Дитя Порочного Принца

***

      — Демон! Демон! — слышался все нарастающий шёпот со всех сторон — Убийца! Убийца!       — Я не хотела! Правда не хотела! — крикнула я своим кузенам, обугленным и безжалостно обглоданным до самых костей, — Простите! Пожалуйста, простите меня!       — Монстр! Чудовище! Демон! — хором шептали воины кровавыми ртами,— ты несёшь лишь смерть! Лишь погибель!       — Алисса! Мое дорогое дитя! — Рея Ройс распахнула мне свои объятия, и я бросилась к ней, ища спасения. Но хладные кости с силой сомкнулись на моем горле, — Я погибла из-за тебя! Мое тело! Мой прах! Отыщи мой прах и возврати в склеп! Иначе, не видать мне покоя! Как же много воды…       — Сестрёнка! — что-то маленькое и горячее стиснуло мою ногу. Я глянула вниз, и желудок болезненно сжался: лишённый рук и ног червь с прекраснейшим детским ликом облизывал мою стопу острым розовым язычком.       — Папа! Папочка! — закричала я, не в силах пошевелиться. Не в силах развеять тьму вокруг себя. Не в силах вырваться из кошмара.       — Помни! Ты дракон! Так лети же! — раздался знакомый голос, и яркое пламя, что разверзлось вокруг, в одно мгновение освободило меня от тягостных оков. Я взревела и широко раскинув крылья взмыла вверх — в небеса, навстречу бесконечной свободе!       — Алисса! Это всего лишь сон! Проснись!       Тяжёлые полы плаща, коими Деймон укутал меня перед сном, спали, и я обнаружила, что лежу рядом с отцом. Так значит, это был всего лишь кошмар!       — Папа! Папочка! — я повисла у него на шее, покрывая поцелуями колючие щеки, пока тот легонько похлопывал меня по спине, успокаивая, — они приходили ко мне! Все те, кого я убила! Я… Я ведь теперь и правда чудовище? Монстр?       — Такое же чудовище, как и я сам, — длинные холодные пальцы обхватили мой подбородок, приподнимая лицо. Отец был столь близок, что я могла различить каждую ресницу, каждую крапинку его глаз цвета сирени, — тебе известно, дитя мое, что Эйгон Завоеватель и его сестры — Висенья и Рейнис — безжалостно сожгли в драконьем пламени тысячи тысяч, дабы объединить Семь Королевств во едино? А мой великий дед, Джейхерис Миротворец, вместе с дядей Эймоном и моим отцом, Бейлоном Храбрым, в одночасье испепелил целую флотилию Дорна? Но разве их величают за то монстрами? Эйнис, напротив, ни разу не замарав свои руки в крови, поставил нашу семью на край погибели, и погрузил страну в хаос на многие годы, что унёс гораздо более жизней нежели чем драконы со времён Завоевания.       — А как же Мейгор Жестокий? — тихо спросила я, любуясь нечеловеческой красотой отцова лица.       — Мейгор проиграл, а историю ваяют победители, — Деймон задумчиво прикусил губу, и, нахмурившись, опустил взгляд, — малышка, я так виноват пред тобой! Седьмое пекло! Визерис прав: я и впрям ни на что совершенно не годен!       — Глупый, глупый папка! — я хотела было чмокнуть отца в нос, но тот так резко вскинул голову, так что мой поцелуй невольно достиг его губ. Какие мягкие и нежные… Я испуганно попыталась отстраниться, но Деймон, хохотнув, завалился на спину, крепко-крепко прижимая меня к своей груди.       — А раньше ты говорила, что я красивый, — жарко дыхнул он мне в ухо, заставив кожу пойти мурашками.       —Глупый и красивый! Как самая настоящая принцесса! — мстительно проговорила я, тщетно пытаясь высвободиться. Отец в ответ лишь задорно расхохотался и начал покрывать мое пунцовое от смущения лицо поцелуями.       — Седьмое Пекло! — неожиданно выругался он, хватаясь за плечо, — я уж было и забыл…       Я, обречено вздохнув, сбросила с себя наконец тяжёлые отцовские руки и начала расстёгивать пуговицу на его рубашке. Отец не мигая взирал на меня, загадочно улыбаясь. Длинные серебристые пряди разметались по изумрудной траве, алебастровые щёки разрумянились. Неужели, у него снова жар? Я накрыла ладошкой лоб Деймона — холодный. А после смахнула с его щеки божью коровку, так похожую на алую каплю крови.       — Напомни, сколько тебе лет, Алисса? — спросил отец. От взгляда его аметистовых глаз мне все более и более становилось не по себе.       — Кажется, семь, — неуверенно проговорила я, подчитывая луны, что минули с моего последнего дня рождения.       — Ещё столько же, и ты расцветёшь, — задумчиво проговорил Деймон, — и все же время столь быстротечно… Ты когда-нибудь слышала песнь о Визерре Покорной и Эймонде Изгнаннике?       — Нет, — мой валирийский не позволял ещё пока мне читать столь сложные тексты, — папа, ты думаешь выдать меня замуж?       — Лишь если ты сама того пожелаешь, — ухмыльнулся отец, — но надеюсь это будет очень и очень нескоро. И поверь, дитя мое, я буду очень страдать, когда сие действо наконец-то свершится.       — Папа, я лучше останусь с тобой! Ты самый-самый лучший на свете! Самый сильный! Самый смелый! Самый умный! Самый-самый красивый! — проговорила я, стаскивая рубашку с раненого плеча. Ожог потихоньку заживал, но на повязке, что тянулась через плечо, вновь поступило нежно-розовое пятно сукровицы. Рана, нанесённая вероломной стрелой все никак не желала до конца исцелиться.       — Нужно вскипятить воду, — я поднялась, и потянувшись, направилась к поклаже, что горкой покоилась подле дремлющих драконов. Котелок был грязен после вчерашнего ужина, и, подхватив его за шероховатую ручку из бронзы, я зашагала к озеру, подле которого вчера Ночекрылый и решил совершить посадку. Мы покинули злосчастную таверну уже неделю назад, но все никак не могли продвинуться в своём путешествии.       — Отдай, дурёха! — Деймон выхватил у меня котелок здоровой рукой, пред этим взлохматив мои и так нечесаные и грязные волосы, — Алисса, мне жаль, что тебе пришлось узреть то, каков мир на самом деле в столь раннем возрасте. Но может, это и лучше, чем всю жизнь витать в облаках зефира, наподобие моему брату-мечтателю. Обещаю, дитя мое, я более не оставлю тебя и более никому не позволю причинить тебе боль!       — Папа, нам все же придётся расстаться и очень и очень скоро, — горько проговорила я, пока отец, склонившись, полоскал котелок в речной воде, — мой путь лежит на Дрифтмарк, а твой на Ступени. Пройдут годы, прежде чем мы увидимся вновь.       — Алисса, — Деймон опустился предо мной на колени и накрыл мои щёки своими ледяными ладонями, — я долго думал и решил, что заберу тебя с собой на Ступени. Так мне будет спокойнее за мою боевую малютку и ее кровожадного монстра.       — Ночекрылый хороший! Он лишь защищает меня! – было возмутилась я, но Деймон лишь дотронулся пальцем до моих губ, заставив умолкнуть.       — Моргул. Так обычно называют тех драконов, что предпочитают человечину прочему мясу. В том нет твоей вины, Алисса. Все чаще и чаще, взирая на тебя, я вижу отражение собственного мятежного духа. Ты мое дитя, и потому наследуешь как мои добродетели, так и мои пороки, желаешь ты того или нет. И твой дракон тоже сохраняет в себе черты своего родителя, на кои мы не может никак повлиять.       — Папочка, разве Ночекрылый не вывелся из яйца, что принесла Пламенная Мечта? — в недоумении спросила я, не понимая к чему же тот клонит.       Лицо отца снова стало виноватым — редкое для него выражение, и столь частое в последнее время. Но затем лукавая улыбка вновь заплясала на его устах, а аметистовые глаза загорелись безумным восторгом.       — Яйцо Пламенной Мечты мне пришлось возвратить брату. Это же я отыскал на Драконьем камне, — Деймон засмеялся, и мне почему-то стало жутко, — кто знал, что даже сам Каннибал порой может давать кладку?!       — Ка-Каннибал? — прошептала я, чувствуя как земля уходит из под ног.       — Правда, невероятно?! Моя малышка заслуживает всего самого лучшего! — отец нежно расцеловал мои щёки, — не бойся! Когда-нибудь твой Моргул перерастёт самого Балериона, и станет новым Чёрным Ужасом! И никто тогда не посмеет обидеть мою славную малютку!       «А это многое объясняет» — думала я, рассеянно пялясь на лепестки пламени, что обнимали котелок с водой, — хотя бы то, насколько быстро Ночекрылый растёт. И то, сколько мясо ему требуется, чтобы насытиться. Обыкновенно драконы едят гораздо меньше и далеко не каждый день».       — Моргул, — смакуя произнесла я имя смерти, и кинула в вскипевшую воду целебные травы. Пряный аромат тут же разлился вокруг. Досчитав трижды до дюжины, как учил меня мейстер Дилан, я сняла котелок — теперь нужно было дождаться, когда вода достаточно остынет. Глянула на отца — тот ласкал Караксеса, что довольно урча толкался шипастой башкой ему в грудь. Ночекрылый казался совсем крошкой рядом с грозным собратом. Ну разве я могу винить его за то, что все это время он упорно пытался меня защитить?!       — Сново голоден, да? — я присела рядом с распластавшимся по земле в позе страдания крылатым ящером. Тот обиженно рыкнул и положил тяжеленную голову мне на колени. Я ласково провела ладонью по раскалённой коже, шершавой чешуе, твёрдым костяным пластинам гребня, переливающимся словно слюда.       — Алисса! Пора собираться в путь! Боюсь, как бы в мое отсутствие Три Шлюхи окончательно не разгромили наши войска. Толку от Лейнора пока никакого — разве что постель может отогреть.       Я поморщилась. Отец, считая что я не понимаю смысла его слов, позволял себе говорить лишнее, от чего мне порой становилось крайне не по себе, а в голову лезли непотребные мысли.       — Папа, сначала нужно перевязать твои раны, — я с трудом стащила с себя голову Ночекрылого, что вновь обиженно заревел. В груди болезненно кольнуло — я реагировала на чудище так, словно он и впрямь был моим ребёнком. Хотя… Почему, словно? Я столько дней и ночей согревала холодное яйцо своим теплом, скрывала его от чужих глаз. Выкармливала, когда он был совсем малюткой, защищала, насколько могла. Мне вспомнились игры маленького ящера с юным Криганом и щемящая грусть охватило мое сердце. Как же быстро мой Ночекрылый вырос! Мой яростный защитник! Мой верный друг! Мой грозный малыш!       — Обо мне так давно никто заботился, — улыбнулся Деймон, сбрасывая с себя рубашку. Я невольно залюбовалась: Порочный Принц был во истину прекрасен! Высокий и широкоплечий, но с по-юношески тонкой талией, гибкий и грациозный в своём совершенстве он был подобен ожившему изваянию Антиноя. А нежная алебастровая кожа с голубоватыми прожилкам и бледно-розовыми сосками придавала ему обманчиво беззащитный вид. В полумраке трактира у меня не было возможности разглядеть все это великолепие и теперь, делая перевязки при ярком свете весеннего солнца, я порой терялась, лицезрея всю эту невероятную красоту.       Видимо, я любовалась излишне долго, ибо когда я наконец подняла взгляд, отец выглядел смущенным — его ресницы трепетали словно крылья бабочки, нижняя губа была привычно прикушена, а пальцы здоровой руки теребили длинную серебристую прядь.       — Папа, все в порядке? — поинтересовалась я, промокая рану смоченной в отваре тряпицей, — ты какой-то совсем чудной.       — Сам себе удивляюсь, — чуть нахмурился Деймон, — дитя мое, глупое сердце порой может быть неподвластно даже наимудрейшим мужам, что всю жизнь взращивали в себе добродетель. Что уж говорить обо мне, Порочном Принце? Это порой, это пугает меня…       — Папа, ты влюблён? — улыбнулась я. Видимо прекрасная Лейна Веларион уже успела завладеть отцовским сердцем, пусть и таким ветреным и непостоянным.       — Можно и так сказать. Но любовь может порой принимать столь удивительные и неподвластные разуму формы, что не перестаёт меня изумлять вновь и вновь. Любовь к матери и отцу, что подобно яркому солнышку согревает нас в детстве. Любовь к брату, которого порой мне так и хочется придушить. Первая юношеская страсть, что так беспощадна и разрушительна по своей сути. Любовь плоти — столь яркая, но столь быстрая вспышка похоти, что порою оставляет после себя привкус пепла. Сладостное волнение битвы, пропитанное дурманом смерти и крови — порой столь неотличимое от того мига, когда обращаешь невинную деву в женщину. Но нет в этом мире чувства более сильного нежели любовь к собственному ребёнку, в чьих глазах ты видишь отражение себя самого. В чьих глазах ты в ответ встречаешь ту любовь, кою и сам вечность назад, даровал своим безвременно ушедшим родителям. Оказывается мое злое сердце ещё способно на подобные чувства. Но никогда, ещё никогда я не был столь уязвим! Алисса, я прежде никогда и ничего не боялся! Даже когда мой отец умирал в нечеловеческих муках, я лишь думал о брате, о том, как защитить жизнь Визериса и поддержать его законные притязания на престол.       — Папочка! — пискнула я, когда рука отца, что покоилась у меня на плече, до боли стиснула мою жалкую плоть.       — Но когда я обнаружил, что моя малышка сбежала с Рунного Камня и скитается одна одинешенька, что за ней следуют безжалостные убийцы, я уже не мог мыслить здраво! Чертова стрела настигла меня лишь за день до того как я узнал тревожные вести. Да и старик Веларион все никак не хотел меня отпускать, даже взял под стражу, словно нашкодившего ребёнка! Но я не мог ни спать, ни пить, ни есть, ни дышать зная, как страдает моя Алисса! Страшные видения так и вставали пред моими очами! Я уже лишился стольких столь дорогих мне людей! Кроме тебя, малютка, уже никого не осталось!       — Папочка! — вновь пискнула я, когда Деймон, так и не дав завершить перевязку, уткнулся лицом мне в грудь и вновь заключил в объятия. Любовь. Столь зыбкое и столь страшное чувство, незримое и разрушительное по своей сути. Мы проклинаем ее, порой всеми силами стремимся изгнать из своего сердца, и в то же время не можем жить без неё. И сейчас , этот человек, пожалуй самый опасный и безжалостный в Семи Королевствах — а кто знает, может и во всем мире — был подобен заброшенному ребёнку, мечущимся в поисках хоть крупицы тепла. А я, его дочь, была единственным живым существом, пред котором он более не боялся предстать во всей своей слабости, во всем своём истинном обличье.       — Я тоже люблю тебя, папа, — выдохнула я, закапываясь своими жалкими пальцами в спутанные серебристые пряди волос, — и буду любить всегда, чтобы ты не натворил.       Отец как-то странно судорожно всхлипнул — он же точно не заболел? — но после, уже отстранившись, был серьёзен и сдержан.       — Нам пора! — проговорил он, застегивая рубашку, — дорога не ждёт. Уверена, что снова хочешь лететь на своём кузнечике?       «Кузнечиком» отец прозвал Ночекрылого за его столь короткие перелеты. Если взрослый дракон был способен лететь пару дней кряду и даже пересечь Узкое Море, то мой малыш выдерживал лишь несколько часов, а после подолгу предавался отдыху, что ужасно порой раздражало отца. Деймон спешил — и я прекрасно понимала почему. Война за Ступени была делом всей его жизни, попыткой доказать свою значимость всему миру, а главное, брату — королю Визерису. И потому, мой отец попросту не имел права на поражение.       — Ночекрылый будет ревновать, — с сомнением проговорила я. Мне совершенно не хотелось обижать своего малыша, пусть и столь здорового и кровожадного, — и потом, он уже голоден.       — Алисса, ты совсем разбаловала своего дракона! — покачал головой отец, — повторяю, он не должен есть столь много!       — Папа, но если Ночекрылый дитя самого Каннибала, может ему и нужно больше еды? Ведь он так быстро растёт, — я с мольбой взирала на отца с высоты своего крошечного роста, запрокинув голову.       — Ладно, присмотрим по дороге отару овец, — тяжело вздохнул отец, — мы так никогда не доберёмся…       — Слышал, Ночекрылый! Обед совсем скоро! — проговорила я, собирая сумки и стараясь ничего не забыть. Всю поклажу, к счастью, теперь нёс на себе Караксес. Я глянула на Кровавого Змея — может и впрямь продолжить полет в столь надёжных отцовских руках. Хотя…       — Папочка, я все же полечу на Ночекрылом, — в подтверждение своих слов, я вскарабкалась на костистую спину и начала пристёгиваться к седлу.       — Упрямая девчонка, — отец обиженно сдвинул брови, но все же начал затягивать вокруг моего хрупкого тельца ремни и цепи, — постарайся не мельтешить перед пастью Караксеса, а то ещё перепутает с мотыльком и сожрет ненароком.       Отец поцеловал меня в лоб и ловко запрыгнул на спину Кровавому Змею. Мы с драконом не стали его дожидаться — с радостным ревом Ночекрылый расправил широкие кожистые крылья и взмыл в воздух. Без тяжести сумок мой дракон, что был уже размером с молодую лошадку, парил в небе и прямь словно мотылёк, то нарезая круги, то резко пикируясь вниз, то пронзая собой редкие облачка. Я не мешала ему и не пыталась им управлять. Напротив, его игривое беззаботное настроение передавалось и мне. Потому, когда Караксес наконец достиг нас, я ударила каблуками по чешуйчатым бокам, желая посоревноваться с самым быстрым драконом Семи Королевств. Ледяной ветер, что господствовал здесь на высоте, нещадно был мне в лицо, яркое солнце слепило — но я не ощущала ничего из этого, полностью отдавшись сладостному азарту полёта.       Поначалу Ночекрылый шел с Караксесом вровень, но затем, более мелкий и верткий, начал его обгонять. Наслаждаясь победой я оглянулась и высунула язык — хотя и вряд ли отец мог в полной мере оценить мое озорство. Но вдруг Ночекрылый повернул голову следом за мной и, утробно зарычав, выдохнул целую струю пламени в сторону настигающего нас Караксесу.       — Вниз! — скомандовала я, всем своим весом наваливаясь на тонкую змеиную шею. Ночекрылый резко пошёл на спуск, и я перестала дышать, сначала услышав оглушающий рёв, а после спиной ощутив испепеляющий жар.       — Дура! Тупая дура! — отец нещадно тряс меня, словно тряпичную куклу, так что моя голова болталась из стороны в сторону, — ты что, не знаешь, что нельзя шутить с драконами?!       — Папа! Я не хотела! Он сам! — вымолвила я с трудом сдерживая слезы. Деймон сейчас был столь страшен, что казалось, ещё секунда и он попросту убьёт меня. Ночекрылый было бросился мне на помощь, но Караксес, стоило лишь отцу бросить на него яростный взгляд и что-то прокричать на валирийском, так страшно зарычал, что несчастный детёныш попросту вжался всем своим телом в землю.       — Ты будешь наказана! — прошипел отец, и я съёжилась, подобно своему дракону, — раздевайся! Живо!       — Но папа! — слёзы потекли по моим щекам, но отца сейчас это совершенно не трогало. Видя мое бездействие, он лишь разозлился ещё больше, и шипя на валирийском ругательства, дрожащими руками начал стаскивать с меня одежду.       — Достаточно, — проговорил он, обнажив меня по пояс. А после, стащив ремень, уложил меня лицом к себе на колени. Тяжелая рука крепко сжимала мои хрупкие плечи, не давая пошевелиться. Да я и не пыталась вырваться, боясь навлечь на себя ещё больше гнева.       — Поверь, мне самому подобное не доставляет никакого удовольствия, — проговорил отец и ласково погладил меня по голове, — а теперь кричи!       Раздался свист, а последовавший за этим удар заставил меня всхлипнуть. Больно! Как же больно! Я прикусила губу, дабы заглушить крик. Металлический привкус крови растекался во рту, я беспомощно брыкалась не в силах высвободиться из железной хватки. Однако, все закончилось так же быстро, как и началось. Отец, что-то мурлыча себе под нос, усадил меня к себе на колени, попытался обнять. Я, обиженно всхлипывая, вырвалась было из его рук, но мгновение спустя вновь оказалась в плену его объятий.       — Думаешь, отец меня не порол?! — Деймон уткнулся носом мне в волосы, жарко дыша, — да ещё как! И не раз, и не два! И правильно делал! Это Визерис у нас всегда был хорошим мальчиком, которого все попросту обожали! А я вечно влипал в какие-то передряги. Помню, мне лет десять было или около того, я каким-то образом отыскал вход в подземелья Мейгора. Ну и разумеется потащился туда, не сказав никому ни слова. Выполз лишь через несколько дней в какой-то подворотне — до сих пор не знаю, как жив остался. Отец тогда мне и слова не сказал — но после сидеть я не мог ещё с месяц. Алисса, синяки пройдут, а память, что так делать нельзя, останется. Кто знает, может это ещё когда-нибудь спасёт твою жизнь, мое неразумное дитя…       Отец, привычным жестом обхватив мое лицо своими длинными пальцами, поцеловал меня в нос, заставив чихнуть. Обида потихоньку отпускала меня — все же Деймон был прав. Но я все равно совершенно не понимала, как управлять своим непокорным драконом.       — Ну вот, я же говорил, что надо кричать, — печально сказал отец, утирая кровь с моих губ, — непослушная девчонка!       — Вся в папку! — хмыкнула я, и, морщась от боли, потянулась к валяющейся на песке рубахе.       — И то верно. Дальше летишь со мной. Не волнуйся, твой ненормальный Моргул никуда от нас не денется, — отец слизнул мою кровь со своих пальцев, и добавил совершенно спокойным голосом, — прежде чем отправиться к Веларионам неплохо бы привести себя в порядок. А тебе, дитя, обзавестись доспехами, или чем-то подобным. Хоть я и уверен, что наш флот и три дракона в придачу смогут защитить мое самое дорогое сокровище. Главное — никаких глупостей! И ты должна всегда и во всем подчиняться мне! Ты поняла?       — Да папа, — покорно ответила я. А что мне ещё осталось делать?       Мы добрались до самого моря без приключений. Порой я теряла Ночекрылого из виду, но отец лишь улыбался и ободряюще сжимал мое плечо, указывая на черную точку, что порой оказывалась позади нас, то над нами, то терялась на фоне гор и равнин.       — Это последний привал здесь, в землях Семи Королевств, — задумчиво проговорил Деймон стоя на берегу, ко мне спиной, и вглядываясь в кроваво-красные воды, что совсем недавно поглотили багряный диск солнца. Ветер трепал его длинные волосы и широкий кожаный плащ, но отец словно не замечал этого. Я подошла к нему и сжала его ледяную ладонь.       — Папа, а можно я искупаюсь? — на всякий случай спросила я. Боль от побоев все ещё проследовала меня, пусть и не столь сильно, как в первый день, и я надеялась, что прохладные солёные воды смоют ее окончательно. Отец лишь молча кивнул, не мигая взирая туда, где стиралась граница между небом и морем. Я, укрывшись за осколком скалы, мигом избавилась от одежды, оставив на себе лишь длинную льняную рубашку, и поспешила к прогретым за день волнам, что лениво накатывали на берег. И замерла: отец, полностью обнаженный, уже стоял по пояс в воде. Я смущенно отвернулась и сделала шаг назад, когда раздался звучный голос с металлическими нотками.       — Алисса, ты кровь моей крови. Плоть моей плоти. Нет смысла стесняться друг друга.       — Папа, а твоё плечо? Твоя болезнь? — страх, что жар вернётся все преследовал меня.       — Дитя, ты обещала слушаться меня во всем, — отец чуть обернулся ко мне, — так подойди же. И сбрось с себя эту дурацкую тряпку!       Чуть помявшись, я все же скинула с себя рубаху и шагнула в тёплую, словно парное молоко, воду. Неспешно приблизилась к Деймону.       — На землях Древней Валирии не существовало столь глупых запретов, коими затуманивают наш разум септоны и прочие благочестивые бездельники. Прошло уже сто лет с Завоевания, но все равно, мы чужаки на этой земле. И у нас нет истинного дома, родины, куда бы мы могли возвратиться. Скажи, Алисса, ты тоже чувствуешь это?       — Я не знаю, — мои слова прозвучали столь жалко. Да, я была здесь чужаком, но совсем по иной причине, — я знаю лишь, что кроме тебя, папа, я более никому не нужна.       — Как и я… — таков был ответ.       — А как же принцесса Рейнира? Леди Лейна? Веларионы?       — Рейнира… Дурочка, что влюбилась в рыцаря Королевской Гвардии, а после выскочила за первого, кто готов был принять последствия. Веларионам нужен скорее Кровавый Змей, нежели сам я. А Лейна. Прекрасная Лейна предпочитает видеть лишь свет. Я же соткан из мрака.       Последний багровый блик окончательно угас, и в небе все ярче и ярче разгоралась луна. Отец подхватил меня на руки, заставив инстинктивно обхватить его ногами и руками наподобие обезьянки, и понёс сквозь лунную дорожку, пляшущую на волнах, покуда вода не коснулась его шеи.       — Я порой думаю — может нам послать все в Пекло и улететь за Узкое Море? Построить своё Царство со своими законами? Но я даже не способен захватить эти треклятые Ступени!       — Папа, может и правда — улетим далеко-далеко! В мире ведь столько чудес! — поделилась я с ним своей самой заветной мечтой.       — Так и поступим. Но все же, сначала мы должны закончить войну. Я так просто не сдамся! Ни за что не сдамся!       — Я знаю, — ответила я, чуть зевая, и кладя голову ему на плечо. Я не ведала, что ожидает нас дальше, но сейчас, желала лишь одного: чтобы эта ночь никогда не кончалась.