Прошлое

Раны беспокоили даже слишком долго — незаметно летнее тепло сменилось прохладой и по утрам на Илин стали наползать туманы. Развеивались они лишь к середине дня и оставляли росу на траве. Белёсая мгла вызывала тревогу, и каждое утро, пока Вэй Ин спал, он застывал на крыльце и всматривался в обступившую дом белизну, внутренне ожидая, что из неё ринутся цепи. Это, конечно, снова тревожило прошлое. Он перестал разбирать, где осколки того, что не случилось, а где то, что происходило с Вэй Чанцзэ. Всякий раз, когда солнечным лучам удавалось усмирить туман, он вздыхал с облегчением. Вэй Ин за эти месяцы окреп и стал делать успехи что в упражнениях с мечом, что в медитациях. И совсем не боялся собак, а однажды принёс в дом крохотного щенка. Несмотря на умоляющий взгляд, он не разрешил оставить животное, уж слишком сильным было выросшее из прошлого недоверие, но Вэй Ину удалось уговорить старушку-соседку, и теперь щенок жил у неё под крыльцом и даже обзавёлся ошейником с колокольчиком, отгоняющим дурную энергию. Глядя на Вэй Ина, он размышлял о том, что наступит день, когда им придётся оставить Илин и отправиться на поиски тёмного железа. Необходимость этого выспевала глубоко внутри. Но пока Вэй Ин был мал, и не хотелось тревожить его путешествием. Уж точно не следовало отправляться в путь, глядя подступающей зиме в глаза, да ещё и просыпаясь каждое утро от того, как нудно и тянуще болят полузажившие шрамы. Должно быть, телу трудно было принять, что оборвавшаяся жизнь чудом вернулась, одна душа заменила другую. Оно чересчур медленно восстанавливалось, не желая напитываться привычной силой. За проведённые в Илине месяцы все на рынке уже начали узнавать их. Кому-то они стали добрыми соседями, а кому-то — почти что спасителями. Иногда вслед слышалось уважительное: «Старейшина», и всякий раз стоило большого труда подавить возникавшую из-за этого дрожь. Странно это было — вновь оказаться в Илине Старейшиной, но при том не вызывать у окружающих ненависть и ужас, не ждать слухов о тьме, невинных девах в рабстве и собирающейся армии лютых мертвецов. Талисманы его, начертанные на первый взгляд с лёгкой небрежностью, работали столь же исправно, как в той жизни, что оборвалась и началась сначала в этом вот теле. Он рассматривал оставшиеся в вещах талисманы самого Вэй Чанцзэ и видел, что превзошёл его в искусстве. Сознавать это было даже больно — быть может, отец бы гордился им, но не получится уже об этом узнать. Он сам теперь должен наблюдать за стараниями и оценивать успехи ребёнка. Ребёнка, который в чём-то был им самим. Стоило только задуматься, и голова начинала нудно болеть. *** В то утро они вновь вышли на рынок, но не продавать талисманы, а купить мерку риса, овощи и немного мяса. Вэй Ин, уже знакомый с каждым торговцем здесь, носился между рядами, здоровался, улыбался, рассуждал о погоде с видом серьёзным и сосредоточенным, рассказывал о том, как растёт и крепнет щенок. Он сам двигался медленно и больше молчал, приветствуя знакомых лёгким кивком или полупоклоном. Едва заметный туман всё ещё ожидал в переулках между домами, таился в тенях, и оттого казалось, что часть людей — лишь призраки, только силуэты, готовые рассыпаться от первого же оклика. Наверное, потому он вздрогнул, заметив среди идущих впереди слишком знакомые черты. Он узнал по походке, по манере держать спину и голову, по развороту плеч, и только позже отметил фиолетовый отлив скромного по крою, но сшитого из лучшей ткани ханьфу. Там, впереди, остановился среди лотков и торговцев глава клана Цзян. Вэй Ин как раз вынырнул из-за одного из прилавков. В руке у него было яркое яблоко, налившееся красным и золотым, натёртое до блеска — кто-то подарил ему, как ни удивительно было сознавать это. Когда он сам бродил по здешним улицам сиротой, его и от объедков старались отогнать как можно скорее. Этому Вэй Ину были рады. Вэй Ин застыл перед Цзян Фэнмянем, запрокинул голову, рассматривая нового для себя человека, и улыбнулся. Донеслось удивлённое: — Ты здесь один?.. Вэй Ин тут же огляделся и указал назад: — Вон там па, — и тут же проницательно добавил: — Вы знаете па?.. Цзян Фэнмянь стремительно обернулся: — Чанцзэ! — вырвалось у него. В голосе было столько чувств, так много эмоций, что на мгновение он сам остолбенел. Он привык уже и к «Старейшине», и к «господин Вэй», но вот так — «Чанцзэ» — никто не называл его. И теперь он чувствовал себя лжецом, спрятавшимся за чужим лицом. — Фэнмянь, — отозвался он с горечью. Когда ещё он стал бы так называть человека, который вырастил его, спас от голодной смерти?.. Вэй Ин тем временем пробежал разделявшее их расстояние, остановился, обхватив его ногу и с любопытством поглядывая на чужака, который назвал «па» по имени. — Может, зайдём в чайную? — тут же предложил Цзян Фэнмянь. — А где Цансэ?.. — Наверное, что-то дрогнуло в его лице, а может, подсказала тут же померкшая улыбка Вэй Ина, но Цзян Фэнмянь сразу нахмурился, качнул головой: — Неужели?.. Искушение рассказать обо всём — вообще обо всём — было велико. В самом деле, он ни с кем прежде не мог поговорить откровенно, открывшись полностью. Показалось на миг, что Цзян Фэнмянь поймёт и примет, как когда-то принял в семью сироту. Однако тут же его прошило осознанием — разве это привело к чему-то хорошему? Нет, нужно справляться самостоятельно, не взваливая на чужие плечи собственную боль, одиночество и горечь, с которыми получалось сладить, только наигрывая на Сяоси снова и снова «Очищение сердца». Посмеялся бы над ним Лань Ванцзи теперь, узнав, как часто он обращается к музыкальным техникам клана Лань?.. — Зайдём, — откликнулся он, не ответив на недосказанный вопрос. Цзян Фэнмянь коротко вздохнул, как будто отсутствие ответа рассказало ему больше, чем слова. Истёртая дождями и ветрами вывеска чайной маячила совсем рядом, и когда они вошли туда, хозяин немедленно кинулся рассказывать о том, чем может порадовать дорогих гостей. Одного взгляда на одежды Цзян Фэнмяня, на высокую заколку в его волосах было ему достаточно, чтобы почувствовать — этот человек важный и может заплатить много. Его метания Цзян Фэнмянь прервал коротко, попросив осеннего чая — и только. Они уселись к столу, и Вэй Ин, устроившийся было на коленях, заёрзал нетерпеливо. — Па? — раздалось неуверенно, с лёгкой ноткой просьбы. — Ступай, — позволил он. — Не отходи далеко, хорошо? Вэй Ин засиял и тут же умчался. Кажется, он свёл дружбу с кем-то из местных мальчишек, и это тоже было удивительно. Прошлое царапалось внутри, рассказывая историю всеми гонимого ребёнка, в которого кидали камни потехи ради. — Так что же случилось, Чанцзэ? — спросил Фэнмянь, едва Вэй Ин скрылся из виду. — Ты не хотел говорить при ребёнке? — Вэй Ин знает, что мать умерла, — вздох вырвался сам собой. — Но напоминать об этом лишний раз не хочется. Он и без того каждый день сам ставит благовония перед табличкой с именем. — Как это случилось? — Цзян Фэнмянь кивнул служанке, поставившей поднос с чаем и приборами. Та споро расставила всё перед ними и тихо отошла. Он же выдержал паузу и, только убедившись, что лишних ушей поблизости нет, проговорил вполголоса: — Память подводит меня, но на нас напали, когда мы возвращались с Ночной охоты. Мне не вспомнить лиц или… чего-то ещё, но… — нелегко оказалось делиться этим. За время, что они провели в Илине, всё больше возникало свидетельств — люди клана Вэнь не считают местных жителей за равных себе, а оттого способны на жестокость и грубость. Заносчивы они и со странствующими заклинателями, и много таких сгинуло в окрестностях Луаньцзан. Гора ли была тому виной?.. — Но? — Цзян Фэнмянь разлил чай по чашам и подвинул одну ему. — Кто мог напасть на вас? — Цишань Вэнь, — обличил он. — Моего свидетельства недостаточно, чтобы поднять вопрос об убийстве на Совете кланов, — опередил он Фэнмяня — в лице того отразились и гнев, и непонимание. — Да и вряд ли Вэнь Жохань знает, как ведут себя воины здесь, в глуши. Не стоит поднимать шум. — Разве ты не хочешь справедливости? — Цзян Фэнмянь недоверчиво качнул головой. — Не похоже на тебя. Возвращайся в Пристань Лотоса, пусть наши сыновья растут вместе. О, ты не знаешь, у меня ведь есть сын, он немного младше твоего… Мы так давно не встречались, Чанцзэ. Он молчал очень долго, смакуя чай и глядя в ещё столь молодое лицо Цзян Фэнмяня. Искушение вернуться в Пристань Лотоса, познакомить Вэй Ина с Цзян Чэном — о, теперь бы они вместе возились с щенками, — было слишком велико. Но поддаться ему он не имел права. Разве чтобы изменить историю, не нужно начать с того, чтобы полностью отказаться от прошлого пути?.. — Кто совершил убийство, тот ответит по справедливости, — наконец сказал он. — Но это мой путь, и я не хочу втягивать Пристань Лотоса. Когда-нибудь мы с Вэй Ином придём познакомиться с твоей семьёй, но не сейчас. Что ты сам делаешь здесь, в Илине?.. — Услышал, что вы с Цансэ появлялись в этих краях, — простодушно признался Цзян Фэнмянь. — Искал встречи — и сама судьба привела меня к тебе. — Судьба, — кивнул он, а в груди отдалось горечью. Он не мог сопоставить точно, когда именно Цзян Фэнмянь отыскал его, сироту, чтобы забрать к себе, назвав приёмным сыном. Долго ли он искал его или обнаружил сразу? Как узнал?.. Все эти вопросы были о том, о прошлом, что истёрлось и искрошилось, обернувшись несбывшимся. — Будь осторожен с кланами Вэнь и Цзинь, — вырвалось у него внезапно. — И лучше укрепи отношения с кланами Не и Лань. — Казалось, именно от подобных рассуждений ты некогда бежал вместе с Цансэ, — удивился Цзян Фэнмянь. — Неужели ты знаешь что-то хуже, чем то, что воины Вэнь нападают на странствующих заклинателей? — Считай, это всего лишь предчувствие, — о, как отчаянно хотелось всё рассказать, но было отчего-то нельзя. — Но скажи, раз ты в этом был всегда лучше меня, разве Вэнь Жохань не жаждет всё больше и больше власти? Не стоит позволять ему такого, иначе он решит, что действительно является единственным солнцем на небосклоне. — Верно, — кивнул Цзян Фэнмянь. — Верно. Об этом стоит поразмыслить. Они говорили ещё — Цзян Фэнмянь больше, чем он сам. Потом вернулся Вэй Ин — с полными карманами лакомств, раскрасневшийся от бега, растрёпанный и счастливый. И глядя на детское лицо, на яркую улыбку, он подумал, что когда-то в такие же точно дни был уже чересчур изломан. В этом ли крылась возможность всё в мире изменить?..