Личное Дело Света. История Вторая. Принцип Вмешательства

Поймать машину ранним утром оказалось труднее, чем она думала, но одно небольшое внушение, и Светлана уже удобно устроилась на заднем сиденьи новенькой Тойоты, предварительно убедившись, что водителю было более-менее по пути. Вмешательство седьмого уровня далось ей легко, и, глядя на приближающиеся небоскрёбы Воробьевых гор, подсвеченные рассветным солнцем, Светлана с удовлетворением отметила, что сила постепенно возвращается к ней. Пока лифт нёс её на последний этаж элитного дома, девушка пыталась изгнать из головы порочные мысли и заставить распалённое тело успокоиться уже, наконец, но всё было тщетно. Что ж. Придётся как-то пережить эту встречу. Иллюзий по поводу намерений Ольги Светлана не питала. Однажды она уже имела глупость надеяться, что приглашение Волшебницы означало нечто большее, чем общение соратников — и тот урок она очень хорошо усвоила. Но когда Светлана нажала кнопку звонка, её неразумное сердце всё равно бешено стучало в груди. Ольга открыла дверь, и девушка невольно зажмурилась. Квартира была залита ярким утренним светом, потоком струящимся из многочисленных окон, вертикальными линиями рассекающими стены просторной гостиной. Это было странно, потому что Светлана только что была на улице и знала, что за окном было хмурое, сизое зимнее утро, а не подобное ослепительно-солнечное великолепие. — Проходи, — сказала Волшебница так обыденно, как будто Светлана бывала у неё уже не раз. Выглядела она ужасно. К привычной бледности добавилась угловатость движений, чуть подрагивающие руки и самое страшное — замутнённость во взгляде, обычно таком ясном и проницательном. Светлана с тревогой отметила, что прошедшие дни не только не принесли Волшебнице облегчения, но лишь ещё больше усугубили её состояние. Пока Светлана скидывала кроссовки, Ольга прошлась по гостиной и прикрыла шторы. Слепящее сияние сменилось приятным полумраком, плотная ткань засветились изнутри мягким золотом. Света села на диван, любуясь стройным силуэтом Волшебницы. Сердце её разрывалось от сострадания, но она боялась что-либо спрашивать. — Странно, когда я заходила в дом, на улице было довольно серо, — сказала она, выбирая дурацкую, но безопасную тему. — Это зачарованные окна. — спокойно ответила Ольга, опускаясь на противоположную сторону большого углового дивана. — Мне нужен солнечный свет, он лечит. Теперь их разделяло метра два пространства и журнальный стол со стопкой книг. Сверху лежал тот самый тёмно-зелёный томик стихов Гумилева, из которого Светлана читала тогда, в кабинете Волшебницы. Надменный, как юноша, лирик Вошёл, не стучася, в мой дом И просто заметил, что в мире Я должен грустить лишь о нём. Эти строки зазвучали у неё в голове так ясно, как будто она видела их перед собой. Тогда, до суда, до Праги они казались такими образными, так точно описывающими её чувства. Как мало она тогда понимала… Теперь они звучали пугающе и пророчески. Нужно было сфокусироваться на Ольге, на том, что она сказала. Что-то в её словах успело неприятно зацепить Светлану. Она что-то говорила про солнечный свет… Что он лечит… — Лечит? — переспросила она, нахмурившись. — Ты больна? Из всех вариантов объяснений состояния Ольги, такой простой вариант, как болезнь, ни разу толком не пришёл Светлане в голову. Она была уверена, что всё это как-то связано с силой, точнее с её отсутствием, или с её ограничением, или с наказанием. Но болезнь? С которой сам Гесер не может помочь? Это казалось маловероятным. — Ты же у нас Целительница, Стажер Назарова… — глухо ответила Ольга. — Смотри. Светлана посмотрела на неё. Непонимающе. — Я врач… Была врачом. Целительница, это что-то новое. — Скорее что-то старое, — сказала Ольга. — Очень древняя магия. Редкая. Это Дар, а не умение. Просто смотри. Волшебница обессиленно откинулась на спинку дивана и обняла себя руками, продолжая наблюдать за Светланой из под опущенных ресниц. Девушка не понимала, что нужно делать, но всё же попыталась выполнить просьбу Ольги и изо всех сил уставилась на неё. Сила, как назло, не отзывалась. Светлана смотрела, в первый раз за всё это время по-настоящему смотрела на Ольгу, но не могла погрузиться глубже. Её взгляд скользил по изгибам тела, по изящному лицу, притягивался как магнитом к серым бездонным глазам. Он цеплялся за признаки её болезни, за неровное дыхание, за тремор в теле, за пульсирующую венку на виске. Она видела, очень хорошо видела женщину, которую любила, и она видела её боль. Но ничего кроме этого ей рассмотреть не удавалось. — Я не могу, — прошептала она. — Можешь, ты это уже делала. Светлана вздохнула. Опять загадки и тайны. «Интересно, кто-нибудь когда-нибудь мне что-нибудь нормально объяснит?» — в отчаянии подумала она. — Что делала? — спросила она вслух. —Когда? — В Праге. Ты увидела, что у мальчика разрыв селезёнки, — Ольга говорила спокойно, но чувствовалось, что слова даются ей нелегко. — У него было кровотечение, я как врач поняла… — Нет, ты как Целитель увидела. И сотрясение мозга, и травму сердца. — Я врач, я поставила диагноз! — с нажимом сказала Светлана. — У него были переломаны рёбра, пробито лёгкое, рваный пульс говорил о том, что пострадало и сердце. Внутреннее кровотечение я определила по гематоме, разрыв селезёнки — частая травма при сильном ударе. Ольга раздраженно поморщилась, как будто она говорила глупости. Светлана же была абсолютно уверена, что не пользовалась силой и вообще не прибегала ни к какой магии, когда осматривала подростка. Её знания и умения помогли ей, и в этом не было ничего сверхъестественного. Возможно, иным, привыкшим полагаться на силу, трудно было это понять? Страшная догадка пронзила её: получалось, что Волшебница могла предполагать в ней способности, которых просто не было. А если их не было, то... То и все слова о том, что она может помочь, оказывались бессмысленными. Очередная ошибка. Очередное разочарование. Очередная неоправданная ею надежда. От этих мыслей Светлана вся сжалась, нервно вцепившись в диван. — Всё это так, но ты увидела, — уверенно возразила ей Ольга, — просто твой дар пока спит, ты не осознаешь его. Я же предлагаю тебе осознать его и начать им управлять. Управлять? Но как? Всё в Светлане противилось словам Волшебницы, и всё в ней стремилось поверить в них. Осознать свой Дар, казалось бы, что может быть проще… Девушка подняла растерянные глаза на Ольгу. — Как? — спросила она, втайне ненавидя себя за то, что была так слаба, так абсолютно беспомощна. Снова и снова. — Не знаю, у меня этого Дара нет, — спокойно отозвалась Ольга, а потом, подумав, добавила с лёгким налётом раздражения в голосе: — но, ты, судя по всему, не столько учишься, сколько напролом идёшь к тому, что тебе хочется. И теперь, как я понимаю, тебе хочется меня, раз ты умудрилась разбудить меня в моём собственном сне. Так что тебе в прямом смысле стоит только захотеть. Светлана ошеломлённо смотрела на Волшебницу, не зная ни что думать, ни что говорить. Слова Ольги эхом повторялись у неё в голове, она чувствовала, как заливаются краской щёки, и ничего не могла с этим поделать. Ольга знала. Но сколько? Были ли это только сны или… Тот вопрос «куришь?» в телефонной трубке теперь зазвучал совершенно иначе, и у Светланы закружилась голова от осознания масштабов катастрофы. — Так это был твой сон? — спросила она, чтобы не молчать. Для того, чтобы переварить остальное ей нужно было ещё немного времени. — Да. — Красивый. Ольга сдержанно кивнула, её лицо исказилось от боли, пальцы сжались и Светлана готова была поклясться, что Волшебница делает всё, что в её силах, чтобы не закричать. Эгоистичные мысли тут же улетучились, и только сила воли заставила Светлану остаться на месте, не подскочить к Ольге, не коснуться её, не начать задавать вопросов о том, что с ней. В кои-то веки Волшебница уже дала ей ответ. И указала путь. Оставалось только пройти по нему. Мысленно вернувшись к той ночи в Праге, Светлана постаралась вспомнить, что же там произошло, как она вела себя и что делала. В голову приходили лишь логические выводы и диагностические приёмы, пока она не вспомнила, как в один момент знание словно хлынуло в неё, как ей открылась полная картина травм ребёнка, включая и селезёнку, и переломы, и сотрясение мозга. Это могли быть и просто догадки… Светлана сердито отбросила эти сомнения — сейчас они были вредны и только мешали. Если верить Ольге, то это были не догадки, она как-то узнала, но как? Как? Если в ней живёт Дар Целительства, то она и правда сможет помочь, но для этого нужно было понять, что происходит с Волшебницей. Нет, не понять. Ольга сказала, что она должна это увидеть. Глаза Волшебницы были закрыты, и Светлана уже без стеснения уставилась на неё, пытаясь разглядеть хоть что-то необычное. Она снова и снова мысленно повторяла, что хочет увидеть, чем Ольга больна, пока на неё не снизошло отчётливое понимание, что физически с Волшебницей всё абсолютно в порядке. Она ухватила это новое знание за хвост, пытаясь разобраться, откуда оно пришло к ней. Она смотрела на Ольгу, не отводя глаз, ища ответы не в ней, а в себе. Если с Волшебницей всё было в порядке, то откуда бралась вся эта боль? На краю восприятия мелькнул всполох чего-то неожиданного, какая-то яркая картинка, но она исчезла прежде, чем Светлана успела её разглядеть. Тем не менее, теперь она точно знала, что природа боли Волшебницы — не физическая, а магическая. Похоже, Дар, о котором говорила Ольга, послушно отвечал на все её вопросы. Словно в её зрении был скрытый ресурс, который пока проявлялся только вспышками, позволяя мозгу считывать общую информацию. Но Светлане было мало этого движения наощупь, она хотела смотреть и видеть и не намерена была останавливаться на достигнутом. Глаза жгло от напряжения, по щекам побежали слёзы, но девушка не моргала, она продолжала требовать от себя большего, может быть даже невозможного, пока реальность не подалась, расступаясь под её взглядом, изменяясь, обрастая новым измерением. Она прозрела. Теперь, глядя на Ольгу, Светлана наблюдала не один слой реальности, а несколько. И она смотрела не только глазами, но и ещё каким-то новым органом чувств, похожим на зрение, но не тождественным ему. Светлана мысленно окрестила его «внутренним взором», потому что это видение приходило ей напрямую в мозг, она могла управлять им в то время, как реальный мир оставался статичным. Эта двойственность зрения сначала сбила её с толку. Мозгу сложно было обрабатывать столько информации сразу, и Светлана постаралось сфокусироваться на открывшемся ей новом слое реальности, который она видела не глазами, а внутренним взором. Теперь она могла наблюдать тело Ольги, совершенно здоровое и полное жизни, могла почувствовать биение её сердца, ток крови в её венах. Светлана не сдержала широкой улыбки при виде сияния, окутывающего Волшебницу ослепительным облаком. Сколько же в ней было света! Но откуда вся эта боль? Светлана посмотрела глубже, погружаясь в магическую структуру Ольги, и её улыбка медленно угасла. Сила Ольги развернулась перед её внутренним взором в неожиданно чудовищную картину. Магия Волшебницы была абсолютно и бесповоротно искалечена. И какая это была магия! Бьющий ключом лучистый свет, горящий, танцующий, летящий. Запертый в совершенно искорёженной структуре, оплавленной, взорванной, переломанной так, что острые грани взмывали вверх и уходили вниз, пронзали сразу несколько слоёв структуры, трескаясь под напором света, несущегося из глубины. Все здесь было перепутано, сломлено, искажено. Несколько широких разломов горели как свежие раны, и свет бесконтрольно вырывался из них, опаляя края, расширяя эти и без того огромные расщелины неимоверной силой своего потока. Светлана не смогла сдержать всхлипа при виде этой ужасной картины. При виде этой невыносимой боли, постоянной, жгучей. Не физической, но от этого не менее настоящей. Магической, и от этого абсолютно неизбежной. Тщательно скрываемой от всех. Светлана вынырнула в реальный мир. Серые глаза Ольги смотрели ей прямо в душу. — Всё ещё хочешь меня? — спросила она. Насмешливо, да, но искренне. — Я люблю тебя. На это Ольга не нашлась, что ответить. Светлана вновь погрузилась в картину её силы. Она смотрела и видела, но совершенно не понимала, что с этим делать. Магия Ольги казалась бесконечной, разломы уходили в глубину, простирались в стороны, разветвлялись трещинами, уходившими за горизонт. Светлана будто летела над многоярусной вулканической равниной, слоями уходящей вглубь, и, куда бы она не бросила взгляд, везде были разрушения и боль, и мечущийся как попало свет, продолжающий разрушать структуру всё больше, ежесекундно причиняющий Ольге невообразимые страдания. Светлане вдруг вспомнилось, что, когда Инквизиция надела на Ольгу оковы, то Волшебница перенесла это намного лучше, чем Завулон. Перед глазами явственно встала та картина — потерянный, обессиленный Глава Дневного Дозора и спокойная, уверенная Ольга, на лицо которой даже вернулся румянец. Тогда она подумала, что Волшебница просто была настроена на борьбу, но теперь ситуация прояснилась. Оковы лишили Ольгу силы, и боль отступила, вот, что тогда произошло. Могла ли она сделать что-то подобное? Отрезать Ольгу от силы, чтобы хотя бы на время облегчить её мучения? Внутренним взором Светлана посмотрела уже не на структуру магии Ольги, а на связь Волшебницы со своей силой. Это была поразительная картина — магия Великой была неотделима от неё — она была везде, она и была Ольгой, она принадлежала ей так же, как ей принадлежали её руки и ноги, её сердце, и не было никакого канала, который можно было перекрыть. Свет наполнял собой каждую клетку её тела, выходил за пределы её физической оболочки. Магия Волшебницы была больше, глубже и сложнее, чем можно было бы себе представить, и она была так искалечена, что страшно было на это смотреть. Итак, разделить Ольгу и её силу не было никакой возможности. Теперь Светлана лучше поняла необходимость оков, использованных на суде — эти артефакты невиданной мощности в буквальном смысле высасывали силу из Великих, опустошая их магические структуры. Иного способа лишить их могущества, не лишив их жизни, просто не было. Светлана сморгнула непрошеные слёзы. Внутренний взор помогал ей видеть, но наблюдать за страданиями Ольги и не иметь никакой возможности помочь было невыносимо. В ней бурлили возмущение, сочувствие, любовь, стремление облегчить боль, и всё это слилось в единый поток, который рвался вперёд так нетерпеливо, словно давно ждал своего часа. Светлана инстинктивно отпустила его на свободу и с удивлением обнаружила, что легко управляет новой для себя нежно-голубой стихией, освежающей и целительной, мощной, послушной каждому движению её воли. Эта сила была похожа на воду, и Светлана, не раздумывая, тропическим ливнем обрушила её поток на исполненную света и боли магию Ольги. Она нежно заливала прохладой горящие, переломанные грани силы Волшебницы, утихомиривая безумно преломляющийся в них свет. Целительный поток проникал глубже и глубже, как вода стекая в нижние слои и дальше, в бесконечность, которую Светлана пока не могла разглядеть. Поток казался неисчерпаемым, и она позволила дождю идти, пока вода не заполнила магическую структуру Ольги до краёв, и световые потоки не растворились в ней, перестав метаться от одной грани к другой. Ослепительный свет силы Волшебницы мягко переливался в целительной воде, спокойный и неторопливый. Высушенная, искорёженная равнина, испещрённая провалами и разломами теперь напоминала чудесный грот, светящийся изнутри. Пока вода была здесь, свет не мог причинять Ольге боль. Женщина на другом конце дивана застонала от облегчения. Теперь Светлана понимала, почему Ольга назвала это «Даром». Он ощущался именно так, не как способность, не как сила или умение, а как чудесный Дар. Не украденная у людей энергия, а идущий из души целительный поток. Ей не терпелось рассказать обо всём Волшебнице и Светлана моргнула, переводя фокус с внутреннего взора на реальный мир. И тут же забыла о своём намерении. Ольга улыбалась, и в этой улыбке было такое блаженство, такое облегчение, что гордость затопила Светлану с головой. Волшебница сидела в той же позе, глаза её были всё еще закрыты, но теперь она была полностью расслаблена, на лицо вернулся румянец, приоткрытые губы подрагивали от удовольствия. — Спасибо. Светлане трудно было даже представить, что Ольга чувствовала теперь, когда была свободна от боли, но Волшебница выглядела такой счастливой, такой красивой, что она не могла найти слов, чтобы ответить, она просто любовалась ей, наслаждаясь этим тихим мгновением абсолютного счастья. — Иди сюда, — не открывая глаз, сказала Ольга. Светлана встала. Не раздумывая, не задавая вопросов, она преодолела разделяющее их расстояние за секунду и опустилась на диван рядом с Волшебницей, не уверенная, что ей делать дальше. — Ближе. Светлана придвинулась ближе, глядя на расслабленное лицо Ольги сверху вниз. — Ближе. Осторожно, стараясь не касаться её, Светлана повиновалась. Теперь девушка чувствовала неровное дыхание Волшебницы на своей коже, они были так близко, что их губы почти касались друг друга. И тогда Ольга поцеловала её. Это было невероятно, пугающе, восхитительно и даже, вроде бы, смертельно. Это было как первый раз очутиться в сумраке, осознать себя иной, шагнуть туда, откуда нет пути назад. Весь мир выцвел, остались только ощущения, вкус, мягкость, единение, требовательность и нежность, и любовь, и восторг. Это длилось вечность, а когда поцелуй кончился, то Светлане показалось, что он не занял и секунды. — Это была благодарность, — сказала Волшебница. Это было больно слышать. «Больно, да, но, наверное, необходимо», — подумала Светлана. А потом Ольга снова притянула её к себе, и боль ушла, и Светлана вновь упала в этот круговорот, в этот дезориентирующий солнечный омут. — А это что было? — спросила она после, прижимаясь лбом к лбу, пытаясь выровнять, казалось, навсегда сбившееся с ритма дыхание. — Я не знаю, — с убийственной честностью сказала Ольга. — Но мне мало. После все смешалось, Светлана понимала, что происходит, но контроль над этим был ею совершенно утерян. Это было также, как она мечтала, нет, лучше, намного лучше. Непередаваемо лучше, потому что Ольга смеялась под её пытливыми губами, легко и свободно, смеялась и стонала, и это было наяву. И можно было ни о чём не думать и ничего не бояться, а просто окунуться в эту радость как в море, отчаянно, как в последний раз. Потому что Светлана была уверена, что это последний раз.