***
Ныне Один скрывался среди людей, пытаясь постичь их мудрость и креативность, оставив трон Асгарда на двух сыновей. И лишь вороны — Хугин, что выражал мысль, и Мунин, который запоминал всё в этом мир — нашёптывали ему обстановку в обители богов. Трон Одина — Хлидкьяслав — пустовал, потому что никто не осмеливался подойти к нему. Тор, первый сын, охранял это сидение от посторонних лиц, а жена его была рядом с ним. Сив убаюкивала, когда видела, что возлюбленный переутомлялся. Многих чудовищ, задумавших занять трон Одина, Бог грома изгонял с помощью Мьёлльнира. На вершине правления восседал же Локи — второй сын повелителя Асгарда. Ну, «восседал» — это сложно сказать. В основном он разгуливал по небу в своих летучих сапогах и хвастался властью другим богам. Бог обмана и огня делал всё, чтобы не брать владения в свои руки. Вместо сына Лавейи на троне правили его дети: Змей Мидгарда Йормунгард, богиня смерти Хель — та, про кого наш рассказ — и гордый волчонок Фенрир. Фенрир, хоть и был главнее остальных, часто отсутствовал, проводя время с Хеймдалем — стражем древа, что служило проводником девяти миров Асгарда. Змей больше времени проводил в Мидгарде, опоясывая землю, а Хель была распределителем в своих владениях, в так называемом мире Хельхейма. Из-за халатности детей и самого Локи, боги Асгарда управляли всем сами. Фрейа, богиня любви, взяла ответственность и поделила девять миров на четырех богов. Сама богиня смогла управлять Асгардом и Мидгардом — миром богов и миром людей. Фрейр, брат богини, вызвался на мир ванов — Ванахейм, и мир йонов — Йотунхейм. Бог плодородия грамотно разложил мир гигантов и ванов, так сказать, «по полочкам». Бальдр — бог света — был против, но количество соучастников вышеупомянутой богини дало понять, что он не отвяжется от этой плохой затеи. Ему достались миры Альхейм и Утгард. Идунн же взяла на себя мир тумана и подземный мир — Нильхейм и Нидавеллир. Богиня вечной молодости хотела предложить взять на себя ещё огненный мир, но Сурт — великан, охраняющий вход — убедил её, что помощь не потребуется. Наш рассказ начнется в Хельхейме. Богиня выходила из своего мира когда ей становилось скучно или не было работы, посему не всегда знала, что творится за пределами мира Мертвых. Хель распределяла людей по грехам, которые они совершили при жизни. Сама она не забирала жизни славных, и они отбывали когда считали нужным. Те, кто были гордыми, работали на полях без перерыва, пока не упадут от усталости. Жадные, крича от боли, каждую ночь отдавали по кусочку своего тела маленьким чертям, что бегали за ними по пятам и грызли отданную на съедение плоть. Гневным приходилось молиться, рыдая над священным костром, который ничем нельзя было затушить Завистливые купались в золоте, но его становилось так много, что они задыхались, в муках произнося искупление. Блуд наказывался освобождением от половых органов и блужданием по Хельхейму в поисках места, где можно было бы согреть обнаженные тела. Грех, что назывался Чревоугодием, освобождал от еды и воды, пока человек не высохнет до последней косточки. Уныние, побуждающее на убийство черти наказывали сами. Они кидали самые разные режущие и колющие предметы в грешника, пока его не станет видно за сим разнообразием. После всех испытаний души упокоившихся умирали во второй раз, перерождаясь в нового человека. Чистые души, не совершившие ни греха, Хель забирала в свою коллекцию и отправляла в Рай, чтобы сделать их следующую жизнь «раем» воплоти. Райские души находились там сколько им угодно, а когда были готовы — звонили в звонок. На гул звона приходила дочь Локи и отправляла их на землю. Там побывали лишь пять душ, и Смерти было печально от этого. Каждый день она снова и снова надеялась найти в чистилище безгрешную душу, но не было больше никого, кто мог бы порадовать её чистым сердцем. Хель бродила по мирам, когда не было работы. Она приходила к богам и спрашивала о них самих или о их обязанностях. Нет, она не завидовала — ей просто было интересно, чем занимаются люди вне миров Асгарда. А боги Скандинавии рассказывали ей об этом, как очередную легенду очередному ребенку. Хоть Смерть и ходила всегда со своим оружием, но коса никогда не была запятнана кровью. Коса пугала многих скандинавов, когда они видели бродящую в неизвестности богиню. Лишь единожды Хель спустилась из мира Асгарда выправить верную спутницу. Первый попавшийся кузнец испугался выполнять работу самой Смерти. И второй, и третий, и так далее. Пока не нашелся один молодой, всё же занявшийся заказом, не боясь и зная, что его время ещё не пришло. Богиня сидела и наблюдала за процессом. Когда работа была завершена, кузнец спросил, скольких людей она убила этим прекрасным лезвием, на что Смерть, чуть смеясь, ответила: — Я тебе одну простую вещь скажу, кузнец. Представь, я никогда никого не убивала, — мужчина был в шоке и хотел ещё что-то спросить, но Хель продолжила. — Зачем мне вмешиваться, когда вы сами хорошо с этим справляетесь? Можете убить из-за пары несчастных бумажек или зависти, а когда вам этого становится мало, вы устраиваете войны. Вы боитесь признаться себе, обвиняя во всем меня — вы зависимы от чужой крови. И мне грустно это осознавать. Хель потянула руку на одежду, сняла капюшон своего плаща и кузнец увидел, что скрывалось под ним: с правой стороны щека её была белой, чуть с румянцем, а глаз — зеленым, как у Локи; с левой стороны вся кожа шла пятнами и бороздами, и, кажется, где-то были видны обрубки кожи да обнаженные мускулы; незрячий глаз был белес, а рот без губ обнажал не зубы — клыки. — Постой! Ответь тогда на один вопрос, —богиня уже собиралась уйти, как её окликнули. — Ты хочешь знать, зачем мне тогда нужна коса? — она посмотрела на него пустым взглядом и тихо, почти шепча, с грустной улыбкой произнесла: — Дорога в Рай уже давно заросла густой высокой травой. И ушла. Ведь правда, священную траву приходилось косить, чтобы она не доставала до «небес» царства ангелов. Хотя ангелов там и не было — там были люди. Люди, что ни разу не грешили, люди, чистые, как вода, люди... Хотя неважно. Если это и было, то очень давно. Трава застилала глаза, поэтому её приходилось косить. Косить, с болью слыша каждый вздох, каждый вскрик травинки. Рыдая, скашивать символ чистолюбия. Скошенную траву она относила прялкам, что ткали из неё самую прочную одежду, которую не могли проткнуть даже несколько копий и мечей. Хель сама носила плащ из такой ткани, чтобы никто не посмел её коснуться. Богиня думала, что если к ней притронуться, то человек никогда не сможет вернуться на землю. Она считала, что сама прервет цикл его жизни, сделав навеки страдающим и прикрепленным к царству Мертвых. Когда люди упрекали её в «чистой карме» и в том, что они должны попасть в Рай, богиня Смерти тихо вздыхала и пускала почти невидимую слезу. Ей самой было грустно от того, что в Раю больше никто не обитает, что там более не слышны бесконечные игры сатиров на разных инструментах, засохли священные лозы и цветы, закончилось былое величие самого Рая. Это было более тысячи лет назад. Спустя два минувших столетия ей стали попадаться странные люди: одни управляли льдом, другие обращались в животных, третьи могли превращать кожу в оружие. С приходом этих людей всё будто изменилось. Они привнесли в Хельхейм невиданные изобретения, которые сооружали сами и отдавали богине. С приходом этих людей всё будто изменилось, но Хель не могла понять, почему ей так кажется. Вроде бы всё было как обычно: люди приводили чистилище в надлежащий вид, работали, искупляли грехи, но почему-то их стало меньше. А потом осознание ударило ей в голову. Вход в рай не нужно было очищать от травы. «Святые» люди возвратились на небеса. Богиня знала, что всё в мире циклично, но не могла поверить, что это происходит в Хельхейме. От осознания этого ночью она плакала от счастья. Когда появились те люди, вместе с ними стали появляться фрукты с завитушками. Каждый человек, обладавший им, подходя к Смерти улыбался ей, протягивал фрукт и говорил: «Пожалуйста, отправьте его обратно. Он понадобится людям». Хель хотела возразить, но что-то не давало ей делать этого. Особенно часто ей попадался лиловый круглый фрукт. Обладатели его всегда умирали рано, не успев прожить свои года́ и насладиться жизнью, но смеялись так звонко, что Смерти это даже нравилось. Ей нравилось, как люди высказываются о своей жизни, особенно старики. Они очень ценили свои прожитые лета и гордились детьми, внуками, правнуками, если такие были. Так нравилось, что однажды её проткнула зависть. Зависть из-за жизни. В какой-то момент она осознала, что всё-таки хотела бы стареть, проводить свою жизнь вместе с людьми. Если бы не действие силы богини вечной молодости... Встреча с одним человеком настроила в ней решительность до максимума.***
Все называли этого мужчину Джойбой, и его, видимо, это устраивало. Никто не знал настоящего имени — все звали его по прозвищу, данному при жизни. Когда он подходил к богине, она снова увидела тот лиловый фрукт. Хель взяла фрукт с его рук и посмотрела тому прямо в глаза. Джойбой ярко улыбнулся, а Смерть была зла. Ей хотелось каким-нибудь образом избавиться от этого фрукта, чтобы он перестал отнимать у людей их короткую жизнь. Но паралельно с этим она злилась и на себя — почему она вдруг волнуется за жизни славных? Может из-за того, что сама хотела понять, почему люди в такой молодой возраст пытаются покинуть сие чудо — жизнь? Может быть. Хель сняла капюшон, дотронулась двумя пальцами переносицы и покачала головой. Хорошо, что на сегодня этот «фруктовик», как она ласково называла всех, кто приходил с фруктами, был последним и можно было отойти. Она поманила его за собой и отвела к дому своему. Дом её был обычным домом посреди царства Хельхейм: ветхая дверь, треснутые стёкла, а внутри только кровать, умывальник и книги о жизни людей, о песнях и о природе. Просто книги. Она брала их, когда покидала свой мир и направлялась в другие. Но Хель это устраивало. Смерть не нуждалась во сне, но в отдыхе — да. Когда она уставала, то ложилась на кровать, закрывала глаза и тихо напевала песню о «Дочери морей». Моря, горы, деревья и леса — дочь бога обмана очень хотела когда-нибудь увидеть это собственными глазами, но понимала, что этому не дано свершиться. Джойбой был на удивление спокоен при виде Смерти без капюшона или её простого дома. Мужчина в соломенной шляпе просто шел за ней и рассматривал каждый уголок Хельхейма, стремясь запомнить. Он не выражал грусть на счёт своей смерти, но и шибко счастливым тоже не был. Хель села на лавку возле своего дома и похлопала по деревяшке рядом с собой. Мужчина сел подле неё и стал разглядывать саму Смерть, пока она изучала фрукт. — Что вы, люди, такого в нем нашли? — неожиданно и для себя спросила она. Мугивара только наклонил голову набок, намекая на непонятность вопроса. — Я говорю: почему вы так стремитесь завладеть этим завитушчатым наказанием? Через каждые двадцать, там, тридцать лет люди то и дело приносят именно его. Это самый частый фрукт, что я здесь вижу, и не понимаю, почему вы так хотите получать его каждый раз? В ответ мужчина рассмеялся. — По-твоему мы так стараемся найти тот или иной фрукт? Они просто попадают к нам велением судьбы. Кто же, как не ты, их перерождает? — она посмотрела на его лицо и злоба чуть спала. Приятные черты лица и заразительная улыбка добавляли плюсы к харизме. — Но тогда зачем надо играть в пиратство? Сколько лет, сколько веков это продолжается? — её голос начал дрожать. Она никогда не думала, что может плакать в присутствии людей. Нет, не подумайте, Смерть умела выражать весь спектр эмоций. Но ей было достаточно плохо и в присутствии себя одной. — Почему нужно умирать молодыми? Почему вы не любите свою жизнь, как любят её старики? Почему? Скажи, дай мне ответ! Я тысячелетиями терпела редкие смерти молодых славных, но когда появились эти фрукты — вы словно сошли с ума! — ей уже хотелось рыдать. А Джойбой снова смеялся еще пуще прежнего. — Азарт! — Что? — подняла она голову на улыбчивого. — Азарт заставляет любопытных идти на риски! Ты когда-нибудь спрашивала самих пиратов, пришедших сюда с фруктами или без, рады ли они были своей прошедшей жизни? — на его вопрос она просто отрицательно помотала головой. Она никогда не говорила с людьми, потому что боялась их. Странно, да? Смерть боится людей больше чем они её, но это правда. Тот кузнец был единственным, если не считать Джойбоя, с кем она не побоялась вести разговор. Да и через пару десятков лет она встретила его здесь, как и положено. — Они рады. Они всегда были и будут рады своим жизням, сколько бы не прожили. А фрукты лишь делают её веселее. Как и пиратство. С эрой пиратов чистых душ прибавилось, как бы странно это не звучало. Конечно, это не избавляло «грязные» души от очищения, но некоторые всё же отправлялись гулять по Раю. На сотню душ приходилось около десятка «чистых». Их было не так много, но это радовало. Раньше на сотню было, дай Один, одна чистая. Они разговаривали ещё долго, до рассвета нового дня, а потом Хель отвела его в Рай. Джойбой сказал, что хочет побыть «на небесах» подольше, поэтому будет рад, если Смерть будет заходить иногда. Так они и подружились. С ним она раскрывала свои эмоции, и он нередко шутил, что она как настоящий человек. Они рассказывали друг другу свои истории, выпивали вместе кто что. Он пил алкоголь, она — святую воду. Другие боги Асгарда говорили, что это неприемлемо. Нельзя привязываться к человеку, зная, что в любой момент он захочет переродиться. Но Смерти было всё равно. С ним ей было хорошо. В один день, слушая все новые, незаканчивающиеся истории о жизни, она твердо решила, что хочет прожить жизнь. Свою. Жизнь в мире людей. Для этого ей нужно было уговорить Идунн о снятии с себя бессмертия. Говорили они об этом долго. Богиня вечной молодости не хотела отпускать свою подругу в мир людей. Выпустить бога, подобно Одину, из миров Асгарда в мир настоящих людей. Навсегда. Навечно. — Идунн, я не буду отлынивать от своей работы. Я не нужна в самом царстве Мертвых целыми днями напролет. Утром я буду приходить и выполнять долг богини, а весь остальной день буду изучать прекрасный мир людей, — Богиня видела, с какой радостью в глазах Хель говорила это, и не смогла отказать. — Я поверю тебе, сестрица Хель. Но боязно мне одной отпускать тебя в этот жестокий мир. Возьми существо мое, будет оно тебе помогать. Когда ты будешь здесь, оно будет отгонять незнакомцев, чтобы тебя ненароком не убили. Жизнь скоротечна, а потому я наделю тебя даром передачи жизни своей, чтобы смогла ты пересказать обязанности свои будущей «Хель», а сама, после смерти, пойдешь куда пожелаешь, — Хель была согласна. В тот же день богиня поведала Мугиваре о своем плане. Он был в неописуемом восторге. Сказал, что будет ждать её здесь, после смерти, чтобы послушать уже её незабываемых историй. На следующий день он поведал, что может понадобиться для выживания в его мире и попросил Идунн наделить её какой-либо способностью, чтобы стало чуть легче. Ведь не каждый, кто попадает в мир людей, сразу учится всему. А через несколько дней богиня вечной молодости забрала у Смерти её бессмертие, сказав, что у людей её воспоминания об этом мире придут не сразу. Она ощущала себя так странно, будто жизнь теперь висит на волоске. А существо, которое дала Идунн, было почти прозрачного лилового цвета с просвечивающими костями, и по форме напоминало кота. Дали ей способность к регенерации, чтобы прожила она чуть больше и успела посмотреть всё. А в последний день Джойбой отдал ей свою шляпу, как символ великих людей.***
Очнулась Хель в мире людей с «котом» на груди. Животное, когда увидело, что богиня проснулась, слезло с груди девушки, село рядом и стало ждать, когда человек встанет. Она лежала на земле, покрытой одеялом зеленой густой травы, которая обычно росла в Рае. В начале Смерть не двигалась, потому что боялась, поэтому пока просто привыкала к ощущению цвета. Редко видеть цвета, пребывая в темном пространстве всё время, а потом очутиться в мире, где цвет присутствует везде, было немного больно. С непривычки, цвета агрессивно били глазное яблоко. Она поморгала глазами и, наконец, начала ощущать себя. Было странно, а кончики пальцев ног немного покалывало от холода. Попробовав пошевелить пальцами рук и ног, её тело отдало странной вибрацией, будто конечности затекли, и ты не можешь встать. Пока конечности пребывали в своей реальности, Хель решила осмотреться. Она повернула голову сначала налево, где увидела рядом с собой цветок белого нарцисса и улыбнулась. От этого движения ей свело челюсть. Повернув голову направо Смерть увидела то животное, что дала ей Идунн, но нигде не увидела соломенную шляпу своего друга. Девушка попыталась встать, но сил хватило только чтобы принять сидячее положение. Потрогав себя, всё ещё привыкая к неприятным ощущениям, она поняла, что внешне не изменилась. Все та же, просто второй глаз стал видеть, и это было так же непривычно. Всё-таки осмотрев область вокруг себя, Хель поняла, что шляпа куда-то улетела. Видимо, судьба той шляпы — попасть в великие руки. Привыкнув к своему телу, Хель встала и пошла куда глаза глядят. Глядели они в деревню, близ которой на холме лежала она. Наглое животное отказалось идти и запрыгнуло ей на плечо, удобно там устроившись. Дошли они без перебоев и стали стучаться к жителям деревушки, дома в которой напоминали Смерти о своем собственном. Завидев внешний вид девушки, почти все сразу закрывали двери, крича что-то на подобии: «Нечистая сила всё же настигла нас!». Однако, в самом дальнем уголке деревеньки дверь ей открыла немолодая бабушка. Её не испугал внешний вид девушки, наоборот, она была рада, что к ней кто-то зашёл. Как позже выяснила Смерть, у неё есть внук, который крайне редко к ней заходит, ведь тот пиратствовал, поэтому Линда была рада любым гостям, — странным или нет, потерявшимся или покалечившимся — рада людям. Линда спрашивала о Хель её саму и подкармливала котика, как ласково называла она животное. Богиня выдумала историю о том, что не знала, как здесь очутилась, а обрубки кожи были с ней всю жизнь. Конечно, врать она не умела, и женщина это видела, поэтому без вопросов накормила и напоила «путешественницу». Так и проживала свою настоящую жизнь Смерть. С утра она бывала в Хельхейме, распределяла души и беседовала с Джойбоем, а весь оставшийся день помогала в бытовых делах Линде, что приютила её. Повесить белье, сходить за покупками, помочь со здоровьем — пожалуйста! Выполняла всё, что потребуется, лишь бы славная жила припеваючи. Женщина очень полюбила Хель, ведь она стала ей как родная внучка, которая ухаживает за ней. Существо, которое богиня стала тоже называть «котом», жило, похоже, лучше них самих! Утром и вечером ему ложили еду и воду, а днём он то лежал на солнышке, то ловил солнечных зайчиков — не жизнь, а сказка! Через несколько лет такой жизни к Линде все же приплыл её внук, который был обаятелен для вида Смерти. Богиня Смерти влюбилась. В следующее утро она расспрашивала богиню любви о знаках внимания для партнёра и о любви как таковой эмоции. Фрейа лишь закатывала глаза и улыбалась. Любовные речи сестры Смерти не помогли, и она решила действовать сама. Проявляла знаки внимания, ждала от него что-то. Но, видимо, из-за пиратства, Ваш — так звали внука Линды — отказался от всего, просто уплыв в очередное путешествие. Так Смерть впервые испытала разочарование. А вскоре после этого она испытала грусть и апатию: Линда умерла. Умерла та, кто тешил её шутками и небылицами, как делал Джойбой. Умерла та, кто принимал её как свою внучку. Другие боялись её, но не Линда. Она была ей как мать. Умерла она вечером, поэтому до их встречи в Хельхейме оставалось немного, а до того времени богиня не трогала медленно остывающее тело своей «матери». — Хель? Моя дорогая, что ты здесь делаешь? Ты тоже умерла? Зачем? Моё время уже пришло, но никак не твое! — спрашивала славная, чуть ли не плача, когда они встретились в подземном царстве. — Нет, Линда. Можешь не волноваться, я не умерла. Я и есть Смерть, которая просто решила познать радости жизни, — ей было неловко. Несколько лет скрывать такую важную вещь от своего родного человека было чертовски сложно. — Я тебе все объясню в Раю, ты заслуживаешь место там. Хель поднялась в Обитель святых после своей работы и не отделалась от вопросов про её жизнь, работу и вообще про неё саму. На все эти вопросы богиня отвечала терпеливо, хоть и иногда бесилась или посмеивалась с Мугивары, что бегал с сатирами, вернувшимися в Рай, наперегонки.***
С каждым годом работа давалась ей все сложнее, а жизнь в мире людей всё скучнее. Ей нужен был преемник, но как найти его — богиня не знала. Она путешествовала бы, да сильно боялась за свою кроткую жизнь. А через несколько лет, будто бы сама Судьба предсказала их встречу, к ней пришла путница, искавшая жилье и пропитание. Хель согласилась её принять, а когда путешественница спала, то пожала её руку. Это было неким контрактом передачи роли Смерти через рукопожатие, поэтому при Линде она всегда носила перчатки, чтобы ненароком не сделать её второй Смертью. А с этой девицей можно было поиграться на славу. Утром она предстала пред девушкой всё в том же капюшоне, в каком встречала путника, не показывая лица. Хель представилась полным именем и сказала, что девушка теперь тоже играет роль Смерти в мире славных. Карина, как потом представилась девушка, была не шибко радостной от этой новости. Хотя не так, нет. Она была в бешенстве. — Хотела я всю жизнь путешествовать по островам, по Гранд Лайн, наконец, но нет! Теперь нужно каждый день ходить и убивать людей! Я не хочу этого, понимаете? Можно ли как-то разорвать контракт? — не унималась девушка. Но Смерть не стала её слушать. Она просто переместила Карину в Хельхейм и начала объяснять ей обязанности божества. Также, она представила кота, которому успела придумать имя, и объяснила ей его обязанности как Хранителя. Мива мурлыкал и оставлял свой запах теперь уже на молодой Смерти. Спустя месяцы, Карина всё же смогла смириться со своей участью и делала всё, что скажет Хель. Богиня объясняла, что когда она уйдет, то все её силы передадутся Новой Смерти. А после передачи сил от Карины уже к другому ребенку, Хель сказала, что будет ждать её в Раю. Карина предложила передавать роль Смерти младенцам или деткам до восьми лет, чтобы они не реагировали на это так остро. Хель согласилась. С того момента роль Смерти передавалась из души в душу, из тела в тело. Каждый человек с прозвищем «Хель» зачем-то разыскивался Мировым правительством, и Смертям приходилось скрываться. Никто не знал, знали ли в Мариджоа о богине Смерти с самого начала или кто-то проговорился — им было это не так важно. Смерти умели развлекаться и жить полной жизнью, совмещая свои приключения с работой. Джойбой повидал много этих «перерождений» Смерти и был счастлив, что его подруга нашла то, чем по-настоящему жила.***
Но была одна проблема. Первая «Хель» не вернулась в Хельхейм. Никто не знает, где она и как живёт. По преданиям, Смерть уже давно мертва, так как с начала цикла прошло более восьмисот лет. Однако, человек по имени Гол Д. Роджер, перед смертью утверждал, что на Рафтеле — последнем острове Нового Мира, где по его словам лежит сокровище Ван Пис, он и его команда видели настоящую Смерть.