Личное Дело Света. История Вторая. Принцип Вмешательства

— Не вздумай больше ничего подписывать, не посоветовавшись со мной или Борисом, — строго сказала Ольга, когда они вышли из кабинета инквизитора. За дверью послышался какой-то грохот — либо что-то упало, либо Стервятник швырнул на пол что-то очень тяжёлое. После того, как Волшебница обошлась с ним, Светлана очень хорошо его понимала. — Возможно, делать из него врага было не лучшей идеей, — строптиво отметила она. — Он и так наш враг, не нужно обманываться. Бывших Тёмных не бывает. Ольга стремительно двинулась вдоль по коридору, кивая проходящим мимо иным, бросающим на неё радостные взгляды. Светлана поспешила за ней. — Он действительно может написать на тебя жалобу в Инквизицию. И что, эти три месяца, которые он мне выписал, стоили того? — Стоили. Не переживай, Мышонок, Инквизиции сейчас совершенно не до этого. Москва, к счастью, перестала быть проблемой номер один и Винсенте Перес это понимает. Он должен будет предоставить Праге что-то очень серьёзное, чтобы они всерьёз занялись нами теперь, когда в Столице Иного Мира неспокойно. — Ты и это спланировала? — собственный голос показался Светлане чужим, настолько глухо и обвиняюще он прозвучал. Ольга бросила на неё удивлённый взгляд. — Мне кажется, ты переоцениваешь степень моего коварства. — А мне кажется, я его недооцениваю, — возразила Светлана. — Мы договорим, — серьезно сказала Ольга, остановившись у двери с надписью «Бухгалтерия». Она постучала и, услышав «Войдите», прошла внутрь, Светлана ненавязчиво остановилась в дверях, готовая в любую секунду выйти, если Ольга намекнёт на это словом или взглядом. — Алевтина Георгиевна, добрый день! — Волшебница обратилась к высокой худосочной женщине неопределённого возраста, склонившейся над стопкой бумаг. — Что надо? — сурово отозвалась женщина, поднимая глаза. — Ой, Ольга, здравствуйте! — она вскочила из-за стола, вытянулась по струнке. — Извините, я думала это опять по поводу отчёта. — Да нет, Алевтина Георгиевна, я по поводу вазы, — с налётом неловкости сказала Волшебница. — Дело в том, что мне тут цветы подарили… — Какие? — встрепенулась бухгалтер. — Пионы. — Прелестно! — Действительно. Но тут случилась небольшая коллизия с вазой, и мне очень нужна ваша помощь, ведь мало кто владеет тонким искусством предметных вмешательств в такой степени, как вы. Алевтина Георгиевна зарделась так, что даже кончик носа у неё покраснел. — Вы мне льстите, Ольга, право, я уверена, что и Борис Игнатьевич и вы сами могли бы намного лучше… — Алевтина Георгиевна, — мягко прервала её Ольга, — я вас очень прошу. — О, конечно! Я всё сделаю, я прямо сейчас, — заторопилась бухгалтер, вставая из-за стола, — подождёт этот отчёт. — У инквизитора бумаг более, чем достаточно. Но вы, если что, ссылайтесь на меня, — заговорщически сказала Ольга, — не стесняйтесь. Светлана была не уверена, что Алевтина Георгиевна могла бы выглядеть более польщённой даже если бы задалась такой целью. Она торопливо сложила на столе бумаги, поправила на себе скромную блузку, разгладила юбку и преданно посмотрела на Ольгу. — Куда? — Пойдёмте ко мне в кабинет. — На шестой? — ещё больше оживилась Алевтина Георгиевна и поспешила присоединиться к ним. —Извините, — смущаясь, добавила она, глядя на Светлану, — а вы Светлана? — Да, — улыбнулась девушка, — приятно познакомиться. — Я столько о Вас слышала, вы очень самоотверженны! И так молоды! Извините… — Всё в порядке, — поспешила заверить её Светлана. «Интересно, а сколько ей лет,» — подумала она, разглядывая Алевтину Георгиевну. Иные обычно выглядели на тот возраст, в котором были инициированы, иногда старше, но никогда — младше. А это значило, что Алевтине Георгиевне могло быть как пятьдесят, так и сто пятьдесят. Светлане было двадцать восемь, не так уж и мало, но по меркам многих иных она считалась чуть ли не ребёнком. А уж по сравнению с Ольгой… Светлане вдруг стало неловко думать об этом, учитывая то, как они вчера провели день. И ночь. Ольга уже двигалась в направлении лифта, и Алевтина Георгиевна поспешила за ней. — Светлана, ты мне ещё нужна, — не оборачиваясь, бросила Волшебница, и Светлана, которой не оставили выбора, хмуро поплелась за ними. Она сердилась на Ольгу абсолютно за всё: за Тёмную Охоту, которая нарушила мир в центре Европы и привела к гибели иных и людей За то, что она не могла понять, было ли это планом Волшебницы или ужасным стечением обстоятельств. За то, что у неё вообще появились подобные подозрения, за то, что её картина мира больше не была идеальной, правильной и чётко выверенной. За то, что Ольга снова рисковала собой ради неё, шантажируя инквизитора, от которого в немалой степени зависела её собственная судьба — не за Светланой же его приставили следить. За её искренний и весёлый флирт с Гесером. За то, что Светлана не имела права ревновать к нему. За то, что ей до сих пор было непонятно, что между ними происходит. И за то, что неясно было, происходит ли, или же всё уже произошло, и Светлана теперь должна будет как-то жить дальше, довольствуясь лишь воспоминаниями. — Так что у вас случилось? — уже в лифте нарушила молчание бухгалтер, прервав хаотичные размышления Светланы. — Мне нужна была ваза, и Борис Игнатьевич решил вопрос, — сказала Ольга, и со вздохом добавила: — теперь мои пионы стоят в вазе Династии Минь. Как вы понимаете, в воде. Алевтина Георгиевна охнула, спешно прикрыв рот рукой. — В в-воде? В вазе четырнадцатого в-века? — дрожащим голосом переспросила она. — Мужчины, — развела руками Ольга. — В своё время эту вазу Борису подарил Император, с тех пор она по его словам «и пылилась». Побледнев, бухгалтер смотрела на Волшебницу с выражением абсолютного ужаса на лице. – Именно, — сказала Ольга, — я не просто так обратилась к вам, слава о ваших тонких предметных вмешательствах гремит на весь Дозор, а вазу нужно срочно спасать. А у меня для этого, признаюсь, нет ни времени, ни практических навыков такой сложной работы. Светлана слушала этот разговор и не могла поверить своим ушам. Ольга преспокойно обсуждала какую-то вазу в то время, как её действия привели к таким ужасным последствиям… Она даже смотреть на неё не могла в этот момент. Тем временем, они уже подошли к знакомой двери, за которой скрывался роскошный офис Волшебницы. — Я сделаю всё, что в моих силах, — сказала бухгалтер, проходя внутрь. Светлана вошла следом. Но не в тот офис, что помнила, а в самый обычный кабинет, нисколько не похожий на просторное пространство с огромными окнами и личной библиотекой, в котором они с Ольгой беседовали накануне суда. Это был стандартный для Ночного Дозора обшарпанный офис с рабочим столом, шкафом для бумаг и вращающимся кожаным креслом. На простом столе стояла бело-голубая расписная ваза невероятной красоты. В ней гордо раскинулись пушистые пионы. — Какое чудо! — с придыханием сказала Алевтина Гавриловна. Глаза у неё горели, пальцы подрагивали в предвкушении. Светлана не могла с ней не согласиться: ваза и правда поражала воображение. В волнах бескрайнего синего моря, изображённого на белом фоне, прятались чудесные животные и птицы, а фарфор был настолько тонким, что сквозь его идеальную белизну даже чуть просвечивали зелёные стебли. Ваза казалась неземной, ирреальной, и Светлана застыла в восхищении, любуясь ею. Ольга прошла вглубь кабинета, уселась в кресло и жестом указала бухгалтеру на вазу: — Пожалуйста. Алевтина Гавриловна подошла ближе, аккуратно, самыми кончиками пальцев коснулась драгоценного фарфора, прикрыв глаза, фокусируясь на самой сути предмета. Светлана с интересом наблюдала за ней — предметные вмешательства не считались высшей магией, но требовали огромной концентрации и тонкой работы с силовыми потоками. — Столько истории, столько воспоминаний, — прошептала Алевтина Гавриловна, — и столько любви... Извините! — спохватилась она, стушевавшись. — Всё в порядке, — успокоила её Ольга. — Скажите, сильно она пострадала? — Ничего такого, что нельзя было бы исправить, — мечтательно улыбнулась Алевтина Георгиевна, полностью погружённая в изучаемый предмет. Светлана так и стояла посреди кабинета, не зная, куда себя пристроить. Слова бухгалтера звенели у неё в ушах. «Столько любви». Даже чёртова ваза несла на себе отпечаток отношений Гесера с Ольгой. На душе вновь стало гадко, сомнения смешивались с чувством вины, влюблённость требовала от неё одного, а моральный компас — противоположного. Острое, болезненное ощущение нахлынуло на неё, грозя снова обернуться моментом потери контроля — слишком много в ней бурлило мыслей, слишком много было ревности и моральных дилемм. Стремясь дистанцироваться от собственных переживаний, Светлана решила переключить свое внимание вовне, и, вызвав внутренний взор, принялась изучать Алевтину Георгиевну. Магия бухгалтера состояла из множества тонких щупалец, похожих на мягкие кораллы — они колыхались в её внутреннем ритме, ощупывали вазу и цветы сотней нежных пальчиков, светящихся силой. Неудивительно, что иная была сильна в предметных вмешательствах, — её магия по самой своей сути была разделена на множественные точные потоки, которыми Алевтина Георгиевна с легкостью управляла, структура её силы была словно создана именно для таких, не мощных, но точных воздействий. — Ольга, а давайте я попробую сделать защитный слой, и фантомную оболочку? — с энтузиазмом предложила Алевтина Георгиевна. — Я приведу вазу в порядок и скрою её из актуальной реальности для сохранности. А наяву мы оставим образ предмета, завязанный на его сути, чтобы цветы могли остаться в вазе, и вы имели возможность лицезреть эту красоту. — И не мучиться при этом совестью? Было бы замечательно, — улыбнулась Волшебница, — я в вас не сомневалась. — Это лишь хобби, но я достигла некоторых успехов, – смущенно проговорила бухгалтер, не сводя глаз с вазы. — Я могла бы и с цветами поработать, зачаровать на аромат и свежесть, чтобы радовали вас подольше, — она вновь пробежалась пальцами по старинной вазе, — Ольга, я могу забрать её? Для работы? — Конечно, делайте всё, что нужно. Алевтина Георгиевна радостно улыбнулась и потоком силы обхватила вазу, поднимая её в воздух. Светлана невольно залюбовалась ей — долговязая худосочная женщина словно светилась изнутри, как бывает у тех, кто погружён в дело, предначертанное им судьбой. Она помнила это ощущение из прошлого — она также безраздельно отдавалась медицине и своим пациентам, когда была врачом. А теперь она открыла в себе Дар Целительства. В первый раз с того момента, как это произошло, Светлана задумалась о том, что это значило не для Ольги, а для неё самой. Возможно, она снова сможет помогать людям? Или иным? При одной мысли об этом на душе потеплело. Светлана знала, что её путь лежал через помощь другим, и теперь у неё была не только цель, но и средство для её достижения. О лучшем подарке, чем Дар Целительства, она и мечтать не могла. Внутренним взором Светлана окинула и структуру силы Ольги, с горечью отметив ещё не сильные, но уже заметные ухудшения с утра. Паутина кракелюра горела ярче , а это значило, что Волшебница уже испытывала более сильную боль, хоть и не подавала вида, что это так. Сердце Светланы сжалось, и, поглощённая картиной магии Ольги, она не заметила ни стука в дверь, ни как Волшебница пригласила кого-то войти. Она лишь почувствовала движение где-то сзади и на автомате обернулась, не отключая внутренний взор. Взгляд её наткнулся на клубящуюся тьму, сотканную из множества хищных птиц, кружащих внутри магической структуры вошедшего в кабинет Винсенте Переса. Неожиданно, одна из птиц вылетела из общего потока и полетела прямо на Светлану. Девушка, испугавшись, отпрянула и с глухим стуком врезалась в стоящий сзади стол. Птица пролетела мимо неё, к Ольге. — Извините, не хотел вас напугать, — прошелестел инквизитор, с некоторым удивлением глядя на неё. Ольга бросила на Светлану знающий и недовольный взгляд и тут же перевела его на вошедшего. — Добрый день ещё раз, сеньор Перес. Разве мы с вами не всё обсудили? — Вопрос вашего отсутствия остается открытым, — мстительно произнёс инквизитор, внимательно изучая скромную обстановку кабинета. — Не знаю, какие коварные планы вы хотели бы раскрыть, но мы всё ещё занимаемся вопросом вазы, — устало вздохнула Ольга, глазами указав на Алевтину Георгиевну, левитирующую драгоценный экспонат, в котором покачивались белоснежные пионы. — Мне кажется, или это?.. — Фарфор династии Минь! — неизвестно было, откуда в скромной Алевтине Георгиевне взялся этот покровительственно-снисходительный тон, но она воспользовалась им в совершенстве. Она прокрутила вазу в воздухе, поворачивая её лицевой частью к Винсенте Пересу. — Видите этого дракона с пятью когтями? Это эмблема императора. — И вы поставили в неё цветы? — поражённо проскрипел инквизитор. — Ну не пылиться же ей в хранилище, — небрежно пожала плечами бухгалтер, грациозно проплывая мимо него к выходу из кабинета. Ольга смотрела ей вслед с гордостью, и, дождавшись, когда дверь за ней закроется, язвительно обратилась к Винсенте Пересу: — Вы хотите получить от меня формальный отчёт? Инквизитор ощутимо вздрогнул. — Нет, устного доклада будет вполне достаточно, — торопливо ответил он. — Я, знаете ли, прекрасно чувствую ложь. Такая, хм, хм, особенность. Светлана не могла отвести взгляда от его пугающей и завораживающей магической структуры. Отросток его магии, та чёрная птица, что напугала её, теперь зависла над Ольгой, прислушиваясь, считывая каждый её вздох, каждое неровное биение пульса. Инквизитор не лукавил — определение лжи действительно было особенностью его магии, он не прибегал ни к каким заклинаниям, просто на глубинном уровне чувствовал, обманывают его или нет. Она с тревогой посмотрела на Волшебницу, не зная, как сообщить ей о нависшей над ней опасности. — Прекрасно, — Ольга расслабленно откинулась в кресле, — значит вы сразу поймете, что я говорю правду, когда я скажу вам, что всё это недолгое время я отдыхала. Инквизитор недовольно прищурился, хищная птица сделала круг над головой Ольги. — И вы не имеете отношения к Тёмной Охоте, объявленный в Праге? Это был контрольный выстрел в голову. Светлана замерла, не веря в то, что всё вот так просто закончится. Что бы Ольга не сказала — Винсенте Перес узнает правду. Сомнений в этом не было. В стремлении защитить Волшебницу, девушка, не раздумывая, потянулась Даром к птице, стараясь отогнать её подальше от Ольги. Но голубой поток, так легко приходивший ранее, не ответил на её зов, как будто его и не существовало вовсе. — Не имею, — спокойно ответила Ольга, выдерживая пристальный взгляд инквизитора. Светлана прикрыла глаза. Всё было кончено. Вернее, всё начиналось снова. Снова суд, оковы, опасность. Снова будущее затуманилось, снова всё было поставлено на карту, снова её переживания и чувства не имели никакого значения. — С вами всё в порядке, сеньорита? — сипло поинтересовался Винсенте Перес. Светлана вздрогнула, открыла глаза: он смотрел на неё с некоторым участием. Чёрная птица всё так же спокойно описывала круги над головой Волшебницы. — Да, да, я просто что-то… — пробормотала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не выдал её испуга. — Не тяните вы с компенсационным набором, — участливо сказал инквизитор. — Я всё понимаю, у вас тут политические игры, но на вас же лица нет. — Спасибо, мы разберёмся, — вмешалась Ольга, — а теперь, если у вас нет ко мне больше вопросов, я бы хотела обсудить эту тему со Светланой. Наедине. — Да, да, конечно, — склонил голову инквизитор. — Я вас оставлю. Надеюсь, мы будем общаться чаще. — О, я тоже, — сказала Ольга, глядя ему прямо в глаза. Чёрная птица захлопала крыльями, засуетилась, и её двойники, кружившие внутри магической структуры заволновались тоже, сбились с монотонного ритма, дестабилизируя внутренние ощущения инквизитора, сигнализируя о том, что ему солгали. Винсенте Перес едва заметно скривился и с коротким поклоном вышел из кабинета. — Как тебе это удалось? — спросила Светлана, когда за ним закрылась дверь. — Что? Ольга встала из-за стола, подошла к двери и щёлкнула выключателем. Окружающая реальность подёрнулась серебром, и они оказались посреди шикарного офиса с огромными окнами, выходящими на объятый зимой город. Здесь всё было так же, как Светлана запомнила, но и совершенно иначе. При свете дня кабинет казался просто огромным, здесь было столько света, столько воздуха, что девушка вдохнула свободнее, чуть успокаиваясь. Пахло хвоей с оттенком сладости, а на журнальном столе стоял букет пионов в бело-голубой вазе императорского фарфора, расписанной рисунком, изображающим волны и мифических животных. — Солгать ему, — в замешательстве проговорила Светлана. — Это настоящая? — Это фантомная оболочка. Борис сделал. — А Алевтина Георгиевна? — Почувствует себя причастной, поработает над сложной задачей. И инквизитору неплохо было видеть, что мы занимаемся обычными бытовыми делами, как нормальные иные. Учим новое поколение, сотрудничаем с коллегами. Ругаемся, миримся, ставим цветы в драгоценные вазы. Помимо букета на столе стояла бутылка виски и два гранёных бокала. Обычно Волшебница предпочитала вино, и нетрудно было догадаться, с кем она проводила время до того, как отправилась к инквизитору. Ревность вновь вдавила Светлане грудь, змеёй обвила рёбра. Ольга налила себе виски, вопросительно посмотрела на неё. Светлана покачала головой, и Волшебница, пожав плечами, устроилась в любимом кресле. — Тебе нужно быть осторожнее с Даром, — сказала она, отпивая тёмно-янтарную жидкость. — Хорошо, что инквизитор списал твоё странное поведение на упадок силы. Что ты видела, расскажи. И Светлана рассказала. Про Тигрёнка. Про Алевтину Георгиевну. Про хищных птиц Винсенте Переса. — Я же сказала тебе, что бывших Тёмных не бывает, — удовлетворённо кивнула Ольга, услышав про Тьму, составляющую основу его силы. — Он действительно умеет определять ложь, — сказала Светлана, — часть силы покинула его притяжение и чёрной птицей зависла над тобой, готовая считать любой обман. Я пыталась прогнать её Даром, но ничего не вышло. — Я просила тебя скрыть, что ты знаешь о Даре, а ты пыталась применить его к инквизитору? — в голосе Ольги ей послышалось раздражение. — Я думала ты в опасности, — Светлана стремилась объяснить, но не оправдаться. Она порядком устала быть марионеткой в этих играх, когда даже невинная история с вазой оборачивалась маленьким, но спектаклем, крошечной, но интригой. — Он прямо спросил тебя о Тёмной Охоте, если бы он узнал правду… Я всё ещё не понимаю, как тебе это удалось. — Что удалось? — равнодушно спросила Ольга. — Обмануть его. — Очень просто. Я этого не делала. — Ты сказала, что не имеешь отношения к Тёмной Охоте. — Я и не имею, — Ольга выпила ещё глоток виски, поморщилась и отставила бокал. На её лице явственно читалась боль и Светлана, несмотря на своё возмущение её словами, сразу же поспешила к Волшебнице. — Помочь? — участливо спросила она. — Не смей, — резко ответила Ольга. — Ты уже помогла, ты спасла мне жизнь, и я тебе очень благодарна. — Но? — Но больше не нужно. С болью труднее справляться, когда она возвращается после передышки, так что лучше оставить всё как есть. — Почему? — недоумевала Светлана, — у меня почти получилось, ещё немного, и я смогу вылечить тебя полностью. — Не сможешь, — отрезала Ольга. — Не будем больше об этом. — Но я… — из Светланы вышибло весь воздух при мысли о том, что Волшебница могла быть права и том, что это означало. —Я не верю тебе. — Это я уже поняла. Короткая фраза, внимательный взгляд серых глаз, простое утверждение. Ярость, поддерживающая её всё это время, покинула Светлану, она обессилено опустилась на диван. У неё было столько претензий, столько вопросов, что под их грузом было тяжело думать. Слова Ольги о том, что она не сможет вылечить её, окончательно выбили девушку из колеи, и она вновь, как и тогда, на кухне, словно разучилась дышать. Нужно было просто взять себя в руки, не хватало только расклеиться при Волшебнице, но чем больше она думала об этом, тем хуже ей становилось. — Выпей. Ольга протянула ей бокал с виски, и Светлана машинально глотнула. Неприятный вкус обжёг язык, горло опалило жидким огнём, в животе потеплело. — Лучше? Она кивнула и отставила бокал. Пришло время расставить точки над и.