Коллективный фотограф

Чувство начало своего же конца невозможно передать словами. А тем более если конец маячил в самом рассвете счастья. Людмила Прокофьевна перед сном дала себе железобетонную клятву, больше она не покажет этой твари свои настоящие эмоции. Женщина понимала, что своими горючими слезами, истошным всхлипами, мольбами о помощи она делает хуже. Яхонтова это всё забавляет, весело же когда от твоих действий, слов, указаний зависит человеческая жизнь. Фотографу нравился сам факт того, что сама Новосельцева - эталон женственности, стойкости, величия, выдержки медленно и постепенно погружалась в эту пучину насилия, издевательств, упрёков и угроз. Не каждый мужчина способен выстоять такое, а она-то и подавно. Скрывая истинное состояние души, Новосельцева не спровоцирует новую вспышку "удовольствия" и рукоприкладства в её сторону. Но с каждой, новой, просмотренной фотографией клятву сдерживать было сложнее и сложнее. Вот она с мужем выходит из учреждения. Серёжу папа забирает из садика. Вова на соревнованиях занимает первое место. Толя пытается возобновить курение, попутно разговаривая с кем-то рядом. Прокофий Вячеславович сидит в беседке, возле него хозяйничает Анюта. Родители Анатолия встречают ещё в то время молодоженов. Были и другие чудеса фотосъемки. Различные фото коллег. Ольга Петровна спешит на автобус, Юрий Григорьевич выходит из многоквартирного дома, Вера прощается с мужем. Новосельцева сжимала и разжимала простынь, надеясь на обман зрения. Ни одна фотография не была сделана во время корпоратива, в рабочее время, или на официальной встрече. Каждое изображение он делал сам. Каждое. Это можно было понять и потому, что некоторые лица главных героев картинок были размыты. Все кто находился на фото не знали, что их снимают. Людмила Прокофьевна осознала, что в те моменты семейного уюта, счастья, она выкармливала тварь, которая её же и сгрызёт. Начальница учреждения не могла припомнить, что видела Романа, видела его с фотоаппаратом, видела как он следил за ней и её семьёй. По времени изображений Людмила распознала, что слежка началась практически два года назад, после примирения с Анатолием Ефремовичем. Довело директора до срыва лишь одно фото. Конец зимы, она уставшая, потрёпанная родами, но искренне счастливая стоит возле роддома, держа на руках свёрток с Антошей, рядом стоит новоиспеченный папаша, обнимает жену и смотрит на сына, возле них столпилось кучка друзей и родственников. - Дрянь... - Сквозь зубы, прошипела она. Горячие слёзы падали на простынь. Всё личное счастье, которого она яро добивалась всю жизнь, оказалось представлением для единственного зрителя. Отвратительно. Невольница гневно разорвала фотографию и кинула кусочки на пол. А если фотограф был не один? За два года Роман мог проколоться на любой мелочи и она его заметила. Людмила бы его и не запомнила если люди, которые фотографировали её жизнь были разные. Возможно, каждая фото сделано не самим Яхонтовым, а нанятым человеком. С горем пополам Людмила Прокофьевна смогла уснуть, предварительно убрав короб обратно под кровать. Нужно набраться сил, нужно выстоять, преодолеть, обвести эту склизкую мразь. В квартиру Новосельцевых вошёл лейтенант Савичев, ( за эти четыре месяца он значительно повлиял в лучшую сторону на продвижение следствия, чем был награждён новым званием.) окинув беглым взглядом помещение. Юноша поздоровался, подметив нервозность в движениях гражданина. Анатолий не находил себе место, резвый ручей догадок о жене бился из крайности в крайность. Попытки найти её самостоятельно ничего не дали. Анатолий Ефремович злился на себе, что потратил время впустую и с тяжестью написал заявление о пропаже. Дети временно перебрались к Ольге, к, великому счастью отца, они спросили пару раз про маму, получилось отвертеться. Они ничего не узнают, просто мама отлучилась ненадолго. Если сыновьям можно было хоть как-то приврать, извернуться, уйти от ответа, то отцу Людмилы Прокофьевны сказать неправду было ещё сложнее. Супруга не раз говорила о слабом сердце папы, говорила, что боится ему даже давать газеты с новостями, мало ли перенервничает и сердце прихватит. Оказалось, несколько лет назад у Прокофия Вячеславовича был инсульт, к огромной удаче, вовремя подоспела Анютка. Людмила всю жизнь вертелась возле папы, помогала ему, никогда не перечила, осознавая его положение. Новосельцева пробивало насквозь чувство стыда и досады, ведь сказав ему о пропаже единственной дочери, он морально уничтожит тестя. Любому родителю весть о том, что пропал их ребёнок - кол в сердце. В компании с лейтенантом пришёл и невозмутимый, недовольный тем, что его вообще выдернули на вызов майор Чернышов. Коллегу чрезмерно раздражала скорость более младшего товарища по званию, который как ошпаренный ринулся на выезд. Явно, беспокоится о пропавших людях, аж испарина на лбу выступила. Чернышов не разделял таких ярых чувств, не каждая "пропажа" может быть связана с их делом. Они тратят впустую драгоценное время. А ещё к службе не нужно относиться так трепетно - нервов не хватит. Такие мысли посещали каждый раз старшего милиционера при взгляде на Пашу. - Анатолий Ефремович, давайте присядем куда-то и вы нам в подробностях всё расскажите, - Спокойно предложил Павел, держа в руках дипломат. - Пройдёмте, - Анатолий Ефремович прошагал на кухню, уселся на стул ближе к окну и снова посмотрел на милиционеров. Савичев примостился напротив хозяина квартиры, положив дипломат на колени. А Чернышов будто бы стервятник, караулящий жертву, опёрся спиной об косяк дверного прохода, сложив руки ниже груди. - Я не понимаю, что вам ещё рассказать. Я всё точно написал в заявлении, - Развёл руками Новосельцев. - И не могу понять, почему приехали именно вы. Вы же работали над убийствами Александры и Петра? Разве нет? Извините, за лишние вопросы. Лейтенант выслушал всю тираду претензий, тихо выдохнул, наблюдательность и заинтересованность Анатолия ему напомнили расспросы Людмилы Прокофьевны. - А пусть вам всё изложит лейтенант Савичев, - С ясной язвительностью предложил майор, замечая как сжался непутёвый коллега. - Работали и работаем, Анатолий Ефремович, - Скомкано начал парень, прожигая глазами скатерть стола, почему-то совесть не позволяла посмотреть на сидящего рядом. - Не буду таить, вы всё-таки будете принимать в следствии участие. Наша главная версия событий - "Московский водолаз" находит коллектив и по карьерной лестнице поочередно избавляться от сотрудников. Собственно, когда он доходит до начальства, переключается на другой коллектив, - В быстром темпе объяснил Павел Владимирович Анатолию, который сузил брови к переносице, разум неохотно обрабатывал полученную информацию. - Не зазнавайся, эта "версия" только твоя. Удивительно, что полковник её поддержал, - Опять прорезался голос у товарища Чернышова, который был совсем других взглядов на это дело. - Кирилл Федорович, напомню вам, что ваша версия с продажей органов в туже секунду была отвергнута, - Парнишка развернул голову, боковым зрением углядев обиженную мину товарища. В голосе милиционера проявилась злоба, которая чеканила каждое слово. Как жаль, что приходилось уважительно обращаться к такому человеку только из-за звания. Кирилл фыркнул и уставил взгляд в коридор, где неспешно прогуливалась чёрная домашняя кошка. Да, пожалуйста, пусть мальчишка поиграется в бравого лейтенанта, ему жалко что ли? Юноша развернул лицо обратно к Новосельцеву. - Скажите, а кто такой "Московский водолаз"? - Из всей короткой перепалки Савичева и Чернышова Новосельцев осознал, что у кого-то там версия лучше и у кого-то хуже. И очень красноречивое разъяснения Павла никак не помогло. - Мы так прозвали маньяка, который первых своих жертв убивал и скидывал в водоканал парка. Самый первый коллектив маньяка мы и нашли в водоканале парка. Только странно, что он постепенно двигался от должности к должности, а тут скачет с человека на человека. Маньяк сменил тактику и убивает теперь невпопад, но нам проще его называть по первым убийствам, - Слегка сбившимся голосом рассказал парень, сумев преодолеть совесть и посмотреть на Анатолия Ефремовича. - Вы хотите сказать, - Анатолий перевёл глаза в сторону. Догадка молотком ударила по вискам, он вернул взгляд обратно на Савичева. - что в пропаже моей жены замешан маньяк? - Всё тело незаметно передёрнуло от собственной фразы, мужчина мотнул головой, не веря этой догадке. В увлекательный диалог Анатолия и Павла опять встревает товарищ Чернышов, услышав весь "бред" коллеги. - Лично я считаю, что вы оба раздуваете из этого всего трагедию, не понимая суть. Гражданка Новосельцева могла попросту сбежать из семьи, такие случаи были нередки. А если в доме процветает рукоприкладство или просто психологическое насилие, то ещё проще можно объяснить эту "пропажу". Не нужно приписывать сюда жертв "водолаза", - Кирилл Федорович не смог сдержать язык за зубами, он попутно наблюдал как лицо Анатолия Ефремовича медленно искажает накопившаяся злоба. Все трое резко замолчали, Павел скептически оглядел обоих. Об его показательной семье подумать такое?! Новосельцев встал со стула, сжимая до боли пальцы в кулак. Последняя струна выдержки вот-вот должна была лопнуть. Удивительно, как искусно играют на этой "гитаре" милиционеры. А тем более посмел сказать, что он издевается над ней или бьёт?! Да как он смеет отзываться так о нём и Людмиле? Она ни за что не оставила бы самое ценное в одни миг. Людмила Прокофьевна сама мечтала об семейном уюте и счастье многие годы, чтобы взять всё и бросить?! Анатолий Ефремович хотел уже подскочить со стула и лично разъяснить майору куда можно совать нос, а куда не следует. Быстро среагировав на вспышку агрессии в адрес опрашиваемого, лейтенант глубоко вздохнул, встал перед хозяином квартиры и остановил, положив руку на его плечо. - Анатолий Ефремович, я понимаю как вы переживаете за Людмила Прокофьевну, но давайте, оставим разногласия и не будем ими медлить дело? - Хоть и просьба была адресовано Анатолию, Павел хотел донести это же и до Кирилла Федоровича, который явно забылся в высокомерии. - Всё-таки, объясните мне, какая ещё вам информацию нужна для её поисков? - Раздражённо как дятел вбивал в одно и то же место вопрос Новосельцев. - Скажите, пожалуйста, полный адрес Прокофия Вячеславовича. У нас есть только название деревни где он проживает, а номер дома и названия улицы нет, - Лейтенант уже не скрывал усталость. Нахождение в одном помещении с Товарищем Чернышовым высасывало все жизненные силы. Новосельцев сжал губы, он так надеялся, что до этого не дойдёт. Ну зачем он-то им? Так страшно увидеть разочарование, неописуемую, огромнейшую, тяжёлую боль от пропажи близкого, опустошенность в тускло-голубых глазах отца жены. Будто бы в этом виноват лишь он, только из-за него её нет рядом. - Может, не будем его беспокоить? - В глазах заблестела некая детская наивность, в которую хотелось искренне верить. - Я её прекрасно знаю, спросите что угодно, я вам на всё отвечу! - Анатолий Ефремович готов был им хоть пересказать каждую секунду проведенной с ней, лишь бы не тревожить Прокофия Вячеславовича. - Анатолий Ефремович, ну как без него? - Савичев про себя подметил как съежился Анатолий - эта малозаметная реакция на его просьбу, подкинула мысль, которая главным подозреваемым выводила Новосельцева. - Вы ему хотя бы сообщили, что написали заявление? Своим заявление муж пропавшей мог отвести подозрения от своей персоны, тем самым вводя следствие за нос. Но тогда "Московский водолаз" ни причём, ведь тут только сугубо личные, семейные, нерешённые проблемы. - Нет, не сообщил, - Поникшим тоном изрёк Анатолий Ефремович, понимая, что груза стыда и принижения самого себя не избежать никак. - Мы изначально собирались ехать к нему, я боюсь ему об этом говорить. У него сердце больное, из-за этого я не хочу, чтобы он вообще знал о её пропаже. Честно говоря, он буквально не переживает такую новость... - Новосельцев вытаскивал из себя каждое слово, он никогда не думал, что сможет сказать такое, а тем более о собственном зяте. Савичев тяжело выдохнул, ему самому не доставляло радость рассказывать и разъяснять подробности родным и близким пропавшего. - Анатолий Ефремович, ситуация сложилось нелицеприятно в любую сторону, но всё же лучше будете если вы поедете с нами, - Павел примолк на секунду, обдумывая как бы успокоить хозяина дома. - По поводу сердца, не волнуйтесь, мы постараемся сгладить эту новость всеми возможными способами. На крайний случай вызови врача или сами окажем первую медицинскую помощь. Анатолий Ефремович устало кивнул, ему никак не хотелось ехать. В глубине души он признавался себе, что проще было бесстыдно лгать, но свою-то совесть не обманешь. Новосельцев посмотрел на милиционеров, в радужках глаз пробился слабый источник надежды и веры в лучший исход. Дверь спальни приоткрылась, впуская свет с коридора в тёмную комнату лучом. За окнами ещё разгуливала утренняя, долгая, непроглядная темнота зимы. Людмила Прокофьевна спала, старалась восстановить силы за прошлый, ужасный, омерзительный вечер. Яхонтов взглянул на спящую, а точнее на её тело в ночнушке, которое, на радость ему, не было прикрыто одеялом. Слюна скопилась под языком, мужчина сглотнул, не прерывая слежку за невольницей. Пальцы Яхонтова нервозно сжали ручку двери, словно это его остановить от чего-то. Он разжал руку и направился к кровати, не отрывая глаз от прекрасного вида. Громкие, тяжёлые, шоркающие звуки шагов разносились по коридору дома, но для гостьи они были заглушены сном. Присев на кровать, Рома вновь замер взглядом на заметные через сорочку изгибы фигуры, глаза медленно поднимались до её умиротворённого лица. Мужская рука опустила на колено женщины, сердце забилось в предвкушении каких-либо своих действий. Он медленно подбирался ладонью ближе к внутренним бёдрам, задирая белую ткань, делая доступны для зрения новые участки тела. Она тихо дышит, не двигается - выглядит не как спящая, а как не живая. Новосельцева распахнула глаза, когда почувствовала холодную, время от времени сжимающую кожу руку на бедре. Тело сжалось, сонливость спала в туже секунду. Кроме непрекращающейся трясучки, страха, отвращения, неприятия происходящего она ничего не чувствовала. Собственное дыхание не ощущалось как своё, а что-то инородное. Хотелось сослать всё происходящее на действо бредового кошмара. Увидев, что Людмила Прокофьевна проснулась, фотограф как ошпаренный отдёрнул руку, довольство на лице переменилось на непонимание и растерянность, он отвернул голову в сторону шкафа. Пленница спиной прислонилась к холодной стене, пытаясь хоть как-то отдалиться от него. Проснувшаяся быстрыми движениями прикрыла верх туловища одеялом, скрыв под ним оголённые плечи, руки и шею. Она не знала как он себя поведёт, что сотворит, что выкинет на этот раз. А если на этом всём не кончится...? - Людмила Прокофьевна, с добрым утром вас! - Яхонтов повернул к ней голову, опять заиграла улыбка на лице, она опять всё перепуганная как котёнка, дрожит, а в глазах уже сверкают слёзки. - И-и вас... С добрым... - Запинаясь, вымолвила коротко она. - Вы наряжайтесь, сейчас поедим и поедем, - Распорядился Роман, добродушно хлопнув её по ноге. Он будто бы позабыл, что происходило минуту назад или сделал вид, что забыл. Мужчина встал со скрипучей кровати и вышел из спальни. Людмила Прокофьевна выдохнула и проморгалась, стараясь отогнать пелену слёз. Захотелось смыть с себя всю эту "грязь", но она прекрасно знала, что ни один душ не сотрёт воспоминания об этом. Женщина с ватными ногами с усилием подошла к шкафу. Открыв кладезь нарядов, статист боковым зрением обратила внимание на отражение в двери. Гематома от удушья проявилась в полной красе, на шее теперь была синеватая, красная и в местах зелёная полоска. На руках от верёвок остались следы, виднелись крапинки засохшей крови. Казалось, даже кое-как ощутимое прикосновения к повреждениям на коже вызовет пробивающую до костей боль. В груди защемило. Это точно её отражение? Новосельцева глядя на себя, отражение напомнило ей последнюю фотографию Шуры. Она не хочет, чтобы семья увидела её такой. Людмила Прокофьевна больше всего волновал тот факт, что эти заметные отметины только начало всего этого ужаса. Яхонтов точно не остановится на этом. Женщина переоделась в одежду, в которую её сюда и увезли. Пришлось взять новые колготки со шкафа, так как свои она порвала, скорее всего зацепилась за что-то в багажнике. Новосельцева вышла из комнаты и вновь огляделась, пытаясь ухватить хоть какие-то изменения. В этой ситуации важно всё. Она искала телефон, потихоньку в голове разрабатывался план побега. Аппарата в комнате не было, скорее всего он находится в ванне или во второй комнате. Невольница подметила, единственное изменение в промежутке между двумя комнатами и коридором к кухне с туалетом - это было что-то вроде гостиной. В комнате было широкое окно, на подоконнике стояли колбочки с маленькими животными в формалине: пятнистая лягушка, канарейка, мышка. Людмила Прокофьевна поглядела на них около минуты, рассматривая как аккуратно подписали все органы млекопитающих и земноводного. Такие баночки стоят обычно в школьных кабинетах биологии. Откуда у Яхонтова такие вещи? Зачем он их достал? Людмила так и не смогла понять происхождение этих предметов и смысл их сюда ставить. Пленница прошла к чулану (предположительно какое помещение было за дверью) и ванной. Людмила Прокофьевна остановилась, за неизвестной дверью были слышны звуки. Она смогла распознать чьи-то истерические вопли, которые пробирали до костей. Кроме криков были слышны и всхлипы с рыданиями, по голосу Новосельцева распознала женщину. В каждый выкрик были вложены все усилия, уже слышалась хрипота, которая явно болезненно саднила горло. Директора передёрнуло. От новости о том, что она не одна в такой ситуации стало и хуже и проще на душе. Появилась выдуманная надежда, что они выберутся отсюда обе. Но Людмила боялась увидеть, что Яхонтов смог сделать с этим человеком. Гостья подошла к входу в неизвестное помещение и положила руку на золотистую ручку двери. - Людмила Прокофьевна, еда стынет! - С ноткой укора возмутился Роман, выглянув из-за косяка кухни. Женщина вздрогнула и убрала руку с ручки двери, будто бы она совершила какую-то пакость. Она кивнула и прошла к хозяину дома. Кухня была средних размером, возле входа стоял столик, рядом с ним плита, а над ней шкафчики, на противоположной стороне к стене находился диван с холодильником. Над диваном чётко по центру был прибит гвоздь, этой задумки интерьера гостья понять не смогла. Там что-то висела, наверное, картина или чучело, или какая-то рукодельная вещь по типу сшитой куклы или расписной тарелки. Роман поставил на стол две тарелки гречки. - Кофе? Чёрный чай? Компот? Не желаете, водочки? - Предложил мужчина, снимая фартук через голову. - Лучше кофе, если вас не затруднит. - Скромно согласилась Новосельцева, садясь за стол. Яхонтов разложил приборы и стал варить дорогой гостье согревающий напиток. Людмила поковырялась ложкой в каше, ища подвох. Она предполагала всё что угодно, в гречке могли быть и иглы, лезвия, скрепки, яд, капли ртути и так далее. Список возможных смертных факторов был огромен. Но блюдо ничем не пахло, в самой кашке инородных предметов она не нашла. - Людмила Прокофьевна, а как вы относитесь к живодёрам? - Спросил Рома, мешая в турке растворяющий кофе. Новосельцева проглотила кашу и удивлённо уставилась на него. К чему этот вопрос? - Ужасно, - Кратко сказала она, ожидая чего угодно. - А вы себя к ним не перечисляете? Ведь люди, которые относятся ко всем как к бешеным собакам, фактически совершают те же действия, что и живодёры. - Рассуждал он, продолжая мешать горячий кофе. - Не причисляю, - Как он додумался её с такими сравнивать? - Почему вы всегда пытаетесь меня очернить? - Осмелилась высказаться Новосельцева. - Очернить? А разве это не правда? Именно такие уроды держат экономику и общество? Разве не так, Людмила Прокофьевна? - Яхонтов перелил кофе в кружку и поставил её на стол. Роман посмотрел ей в глаза, Новосельцева сразу отвела взгляд. Она промолчала и продолжала уплетать гречку, попутно запивая всё кофе. Новосельцева внимательно следила как он варил ей напиток, яда там быть не могло. Спорить пленница с ним так же не желала, пусть думает всё что хочет. Яхонтов тоже уселся и принялся поглощать сваренное им творение. Поглядывая за ним женщина заметила, у него были странно приплюснуты подушечки пальцев. Людмила напрягла глаза, эта мразь сожгла себе отпечатки пальцев. Он продумал такую мелочь, чтобы не елозиться постоянно с перчатками. Явно из-за этого факта искать её будет гораздо сложнее. Как он вообще додумался до такого? Людмила Прокофьевна доела и допила быстрее него, отложила ложку, после сложив руки в замок. - Покурите? - Спросил Рома, оторвавшись от каши. Такое заботливое предложение ей даже муж не говорил. - Не отказалась бы, - На лице Людмилы на секунду проявилась улыбку, но она её быстро скрыла. Ну не мог же он в сигареты что-то подсыпать или закрутить? Тем более сигареты-то покупные и если бы он их дербанил было сразу видно. Хозяин подал ей пачку сигарет и зажигалку. Невольница подожгла сигаретку и пригубила, вдохнув едкий дым, она наблюдала как её мучитель соскребает остатки каши по краям тарелки. Курение в такой обстановке ей не помешало. Стало на грамм проще воспринимать всю сложившуюся ситуацию. Роман закончил трапезу и поставил тарелки с кружкой в раковину. Яхонтов подошёл к гостье сзади и положил руки на её хрупкие плечи. Директор взглянула вверх, язык будто бы отсох и отпал. Произнести что-либо мешал плен страха. Он захотел продолжить начатое? Людмила убрала сигарету от своего рта, конец продолжал гореть. Мужчина аккуратно взял одной рукой горящую сигаретку, а другой взял её ладонь. Руки Новосельцевой были как мягкий и размятый пластилин. Женщина с паникой в глазах, смотрела прямо на него. Ей не хотелось продолжать этот ужас, ей уже ничего не хотелось. Фотограф затушил никотиновую палочку об белоснежную, аккуратную, тыльную сторону ладони Людмилы Прокофьевны. Кожу обжёг мелкий, колючий, болезненный огонь. Гостья невольно взвизгнула и вырвала свою руку с миниатюрным ожогом из хватки Романа. Теперь на руке выделялся красный кружок от сигареты, боль немного стихла, но продолжала ныть. - Людмила Прокофьевна... - Мужчина наклонился к её уху, продолжая держать за плечи. - вы же вроде как умная женщина? Прекрасно знаете, что курение губит ваш крепкий организм. Собирайтесь, сейчас уже поедем, - Сообщил Рома и отошёл от Калугиной, выкинув затушенную сигарету в рядом стоявшее ведро, предназначавшееся под мусор. С Новосельцевой спали оковы паники, она выдохнула. Что с ним? С начала сам предлагает курить, а потом тушит об неё сигареты, читая нотации о вреде курению. Женщина встала со стула и направилась за мужчиной, попутно накидывая шубу. Людмила могла лишь догадываться, что её может ожидать, либо мучительная смерть, либо пытки или самый маломальский вариант - свобода. УАЗ ехал по ухабистой заснеженной дороге, на переднем сидении ругались милиционеры, сзади молчаливо глядя в окно, сидел Анатолий Ефремович. Мужчина не мог приблизительно прикинуть что и как он будет объяснять Прокофию Вячеславовичу об этой ситуации. Да Новосельцев со стыда и позора на месте сгорит. Он уже чувствует зарождение мерзкого узла в животе, а год назад же он клялся перед тестем оберегать Калугину как самый дорогой алмаз на всём свете. - Анатолий Ефремович, - Обратился Павел, кидая недовольные взгляды на коллегу. - Следующий же дом? - Да, - слабо кивнув, попутчик взглянул на домик свёкра. Машина остановилась возле калитки, в дворике хозяйничала Анюта. Девушка таскала дрова. Углядев боковым зрением Новосельцева, она развернула голову. Анютка озадаченно взмахнула ресницами, наблюдая как из уазика вылезли два служителя закона. Они-то тут зачем? - Анатолий Ефремович, а чего вы без звонка даже? - Спросила помощница, сложив куски бревен на крылечко дома. - Анюта, тут такое дело... - Он хотел вкратце изложить проблему, пройдя через открытую калитку, но сзади как кобра проявился Чернышов с недовольством на лице. - Кем приходишься Калугину? - Гаркнул на девушку он так, что она аж растерялась. - Я его сиделка... - Промямлила Анютка, отступив ближе к крыльцу. Кирилл Федорович тихо цокнул языком. Посторонние не должны слушать их разговор с хозяином домика. - Иди проветрись, - Он качнул головой в сторону улицы, прямым текстом заявляя, что она обязана уйти. Девушка промямлила что-то похожее на "хорошо" и подошла к калитке, подмечая второго милиционера с более спокойным, добрым, приветливым лицом. Она с ним поздоровалась и решила пройтись до магазина, чтоб не терять времени в пустую. Майор тяжёлыми шагами пересёк крыльцо, открыл железную дверь и вошёл внутрь, за ним юркнул Новосельцев, пытаясь пробиться вперёд. Анатолий Ефремович не хотел пугать свёкра нежданным гостями в форме. Прокофий Вячеславович сидел на кухне, смотрел телевизор, услышав звуки открытия двери, он вытянул голову. Анатолий Ефремович кое-как прошёл первый в комнату тестя. - О, сына! - Калугин улыбнулся он зятю, но улыбка спала, углядев за его спиной милиционеров. - что-то произошло? - Прокофий Вячеславович, разговор будет длинным, - Подбирая слова, начал Новосельцев, пытаясь спрятать от него глаза. Пенсионер выключил теле-ящик и развернул коляску к ним, сложив руки на подлокотники. Савичев прижался ближе к двери, одно дело - наобещать, другое - сделать. - Ну, говори, ты же "сгладишь углы" - Едко прошипел Чернышов, повернув голову к младшему товарищу. - Замолкните, хотя бы в данный момент, - Громче, чем хотел, рявкнул юноша, но сразу закрыл рот. Павлу хотелось испарится из этой обстановки, а Кириллу наоборот, хотелось увидеть развязку диалога. Всё-таки разгребать всё придётся Анатолию. Старик оглядел гостей с непонимание в глазах. - Вы чего замолчали все трое? Умер кто-то? - Отец пропавшей остановил взгляд на Новосельцеве. - Что вы, Прокофий Вячеславович, дело в другом... - Мужчина на ватных ногах подошёл к нему, остановился, вздохнул, присел на корточки рядом с ним. В горле образовались камни, которые не давали высказать правду во всей красе. - Толя, не пугай ты меня, - Калугин слабо качнул головой, глядя на траурное выражение лица Анатолия Ефремовича. - Прокофий Вячеславович, мне самому это трудно принять... - Новосельцев выдохнул и решился взглянул в серые глаза свёкра. Ему на миг показалось, что в радужках пенсионера скопилось всё возможное за всю жизнь. Повисла тишина, которая разрывала не только Анатолия со стариком, но и товарищей милиционеров. Зятю так хотелось, чтобы отец жены был телепатом и не потребовалось бы слов. - Я вам вчера солгал, Люда пошла в магазин и пропала... - Пусть ударить, пусть обругает его всеми возможными матами, Прокофия Вячеславович понять просто. Дыхание стихло, он сжал подлокотник коляски, губы дёрнулись в попытке произнести хоть слово, слышался стук своего сердца, которое могло в любую секунду отказать. Пенсионер недоверчиво покачал головой, не верилось ему в это. Но "сынок" врать бы стал по такому поводу? Прокофий Вячеславович громко задышал, приводя дыхание в норму, он вцепился в плечо Анатолия Ефремовича. Новосельцев не дрогнул, он знает возможный исход диалога. Ведь всю жизнь было, что если Люсе плохо ,то и ему вдвойне, если она радуется, смеётся, он счастлив вместе с ней. А теперь? Где она? С кем? Что с ней? А если уже...? Отцу не хотелось даже думать об этом, все эти мысли, догадки, домыслы сами лезли в голову, уничтожая, трезвая душу. - Толя... - В голосе звенело начинающаяся паника и волна отчаяния, Новосельцев тут же перепугался, думая, что Прокофию Вячеславовичу стало дурно. Людмила Прокофьевна сидела на переднем сидении, боковым зрением она видела, как сменялись поля, мелкие леса и редкие домики. Она не понимала, куда они едут, Яхонтов всю дорогу молчит, смотрит лишь вперёд на дорогу. Новосельцева все свои короткие наблюдение сканировала, глядя в пол машины. Из рассуждений не вылетали те склянки с формалином, и неизвестная в чулане, женщина украдкой на него взглянула. А если войти к нему в доверие? Ведь спокойный, умиротворённый, расслабленный человек, не замечает очень много моментов и нюансов, а это даёт кучу возможностей сбежать. Про человека в подвале спрашивать опасно, да и глупо. Нужно как-то это делать постепенно, не выглядеть слишком навязчивой. Самое важное — это заметить его перепады настроения, не отрицать вину, проще молчать или согласится. - А скажите... - Начала она, стараясь выровнять тон и не запинаться. - Вы увлекались биологией? Я видела у вас забальзамированных животных. Или у вас кто-то из семьи этим увлекается? - Она повернула к водителю голову и посмотрела, подмечая его реакцию. Мужчина тепло улыбнулся, будто вспомнил что-то хорошее, что-то уносящие в лучшее время жизни и воспоминаний. - У меня этим племяшка увлекается, Маша зовут, - Простодушно ответил он, не отвлекаясь от трассы. - Она у нас вообще девчонка умная, говорит, что на ветеринара пойдет или на агронома. - А дом её родителей? - Людмила Прокофьевна нервно сжимала подол шубу, ожидая какого-то выпада с его стороны. Она вспомнила ту семейную фотографию. Машенька выросла, скорее всего, она уже оканчивает школу. Новосельцевой хотелось увидеть Алексея и Лидию, она хотела их спросить, как они смогли поиграть на груди такого монстра? Он кивнул, уголки губ не опускались, воспоминания о родственниках явно вызвало теплоту в душе. - Она сейчас с родителями в Ялте, сказали мне за домом посмотреть. Копили очень долго на отдых, помню, как Лида - мама Машули радовалась. Радостно верещала она , якобы:" У меня стихи лучше пишутся на природе или на море". - Разъяснил Роман, ощущая как разлилось тепло по телу. Женщина сложила некоторые моменты из наблюдений. Она узнала, где же та семья с "измученными глазами и лицами" и что вторая комната рядом со спальней является комнаткой дочери. Жигули завернули в лес, проехав немного в глубь, водитель нажал на тормоз. Попутчицу начало трясти, что здесь должно произойти? Новосельцева сжала до побеления пальцев ткань, челюсти сжались. - Выходим, - Холодно сказал он, заглушив машину. Людмила Прокофьевна на несгибаемых коленях вылезла из машины и начала осматривать. Хвойный, средних размеров, с тонкими тропами и громадными сугробами лес. Из животных тут только белочки да зайцы. Яхонтов копошился с чем-то на заднем сиденьем. Сквозь высь елей и сосен светило солнце, которое никак не грело. На волосы падали снежинки, женщина всей душой любила зиму, но сейчас ей казалось, что Роман её и похоронит под сугробами. Если так подумать, что всё так быстро кончится. Но жить-то хочется. Может кинуться прочь? Не получится, на сапогах навернётся через метров пять или же напросто догонит. Если догонит, она тут же получит нож под грудь или пулю в лоб. Мужчина подошёл к ней, в руках он держал что-то завёрнутое в тряпку. - Знаете, а тут не далеко озеро, мы туда постоянно с братом ездили. - Яхонтов вдохнул морозный воздух, обжигая холодом ноздри. - Хорошие время были. - Рома откинул тряпку на снег, держа в руках ружьё. Людмила взглотнула, надо хотя бы попытаться с ним договориться. - Людмила Прокофьевна, я хочу, чтобы мы с вами сыграли в одну игру, - Одной рукой он держал оружие, свободной ладонью он сжал её плечо, направив ближе к себе. - Я вас отпущу, если вы пройдете весь лес и собственно выйдете из него - вы будете свободны. А если я вас встречу, то... - Роман не сдержал усмешки, видя как Людмила Прокофьевна задрожала. - Меня ждёт подарок. А если вы посчитаете себя больна "одарённой" и побежите туда откуда мы приехали, сразу же получите "бабочку" под ребро. Правила понятны? - Объяснил он, Новосельцева повернула к нему голову. - Давайте, я просто уйду? Мы разойдёмся тихо и мирно. Роман, я понимаю, все совершают ошибку, давайте же не будем делать поспешных решений и глупостей. Я ничего никому не скажу. О том, что я тут была никто не узнает... - Практически шептала она, стараясь не расплакаться. - А ты думаешь, я настолько идиот? - Резко перешёл на "ты" Яхонтов, Новосельцева осознала, что спровоцировала вновь перепад настроения. - Гуманистка ты дрянная, я тебя будто первый день знаю... - Он гневно выдохнул пар, который быстро расплылся в морозном воздухе. - Ты же как последняя шмаль кинешься в прокуратуру. Разве я не прав?! — Заорал Роман ей в лицо, голос звучал как расстроенный инструмент, который сильно резал уши. Людмила Прокофьевна попыталась отступить от него в сторону, догадываясь, что скоро по всему лесу будут слышны выстрелы, пугая местную редкую дичь. Он сильнее сжал руку с ружьём и пихнул её вперёд. Новосельцева еле-еле сделала пару шагов, боязно взглянув на него. Женщина уже рисовала картину в мыслях, как её тело лежит на тропе, а в спине кровоточит дыра от пули. - Я считаю до тридцати. - Произнес он, закрыв глаза. - Один. Два. Три... - Скажите вам Людмила Прокофьевна жаловалась на самочувствие? Или на какие-то стычки с товарищами по работе, друзьями, близкими? - Спросил Савичев, смотря Калугина. К счастью, сердце ничего не выкинуло, пенсионер не потерял сознание, только давление подскочило, но тут же пришло в норму. - Нет, она мне рассказывала только об успехах на работе и о мальчишках. - Сказал Прокофий Вячеславович, Новосельцев подал ему чай с таблеткой в ладонь. Отец пропавшей закинул таблетку и запил её крепким, черным, горячим чаем. Анатолий Ефремович присел рядом с ним, Чернышов разглядывал простой интерьер комнаты, иногда вздыхая от скуки. - А вам приходили какие-либо телеграммы, с непонятным содержанием или с не точно указанным отправителем? - Уже задал вопрос Кирилл Федорович, понимая, что они теряют время попусту. Этот вопрос был нацелен на то, чтобы проверить не могли ли поступать угрозы пенсионеру. - Знаете, в последнее время мне писем не писали. Все друзья с сослуживцами разъехались по городам, некогда им мне писать. Знаете, даже удивительно, что все как-то меняется, течёт, бежит, живёт, а я... - Он окинул помещение взглядом, намекая, что он никуда уйти не сможет, скрыться, изменить,поменять, преодолеть, а только сидеть, ждать кого-то. - А я здесь существую без неё. Различие существовать между и жить было колоссальным. У Анатолия Ефремовича сжалось сердце, он прекрасно понимал насколько сам тесть втоптан в землю такими новостями. Конечно, главную версию событий Новосельцев ему не сказал, да и смысл? Странно, если бы он поверил в то, что дочь потерялась, заблудилась, скрылась куда-то без предупреждения. - Мы приложим все усилия. - Сказал Савичев, прикидывая как можно предложить возглавить поиски, ведь сейчас поисковые группы ищут только в столице. Юноша анализировал последние убийства и нахождение трупов, последний находился за городом. А убийца же был у жертвы в доме или Бубликов сам всё разнёс? Новосельцев кивнул, он хотел обсудить с Чернышовым и Савичевым может ли он подключится к поисковикам. Только и от добровольцев и от самих поисковых толку было мало. Людмила Прокофьевна вступила в игру. Первые десять минут она бежала, постоянно сворачивая, скрываясь между длиннющих сосен, главной тропинки уже давно не было видно. Женщина ощутила ту самую "заячью шубу", в которой не раз представали перед ней её сотрудники, дрожа как листья на ветру. Она могла подумать о таком за всю жизнь? Что ей придётся бежать от кого лишь бы выжить, лишь бы увидеть снова семью? Что кто-то полностью будет владеть её жизнью? Ноги уже ныли, хотелось сесть на землю и сидеть, ожидая помощи. Новосельцева не хотела играть, она хотела домой к отцу, к сыновьям, к мужу. Она всеми фибрами ощущала подвох во всём этом, не мог он её просто так отпустить. Столько слежки, столько сил на то, чтобы она сбежала в первый же день? Яхонтов упомянул о поездках с братом на ближайшее озере, в лес они явно заходили, гуляли, резвились. Рома этот лесок знает куда уж лучше чем она. Людмила сменила бег на ходьбу, решила идти вперёд, таким образом она выйдет хоть куда-нибудь. Она уже прикидывала как будет идти до ближайшей деревни, чтоб найти хотя бы телефон или попросить о помощи. Людмиле Прокофьевне будет безразлично насколько она будет выглядеть ущербно и жалко, зато на свободе, зато не боясь, что в полудрёме её будет кто-то мерзкими руками хватать, что будут душить, что будут угрожать ей, что будут тушить об неё окурки. Но всё-таки свой личный след Яхонтов на ней оставит. Она остановилась, смотря вперёд, лес будто бы не имел конца, был бесконечным. Одни только одинаковые сосны, которые словно доставали верхушками звёзды. Желание прилечь под любым деревом, свернуться калачиком, а потом заснуть и сказочный образом оказаться в родном доме. Людмила Прокофьевна не знала сколько времени прошло, но по своим ощущениям пешком она шла уже час. Женщина за эту короткую прогулку, углядела двух белок. Рыжие существа что-то рыскали в снегу, а услышав шаги человека, виртуозно и моментально взобрались вверх по стволу тонкой, но крепкой ели. Животные в своей обычной, природной, нетронутой среде всегда успокоили, они будто отгоняли тревожные мысли. Всегда писатели сравнивают людскую жизнь с животным, схожесть с ними всегда будет присутствовать в нашей повседневности. Сзади послышались шаги. Сердце замерло. Как он её нашёл? Перехватило дыхание, в голове молотком вбивалось лишь одно слово "беги". Людмила Прокофьевна не обернулась, мысли опять превратились в кашу. Но самозащита взяла вверх, Новосельцева побежала вперёд, слушая как размеренный шаг переходит в погоню за ней. Горло пересохло, в глаза вновь ударили слёзы, мешая нормально видеть. Сейчас ей наплевать на всё; на усталость, на планы, на этот лес, на эти неудобные сапоги. Только убеги, только скройся от него, попытайся предпринять хоть что-нибудь. Уже открылось второе дыхание, тело ощущалось по-новому, как механизм, который показывает себя в данный момент на максимум, сам себя не жалея. Зубы сжимались до дрожи, она будет бороться, она не сдохнет как все, она не станет очередной бедолагой. Её-то не найдут здесь мёртвой, измученной, с кучей синяков и ран. Так Новосельцева не бегала никогда прежде. Есть только два исхода, а им обоим нужен один противоположный другому. Ему весело, ему задорно видеть как уже с придыханиями старается удрать от него Людмила Прокофьевна. Выстрел. Пуля пробило насквозь левое колено. Рвётся кожа, сухожилия, нервы, связки, мышцы. Колена чашечка не просто вылетает, она ломается на части. В первые секунды женщина не осознала что именно произошло. Нога сама согнулась, заставив рухнуть тело на снег. Людмила Прокофьевна ощутила как по капрону колгот разливается что-то горячее. Лишь сейчас пришло осознание. Оглушительный, животрепещущий, женский крик от боли разносится по всей чаще. Кровь лилась из раны, впитываясь в снег, своим теплом плавя его. Это не просто боль, это непередаваемо мучительная пытка. Самое ужасное, что она до сих пор была в сознании, разум никак не мог отключится. Новосельцева чувствовала как нити колготок мерзко касались раны, как всё тошно разрывало, пронизывая всё тело. То что она однажды философски сказала якобы: “Физическая боль ничтожество по сравнению с душевной“ - сейчас же являлось сущим бредом. Яхонтов подошёл к ней. Она постоянно вздрагивала от позывов неимоверной боли, встать не было сил. Мужчина улыбнулся, выслушав визги и рыдания. Роман взглянул на место выстрела, как же точно он попал. Уже расстроился, что попал в лодыжку. Он вглядывался в кровавую дыру, в которой чётко виднелись суставы, нервы, коленный хрящ. Взяв за левое плечо, он перевернул её на спину. С этого ракурса колено выглядело ещё лучше. Лицо Людмилы Прокофьевны было красное от слёз, щёки все мокрые, она старается сказать хоть слово, но получаются лишь всхлипы. Он наклонился ближе к лицу мученицы, ловя зрительный контакт с ней. - Людмила Прокофьевна, вы красавица. Вам об этом кто-то говорил? - Опять он тепло улыбнулся, словно видел седьмое чудо света. Роман отстранился, он закусил губу. Мужчина вложил всю силу и уступом сапога вдавил ногой по раненому, кровоточащему колену. Он напросто доломал коленную чашечку, которая итак была разрушена на части. Боль снова вернулась, мерещилось, что в этом отверстии от пули опять началось кровоизлияние. Женщина выгнулась в спине, запрокинув голову, в крике уже слышалась один хрип. В глазах начало темнеть, разум от боли наконец-то отключился. Людмила Прокофьевна закрыла глаза, больше тело не дёргалось и плача слышно не было. Женщина очнулась, только ощутив прикосновения чьих-то рук возле раненной ноги. Она лежала уже на кровати в спальне, Рома снял с неё колготки промыл рану, оставалось только забинтовать. Новосельцева набравшись сил, приподнялась на локтях и уставшим, сердитым недовольным взглядом, наблюдала как он готовил марлю для бинтования. - Скажи зачем тебе всё это? - хрипло произнесла она. - То стреляешь в меня, то рану мою бинтуешь, - Людмиле Прокофьевне уже было наплевать на методику "войти в доверие", она с треском провалилась. И если бы она стала той "подругой" для него, вряд-ли она избежала выстрела. Да и церемонится с ним, обращаться на "вы", боятся, чтобы он опять не начал не распускал руки или не тушил об неё горячие вещи - кажется, теперь полной глупостью. Этот день поменял их обоих. - Каждый играющий в игру должен быть способным играть в следующие игры, - Простодушно, словно вычитывая фразу из детской книжки, ответил Рома. - Ты мог меня оставить в том лесу. Это разве не в твоём стиле? - Она изогнула бровь. Яхонтов приложил холодную марлю к колену и стал аккуратно обвязывать место ранения. - А я люблю удивлять, тем более таких как вы, - Сказал радушно мужчина и взглянул ей в глаза, казалось от туда могли пробиться одновременно и грозы и свет.