Отвергнутый

Посреди помещения располагалась огроменная мясорубка, предназначенная для особо крупных целей. Увидеть такое тут - было шоком, этот инструмент стоит тут явно не просто так. Но это полбеды, в углу лежала девочка с мешком на голове, бежевая верёвка была туго обтянута между грудей, уходя за спину под подмышками, там уже канат смыкал плечи максимально вплотную друг к другу, переходя в район кистей, которые были зафиксированы у лопаток. Грудная клетка была обвязана так, что жертва вообще не могла пошевелить руками. Шея же была привязана к какому-то кольцу в стене, не давая отойти с места ни на метр. Лёгкие ножки были скованы тросом в коленях и в лодыжках. Жертва была жива, почувствовав постороннего, она завертелась как гусеница, пыталась снять с себя узы, но всё тщетно. Только сейчас я заметил, что девочка была в школьной форме: блузка, жилетка, юбка, колготки, протёртые в коленях. Тело до сей поры мне знакомое. я начал подходить к привязанной. В голове крутилось только одно имя. "Катя" - удивлённо проговорил я, когда снял с её головы мешок. Её глаза слезились и от этого сверкали, зрачки расширились. Во рту был тканевый кляп, заглушавший все её слова. Я уже было хотел помочь ей освободиться, но что-то остановило меня.... мой внутренний голос. Впервые я вижу страдания на лице Смирновой,... и это ... доставляло мне удовольствие, некое удовлетворение, как бы я не отрицал этот факт, но всё было именно так. Она беспомощна сейчас, нету рядом треклятого Ромки или Лилии Павловны, тех, кто мог бы заступиться за эту стерву, от этого я заводился больше. Она даже не может кинуть в мою сторону какую-либо язвость, потому что сидит с заткнутым ртом. Её маленький носик, большие глаза, аккуратные уши - я мог бы ими восхищаться, но после всех подстав от неё, я хочу лишить её этой красоты. Толстая белая коса идеально ложится в мою ладонь, хочу вырвать с корнями ей волосы.... Её тонкая шейка, соединявшая голову и туловищем, была подчёркнута изящным воротничком с незастегнутой верхней пуговицей. Натянутые веревки подчёркивали груди, в которые я когда-то влетел. Школьная форма на девочке возбуждала меня сильнее. Я встал в ступор от различных навязчивых мыслей в голове. Мой внутренний голос - моя человечность вступила в конфликт с звериным желанием показать Смирновой свою "силу". Её ножки напоминали мне о матери, у неё тоже они тонкие и изящные, а ещё у неё был такой же безразличный взгляд на всё и на всех. Но глаза Кати сейчас были совсем не такими, они были выпучены, наполнены слезами, бегали из угла в угол, периодически фокусируясь на мне... У другой стены гаража стоял верстак, вроде бы, совсем непримечательный, но, когда я перевёл на него своё внимание, я обнаружил лежащую на нём маску зайца. Она появилась там так же неожиданно, как и материализовалась в моём рюкзаке во время встречи с Семёном в лесу.... Незамедлительно подошёл к столику, что-то было в ней настоящее, непринуждённое, цепляющее, ИСКРЕННЕЕ! Маска идеально легла на моё лицо, снимать её мне уже не хотелось. Осталось только освободить Катю и проводить её до дома, чтобы опять не потерялась. Я отвязал канат от кольца, распутал ноги.... Но у меня сейчас было одно желание, и это не освободить жертву, а хорошенько над ней поизмываться. Когда я надел маску, все сомнения насчет правильности моих действий отпали. Я хотел выплеснуть свою внутреннюю обиду и похоть, и "моё истинное лицо" помогло мне с этим. Взяв девчонку на косу, бросил её прямо на верстак, физиономия Смирновой застыла в ужасе: брови поднялись, зрачки опять расширились. Желание отодрать эту суку кипело во мне, разгоралось ещё сильнее. Просто дав волю своей звериной натуре, я стал сильнее, ловчее, смелее. Катина юбка запрокинулась вперед, сама она лежала на животе. Оголились округлые упругие ягодицы, прикрытые лишь одними белыми трусиками. Моё обоняние улучшилось, чувствовался запах страха, который тёк от лежавшей на столе. Я, недолго думая, начал снимать штаны. Смирнова, очухавшись, забрыкалась, но одного рывка за косу хватило, чтобы её как-то успокоить. Из моих трусов показался набухший от возбуждения член, от одного только прикосновения лёгкой руки он готов был излить семя. Я был неопытным в плане секса, просто иногда грубо себе мастурбировал, но тут я понимал всё интуитивно. Оттянув трусики, я потёрся головкой о её половые губы, а затем резко вставил, разорвав на куски девственное плево. Кровь хлёстнула изнутри, Катя, запрокинув голову, заорала в кляп, который переводил её крики боли в обычные мычания. Она не понимала, что только раззадоривает меня, возбуждает ещё сильнее. Я не стал давать передышки, а продолжил напор внутрь. Я входил и выходил, натягивая жертву за косу. Смирнова полностью обессилила под моим напором, звериная выносливость позволила мне двигаться в её вагинальном отверстии очень долго, из-за порванной перегородки было ощущение, что я превратил её матку в кровавый фарш. Катя с трудом переводила дыхание, но грудная клетка была перевязана, не давая глубоко вдохнуть. Наконец я спустил пусковой крючок и обильно залил отверстие белой жидкостью прямо в матку. Уникальные чувства, это уже другая эйфория. Мне сильно захотелось потрогать грудь Кати ещё раз - в чём я себе не отказал. Небольшая, но мне по нраву. Я лапал, мял, щипал, не сдерживал себя, дабы насладиться этим процессом в полной мере, Смирнова лишь возмущённо постанывала в унисон с моим движениями. Вскоре мне надоело, в этих действиях не было драйва, мне всё-таки нужно было проучить эту стерву. Тогда я решил войти в её попку, чего она не ожидала. Аккуратно раздвинув ягодицы, я присунул прямо в кольцо. Мой член уже был смазан вагинальной смазкой, поэтому проходил вглубь туго, но уверенно. Девчонка выгнулась в спине, её лицо было перенапряжено, мои движения явно вызывали у неё дискомфорт. Я же только наращивал темп, раскачивая тело, забивая свой гвоздь прямо в задницу. Параллельно я мял ей половинки, Катя была красной как раскалённый металл. Ну, уж если Смирнова - железо, то я - кузнец. Хотя этой твари из металлов больше шла ртуть. Тут у связанной слетел кляп, сразу же посыпались тонны оскорблений в мой адрес: "Ты - грязный извращенец, а ну-ка быстро развяжи меня. Прекрати это домогательство, я милиции тебя сдам как маньяка, урод." От этих слов я впал в ярость. Эта сука может разболтать всё. Тут я вновь приметил огромную мясорубку, тут же появилась навязчивая мысль - размолотить Смирнову до состояния каши в этом комбайне.... Таким мразям не место в нашем мире. Я поправил Кате кляп, она даже не поняла на что себя обрекла своим распутным языком. Закинув девчонку себе на плечи, я подошел к устройству и небрежно кинул её на лопасти. -Где тут эта кнопка? - с яростью прошептал я, после чего жмякнул какой-то переключатель. Лезвия закрутились сначала медленно, но потом увеличивали скорость. Жёртва заорала - левую лодыжку уже зажевало и перемололо полностью. Дикий крик наполнил чёрную железную коробку. Я смотрел на это не с отвращением, зрелище было завораживающим. Истошные вопли ласкали мои уши, может, где-то там далеко ещё кричало сердце остановить это безумие, но этот голос здравия был настолько тихим, что я просто не обращал на него внимания. Мой взор был направлен на одну лишь машину смерти, которая сейчас ЗАЖИВО перемалывала столь ненавистную мне Екатерину. Вот зажевало уже и голени, хруст и хлюпанье сопровождали перемалывание, запах костной трухи заполонил гараж, он идентичен запаху в стоматологии, кровь брызгала во все стороны. Вскоре дошло до таза, затем до груди, жалко было терять такую красоту, но этой стерве жить не дозволено. Она уже умерла, озарив последним всхлипом, плачем окружение, глаза наполнились кровью от избыточного давления. Вскоре мясорубка закончила работу, на лопастях лежала одна лишь толстая косичка. "Пожалуй заберу её себе." Из отверстий вылез фарш из мяса, кожи, костей, внутренностей, похож он был на кровяную колбасу. Кати больше нет, её, униженную до этого, перемололи в труху...