёт из внутреннего кармана куртки маленький блокнот с ручкой. Это так стереотипно, что Вону едва сдерживается, чтобы не фыркнуть. — Я назначу пресс-конференцию завтра на 10 утра для послеобеденного выпуска новостей, а сегодня нужна публикация в утренней газете. — Она через полтора часа выходит, ты издеваешься! — Я верю ты что-то придумаешь, я тебя только к утру вызвонил, ты телефон на ночь отключил. Сынкван бубнит что-то про нормальных людей и сон ночью. Сынчоль игнорирует его ворчание и продолжает. — На поле в южной части города найдено тело девушки, предполагаемый возраст от 24 до 27 лет, фотографию трупа я дать в газету не могу, поэтому вот портрет в графике — он протягивает Сынквану какую-то бумагу из папки — Нам нужна помощь с опознанием и обращения от жителей, которые видели её в последнее время. Все звонки пусть делают на специальную линию у Суён. Больше подробностей до конференции дать не могу, у нас самих ещё нет никаких результатов. Сынкван делает последние записи и поджимает губы. — Никогда не думал, что мне придётся освещать что-то хуже пьяной драки и аварии. — Хансоль подбадривающе похлопывает Сынквана по плечу. Вону даже не заметил, как он встал из-за стола и подошёл к репортёру. Сынчоль скомкано прощается с Сынкваном и старается побыстрее выставить его из кабинета. — По поводу нас. — он убирает стул, намекая, что беседа подходит к концу. — Докём и Хансоль, соберите записи со всех камер частников в том районе. Если откажутся давать без ордера запишите адреса и имена, потом решим этот вопрос. Вону и Чан, обойдите все дома рядом с полем, поспрашивайте кто что видел или слышал, заодно возьмите портрет жертвы, может повёзет и кто-нибудь сможет её опознать. Начинайте где-то с 10, сегодня суббота. На этом всё. Ребята сидят изучают отчёты ещё несколько раз, Докём прикрепляет графический портрет и фотографии трупа магнитами на маркерную доску, подписывая дату, время и район обнаружения. Когда стрелки на часах показывают без пяти десять, Вону и Чан берут по записной книжке, ручке, портрету и выходят из здания. Место Джухён всё ещё пустое, и будет оставаться таким сегодня и завтра. Вону немного завидует ей, он бы хотел сейчас прийти домой и лечь поспать, но вряд ли у него получилось бы отдыхать, пока в деле столько неопределённости. В служебной машине посадка немного ниже, чем Вону привык. Она в целом, хоть и выглядит ухоженно, достаточно старая. Чан мимолётным взглядом проверяет, что Вону пристегнулся и они отправляются работать. Всё оказывается достаточно бесполезным. Самое внятное, что они получают «Ну я слышала, как машины ночью ездили» от аджумы, живущей рядом с дорогой, к которой примыкает поле. Большинство людей просто спали или смотрели телевизор. Они обходят сначала маленькие одноэтажные дома рядом с полем, а потом перемещаются в жилой район послевоенной застройки по соседству. В большинстве домов их значки встречают с широко раскрытыми глазами, люди в возрасте начинают болтать, что видели ужас в газетах, а некоторые даже узнают Чана, не забывая поинтересоваться у него, кто такой Вону. И даром, что Вону стоит прямо рядом с ним. К часу дня в записной книжке образуется список адресов с прочерками (ничего не видели и не слышали) и знаками вопроса (не открыли дверь). В конце концов у Чана начинает урчать в животе. — Осталось два дома и можно сворачиваться. — констатирует Вону, когда женщина лет сорока закрывает дверь после разговора с ними. — Заедем к Джонхан-хёну? — Знаешь Джонхана? — Весь город его знает — Чан качает головой, цепляя ручку за корешок записной книжки, пока они идут к следующему дому. — Так уж и все? Чан оглядывается, будто не хотя, чтобы их услышали. Через несколько домов дети восхищённо липнут к витрине магазина с книгами и комиксами, но кроме них на улице никого. — Об этом все говорили, он тогда учился в институте в Кванджу, приехал на неделю домой между семестрами, а через несколько дней его мать повесилась. Многие считали, что она не выдержала ухаживать за его отцом. После её смерти всё легло на хёна. — Вону аж останавливается от шока. Он бы ни за что не мог подумать, просто взглянув на Джонхана, что тот несёт это тяжёлое бремя.❦❦❦
После рассказа Вону немного неловко заходить в кафе, но Чан неожиданно оживляется — молодой, что сказать, энергия ещё бьёт через край — и мило болтает с Джонханом минут пять, пока тот готовит их заказ. Вону ограничивается приветственным кивком в начале и благодарственным кивком в конце. Они наконец отходят от стойки, чтобы найти места. Вону с двумя чашками кофе: эспрессо себе и латте Чану, тот в свою очередь несёт сразу два блюдца с пирожеными и ни одно из них не достанется Вону. — О, Сынкван-хён! Ты на обеде? Сынкван отвлекается от своего мороженого с клубничным сиропом. Вону мысленно называет его сумасшедшим, на дворе холод, а он ещё и внутренности морозит. — О, Чан, Вону-щи, тоже отдыхаете? Как работа? — Ничего вообще — Чан тяжело вздыхает. Вону себе представить не может, чтобы его сеульские коллеги так разговаривали с репортёрами. Ему ещё предстоит привыкнуть к жизни в Намвоне, потому что за последнюю неделю работы в участке он мысленно сравнивал Чана, Докёма и Хансоля со своими коллегами из Сеула порядка сотни раз. — И можно просто хён — тихо добавляет Вону. Он, кажется, привыкает говорить эту фразу. — Хорошо, хён. Эх, знали бы вы как я хочу обратно к написанию беззаботных статей про благотворительность в местном детском саду. Утренние новости выжали из меня все соки. Да и не только из меня, весь отдел страдал. — Тебе нравится писать про благотворительность? — Чан увлечённо жуёт чизкейк, поэтому Вону старается быть тем, кто поддерживает разговор. — Если честно я поэтому остался в Намвоне, мне не нравится писать про всякие ужасы. Но так как тут редко случается что-то плохое газета обычно заполнена милыми вещами: благотворительностью, спасением котов с деревьев и успехами детей. Я люблю писать о человеческом счастье. Это кажется Вону по-своему милым. Большинство журналистов в крупных газетах отчаянно лезут везде, лишь бы раздобыть побольше сплетен или сомнительных подробностей. Сынкван с его мягким — по крайне мере на первый взгляд — сердцем вряд ли выжил бы среди точащих друг об друга клыки столичных репортёров. Вону слушает, иногда задавая короткие вопросы, чтобы беседа не сдулась до неловкого молчания. Минут через десять у него уже откровенно устают уши, хочется домой в спокойную атмосферу. Благо Чан наконец вспоминает, что он тоже присутствует при разговоре и, вежливо извиняясь, сообщает, что им пора идти. Выходя на улицу, он виновато обращается к Вону: — Прости, хён, я привык, что Хансоль-хён берёт его болтливость на себя. — Они близки? — уточняет Вону, вспоминая руку Хансоля на плече Сынквана. — Не знаю если честно, никогда не видел их вне работы вместе.❦❦❦
В участке их ожидает марианская впадина, заполненная видео с камер. К вечеру, когда у всех начинает ломить спины, а глаза буквально вываливаются наружу, Сынчоль отпускает их домой, обещая не трогать до понедельника. Но Вону всё равно выпрашивает забрать себе копии, чтобы посмотреть в выходной, потому что ему больше нечего делать. А проводить воскресенье сидя на иголках в ожидании рабочего дня ему не очень хочется. В таком состоянии даже на книге не сосредоточиться. За время работы ночь успела накрыть город своим покрывалом, затянуть небо и поселиться рядом с каждым фонарём. Он думает о флэшке с видео в кармане. Есть ли на ней что-то важное? Вдруг убийца был там, сможет ли он заметить его? Мысли путаются в уставшем сознании, из-за чего он чуть не налетает на человека за очередным поворотом. — Хён? — Мингю стоит слегка удивлённый и растерянный, в потрёпанной футболке, чёрной куртке и с двумя пакетами продуктов на перевес. — О — он чувствует себя так глупо, не зная, что сказать. Только сейчас, в свете уличного фонаря, Вону замечает как невероятно хорошо Мингю сложен: красивое лицо, широкие плечи. Ему даже чуть-чуть завидно. Самую малость. — Ты только с работы? — Да, а ты? — Угу, смена закончилась, пришёл домой и понял, что холодильник пуст. — Вероятно не так пуст, как мой — боже что за бред он несёт… Но Мингю, кажется, нравится. Он смеётся открыто и искренне. И Вону рад видеть на лице Мингю что-то помимо ужаса, растерянности и усталости, которые сопровождали его после их последней встречи. — Хочешь присоединиться к ужину? — он поднимает один из пакетов, всё ещё улыбаясь. — Если ты не против — Я приглашаю! В квартире Мингю чисто и светло, но главное — обжито. Планировка та же, но тут и там расставлены фотографии, на диване подушки в красивых наволочках. Он даже даёт Вону милые гостевые тапочки! — Поможешь помыть овощи? — Да, конечно — Вону пытается закатать рукава рубашки, но терпит неудачу на правой руке. — Чёрт. Мингю, помоги пожалуйста. — Секунду. — Мингю заканчивает мыть руки и вытирает их о полотенце. Он подходит почти вплотную и только тогда Вону наконец замечает разницу в росте между ними. Мингю с невероятной аккуратностью заворачивает рукав его рубашки, делая оборот за оборотом. Это мгновение растягивается на вечность, Вону старается не смотреть вверх, в глаза. Возможно, это ошибка, потому что в поле зрения оказываются мускулистые руки. От сердца по горлу карабкается новое, незнакомое чувство, но он подавляет его. Сейчас не время. — Вот, готово — немного смущённо произносит Мингю, возвращаясь к разбору пакетов. Вону подходит ближе к раковине, беря в руки помидор и совершенно забывая поблагодарить Мингю за помощь. Наблюдать как Мингю готовит одно удовольствие — он делает это сосредоточенно, со знанием дела и так легко, будто взмахивает волшебной палочкой, а не нарезает мясо. — Как на работе дела? — Пока без существенных изменений, а у тебя? — Мужчина сломал ногу, упав с лестницы и больше вызовов не было, просто дежурил в приёмке. — Сильно устал? — Нет, а ты? — Тоже нет — Вону не знает, лукавит ли Мингю, но он сам врёт безбожно, потому что глаза слипаются. Утренний энергетик давно выветрился из организма. Телефон Вону решает напомнить о себе как раз, когда Мингю в очередной раз мешает мясо в сковороде. — Знаю, что обещал не вызывать завтра — начинает Сынчоль без приветствия. Вону разрешает себе его перебить. — Я не против, что случилось? — Вечером в приёмное пришла женщина, сказала, что опознала девушку с фото. Она её работодатель. Нужно будет завтра поехать опросить её, а также семью жертвы. — Понял, ко скольки в участок? — К одиннадцати. — Хорошо. — Сынчоль кладёт трубку первым. — Пожалуйста не говори, что мой пейджер опять зазвонит. — пугающе серьёзно произносит Мингю, отвлекаясь от плиты и глядя прямо Вону в глаза. — Нет. Жертву опознали, завтра поедем опрашивать знакомых. — И кто она? — Вону почти не слышит вопроса из-за шкворчания овощей, которые Мингю добавляет к мясу. — Он не сказал. — Кажется нам стоит сменить тему — неловко говорит Мингю — Мы слишком много говорим о плохом. — Хочешь расскажу, как Данби когда была маленькой случайно перебила моему другу все чашки? — Конечно, хён. Мингю старается сделать как можно более радостное лицо, а Вону откручивает плёнку на несколько месяцев назад, когда он только взял из приюта свою очаровательную кошку. Позже в своей квартире он улыбается, вспоминая эту историю ещё раз, пока Данби спит рядом на кровати. Вону открывает записи с ноутбуком на коленях. На видео простые улицы, которые кажутся такими знакомыми и неизвестными одновременно. Он просматривает минуты за минутами в попытке найти хотя бы что-то подозрительное, но терпит неудачу. Раз в полчаса он встаёт, разминает затёкшую спину и садится снова. И только рано утром, где-то между четырьмя и пятью часами он наконец замечает нечто подозрительное: машина с наклейкой на задней двери проезжает мимо камеры трижды за достаточно короткий срок. Даже если это не имеет отношения к делу, стоит проверить нечто столь подозрительное. Удовлетворённый своей находкой, Вону неожиданно даже для себя засыпает, едва успев отложить ноутбук в сторону.❦❦❦
Воскресенье промозглое и пахнет холодом. Вону разминает плечи, разморенный недостаточным количеством сна и вкусным завтраком, который на самом деле являлся остатками ужина, любезно отданным ему Мингю. (Он попытался вежливо отказаться, но возражения не принимались). Прикрывая рот для зевка, Вону наблюдает, как Хансоль, которого назначили ему в пару, второй раз нажимает на звонок. Сынчоль наверняка поставил неразговорчивого Хансоля с Вону только для укрепление внутрикомандных связей. Что получалось не очень, потому что Хансоль предпочитал сидеть в телефоне, изредка проверяя, не разрушился ли ещё мир вокруг него. Наконец им открывает женщина под пятьдесят: крайне недовольная, в потрёпанной одежде и с химической завивкой. — Здравствуйте, мы из полиции по поводу Кан Сумин, она ваша дочь? — без запинки выдаёт Хансоль. Женщина обводит их обоих раздражённым взглядом. — Ну да, а что? Сразу говорю её выходки меня не касаются. — Нам сообщили, что жертва, найденная вчера ночью, может быть вашей дочерью. — продолжает Вону. На удивление женщина не пугается, не начинает плакать, наоборот недовольство на её лице усиливается. — И что вы от меня хотите? Вону теряет дар речи. Благо на помощь приходит Хансоль. — Вам нужно явиться на опознание, чтобы мы могли подтвердить личность. — А по фото можно? Возможно, в этот момент челюсть Вону встречается с полом. Хансоль, сохраняя невозмутимость, протягивает женщине фото лица жертвы. — Да она, шрам у уха её. — она быстро отдаёт им фотографию. Лицо становится чуть более хмурым, но всё ещё не проявляет никаких намёков на сожаление или боль утраты. — А когда ваша дочь последний раз была дома? — Не знаю. — Но она живёт с вами. — теперь уже даже Хансоль не может скрыть удивления в голосе. — Живёт и что с того! Нахлебница! Двадцать пять и до сих пор в девках ходит! — Вону почти уверен, что средний возраст рождения детей по Корее около 33 лет для женщин, но, кажется, именно в городах вроде Намвона собирается “нижняя” часть статистики. — Вам всё равно придётся явиться на опознание. — Да, хорошо, приду я! — от недовольства начинает повышаться тон — Но где она была не знаю! И про синяки ничего не знаю! Достали, черти! — и с громким хлопком она закрывает дверь, задев плечо и руку Вону. — Сумасшедшая — поражённо шепчет Хансоль после нескольких минут тишины. — Хён, поехали отсюда нафиг, в отделении ей с Джису говорить, а не с нами. Вону не смотря на ситуацию улыбается уголками губ. Кажется, Хансоль никогда не был таким общительным, как сейчас. — Мы можем проверить ещё одно место? — Какое? Я думал Докём-хён с Чаном уехали к ней на работу. — Это кое-что с записей. Я заметил подозрительную машину и пробил адрес владельца. — Окей, поехали. Дверь открывает парень лет двадцати, явно под кайфом. Он хихикает и выгибает шею, наклоняя голову под неестественным углом. — Хей, дедок — обращается к Вону — Чо, как день? Стоит ли говорить, что скручивают они его со скоростью света. И везут до участка в наручниках. Парень, кажется, не совсем понимает происходящее и наслаждается поездкой в тёплом салоне. Уже на месте их ждёт Докём, который уводит пацана в сторону изолятора. Вону немного обидно, что эта нить почти наверняка не ведёт к убийце, но по крайней мере он поймал торчка. Дальнейшая его судьба Вону мало волнует. Хотя скорее всего его допросят, чтобы выяснить, откуда он добыл вещества.❦❦❦
Наконец он возвращается домой не в темноте. Солнце всё ещё не желает выходить из-за облаков, но даже серость неба кажется по-своему приятной после темноты ночи, в которой теперь скрывается ужас. Силы покидают Вону где-то на полпути. Несколько суток без нормального хотя бы пятичасового сна наваливаются на плечи неимоверной тяжестью. Он чувствует, как колени подкашиваются, а спина начинает ныть в районе поясницы. Он борется с ужасным желанием лечь прямо посреди улицы и вздремнуть. К моменту, когда он доходит до дома, начинает кружится голова. Вону держится за перила и поднимается на свой третий этаж медленно, аккуратно, еле переставляя ноги по лестнице. Он пытается ухватиться за остатки сознания, говоря себе: "ещё шаг и я буду дома, и ещё один, я почти дошёл, ещё чуть-чуть" — Хён? — он как раз поднимается на второй этаж, когда слышит знакомый голос. Вону зажмуривает глаза. Чёрт. Не вовремя. — Ты в порядке? Что такое? — Мингю не задумываясь подставляет плечо. — Неважно себя чувствую, спасибо. — сосед выглядит крайне обеспокоенно. Он помогает идти, перенимая часть веса на себя. Но вектор их движения немного смущает Вону. — Кхм, моя квартира этажом выше. — Моя ближе — безапелляционно произносит Мингю. Вону смутно помнит, что происходит дальше: неспешные шаги, аккуратные сильные руки, звук цифрового замка. Он из последних сил наступает на пятки кед, чтобы не ходить по чужой квартире в обуви, а затем его встречает мягкость дивана, которая вынуждает глаза мгновенно закрыться. И он проваливается в темноту. Просыпаясь, Вону чувствует себя чуть лучше, чем последние несколько дней. Голова ощущается набитой ватой, но в теле намного меньше общей усталости и слабости. Конечности немного морозит и он посильнее натягивает одеяло. И только тогда вспоминает: он в чужой квартире. Стараясь не делать резких движений и помогая себе руками Вону садиться, наконец замечая Мингю, возящегося у плиты. На всю кухню стоит запах жареной свинины. Возможно Вону умер и оказался в раю. Просто невозможно, чтобы обычный человек мог готовить настолько вкусно. Он готов даже запах съесть. — О, ты проснулся, хён — На Мингю бежевый фартук в розовый цветочек, а в руках лопатка. Вону хочется провалиться сквозь землю от неловкости. Очаровательный сосед — последний человек, перед которым ему хотелось выглядеть слабым и беспомощным. Вону, не находя пока сил сказать что-то, кивает. — Ты меня напугал, хён — щёки Мингю смешно надуваются, когда он пытается изобразить недовольство на лице. — Прости — Мингю наконец отворачивается к плите, и Вону с облегчением вздыхает. Он даже не заметил, что задержал дыхание. — Расскажешь, что случилось? Ужин почти готов. За окном стемнело, Вону тянется, чтобы проверить время на телефоне. Он размышляет некоторое время. С тех пор как всё случилось он не делился своими проблемами ни с кем, кроме его лучшего друга Сунёна и Джихуна — парня Сунёна. Возможно, ничего не случиться, если он расскажет об этом Мингю, тот и вправду достаточно сделал для него, чтобы показать свою надёжность. — У меня проблемы со сном — он начинает тихо, надеясь, что Мингю расслышит его несмотря на шум готовки. — Это началось незадолго до моего перевода сюда. Я очень мало сплю. — он не вдаётся в подробности, надеясь, что Мингю сам всё поймёт. — Могу я спросить, почему ты плохо спишь? — он снимает фартук и ставит две плошки с рисом на невысокий столик, чем-то похожий на тот, что у Вону в квартире, только шире. — Кошмары или что-то ещё? — Сначала были кошмары, а теперь мне страшно засыпать, зная, что они будут и… — Мингю не подгоняет, отдавая всё внимание тому, чтобы донести еду до стола не обжёгшись. — Я не чувствую себя в безопасности один. Отчасти поэтому я завёл кошку: не мог оставаться один в квартире. — он чувствует себя глупо, рассказывая, как в тридцать два года боится оставаться в одиночестве, будто ему снова семь и мама оставила его в квартире, пока ушла в магазин за покупками. — Не уверен, что имею право говорить тебе что-то, хён. Но ты же знаешь, как это вредно для организма. — Да. Я хотел обратиться ко врачу, но тогда бы мой отпуск — он делает кавычки в воздухе, не выпуская палочки из правой руки. — Продлили на неопределённый срок. Я бы не выдержал столько сидеть без дела. Он слышит вздох Мингю, но никак это не комментирует. — Может обратишься к кому-то тут? Я знаю большинство врачей в больнице, договорюсь, чтобы этого не было в деле. — Нам нужно заниматься расследованием… — Ты не сможешь поймать преступника, если будешь с трудом стоять на ногах. И ты знаешь, что я прав, хён — Вону вздыхает. Конечно он прав. — Я подумаю над этим. — губы соседа трогает лёгкая улыбка — И спасибо за еду. — Бери побольше — Мингю накладывает своими палочками ещё свинины ему в тарелку — Ты наверняка сегодня много работал, хён. — Не особо, съездили к матери жертвы и наркомана одного скрутили. — Бедная женщина, она наверное, убита горем. — Мне показалось, что ей плевать. — Мингю смотрит на него изумлённо со ртом, полным мяса. Это кажется Вону комичным. — Она пыталась поскорее избавиться от нас, пришлось уговаривать её явиться на опознание. — Теперь мне жаль девушку ещё больше. Был ли у неё кто-нибудь, кто любил её? — Сумин, её звали Кан Сумин, ей было двадцать пять. — Вону убеждён, что важно напоминать людям вокруг имена жертв. Потому что убийцы и так будут везде: в газетах и новостях, а вот бедных людей, которых лишили жизни, запомнят только их близкие. — Двадцать пять… Она могла учиться на два года младше в школе, а я даже не узнал бы о её существовании, если бы не это. — Мингю, кажется, принимает смерти слишком близко к сердцу. Не то чтобы Вону было безразлично, просто он старается не погружаться слишком сильно в подобные мысли, потому что знает, к чему это может привести. — Значит тебе двадцать семь? — он пробует увести разговор немного в сторону, чтобы атмосфера не стала слишком гнетущей. — Ага — Ты достаточно молод, но уже работаешь врачом? — Вону вспоминает Джихуна, который потратил порядка десяти лет, чтобы получить врачебную специальность и только два года назад наконец начал полноценно работать. — У меня нет такого крутого образования, как у столичных врачей. Я просто отучился шесть лет и вот уже год работаю фельдшером скорой. — А где учился? — Ближайшие университеты в Кванджу, почти все в Намвоне, у кого есть образование, учились там. И я не исключение. Приходилось ездить на пары на машине. — Это же далеко — Вону искренне удивляется — Часа два или три? — Да, около того. В особенно загруженные дни оставался ночевать в кошивонах, а в остальные дни ездил обратно, чтобы помогать бабушке. — Ты невероятный молодец, Мингю — кажется, Вону уже второй раз за вечер называет его по имени, и это вкупе с комплиментом заставляет Мингю смутиться. Вону смотрит как горят кончики его ушей. — Лучше расскажи, хён, каково учиться в Сеульской Полицейской Академии? У тебя есть интересные истории с обучения. Вону почти собирается рассказать, как Сунён умудрился напиться в баре до такой степени, что владелец вызвал полицию и по счастливому — для Сунёна — стечению обстоятельств, в том районе дежурил Вону с ещё одним третьекурсником. Но знакомый рингтон прерывает их. — Ещё один труп. На том же месте. — закрадывается подозрение, что Сынчоль никогда не здоровается. — Выезжаю. — взгляд Мингю серьёзнеет с каждой секундой. — Что-то срочное? — Подвезёшь? — О чём ты го… — теперь звучит пейджер Мингю.