Содержание инкуба в домашних условиях

В том, что а-Цин согласится, у Юаня почти не было сомнений. На кону стояли секта, его благополучие, жизни брата и всех знакомых, учеников и так далее. Вся жизнь! И какие противопоказания? Диди был его подопечным уже как несколько лет. Юань уже отметил в своей песне его существование и разделил с дочерью и другими суккубами. Еще тогда, когда назвал а-Цзю своим. Стал бы он бросать такие слова на ветер! Официальная церемония теперь была приятным дополнением для человека. Но если диди все же откажется… Юань просто хорошо проведет день. Инкуб все утро рассеянно щипал гуцинь, думал о вечном да прикидывал ситуацию, в которой они оказались, какие еще есть варианты и как можно укрепить их позиции в глазах судьбы. Словом, обычный такой день на Цинцзин. Вернувшись домой вечером, а-Цин застал его валяющимся с книжками в постели и первым делом подошел обняться. Юань с радостью растекся в его объятиях и уткнулся носом, проверяя нервы. Да-п, весь день ходил и нервничал. — Как прошел твой день? — спросил демон, растягивая мордочку в лисьем выражении. — Я… думал. Многообещающе. Юань не стал подгонять. Праздничный ужин, в конце концов, не грозился остыть под талисманами. Он заказал на кухнях длинную лапшу по такому случаю и даже сам ее сделал. Он почти стал мастером кулинарии! (Повариха запретила ему появляться на кухне еще неделю, назвав негодником). (Она была не так уж и не права). Но он суккуб-кулинар — порог мастерства для этого титула несоизмеримо ниже! После того, как мужчина скинул верхние одежды до трех слоев включительно, инкуб с намеком похлопал по покрывалу рядом с собой. А-Цин с тяжелым вздохом плюхнулся на край. Его рука была немедленно экспроприирована для жамканья, а плечо — оккупировано чужой головой. — Я понимаю, как важно для меня сменить имя, но… меня больше заботит, почему ты не поднимал вопрос с церемонией прежде, — признался заклинатель. — Но ты сам хочешь меня в качестве официального диди? Если бы не опасность, не необходимость, ты бы провел для меня эту церемонию… когда-нибудь? Юань мысленно потек. От нежности и обожания к своему диди. Иногда а-Цин был таким драматичным и чувствительным в своих страхах. — Иди ко мне, дорогой, — прошептал инкуб, и мужчина рыбкой нырнул в его объятия и спрятался у него на груди. — А-Цин, ты уже в моей песне отмечен. В тот самый день, как я назвал тебя семьей, я изменил свою песню соответственно. И я уже отдал ее своим мэймэй и цзецзе, поэтому ты уже официально принят в моем гнезде. Просто… не показывал тебе. Я, как бы, написал в наших хрониках: «А сегодня у нас появился диди, он человек», описал тебя, просто не стал тебя дергать. — Почему? — насупился заклинатель. — Для этого нужно твое участие, — закатил глаза на очевидное Юань. — Люди не занимаются парной культивацией с родственниками и друзьями. У них другие стандарты правильного и неправильного. Суккубы же рассматривают сексуальное удовольствие как любое другое и не видят ничего зазорного в том, чтобы делить его с семьей. Кто самого хорошего больше заслуживает, чем семья, ну? Но я не хотел к тебе с этим лезть по целому ряду причин, которые ты уже знаешь. На тот момент мы состояли исключительно в платонических отношениях и не было планов это менять. Так что я ничего не говорил. Чтобы быть моим младшим, чтобы занимать место в моем сердце, тебе не обязательно иметь со мной секс, диди. Шень Цинцю помолчал, уткнувшись мордочкой в плечо Юаню и борясь со слезами. — А потом? — спросил он, натруженно дыша. — Что «потом»? — Сначала мы не делили ложе, но потом же начали. — А. «А серьезно, Юань, какого черта?» — спросил себя инкуб. — Но это не совсем секс. Это именно двойное культивирование? — Юань наклонил голову. — Мы еще таким не занимались. А во-вторых, я забыл. Да, реакция была ожидаемой. Его цундере так сильно пихнул его, что Хэ упал спиной на кровать. — Как можно было о таком забыть?! — разгневался а-Цин, устроившись на нем в позе наездника. Юань пожал плечами. Он… не думал, что ему будет можно? Инкуб положил ладонь на диафрагму человека, где находилось золотое ядро. Выше, чем у многих праведных культиваторов. Демоны закручивали свое у сердца. Культиваторы — в нижнем дяньтяне. А Цзю-эр носил посередине. Его уязвимое сердце было ближе к поверхности, чем у многих. — Я полностью оформил тебя со своей стороны и закрыл для себя этот вопрос. Я не знал, что ты захочешь это увидеть. Но это не моя обязанность гадать обо всем. Ты помнишь, рот тебе дан, чтобы спрашивать. — Я не знал, что так можно, — оборонительно шикнул а-Цин, понимая, что и сам не хотел до вчерашнего дня каких-то особых церемоний. — Нужно! Инкуб толкнулся бедрами, и диди от неожиданности комично потерял равновесие и рухнул ему на грудь. Был зажат и прижат. — Теперь знаешь, — хмыкнул Юань и посерьезнел. — Ты уже отмечен в моем роду. Все, что мы сегодня сделаем, если ты согласишься, это покажем тебе, что ты уже есть в нашей семье. Чтобы ты в любой момент мог заглянуть в себя и вспомнить. Ты мой а-Цзю. Для меня ты всегда был нефритом, баобей. — Окей, — скромно и тихо ответил а-Цин. — Я согласен, гэгэ. Я хочу… прикоснуться к алтарю нашей семьи. Посмотреть. Юань привлек его макушку и прижался губами. Мужчина сейчас говорил тонким голосом брошенного ребенка, впервые озвучивающего подобные слова в отношении себя. — Что надо делать? У меня не много опыта в совершенствовании с кем-то, — продолжил переживать он. — И этот не уверен, что знаком с энергетикой суккубов достаточно хорошо. — Как и у всех детей, когда они появляются на свет, — легко согласился Юань. Он сам был не лучше амебы. — Я думаю, мы сделаем один из глубочайших ци массажей. Не секс, но очень интимно и оргазм гарантирован. Я должен соприкоснуться нашими ядрами, чтобы внести в наши песни полный отпечаток. Поэтому рассчитывай, что я раскрою тебя широко и глубоко. А-Цин покраснел до корней волос и автоматически шлепнул по груди. Инкуб поймал удар, довольно простонав, чем лишь подлил масло в смущение. Правда, больше удара не последовало. Юань фыркнул от смеха и вернулся к теме. Обласкал бедра, затянутые в материю тонких домашних халатов. — От тебя потребуется только дать мне десятую часть резерва вначале, а потом ты можешь расслабиться и стать желеобразным. Вообще полностью расслабься и наслаждайся — это твоя центральная обязанность в этой церемонии. Ты будешь в безопасности и со мной. А потом мы съедим лапши и миндальное желе. Мужчина уже начал плыть от одних только сладких обещаний, ласковых поглаживаний по ногам и бокам и искушающего шепота на ушко. — Хорошо, — доверился он. — Я могу дать тебе больше? Я хочу отдать весь резерв. Юань приятно удивился. — Конечно, — тепло улыбнулся он, любуясь тем, какая красивая у диди тонкая улыбка на расслабленном лице. Если энергии будет больше, он сможет прогнать лишнюю по меридианам с куда более впечатляющим эффектом. Он опустил любовника на постель и шепнул: — Раздевайся. А-Цин вспыхнул от указания как спичка. Ничего особенного, но Юань понимал. Да. Некоторые вещи сказанные вовремя в нужном месте просто зажигали. Юань сам поднялся и принялся снимать свои три официальных слоя, в которые его заворачивали на этой горе. Технически, это считалось домашней одеждой по местным меркам. Технически, он рассекал по пику в пижаме для богатых. Но а-Цин зачастую считал удачей, если суккуб не сопротивлялся и не пытался стянуть их как ребенок. Правильно заниженные стандарты — залог комфорта, как говорится. Инкуб игриво наклонился и поцеловал любовника, поймав его на развязывании вторых завязок. Тот ответил, хоть и с удивлением. — Не обязательно корчить что-то серьезное, — посоветовал Юань, клюнув еще пару раз губами в уголки губ. — Это суккубский госаньжи. Мы тут получать удовольствие собрались и выражаем радость от встречи с новым членом семьи. Срывай с себя одежду. Мы дома. Мужчина обхватил его, крепко и разгоряченно поцеловал. Оставшиеся одежды они сбрасывали уже в поцелуе. Юань слегка задыхался от количества ци, вливавшейся в него. Он придавил диди за диафрагму к постели. Тот смирно замер. На нем остался только самый нижний белоснежный халат из тонкого шелка. Юань отчетливо ощутил распахнутый свой, зеленый, один из некогда одолженных у диди и висящий сейчас на плече. Он легко сбросил вещь в сторону. Воздух в комнате подрагивал от ощущения силы, которую инкуб держал в готовности. Юань легко привлек возбужденного любовника к себе и выдернул из-под него лишние тряпки. Уложив его заново, полностью обнаженным, устроившись между ног, Хэ замер и закрыл глаза. Энергетика демона приоткрылась как чешуйки или лепестки. И продолжила разворачиваться, пока не раскрылась полностью. — А-Юань? — позвал его а-Цин неуверенно. Он открыл глаза в полной мере ощущая себя суккубом рода Хэ. У него была бабушкина воля. Беспринципность и мягкость матери. Смех и лукавство бесчисленных тетушек и сестричек. Все цзецзе, которые разделяли с ним урчание, сейчас были кусочками его мозаики. Будто портрет из миллиона маленьких фотографий. Хотелось бы, чтобы мэймэй разделила это с ними. Чтобы вся семья могла присоединиться. Он глубоко вздохнул и пустил по венам человека первую волну ци. Дыхание а-Цзю прервалось. Он удивленно посмотрел на лицо инкуба, спокойное и прозрачное в просветлении медитации. Юань улыбнулся, стремясь успокоить. Но, кажется, диди только занервничал, будто глядел на незнакомца. Улыбки Моны Лизы иногда срабатывали и так. Инкуб прикрыл глаза, не прекращая катать энергию по меридианам, прогревая их и разминая. — Поцелуй меня, ди, — позвал он. Человек с охотой послушался, стремясь увлечься и забыться. Они быстро вернулись в знакомый ритм из скольжения губ и покусывания, который всегда успокаивал, являясь некой точкой отсчета. Дыхание выровнялось и углубилось. Стоило нервам улечься, так и меридианы доверчиво развернулись под приливами и отливами густой ци. А-Цзю довольно выгнулся и застонал в поцелуй. Юань смог достать глубже. — Ты дома, в безопасности со мной, — повторил он. — Я сохраню тебя в безопасности. Не робей. Суккубы Хэ не такие страшные. А-Цин подавился от возмущения, но застонал и втянулся под рукой от того, как Юань вспорол внешние слои энергетики на спине. И больше не говорил, потерявшись в удовольствии. Только раскрылся под любовником, обнажив грудь, промежность. Перестал защищаться и сдался на милость. Он доверился столь откровенно, что Юань закрыл глаза, вдыхая ощущение желания. В медитации он ощущал и распознавал это очень ясно. Мужчина под ним и в самом деле восхитителен — раскрытый и распаленный. Поцелуи инкуба оставляли под его кожей чувственный огонь. Инкуб ласкал бедра и икры, покрытые темными волосками. Надавил на стопы, раскрыл любовника еще откровенней. А-Цин начал жалобно тонко стонать, теряясь. Юань его подхватил в полотно, в колыбель. Диди подергивал пальцами. Мужчина закрыл глаза, чтобы полыхать щеками в свое удовольствие. Открыто уязвимое выражение лица было приятным бонусом. Юань нежил его, тщательно омывая изнутри его же ци и раскрывая под собой. В какой-то момент мужчина начал отираться о его ногу, пытаясь найти облегчение раньше. Юань резко направил всю энергию по меридианам вниз, несомненно подарив любовнику ощущение екнувшего желудка, будто состав на американских горках рухнул вниз. И прикусил за шею, напоминая, что она еще существует. И позвал ци обратно, замыкая петлю рельс. Лицо а-Цина было незабываемо. Как будто кота швырнули с вращением в воздух. Юань засмеялся, немедленно заземляя и подхватывая ди в надежные руки. — Гэ, — захлебнулся и взмолился а-Цин, — пожалуйста! — Мхм? — Юань перевернул его, чтобы раскрыть еще. Он с нажимом провел по спине вниз, прокатывая послушной энергией по телу. Взял еще на уровень ниже. Руки проскользнули у ягодиц, по ягодицам, раскрывая половинки на долю секунды. Большие пальцы легли в открывшиеся точки на пояснице. — Возьми меня, — пробормотал диди донельзя глупо и потерял контакт с мозгом под цунами чистого платонического удовольствия, от которого в глазах должно было потемнеть. Юань со смехом вспомнил свою тетушку, которая так же отреагировала в свое время. Эхом отдались другие церемонии. Искренние. Открытые. Беззащитные. Умоляющие быть взятыми, принятыми. Но ищущие не оргазм, а стремящиеся найти безопасность и обрести дом. Он вспомнил свой раз, как тыкался в мать и родню. Новорожденный котенок. Дитя. — Диди, — позвал он, переворачивая мужчину обратно на спину. Тот раскрылся навстречу, не помня стыд вовсе, — Я сейчас тебя коснусь. Мне надо, чтобы ты раскрылся еще чуть-чуть. И а-Цин без задней мысли прогнулся под ним и со всхлипом раскрылся еще шире. Его ядро оказалось совсем обнаженным. Хоть срывай как яблоко с ветви. Юань склонился, поддерживая любовника под спину и прижимая его под пупком, чтобы раскрыть. Легко и ласково инкуб провел своей сутью по чужой, ощущая ускользающее прикосновение к шкуре дикого зверя — к тому, что никогда не было предназначено для человеческого касания. Дикие чудовища не давались так просто в руки. От этого перехватило дыхание. Деликатная девственная поверхность пошла рябью. След их соприкосновения исчез в глубине человеческого очага, поглощенный водоворотом ци. Юань также поглотил ощущение с жадностью, постепенно возвращая себе более «земное» мышление. А-Цин громко беззащитно всхлипнул, когда энергетические щупы инкуба оставили вены, содрогнувшись до костей от интимности и излился. Юань бережно положил мужчину на постель и завернул в объятия, в покровы ци, возвращая все на свои места. Мимоходом растер по себе семя, под завязку наполненное цзином. — Твое личное имя Шень Цзю, нефрит гнезда Хэ, — сказал он, заметив, что глаза человека стали моргать с минимальным смыслом. А-Цин мог только дрожать и хватать ртом воздух. Он еще не вспомнил, как говорить по-человечески. Юань притерся вплотную с ним и успокаивающе разгладил. — Теперь отдыхай и приходи в себя, диди. Сам Юань тоже свернул свою энергетику, перевел остатки энергии в резерв и вышел из медитации. Они с успехом закончили. Он довольно сложил крылышки и прижался к мужчине. Цзю еще некоторое время просто тихо лежал, лицом уткнувшись в локоть любовника и пытаясь собрать себя обратно. Потом доверчиво и благодарно плакал, напоминая крошечного слепого котенка в корзинке. Юань был с ним, поглаживая и держа в безопасности. В такие моменты было естественно ощущать себя заново рожденным и уязвимым. Его энергетика была чиста и отполирована, и это ощущение легко перенималось сердцем. Только спустя минут сорок Цзю пришел в себя достаточно, чтобы чего-то захотеть сказать или сделать. Но тут же потупился и стих, сочтя желание не желательным для озвучивания. — Что там? — подцепил с бережным вниманием Юань. Они устроились в их обычной после секса позиции, где диди устроился у него под боком с головой на плече, а ноги перекинул через бедра инкуба. Они набросили покрывало на их клубок и лежали в тепле. Цзю смущенно зарылся ему в подмышку и смолчал. Хотя ему очень хотелось. — Выкладывай, — надавил инкуб, затаскивая любовника на себя. Тот покраснел, будто они в жизни ничем таким не занимались. Юань иронично поднял бровь. А-Цин покраснел еще сильнее до слез и свекольного оттенка. В аниме на этом моменте у персонажей размываются радужки, чтобы показать, как их развезло. Юань был исключительно счастлив и светел. Вся его энергетика звенела, как натянутая и свеженастроенная арфа. Он не мог быть счастливее. Он бережно обхватил диди руками и притиснул. А-Цзю послушно растекся по нему, давая себя жамкать и почесывать спину. — Я просто… Я подумал… Что если я выберу себе днем рождения Чунъян? Чтобы заменить девятку на две? Это глупо. Никто не выбирает себе дни рождения. И я уже «родился», а Чунъян еще не наступил. Он тут же наежился и зарылся носом в локти. Юань глубоко вздохнул, чтобы качнуть его. — Кто так постановил, милый. Кроме того, в этом октябре мы отпразднуем сотый день после дня рождения как раз в Чунъян! Я все продумал, потому и хотел церемонию сегодня, — улыбнулся он. Юаню эта мысль сразу очень понравилась. — Мой осенний мальчик, — прошептал он игриво перед тем, как поцеловать. А-Цин издал задушенный звук, но лишь разорвав поцелуй, принялся отбиваться за «осеннего мальчика». Ах, он пришел в себя, да не совсем. Юань все же отпустил его. Он и сам плохо соображал — такое ляпнуть! Мужчина ровно сел на постели. Только пудровый розовый оттенок на скулах да нагота намекали, что произошло. Он замер. Худая кисть зависла, не касаясь живота. — Это… всегда так во время парного совершенствования? — Только с инкубами, — лукаво ответил Юань, красиво изогнувшись. Провел кончиками коготков по коже. — Остальные… слишком большие и грубые, чтобы так легко коснуться так глубоко. — Я про!.. — залился краской а-Цзю. — Ах… — Юань знал про что он. — Примерно. Касания шэнь — это самое интимное, что есть на этом свете и соседнем. Но это и очень опасная нагрузка. Мужчина глубоко вздохнул, центрируя себя после пришедшего смущающего воспоминания. Они замолчали. Юань вспомнил о том, как Ло Бинхэ повредил ядро своего учителя, ударив демонической энергией живот, как если бы это случилось перед ним. Практически увидел во вспышках, как органы превратило в фарш, и выжить после такого было бы невозможно, но кровяные паразиты на то и золотой палец, что творят невозможное… Мышцы и кожа в считанные часы агонии вернули белизну и целостность кожи, пока ядро в нем коллапсировало и затухало, истекая жизнью. После такого разломанный очаг навсегда погас до жалких углей. Вены со временем ссохлись. До самой смерти Шень Цинцю не ощутил ни капли подконтрольной ци в своем теле. И ни капли тепла в сыром подземелье. Жизнь в нем поддерживали лишь паразиты и голодная остервенелость, что сопровождала его всю жизнь. С такой и призраком-бедствием было бы не стыдно стать после смерти. Но он не собирался задерживаться на радость зверю. Юань до сих пор иногда задавался вопросом, как а-Цзю умудрился убиться. Уронить свой глиняный сосуд, в котором гнил, и доползти до брошенных осколков СюаньСу… Подавиться ими… Чудовищно, как он мог требовать больших страданий для этого человека. Была ли на свете большая глупость? — Юань-эр? — коснулась его ноги осторожная рука. Инкуб несдержанно вздрогнул, одернувшись, и посмотрел на диди. — Ты не реагировал, я позвал тебя трижды. Ты в порядке? «Я люблю тебя, — хотел заверить Юань. — Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? Что теперь я не отдам тебя никакому демону?» Но он не мог дышать. Он не мог толком думать. Юань взял себя за горло, глубоко вздохнул и насильно успокоился. Его тело — его машина. Полностью ему подконтрольная. Он мог прекратить паниковать по желанию. — Гэгэ, — позвал его обеспокоенный а-Цин. — Прости, все в порядке, — улыбнулся инкуб, чтобы не портить чудесный момент. — Я просто тоже расчувствовался и немного потерял контроль. Мы оба сегодня очень раскрылись. И хотя я не против повторить это как-нибудь позже, сейчас нам надо прийти в себя. «И восстановить самоконтроль», — не стал дополнять Юань. Он мог бы указать, что а-Цин в обычном состоянии бы не стал сидеть обнаженным. Он сам не погружался так в свою тревожность. …что парная культивация — это обмен. Всплывающие чужие сильные воспоминания, отголоски чувств, ощущение духовной близости с партнером — это нормальное явление. Но только поцеловал а-Цзю. Потому что ему понравилось быть с ним близким. — А-Цзю, — повторил он и трогательно улыбнулся, ощущая, как заново разгорается маленькое солнышко в животе. — А-Цзю, что ты почувствовал? Ты знаешь, что я тебя тронул и оставил там свой след? Ты слышал, как твоя мелодия дополнила наш хор? Мы теперь звучим в одном ритме! Пойдем есть лапшу, ты мне расскажешь! — Сначала ополоснуться, — ответил тот и легко подхватил инкуба с постели на руки. Юань протестующе пронзительно запищал, не желая смывать запах дома. А-Цин неумолимо отодрал когтистые ручонки от постели.