***
Онегин просыпается в холодном поту и резко садится на кровати. Ночная сорочка неприятно прилипла к коже, но он даже и не замечает этого. Всего лишь сон. Кошмар. Евгений, не зажигая света, подходит к окну и распахивает его, впуская свежий ночной воздух в душную комнату. Вдыхает полной грудью и только сейчас его сердце усмиряет свой стук. В глазах всё ещё стоит ночной кошмар и алая пелена крови. Но то ли это ночной воздух отрезвляет Онегина, то ли белая луна так успокаивающе действует, и скоро Евгений мыслями переносится на несколько месяцев назад. В то серое зимнее утро, когда он чуть было не совершил страшную ошибку.***
Когда Онегин приехал к назначенному месту, хотя и сильно опоздав, Ленский стоял у самой рощи, метрах в пятидесяти от своего секунданта. Но и на таком расстоянии была видна, страшная бледность его лица. Чёрные прекрасные кудри его трепал ветер, а Владимир всё не двигался, глядя в пустоту. Увидев тонкую печальную фигуру поэта, Онегин окончательно отбросил все сомнения и всё решил. Он поступит правильно. Впервые подумает не о собственной уязвленной гордости, а о друге, если он позволит так его называть, и о девушке... но о ней позднее. - Я поговорю с ним. - бросил Онегин, даже не глядя на секундантов, и прошёл дальше. Ленский, заметив его, немного поморщился и отвернулся. Но нельзя было заметить в его лице ни ненависти, ни неприязни. Мысленно он был далеко отсюда,в каких-то неведомых поэтических дебрях. Он словно целую жизнь проживал сейчас мысленно. И иногда улыбался кончиками губ. Казалось кощунственным прерывать его наивные чистые мысли, но Евгению пришлось это сделать. Взять Владимира за плечо, как раньше, Онегин не осмелился, поэтому позвал по имени. - Владимир. Юноша вздрогнул и обернулся. Заговорил он тихо и как то устало. - Что вам нужно, Онегин. Мы кажется вчера ещё всё решили. Обсуждать больше нечего. Оставьте меня. Я приду через пять минут. Сердце Евгения больно сжалось, при виде отрешённой смиренности Ленского. Он вздрогнул. - Вы правы, обсуждать больше нечего. Я хочу лишь одного, просить у вас прощения. Владимир моргнул и только сейчас кажется заметил своего собеседника. Опасаясь, как бы его не прервали, Онегин поспешил продолжить. - Это так. Я виноват перед вами. Признаюсь, вчера я лишь хотел позлить вас. Это ужасный поступок. Я задел ваши чувства и,.. не только ваши. И если вы готовы меня простить, я сейчас же извинюсь перед вами публично. Ленский резко вдохнул, не веря тому, что он услышал. Онегин, которого он знал, это гордый, самолюбивый человек. Неужели это он сейчас просит прощения и готов сделать это ещё раз. Неужели это он готов признать свои ошибки. Невероятно. Онегин же, неверно поняв молчанье юноши, добавил. - Не расценивайте мой поступок, как проявление трусости. Вы знаете меня, Ленский, смерти я не боюсь. Но я боюсь... что один из нас не выживет. А это никому не принесёт счастья. Мне больно представлять вас, совершившим убийство. Не обижайтесь, но вы не предназначены для такого. Владимир внимательно изучал друга. Пытался найти во взгляде насмешку, жестокость или след трусости и не находил. Онегин смотрел с сожалением и с дружеской нежностью, которой и прежде Ленский никогда не замечал, видимо Евгений хорошо прятал её за улыбкой и безразличием. Но сейчас он смотрел абсолютно серьёзно, сбросив все маски и притворство. И Ленский поверил. Они вновь сошлись. Такие непохожие друг на друга. Гордый, вечно скучающий и, кажется, очень старый Онегин, и совсем юный, пышущий идеями о чести, о любви вечной и о дружбе Ленский. Он простил друга. Разумеется, Онегину пришлось извиниться публично, но это нисколько больше не волновало его. И на душе было спокойно от мысли, что он сделал всё по человечески правильно. К сожалению, Евгений не задержался в России. Уже через несколько дней он, по тихому простившись с Владимиром уехал в Европу. Он получал подробные и длинные письма от друга, сперва в Прагу, затем в Берлин и Мюнхен и вот в Париж. Владимир, после примирения, ещё больше полюбив Онегина и уверившись в его порядочности и чести, по началу был очень расстроен и негодовал от столь поспешного решения друга. Но поделать он ничего не мог. И даже отправиться следом за Евгением было сейчас невозможным, поскольку Владимир готовился к свадьбе и писал по этому поводу полные восхищения стихотворные строки.***
Онегин переводит взгляд на стол, на котором лежат письма Ленского, и грустно улыбается. У всех всё налаживалось, шло своим правильным ходом. Шло прямо к счастью. Но не у него, не у Евгения. Он странствует, меняет города, как перчатки и не находит ни капли утешения или удовлетворения. Не раз возникала у него мысль бросить всё, вернуться, только чтобы увидеть её. Он думает о ней постоянно, часами, вспоминая милый, нежный образ. Иногда Онегин поверить не может, что та тихая, романтичная девочка, которую он с таким эгоизмом и самолюбием отчитывал тогда в саду. Что это уже девушка, и она, не испугавшись вьюги, не испугавшись позора, побежала к нему ночью совсем одна, даже не будучи уверенной, что это будет иметь смысл. Она пошла на это, даже не ради любви, ведь она думала, что Онегин не питает к ней совершенно никаких романтических чувств. Но ради дружбы, ради справедливости и жизни. Кто знает, быть может, если бы не Татьяна, то всё бы сложилось именно так, как во сне Евгения. От этой мысли Онегин вздрагивает и закрывает окно. Определённо, эта храбрая, лёгкая девушка и стала спасением для двух друзей. Одного спасла от смерти, другого от вечной муки. Ангел. - шепчет Онегин и ночная тьма подхватывает его дыхание. Евгений встряхивает головой, но назойливые мысли не исчезают. Так что же для него Татьяна? Милое ли созданье, не дороже сестры. Спасение ли небес. Или что-то большее?