Личное Дело Света. История Вторая. Принцип Вмешательства

Москва. 17 января. 2006г.

За окном было ещё темно: зимой в Москве светлеет поздно, около восьми утра, а на часах было только четыре. Город спал, наслаждаясь долгожданной тишиной. Благодарные за передышку, мигали жёлтым ночные светофоры. Машин на улицах было мало — среди редких автомобилей горожан, которым не повезло оказаться за рулём в такой час, ныряли такси, с мигалками проносились машины скорой помощи, неторопливо курсировали дежурные фургоны Ночного Дозора. Ещё не оправившиеся от декабрьских событий иные до сих пор соблюдали негласное, но ощутимое перемирие, позволяя друг другу зализать раны и прийти в некое подобие нормы. Тёмным, потерявшим Великого и большую часть личного состава, было не до разборок, поэтому этой зимой ночи в Москве были безмятежными, как никогда. Но эта ночь была особенной. Этой ночью внимание всех иных было приковано к происходящему в Праге, столице иного мира. Давно иные не видели Тёмной Охоты, и кто с завистью, кто с ужасом, но все — с любопытством, ловили обрывки новостей, что просачивались в сеть с места событий. Информации было немного, но ясно было одно — Тёмная Охота с такой силой взорвала сложившийся за последние десятилетия мир между Тьмой и Светом в сердце Европы, что ударной волной накроет всех иных по обе стороны океана. Мир, что вовсе не казался хрупким, не выстоял перед этой ночью. И многим иным в эту ночь снились страшные сны. Светлана не стала исключением — преследуемая кошмарными видениями, она спала, разметавшись на кровати, скинув душившее её одеяло и отбросив в сторону подушку. Очередной тревожный сон заставил её вздрогнуть, перевернуться и приоткрыть глаза. Было темно и холодно, Светлана нащупала отвергнутое одеяло и, укутавшись в него, окунулась в новые грёзы. Вскоре на губах спящей девушки заиграла легкая улыбка — словно в награду за мучительную ночь, ей снилась Ольга. Не обессиленная и теряющая сознание, а волнующая, сидящая в глубоком кресле с бокалом вина. Загадочная, танцующая в мерцающих огнях клуба. Властная, требующая справедливости на Суде Инквизиции. Как всегда, недостижимая. Яркие картины воспоминаний закружили Светлану. Всё её существо стремилось перестать быть лишь наблюдателем, перевести сон из мечтаний в приключение, но манящие видения неизменно оказывались обманчивыми миражами, и эти миражи таяли как дым, стоило Светлане приблизиться. Рассерженная, девушка потребовала у сна большего, на её лице появилось выражение сосредоточенного упорства, а её намерение пробиться к Волшебнице обрело конкретные очертания. Сила, послушная её бессознательному, выплеснулась в пространство. Светлана провалилась в очередной сон. И оказалась в сияющем аметистовом лабиринте. Это был сон из тех, что кажутся явью. Светлана поражённо оглянулась вокруг, ослеплённая красотой окружающих её кристаллов бледно-фиолетового полупрозрачного камня. Они источали свет, и свет преломлялся в них, рисуя магическую, нереальную картину. Казалось, что высокие кристаллы аметиста выросли здесь по мановению чьей-то могучей руки, приказавшей драгоценным камням выстроиться в строгие линии стен. Светлана пробежала пальцами по прохладным граням и двинулась вперед, восхищенно рассматривая огромные аметисты — местами окрашенные в более глубокие оттенки фиолетового, местами затуманенные белой дымкой, местами лилово-прозрачные. Пронизанные отливающими серебром прожилками, сверкающие не только внешними гранями, но и внутренними сломами и переходами породы, на которых свет вспыхивал синими, розовыми, сиреневыми отблесками. Вокруг была тишина камня — величественная и весомая. Светлана повернула направо, затем налево и снова направо. За каждым поворотом её ждало то же, что и до: бесконечность чудесных стен и танцующий в них свет. Что ж. В таком ошеломительно прекрасном месте можно было и прогуляться. Она пошла дальше, поворачивая наугад, рассматривая аметистовые стены, наслаждаясь их великолепием и источаемым ими ощущением безмятежности. В первый раз за последние дни, даже недели, её ум успокоился, мысли перестали перескакивать с одной на другую, а эмоции улеглись, позволяя хорошенько поразмыслить о том, что её волновало. Светлана брела по драгоценному лабиринту, думая о чудесах и страшных сказках иного мира, о своём всё еще не ясном месте в нём. О бесконечных тайнах Ольги и о том, как ей помочь. О собственных чувствах. Ей уже давно перестало казаться, что влюблённость в Ольгу — это временное помешательство из-за пережитого стресса. После Суда Инквизиции и сотворённого Волшебницей чуда Светлана окончательно поняла, что любит, и от этого стало намного легче дышать. Как это было не парадоксально, но любовь, которой она так боялась, оказалось намного проще принять, чем все те варианты, что казались ей более предпочтительными. Фиксация, похоть, ошибка атрибуции, психологический перенос — всё то, чем она объясняла свои чувства, напоминало болезнь, от которой можно было вылечиться и вновь оказаться в бесконечной, ненавистной, спасительной пустоте. Но любовь… Теперь Светлана точно знала, что переполняющее её чувство, такое упоительно-светлое, такое красивое, называется именно так. И она больше не боялась и не стыдилась его. Жить с любовью в сердце было намного лучше, чем жить с пустотой, как она жила много лет до встречи с Антоном, или с пустыми надеждами и горечью, как после встречи с ним. А то, что её чувство было безответно — что ж. Это было не в её власти. К счастью, любовь не требовала ничего ни от неё, ни от Ольги. Светлана свернула за очередной поворот и, к своему изумлению, обнаружила за ним не очередной виток лабиринта, а массивные резные двери, напоминающие вход в древнюю библиотеку. Кристаллы обрамляли их драгоценной рамой, как картину, и Светлана подошла ближе, прикоснулась к тёплому красному дереву, кончиками пальцев очертила линии искусно вырезанных в нём драконов и мифических птиц. Хотелось рассмотреть резьбу получше, но любопытство пересилило, и Светлана решительно толкнула двери, желая узнать, что скрывается за ними. Створки с легкостью распахнулись, не издав при этом ни звука. Ей открылся просторный, но уютный кабинет, пахнущий старыми книгами, пронизанный светом, струящимся из приоткрытого окна. За окном шумела листва, накрапывал летний дождь, дуновение ветра приносило с собой запах озона и свежести. Ненавязчиво щебетали птицы. Кабинет выглядел обжитым: в нём царил такой род беспорядка, какой кажется таковым лишь чужакам, а на самом деле являет собой уникальную систему организации пространства, пониманием которой владеет только её создатель. Всё здесь было на своём месте, всё дышало жизнью, и даже пыль весело танцевала в солнечных лучах. Не хватало только какого-нибудь подобающего этому месту животного. Или птицы. Словно в ответ на её мысли, в окно влетела ярко-желтая канарейка и, сделав круг по кабинету, уселась Светлане на плечо, словно приглашая её войти. От неожиданности девушка тихо рассмеялась. Кто бы мог подумать, что в центре безжизненного, пустого, безупречно-красивого лабиринта пряталось это пространство, полное жизни: небрежно разложенных книг и старинной мебели, необычных артефактов и занятных мелочей. Живое сердце за холодным фасадом. Светлана тепло улыбнулась — это напомнило ей Ольгу. Именно такой она знала её, всегда собранную, ироничную и спокойную, редко кому позволяющую даже на миг увидеть, что творится у неё на душе. Но той ночью в Праге, когда они встретили на улице мальчика, похожего на Егора, Светлана увидела. Она прошла в кабинет, без сожаления оставляя аметистовый лабиринт позади. Она достаточно блуждала там, теперь ей хотелось одного — насладиться теплом и уютом этого места. Например, развалиться на кожаном диване, что стоял лицом к окну, и почитать стихи. Светлана взяла книгу из ближайшей к ней стопки, открыла её наугад и прочитала: Моя любовь — палящий полдень Явы, Как сон разлит смертельный аромат, Там ящеры, зрачки прикрыв, лежат, Здесь по стволам свиваются удавы. И ты вошла в неумолимый сад Для отдыха, для сладостной забавы? Цветы дрожат, сильнее дышат травы, Чарует все, все выдыхает яд. Идем: я здесь! Мы будем наслаждаться, — Играть, блуждать, в венках из орхидей, Тела сплетать, как пара жадных змей! День проскользнет. Глаза твои смежатся. То будет смерть. — И саваном лиан Я обовью твой неподвижный стан. «Должно быть, эти стихи написал Тёмный», усмехнулась Светлана. Или мужчина. Как она уже успела убедиться, их любовь часто оказывалась опасной для жизни. Антон… Она не хотела думать о нём. Гесер. Да, он чуть с ума не сошёл той ночью, когда Ольга в бессознательном состоянии явилась к нему в кабинет. И всё же он допустил это, ведь, когда пришло время выбирать, он выбрал себя. А наказали её. Великую. И теперь… Что теперь Светлана так до конца и не понимала, но в этом «теперь» явно не было ничего хорошего. «Нет, конечно, не все мужчины таковы, нельзя так обобщать», — подумала Светлана, откладывая выбранную книгу. Так можно было додуматься до того, что она любила Ольгу только за то, что она женщина. Что было совсем уж глупостью, потому что она любила Ольгу за то, что она была Ольгой, вот и всё. Усталость захлестнула Светлану мягкой обволакивающей волной, отчаянно захотелось удобно устроиться на уютных подушках и подремать под звуки летнего дождя и щебетание птиц. Канарейка на плече вела себя на удивление тихо, и Светлана аккуратно погладила нежные перья — крошечная птичка подставила ей голову, а затем перелетела на спинку дивана, словно приглашая её отдохнуть. Светлана подошла ближе и обомлела — диван был уже занят. На нём, закинув руку за голову и укрывшись плюшевым пледом, мирно спала Волшебница. Преодолев первоначальный шок, Светлана радостно улыбнулась — лучшего сюрприза и представить было нельзя. Стараясь не шуметь, она подтянула обнаружившееся неподалёку кресло и села рядом, желая просто насладиться этим нереальным, но таким чудесным моментом. Наблюдая за размеренным дыханием Ольги, которая всё еще выглядела не до конца здоровой, Светлана сама не заметила, как задремала. Когда она открыла глаза, дождь за окном уже стих, а солнечный свет сменился закатным: заходящее солнце затопило кабинет, рассыпавшись по нему рыжими лучами. Вокруг были тишина и покой, и Ольге, наконец-то, ничего не угрожало. Только теперь Светлана поняла, насколько ей нужен был вот такой момент спокойствия, передышка от битв, судов, приключений, бегств и интриг. Момент, когда не нужно было ничего решать и ни о чём думать, а можно было просто наслаждаться красотой, теплом, слушать дыхание спящей Волшебницы, и ни о чём не переживать. Можно было даже поспать немного. «Заснуть во сне и проснуться в нём же, — подумала Светлана, — как любопытно». Не менее занятно, чем тот факт, что в этом же сне преспокойно спала Ольга. Обычно сны Светланы были расплывчатыми, налетали обрывками видений, но этот был таким надёжным, таким осязаемым, таким реальным, что даже в книгах нашлись стихи, которых она никогда до этого не читала. А разве такое могло быть? Холодок пробежал вдоль позвоночника, и Светлана нервно посмотрела на Волшебницу. А вдруг это не сон? А вдруг она должна была что-то сделать, вместо того, чтобы бессмысленно валяться в кресле? Вдруг она упускала тот самый, решающий момент? Светлана встала с кресла и присела у края дивана, вглядываясь в расслабленные черты Ольги. Боль всё еще читалась в них, и Светлана медленно, очень медленно и аккуратно коснулась запястья Волшебницы, проверила пульс. Всё было хорошо, по всем признакам Ольга просто спала. Но где они находились? В реальном мире или всё же во сне? Внутренний голос шепнул ей, что если это сон, то во сне всё дозволено, и тут же предложил оригинальный способ проверить реальность на прочность… Но Светлана однажды уже украла с этих губ поцелуй, не принадлежащий ей, и не хотела повторять прошлых ошибок. К тому же страшно было подумать, что будет, если она полезет с поцелуем к Волшебнице, а это окажется вовсе не сон. Да и не ясно было, почему она вообще думала о поцелуях, когда думать нужно было совсем о другом… В кабинете было так красиво, так спокойно, что Светлане трудно было сфокусироваться на рациональном. Подчиняясь порыву нежности, охватившему её, она легонько погладила Волшебницу по щеке, касаясь её лишь кончиками пальцев. Ольга улыбнулась во сне. Светлана повторила движение, позволив пальцам спуститься ниже, вдоль линии скулы к шее. — Веди себя прилично, Мышонок, — тепло произнесла Волшебница. Светлана вздрогнула, взглянула в ясные, смеющиеся глаза Ольги и от испуга и неожиданности проснулась. На часах было пять утра. — Блядь, — в тишине своей квартиры выругалась девушка. Магия прекрасного сна растаяла, сметённая суровой картиной реальности. Реальности, в которой не было никакого спокойствия, тепла и передышек, никакого летнего дождя за окном, никаких волшебных канареек, и, конечно же, никакой Ольги. Светлана перевернулась на другой бок, старательно закрыла глаза, но сон не шёл к ней. Вместо него её захватило возбуждение, острое, мучительное, нестерпимое. «Ну уж нет, — подумала Светлана, — ещё чего не хватало». Но тело не сдавалось, оно требовало своё и сводило её с ума, и девушка не выдержала, провела рукой по груди, спустилась ниже, легонько касаясь живота, и ниже, туда, где всё горело в предвкушении удовольствия. Один раз, пообещала она себе. Только один раз. Светлана свернулась в постели, отходя от последней волны накрывшего её оргазма. Уже пятого по счету. Запястье правой руки болело, воздуха отчаянно не хватало, но она чувствовала, что это еще не всё. Светлана открыла глаза и уставилась на злосчастные обои с березами. «Ненавижу!» — подумала она. Её убогая квартира казалась особенно отвратительной после великолепия аметистового лабиринта и уюта залитого солнцем кабинета. Мучительно захотелось курить. Сигареты, зачем-то купленные ею на днях, нашлись неподалёку. Светлане показалось верхом пошлости курить в кровати после того, как она трахнула сама себя, поэтому она закуталась в одеяло и нехотя, но дошла до окна. Распахнула его, устроилась на подоконнике и закурила с видом на Ватутинки. Их она тоже ненавидела. Можно было бы переехать, но когда заниматься такими мелочами, если идёт война, в которой умирают дети? Если Ольга в опасности, и ей нужна помощь, но до сих пор не ясно, какая? Если все вокруг ждут, что она вот-вот станет Великой волшебницей, а у неё сил хватает лишь на самые простые вмешательства… Да, тут уж и правда было не до решения бытовых вопросов. Светлана глубоко затянулась, глядя на спящий город. Кашлять от сигаретного дыма она перестала ещё несколько дней назад. Скорее всего, её резко возросшее либидо было отчаянной попыткой организма компенсировать весь тот адреналин, что бесконечно гулял по её венам. Хоть немного эндорфинов, любым способом. Внизу живота снова потянуло, перед глазами встала стройная фигура Ольги. «Чего ты хочешь, Мышонок?» — спрашивал бархатистый голос, спрашивали бордовые губы, спрашивало сбившееся дыхание прижавшего к ней гибкого тела, спрашивали эти тонкие пальцы... — Блядь, — выругалась Светлана, когда её собственная рука не удержалась, и вновь отправились вниз, под футболку, под тонкую ткань влажного от возбуждения белья. — Я ведь её даже голой не видела. Это было правдой — сексом она занималась с Антоном, поэтому в её фантазиях Ольга всегда оставалась одетой. Но мокрая насквозь шелковая блузка, стоящие под ней соски, и капельки воды, стекающие по острой скуле, все равно составляли самую сексуальную картину, из тех, что Свете доводилось наблюдать. Она застонала, подумала о том, как бы она хотела собрать эти капли языком, и кончила, сидя на подоконнике с зажженной сигаретой в руке. Это заняло секунд десять. — Блядь, — снова выдохнула она и затянулась. Пока она любила Антона и мечтала об Антоне, её фантазии никогда не приводили к такому результату. Как она там рассуждала во сне? «К счастью, любовь не требовала ничего ни от неё самой, ни от Ольги». Ну-ну, что-то этим утром её светлое, чистое чувство отказывалось весь себя подобающе. В тишине её квартиры пронзительно зазвонил телефон. — Куришь? — спокойно спросила Ольга, и Светлана съежилась от мысли, что она знает. «А может и пусть знает, и хрен с ним», — подумал её одуревший от недосыпа, никотина и возбуждения мозг. — В том числе, — усмехнулась Светлана, сама поражаясь испорченности, прозвучавшей в голосе. — Приезжай. Я скину адрес. Короткие гудки. Ну и ладно, она все равно не стала бы спорить. Телефон завибрировал смской. Воробьёвы горы — чертовски далеко. Плевать. Светлана уже так измучилась ожиданием и неизвестностью, что поехала бы куда угодно, лишь бы убедиться, что с Ольгой всё в порядке, и получить ответы на свои многочисленные вопросы. Она быстро приняла душ, но возбуждение не оставляло её, и Светлане казалось, что от неё всё еще пахнет сексом. Что ж.