❦❦❦
«Сегодня в 9:30 утра по анонимной наводке в доме господина А были найдены улики, указывающие на его причастность к происходящим в Намвоне убийствам. Полиция не раскрывает подробности и просит воздержаться от спекуляций до конца расследования.» — Выключи новости, у нас работы полно — Вону и Хансоль кладут папки на столы, когда Чан исполняя просьбу закрывает вкладку браузера. — Здесь личные дела семьи Юн. Работы тут немного, но просмотреть всё надо по десять раз. Никакая, даже самая незначительная деталь, не должна от нас ускользнуть. — Ну раз не должна, значит не должна. — говорит явно не выспавшийся Докём, беря верхнюю из папок. Вону достаётся дело Юн Имо. Оно не слишком большое. С 14 до 16 лет он совершил три кражи, но все заявления были отозваны, в 20 лет ушёл в армию, где до 29 служил по контракту. После этого записей нет. — Кто-нибудь знает, когда Юн Имо стал инвалидом? — все в кабинете поднимают головы, отрываясь от чтения, они удивлённо смотрят на Вону. — Я не уверен — первым подаёт голос Докём. Они с Хансолем переглядываются и тот просто мотает головой. Вону переводит взгляд на Чана. — Не смотри так, хён, я понятия не имею. Но это точно было до смерти его жены. — Чан протягивает Вону досье, в котором указаны даты рождения и смерти. — Хансоль, сможешь достать медицинские карты всех троих? Нам нужна любая информация для давления на допросе. — Я сделаю пару звонков.❦❦❦
— Больница предоставит нам медицинские карты к четырём часам. Но они не могут выдать вторую медкарту Юн Имо, которая храниться у Су Минхао. Так как он арендует кабинет в больнице и занимается частной практикой, они не могут распоряжаться его документами. — Хорошо, я попробую решить этот вопрос. — Вону напрягается. Он может встретиться с Минхао, но в случае несговорчивости могут начаться крупные проблемы. Всё зависит от того, какой доктор Су человек, а проверять это — рискованная затея. Но на кону может стоят обвинение Джонхана. Не просто же так медицинская карта его отца храниться вне быстрого доступа полиции. Кому: Ким Мингю Привет, можешь назначить мне встречу с Минхао на самое ближайшее время? Объясню всё потом, это срочно. Почти сразу после отправки сообщения экран телефона загорается, оповещая о входящем вызове. Одновременно с этим еле слышно поскрипывает дверь и в кабинет заходит абсолютно выжатый Сынчоль. Вону сбрасывает вызов Кому: Ким Мингю Совещание. — Вону, ты будешь вести допрос один. — Сынчоль вливает в себя почти залпом стакан кофе и даже не морщится. Вону надеется, что там не кипяток. — Но… — Докём единственный, кто предпринимает попытку возразить. — Мы все слишком хорошо знаем Джонхана. Скажите спасибо, что начальство не прислало незаинтересованного следователя. Поэтому Вону, разговаривать будешь ты. Чан, на тебе документация, но из-за стекла, мы с Докёмом тоже будем присутствовать… От кого: Ким Мингю Сегодня в 14:15 в его кабинете. Кому: Ким Мингю Спасибо. — …Хансоль, навести Джису и забери вообще всё, что есть по трупам, как старым, так и новым. — Сынчоль прерывается и смотрит на потёртые наручные часы — Мне нужно связаться с начальством. Собираемся через 15 минут в допросной. Перекусите пока, чёрт знает до скольки мы сегодня будем в участке. Закрывается дверь, но остальные вопреки словам Сынчоля даже не думают о еде. Докём и Чан вновь шелестят документами, а Хансоль набирает номер на стационарном телефоне. Кнопки как всегда издают громкий писк, напоминая Вону о временах, когда он только учился в школе и звонил Сунёну в общежитие, чтобы позвать на книжную ярмарку. Подождав минуту Вону отлучается в коридор. Как и следовала ожидать Сынчоля он находит тут же у противно брюзжащего автомата с кофе. — Что? — Сынчоль не поворачивается к Вону, продолжает разглядывать список позиций, пока автомат уже намешивает ему что-то — Я хочу проверить ещё одну зацепку по Джонхану, но для этого в 14:15 нужно быть в больнице. Сынчоль снова смотрит на часы. — Хорошо, я решу эту проблему, иди готовься к допросу.❦❦❦
Джонхан выглядит несвеже: помятая светло-голубая рубашка поверх растянутой футболки, круги под глазами и потрескавшиеся губы. Он выглядит отстранённо, сидит в расслабленной позе, но взгляд смотрит в пустоту. Вону садится перед ним. — Здравствуйте, господин Юн. Джонхан не сразу отвечает на приветствие, он рассматривает руки Вону, немного двигает челюстью влево-вправо, раздумывая, по всей видимости, как именно стоит вести разговор. Вону не психолог, но по его скромному мнению обычный здоровый человек вряд ли будет так долго решать, как лучше поздороваться. — Здравствуй, Вону. Прежде, чем мы начнём, могу я узнать, на основе чьих показаний был произведён обыск? — Полиция не может раскрыть своего информатора. — Ясно, так я и думал. — Тогда начнём. Вы знаете, кому принадлежал бейдж, найденный в вашем доме? — Нет, я не знал, что у меня дома есть подобные вещи. — Джонхан абсолютно не выглядит взволнованным, отвечает ровным безэмоциональным голосом, разглядывая допросную, где помимо него и Вону с блокнотом и ручкой есть только массивного вида охранник, который и привёл Джонхана из камеры. — А про тайник под потолком знали? — Я забыл про него. Когда был маленьким мама хранила там консервы, но после того как я съехал она перестала им пользоваться. — Так это был тайник вашей матери? — Не назвал бы это тайником, просто ещё одно пространство для хранения. — Вы все им пользовались? — Отец не мог по объективным причинам. — Кому-то кроме семьи было известно про это место? — С моей стороны нет. На счёт мамы не уверен. — То есть положить бейдж туда могли только вы или ваша мама? Джонхан медлит. Ответ на вопрос очевиден, но он, вероятно, не хочет его озвучивать. Потому что это себе в убыток. Вону только сейчас понимает, что Джонхан отказался от адвоката. Он допускает, что получить государственного защитника в Намвоне сложно, поэтому люди обычно не прибегают к их помощи, но Джонхан сейчас в максимально невыгодном положении. — Я не буду отвечать на этот вопрос. — Тогда ответьте знали ли вы или кто-то из вашей семьи Ян Йебин. — Нет, не думаю. Я впервые слышу это имя. — Может быть вы слышали, что она пропала? — К сожалению, нет. А когда это случилось? — В ноябре 2010. — Джонхан пытается размять руки, закованные в наручники. Запястья уже слегка покраснели. — В то время я учился в Кванджу и редко приезжал домой. — А когда вы уехали на учёбу? Он слишком неправдоподобно делает вид, что задумывается. — В марте 2010. — Хорошо. — Вону делает пометку в блокноте и встаёт. — Давайте сделаем перерыв. Принести вам попить? — Нет, спасибо. Вону выходит из допросной и открывает соседнюю дверь, где его уже ждут. Сынчоль задаёт вопрос первым: — Что думаешь на счёт него? — На первый взгляд он ведёт себя так, будто знает, что невиновен и уверен в этом на сто процентов, но небольшие паузы перед каждым ответом выдают холодный рассчёт. — Это мог быть он? — В теории да, от Намвона до Кванджу часа три. Мингю говорил, что часто ездил туда и обратно, когда учился, поэтому и Джонхан легко мог такое провернуть. — Мы не можем проверить старые алиби, — включается в разговор Докём, — Но нужно хотя бы спросить про тех трёх жертв, что были за последнее время. — Тогда я продолжу. — Посовещались? — Вону игнорирует вопрос и снова открывает блокнот на той же странице. — Ответьте пожалуйста, где вы были в период с 8 вечера 1 ноября до часу ночи 2 ноября. — Я надеюсь этого года? — Да. — До девяти вечера работал в кофейне, потом ещё где-то час закрывался: пересчитывал кассу, мыл помещение, ну всё такое. За отцом в тот день приглядывала сиделка. После закрытия пошёл в гости к Джунхви и Шулинь, они позвали меня выпить вместе. — Вону бросает мимолётный взгляд на стекло. Будто слыша его мысли телефон тут же вибрирует, оповещая о новом сообщении. От кого: Чан Я проверю это. — В котором часу вы ушли? — Между 5 и 6 утра. Мы выпили, я поспал, а утром пошёл домой, отпустил сиделку, привёл себя и отца в порядок и к 8 утра открыл кофейню. Ещё одна вибрация. От кого: Чан Мун Джунхви может подтвердить, что в ту ночь Джонхан был у него дома. — А что насчёт ночи с 3 на 4 ноября? — После той ночи в квартире Джунхви я больше не ночевал вне дома, так что и с третьего на четвёртое просто спал. — Кто-то может это подтвердить? — он пожимает плечами, слегка ухмыляясь, будто издевается. — Со мной был только отец. — Тогда что на счёт первой половины дня 10 ноября? — Это был понедельник или вторник? — Понедельник — Значит я с 8 утра работал в кофейне. — Вы можете предоставить нам записи камер с того дня? — Конечно. Вону сверяет время на телефоне. Без трёх минут два. Ему пора идти. — Спасибо за ответы. Я направлю к вам следователя, чтобы подтвердить показания и получить разрешение на изъятие записей с камер наблюдения в вашей кофейне. Не дожидаясь ответа Вону выходит из допросной. Навстречу ему идёт Хансоль с несколькими папками в руках. Они обмениваются кивками и расходятся в узком коридоре.❦❦❦
Кабинет Су Минхао не изменился с их последней встречи, как и он сам. Они сидят на стульях без спинок, в открытое окно виднеется непогожее серое небо. В кабинет задувает противный, но не слишком холодный ноябрьский ветер. — Что-то ещё беспокоит? Или проблемы с лекарством? — Я сегодня здесь не как пациент — Минхао напрягается и смотрит на него настороженно. Вону даже кажется, что он стискивает зубы. — Скажу сразу. Вы можете отвечать честно и сотрудничать с полицией, либо мы будем говорить уже в участке, где конечно же обо всех ваших делах станет известно — Тогда вы тоже пострадаете. — Меня это беспокоит в последнюю очередь. Минхао молча разглядывает Вону, уже не скрывая напряжение и недовольство. Он сидит, закинув ногу на ногу и постукивая пальцами руки по коленке. Развевающиеся занавески за спиной и предгрозовые тучи в окне придают ему зловещности. — Хочу сначала узнать, что вам нужно. — Всё просто, медицинская карта господина Юн Имо. — Так спуститесь в регистратуру и возьмите, зачем угрожать мне? — Мы оба знаем, что у вас есть ещё одна карта, которую в регистратуре мне выдать не могут. — Не понимаю о чём вы. — Лежала вот здесь в прошлый раз — Вону указывает на место, где в прошлый визит и правда видел карту — С жёлтым корешком. Я ещё подумал, как у человека в таком тяжёлом состоянии настолько тонкая медицинская карта. — Может вы её ещё и прочли, раз так любите везде совать свой нос? — У меня есть моральные принципы. — Надеюсь и слово вы держите — сказав это доктор Су достаёт из кармана белого халата ключи и отпирает нижний ящик в столе. Взяв в руки папку, он протягивает её Вону. Внутри листы с обследований. Первый датирован 27 ноября 2010 года. Дальше шло несколько листов с разницей неделя или две. Диагнозом везде значилось шизоаффективное расстройство. А вот препараты менялись. Вону долистывает до записи от 7 февраля 2011, очередной препарат. Он переворачивает страницу и видит запись от 7 февраля 2012, препарат тот же. Дальше 7 февраля 2013 и так до последней записи 7 февраля 2022 года. Препарат везде совпадает. Вону пересматривает записи ещё раз, подмечая, что на все сеансы до 7 февраля 2011 включительно Юн Имо сопровождала жена, но с 2012 года это стал делать сын. Кажется, кто-то говорил ему, что примерно в то время мать Джонхана умерла. Просмотрев всё ещё раз Вону наконец поднимает голову на Минхао. — У Юн Имо правда шизоаффективное расстройство? — А что вы сами думаете по этому поводу? — Вону почти физически чувствует, что Минхао измывается над ним, пытаясь извлечь хоть что-нибудь приятное из сложившейся ситуации. — Я не врач, но из того, что мне известно, в этом мире может случиться всякое. Так что я предпочёл бы услышать ваше мнение. — Что ж. У Юн Имо и правда не было никакого шизоаффективного расстройства. Его жена пришла ко мне в ужасе и сказала, что её муж больной ублюдок, который угрожает их с сыном безопасности, но развестись с ним она не может, так как не потянет одна оплачивать образование сына, а вот военная пенсия Юн Имо ей была очень кстати. Если добавить ещё и пенсию об инвалидности вообще сказка получится. — Так это лекарство… — Обычные нейролептики — перебивает его Минхао — Обычные сильные нейролептики. У этой группы препаратов очень много побочных действий, потребовалось лишь отыскать тот, который будет оказывать нужное влияние на Юн Имо, а потом сделать заключение об инвалидности по причине травмы. Упал, когда пытался заделать дыру в крыше. Вону тяжело вздыхает. Минхао не раскаивается. Конечно сам Вону тоже хорош: получил лекарства подпольно, боясь отстранения от службы. Но он хотя бы никому больше не навредил. А этот недодоктор буквально сделал из человека инвалида. — Юн Джонхан об этом знает? — Конечно. После смерти матери он сам настоял на продолжении «лечения». — Ясно — Вону встаёт со стула, не обращая внимания о противный скрип ножек по полу — Это я заберу. — он хватает папку и покидает кабинет не слушая возражений, летящих в спину.❦❦❦
В кабинете его уже ждут все. — Удалось достать что? — с порога спрашивает Докём — Сынчоль вышел, опять начальство названивает. Мы его ждём. — Тогда расскажу, как вернётся. — Докём кивает. — Чан — парень поднимает голову. Только сейчас Вону замечает, что все увлечённо роются в папках. — Да, хён? — Ты можешь узнать у Джунхви до какого именно времени он видел Джонхана в тот день у себя дома? — Да, сейчас — Чан встаёт и хлопает себя по карманам, явно пытаясь найти телефон — Чёрт, куда я его положил. — Может под папками — бросает Хансоль даже не отрываясь от документов. — Нашёл. Пойду позвоню — Чан протискивается мимо Вону, который до сих пор стоит в дверях, и идёт по направлению к выходу из здания. Наконец отмирая Вону добирается до своего места. — Так что, нашёл что искал? — повторяет свой вопрос Докём. — Да, мне тоже интересно — Сынчоль бесшумно проскальзывает в кабинет и снова достаёт складной стул. — Я знаю, чем можно надавить на Джонхана. — в глазах коллег появляется неподдельный интерес. Даже Хансоль отрывается от документов. — Это медицинская карта Юн Имо, которую я достал у Су Минхао, его лечащего врача. В 2010 году, через 9 дней после подачи заявления об исчезновении Ян Йебин мать Джонхана привела мужа на консультацию к психиатру Су Минхао, обосновывая это тем, что он в нынешнем состоянии представляет угрозу ей и её сыну. В течении нескольких месяцев они подбирали лечение и 7 февраля 2011 года ему выписали препарат, который он принимает до сих пор. Почти сразу после этого она заявила, что Юн Имо упал с крыши, когда пытался её починить, и стал инвалидом. Су Минхао каким-то образом умудрился подделать подтверждение инвалидности. — А летом того же года она повесилась. О боже… — Докём, привставший ещё в начале монолога Вону теперь упал нас стул с глухим звуком — Боже… Она собственными руками его инвалидом сделала! — И Джонхан знал об этом. Не знаю, когда он узнал точно, но после смерти матери лично водил отца на ежегодное обновление рецепта. — До трёх часов ночи, — громко проговаривает Чан, буквально влетая в кабинет. В повисшей тишине его голос кажется ещё более неуместным. — Что такое? — Джонхан и его мать подстроили инвалидность отца. Они подобрали ему нейролептики, которые доводили до подобного состояния. — Вону протягивает Чану медицинскую карту Юн Имо. — Вряд ли же они просто так это делали? — Первый раз, мать Джонхана привела мужа на приём через 9 дней после того как подали заявление о пропаже Ян Йебин. Мне кажется это не совпадение. — Ты хочешь сказать… — начинает Сынчоль. Его вид ещё более задумчивый, чем обычно — Что тогда, с 2005 по 2010 девушек убивал Юн Имо, а сейчас, спустя 12 лет его сын пошёл по его стопам? — Не забывайте, что на 2 из 3х убийств у Джонхана есть алиби. — резонно замечает Докём. — При должном умении можно попытаться подделать записи с камер, да и реальных свидетелей можно подговорить. — накидывает вариантов Хансоль. — Записи с камер отправим на экспертизу — Сынчоль снова не контролирует то, как часто и сильно нервно стучит ногой. — Пусть с этим разбираются профессионалы. — А что касается показаний Джунхви — подхватывает Чан — Вам не кажется, что после смерти сестры ему нет резона врать? — Пожалуй — соглашается Хансоль, несколько раз кивая. — Но тогда что-то не сходится. — Я предлагаю провести повторный допрос. — Вону поднимает в воздух медицинскую карту — С этим мы можем хорошенько надавить на Джонхана не только фактом его преступления, но и тем, что эта ситуация довела его мать до суицида. Если мы пошатнём его уверенность, он точно оступится, и мы сможем получить ценные крохи информации. Главное выбрать правильную стратегию. — Вону прав. Пошлите, он пока в камере у Джэхёна с Тэёном, у нас есть пару часов, пока его не увезли. — Что-то изменилось за час? — на лице Джонхана снова не капли волнения, пока знакомый охранник пристёгивает его наручники цепью к столу. — Выйдите — обращается к нему Вону. Тот никак не реагирует — Я сказал выйдете! — он не повышает голос, но делает его жёстче и мощнее — Стойте за дверью, ему некуда бежать — охранник нехотя кивает и удаляется. — О теперь мы разговариваем серьёзно? Вону, что за цирк ты тут устроил? — он ухмыляется. Милый владелец кофейни через пару улиц от дома Вону, который всегда с обожанием смотрел на Данби теперь сидит и ухмыляется, пока его подозревают в убийстве. — Могу спросить у тебя то же самое — он бросает на стол медицинскую карту Юн Имо. Она приземляется с громким хлопком, который эхом разлетается по тишине допросной. Лицо Джонхана мгновенно бледнеет. Никакой больше ухмылки. — Ты сделал из своего отца инвалида — понижая голос вкрадчиво и зло произносит Вону. Он пытается как можно сильнее, как можно больнее задеть Джонхана. — Двенадцать лет мучал его, сохранял в состоянии овоща лишь бы никто не узнал. Это ведь ты их убил, да? Ты убил тех бедных девушек: Пак Хэин, Ян Йебин, Ким Минджу — Вону поочерёдно выкладывает заранее подготовленные фотографии жертв, которые Чан достал из их личных дел — Ли Даюн и Ли Дахён. Так ведь? Убивал их одну за другой. Я понимаю — он меняет голос, добавляя в него откровенно наигранное сочувствие. Джонхан на него больше даже не смотрит, держится обеими руками за голову, упираясь локтями в стол. Не первой свежести волосы путаются в наручниках. — Отец военный, никогда не проявлял любви, а только бил тебя, постоянно повторял, каким ты должен быть по его задумке. И ты не выдержал, пошёл вымещать злость на бедных потерявшихся и сбежавших девчушках. А потом твоя мама узнала. Она нашла этот бейдж Ян Йебин, который ты по неосторожности обронил где-то. В саду дома, наверное, да? — не давая Джонхану и секунды вздохнуть или ответить на вопрос Вону продолжает наседать. Он видит, как трясутся руки, сжимая крашенные волосы. Он движется по верному пути. — Она хотела тебя спасти, оградить от деспотичного отца, даже помогла тебе сделать его инвалидом. Но в итоге не смогла выдержать знание о том, что её сын убийца и… — Я этого не делал! — срываясь кричит Джонхан, он подымает взгляд на Вону, в глазах стоят слёзы, на лице ни кровинки. Дрожащим охрипшим голосом он продолжает — Это отец… Отец убил их! Отлично. Вону внутренне ликует. Он расколол его. — Тогда расскажи всё. Джонхан молчит долго. Его всего потряхивает, но он старается держать лицо. Глаза красные, но ни одни слезинка так и не стекает по щекам. — Отец он… Ты прав он был очень жестоким. Бил меня и маму. Нам было страшно, но потом… Когда бабушка — его мама понимаешь — умерла, он вдруг перестал. Стал добрым стариком, устроился наконец на работу водителем автобуса, стал приносить домой деньги и даже иногда помогал маме с готовкой. Только животных уличных не любил, всегда отгонял кошек от нашего дома веником. Но мы были рады, у нас вдруг появился нормальный муж и отец. Это был 2005, мы потом ещё пять лет прожили нормальной семьёй, о которой я всегда мечтал. Мне уже не было так страшно уезжать в Кванджу, оставляя их вдвоём, но однажды… — он делает глубокий вдох, разбиваемый дрожью в голосе — Я должен был приехать на лунный новый год, но из-за экзаменов, а потом свидания с девушкой 14 февраля припозднился. Приехал числа 18, а отец… В коляске. И не говорит. Мама сказала упал с крыши… — дрожащими руками Джонхан растирает лицо — Я предложил остаться дома, но она сказала сосредоточиться на учёбе, обещала, что сама потянет. Всё шло не плохо. Было видно, что ей не легко, но она принимала все тяготы с улыбкой. А потом… Я позвонил ей за день до. Похвастался, что закрыл сессию на отлично и сборы летние прошёл. Сказал, что люблю и пообещал завтра приехать. — последнее слово он говорит так тихо, что Вону буквально приходится его додумывать — Приехал… А она там… В своём любимом белом сарафане — теперь уже Джонхан не может контролировать слёзы — И ноги… ноги болтаются в воздухе. В допросную с еле слышным стуком заходит Чан, он ставит перед Джонханом бумажный стаканчик с водой и тот вцепляется в него, будто скиталец, блуждавший в пустыне неделю. Он криво держит его из-за скованности рук и проливает немного на футболку, но всё равно допив выдавливает благодарное «Спасибо». Но Чана в допросной уже нет. — Я не помню на сколько выпал из жизни. Не следил за кофейней, спустя рукава ухаживал за отцом. Похороны помогли устроить неравнодушные друзья семьи. — он делает глубокий вдох — Когда очнулся уже разбирал её вещи, чтобы не лежали на видных местах и не бередили душу. Я нашёл под стопками одежды дневник. В самом низу полки. И тогда узнал… Узнал, что она нашла бейдж Ян Йебин в кармане рабочей жилетки отца, когда стирала её. Кажется, отец не знал, что он там, иначе заметил бы пропажу. Возможно Йебин сама положила его туда, чтобы её нашли. Они с отцом поссорились, он признался, что убил их всех. Первую случайно, он приставал к ней и слишком сильно толкнул. Сказал, что ему нравилось смотреть как она умирает. Поэтому он продолжил. — Почему ты спрятал бейдж? — Я не прятал. Я не знал, что он там. В дневнике мама писала, что после стольких лет унижения она была поистине счастлива спокойной семейной жизни и не хотела разрушать её по крайней мере для меня. Я подумал, что она избавилась от бейджа. В конце концов пока отец не может говорить это единственное доказательство его преступлений. — И ты решил продолжать дело матери? — Я хотел отплатить ему за годы унижения — слова о матери звучали из уст Джонхана с грустью и нежностью, но как только речь зашла об отце по его горлу будто начала подниматься ярость. — Чтобы он жил в мучениях каждый день! Зная, что мне известны все его грехи, но не имея возможности ничего с этим сделать. Чтобы вся его жизнь была в моей власти. Вону чувствует отвращение, ему хочется поскорее сбежать и помыться. — Тогда что ещё с тремя жертвами? — Я не знаю — Джонхан будто выныривает из омута ненависти, он делает глубокие вдохи, наклоняет голову, чтобы поправить причёску. Что, впрочем, не особо помогает. — Честно, понятия не имею. Это правда, что девушек в прошлом убил отец, он признался в этом моей матери, но в настоящем он просто не смог бы этого сделать, Вону — Джонхан подаётся вперёд, почти ложась грудью на стол — Он овощ, понимаешь? — вдруг из его рта начинают вырываться короткие будто нервные смешки — В моей власти хаха, Вону, понимаешь? Он хахаха в моей власти! Ничего без меня сделать не может ха! Ну и где теперь он и где я хаха! Это невозможно больше терпеть, Вону почти больно наблюдать как милый очаровательный Джонхан, которого он пускай и не долго, но знал, превращается в спятившего ублюдка, который полулежит на столе в допросной и безумно улыбается, от чего немытая пакля на его голове сотрясается. — Подумай над тем, каково было семьям, которые 12 лет не могли найти своих детей — с этими словами Вону забирает медицинскую карту Юн Имо со стола и выходит из допросной, не слушая, что кричит ему вслед Джонхан. Когда дверь за вошедшим внутрь охранником закрывается, Вону сползает по стене на пол и обессиленно смотрит в потолок. Спустя мгновение, продлившееся для него вечность из-за соседней двери выходит Сынчоль. Он протягивает Вону руки и тихо произносит: — Пойдём.❦❦❦
За всю карьеру в полиции у Вону не было более изматывающего допроса. Он сидел на стуле и пил принесённый Чаном стаканчик кофе не чувствуя ни горечи, ни обжигающего язык кипятка. Всё его тело будто онемело, а мышцы на лице перестали слушаться. — Он псих. — Докём первый, кто решается нарушить тишину. В кабинете никто не двигался и не выражал эмоций последние десять минут, казалось даже случайно залетевшая в окно муха будет звучать сейчас как вертолёт. — Они все в этой семье психи. — Хансоль сцепляет руки в замок и ложится лбом на них. — Давайте просмотрим отчёты Джису по найденным телам. — Докём раздаёт папки. Вону достаётся Ли Даюн. — Кажется, Джонхан не соврал. По хронологии Ли Даюн первая жертва. У неё проломлен череп. В комментарии Джису написано, что характер травм определить трудно, но это может быть несчастным случаем. — На Ли Дахён нет никаких следов, как было с Минджу. — Докём вздыхает. — У Ян Йебин тоже. — Чан присоединяется к заключению. — Тела неплохо сохранились — Сынчоль рассматривает фото с мест обнаружения тел — Он закопал их достаточно глубоко, чтобы звери не могли разрыть и растащить кости, поэтому не хватает всего по несколько на каждом теле. — Но мы так и не нашли Пак Хэин — Думаю это вопрос времени. Если Юн Имо убил её, тело должно быть закопано недалеко. Теперь, когда у нас есть доказательства нужно двигаться дальше. Даже если эта семейка повинна в пяти убийствах в прошлом это предстоит доказать в суде, но у нас есть ещё три жертвы, убийца которых разгуливает на свободе. — Сынчоль достаёт сигарету и зажимает её губами не поджигая. — Нужно пересмотреть заново все материалы, теперь мы знаем, что убийц двое и… — Вону — Сынчоль прерывает его слишком спокойным голосом — Иди домой. — Но… — Ты ранен и тебе нужно успокоиться после допроса. Покушай, поиграй с кошкой и отдохни. Завтра в 10 проведём собрание и начнём всё сначала. Уберём все, что связаны с убийствами Юн Имо и заново отсмотрим улики миллиметр за миллиметром. На сегодня ты свободен. Хансоль и Чан, подшейте отчёты Джису к делу, Докём проконтролируй передачу Джонхана под стражу, отчётами займётесь потом. Давайте постараемся, чтобы никого больше не убили.❦❦❦
Подниматься по лестнице оказывается неожиданно трудно. Швы ноют и неприятно зудят, отдаваясь тянущей болью с каждой ступенькой. Вокруг необычно тихо. Не слышно машин вдалеке или чьих-то тихих разговоров на парковке. Вону начинает думать, что у него паранойя. Поднявшись на очередной пролёт, он резко оборачивается. Конечно там никого. О чём он вообще думал. Внизу чистой лестницы валяется фантик от жвачки. Хватаясь левой рукой за перила, он продолжает движения. Добравшись наконец до своего этажа, он разминает плечи, пытаясь сбросить наваждение. Если бы кто-то шёл за ним на металлической лестнице всё было бы замечательно слышно. Значит тот, кто следит за ним либо… Стоп. Вону яростно растирает лицо, запрещая себе думать об этом. Но перед входом в квартиру всё равно ещё раз оглядывается. Пусто и тихо. Неприятно тихо. — Я дома. — Данби лёгкой поступью выбегает в коридор и трётся о его ноги. Странно, обувь Мингю тут, он не услышал? Вопросы отпадает быстро, когда Вону поднимает взгляд и видит его дремлющим на диване. Мингю лежит полубоком, голова на подлокотнике, а длинные ноги опущены на пол. Наверняка у него всё затекло. В кастрюлях на плите обнаруживается ещё тёплый обед. В раковине оставшаяся после готовки посуда. Вону оставляет вещи в спальне и, закатав рукава рабочей рубашки, принимается за мытьё. Это в некотором смысле действует на него успокаивающе сейчас. Моя тарелку за тарелкой, он думает о том, как много Мингю старался, чтобы приготовить еду для них. Закончив, Вону находит плед, чтобы накрыть Мингю. Взгляд на несколько секунд задерживает на безмятежном сонном лице. Вону хочет быть тем, кто целует эти мягкие губы. Интересно сложились бы их жизни иначе, не будь в Намвоне убийств? Стали бы они общаться? Волновался бы Мингю за Вону не будь тот ранен? Может тогда вместо больницы их первый поцелуй случился бы где-нибудь в парке? Или на лестничном пролёте после прогулки? А может в машине, когда Мингю повёз его посмотреть на закат? Как бы они проводили вечера, если бы не нужно было ездить на вызовы и обследовать трупы? Были бы у них нормальные отношения? Или то, к чему всё идёт сейчас тоже нормально? — М? Хён? Давно тут сидишь? — голос хриплый. Мингю с трудом разлепляет глаза, он прочищает явно першащее горло. Вону спешит принести ему воды. — Спасибо. — Я только вернулся, вот помыл посуду. Мингю немного суетливо поднимается, откидывая плед. — А рана как? Надо перевязку сделать. — Пойдём тогда в спальню. — Сильно устал сегодня? — Мингю старается аккуратно удалить старую повязку, которая присохла в нескольких местах. А Вону сидит, сняв рубашку и задрав футболку, и пялится на макушку, которая почти упирается ему в грудь. — Был стрессовый допрос. Ауч. — Прости, хён. Продолжай. Что за допрос? — тёплыми руками Мингю аккуратно распределяет мазь по ране, от чего она начинает чесаться ещё сильнее и слегка щипать. — У нас был подозреваемый. — Был? — Мне пришлось допрашивать его в одиночку. Я… Применял те же приёмы, что… Что тогда применяли ко мне. Я давил, целенаправленно бил в заведомо слабые места. Я думал, заслужил ли он это? Имею ли я право так давить на него. — Мингю заканчивает с новой повязкой и опускает футболку. Он садится рядом с Вону и обнимает левой рукой его за плечи — Но он псих Мингю. Ненормальный. — Вону, это же твоя работа. — Знаю, раньше это было проще, но сейчас… Я вспоминаю тех людей, их слова. — Хочешь поговорить об этом? Вону отвечает еле слышным «Угу»❦❦❦
— Хэй, Джэхёк, он походу реально не собирается ничего нам говорить. — Вону понятия не имеет, сколько уже сидит в этой комнате. Серая коробка три на два метра, которую они используют в качестве допросной. Слишком яркий свет слепит усталые глаза. Во рту жжёт от жажды. Звуки доносятся до него будто из-под воды, он давно уже не может сидеть ровно. — Значит надо спросить получше — Джэхёк противно усмехается. Он хватает Вону за подбородок и поднимает голову на себя. В глазах плывёт, он с трудом различает очертания парня сквозь слипающиеся ресницы. — Слышь, утырок, это ты убил Сынджина? Изо рта вырывается только невнятный хрипящий звук. Джэхёк сжимает челюсть сильнее. — Ещё раз повторяю. Ты убил Сынджина? — Не… Нет. — Сука — лицо Вону первый раз встречается с металлическим столом. Джэхёк давит на его затылок, буквально впечатывая в поверхность. Вону чувствует, как из носа начинает течь кровь. Не дав ему опомниться, Джэхёк за волосы поднимает обратно. — Теперь отвечать будешь? Вону молчит. Звук, с которым лицо второй раз встречается со столом он не забудет никогда. Половина лица уже залита кровью. На столе тоже виднеется небольшая лужа. Свет режет глаза. — Я спросил отвечать будешь? — уже откровенно орёт Джэхёк. Он рывком заставляет Вону запрокинуть голову, из-за чего приходится закрыть глаза. Слишком ярко. — Хочешь получить ещё разок? Так я могу устроить. — с размаху Джэхёк почти впечатывает его в стол, но за мгновение до останавливается, из-за чего нос Вону оказывается в сантиметре от стола. — Говори. — Не убивал… — говорит Вону на выдохе — Я не убивал его. Джэхёк отпускает его голову, Вону еле успевает повернуться, чтобы упасть щекой в лужицу крови. Тело окончательно перестаёт быть ему верным. Конечности трясёт от усталости и изнеможения. Если он умрёт в этой допросной, то никто никогда так и не узнает, почему погиб его близкий человек, его напарник. — Отстёгивай его — зло цедит Джэхёк. — Но, хён… — Я сказал отстегни его мать твою! Цепь, присоединяющая наручники к столу, исчезает достаточно быстро. Кажется, его напарник достаточно расторопный. Вону не чувствует ног. Джэхёк берёт его за грудки, от чего футболка буквально трещит. Он тащит Вону в дальний от входа угол и бросает на пол. Сил подняться или сопротивляться нет. Первый удар приходится аккурат в солнечное сплетение. Потом второй. Третий. Кажется, тут он и испустит дух. Тяжёлые ботинки бьют больно. Перед глазами появляются пятна — Говори, сука! Говори! — грудь будто разрывает от боли, каждый удар выбивает всё больше воздуха, а парализованное болью горло не может издать и звука. Развернув очередным ударом Вону на спину Джэхёк наступает всей подошвой на искалеченную грудь. Каждый сантиметр отзывается адской болью. Вону кричит. Истошно, надрывно. Но напрасно. Через толстые стены никто не слышит. А потом теряет сознание.❦❦❦
На улице глубокая ночь. Лёгкие отсветы фонарей проникают в спальню через окно. Данби бесшумно спит где-то в ногах. А Вону… Не может уснуть. Снова. Этот город мучает его. Намвон полон тайн. И его задача раскрыть их все. Но что-то отчаянно от него ускользает. Не может быть такого, чтобы тела пропавших 12 лет назад девушек были случайно найдены именно сейчас, именно в ходе этого расследования. Кто-то специально навёл следствие? Или это очередной психопат, который хотел похвалиться тем, что знает? Стоп. Если он знал про тела, но не был непосредственным убийцей… Джонхан ни словом не обмолвился о каком-либо сообщнике отца. Если так, то человек, которого они ищут мог быть свидетелем. Вону резко садится, от чего голова идёт кругом. Он смотрит на ящик в столе, где хранится то, что он всегда боялся прочесть. Если они не могут найти ничего в настоящем, то стоит ещё раз заглянуть в прошлое. Ынха и Минджу однозначно связаны. Они должны найти тех, кто знал что-то о них, чего не знал Джунхви. И начать стоит с человека, который может говорить с ними только с бумажных страниц. — Мингю… Мингю, прости, вставай. — М? Сколько сейчас времени? — Пол пятого. Прости, что разбудил, но я хочу прочесть дневник Сынджина. Пожалуйста, будь со мной.