Прошлое

Холода нахлынули и отступили, прошли весенние дожди, а дороги после них снова окрепли. Разворачивало крылья осторожное лето, пусть по ночам ещё было немного зябко. Настало время собираться в дорогу. Как он и подозревал, раны не перестали беспокоить. Превратившись в шрамы, они всё же ныли, тревожили, не позволяя жить дальше просто и незамысловато. Он должен был наказать тех, чьи руки обагрила кровь Цансэ, и никак не мог уговорить дух Вэй Чанцзэ оставить жажду мести. Вэй Ин же подрос. Рассудительный и любознательный, вёл себя примерно и помогал во всём, не отказывался от тренировок и слушал каждое объяснение с почтительным вниманием. Он едва ли узнавал в таком Вэй Ине себя тех же лет. Впрочем, память тут путалась, как неловкий котёнок в шёлковых нитках. Он так и не смог с точностью сказать, когда же именно Цзян Фэнмянь забрал его с улиц Илина. Как бы то ни было, Вэй Ин показал себя подходящим спутником для дальнего путешествия. За скопленное от продажи талисманов он купил маленького ослика и отчего-то назвал его Яблочком, навьючил на него сумку, усадил сверху Вэй Ина, и вот так они двинулись прочь от городских стен. Соседке, гладившей по голове подросшего пса, они обещали вернуться, отчего-то она не сдержала слёз, будто за то время, что они жили вот так, рядом, она успела проникнуться к ним истинным теплом. Путешествовали неспешно. Он не хотел, чтобы Вэй Ину пришло в голову, будто бы они куда-то торопятся. Цели этого странствия он тоже не открывал, надеялся только, что успеет вовремя, сумеет забрать проклятый осколок, тем самым отобрав у Вэнь Жоханя возможность выбрать тёмный путь или хотя бы укрепиться на нём и обрести власть над мёртвыми. *** Когда они прибыли в городок у подножия горы Дафань, был уже вечер. Он остановился посреди улицы, размышляя, не повернуть ли сразу на горную тропу, ведущую к храму, как будто бы для ночёвки, но вдруг его окликнула женщина в летах. — Эй, господин заклинатель, вы, должно быть, ищете, где остановиться на ночлег? — Верно, мудрая госпожа, — поклонился он в ответ. — Какая же я госпожа, — рассмеялась женщина. — Оставайтесь в моём доме, господин заклинатель, я люблю детей. Вэй Ин лучезарно улыбался, ему идея, похоже, понравилась. Пусть он старался быть стойким, как и подобает заклинателю, а всё же уставал даже ехать на ослике. И нужно было дать ему по-настоящему отдохнуть. Кивнув и поклонившись с благодарностью в ответ на это предложение, он повёл ослика следом за женщиной. Дом её стоял в конце улицы, и отчего-то в сердце шевельнулось смутное узнавание. Да разве он был тут? Или это снова прошлое, которое он так отчаянно хотел предотвратить?.. Как бы разобраться во всём этом, с кем бы поговорить о таком? — Моя внучка сейчас немного постарше, — тем временем говорила женщина, — уже учится лекарскому мастерству. Детство её совсем не беззаботное. Но и этот мальчонка, я вижу, не об играх думает, верно?.. — Я пойду путём совершенствования, как папа и мама, — тут же вмешался Вэй Ин. — Стану лучшим заклинателем своего поколения. Мне некогда играть, нужно многому научиться. Он усмехнулся в ответ на такие слова, следом улыбнулась и женщина. — В точности как А-Цин, — вздохнула она. — И куда они только спешат… Хорошо, что у А-Цин появился крохотный братик, вот будет счастье снова следить за малышом, но пока ему и ста дней не исполнилось. А-Цин?... Вэнь Цин? Так это — бабушка Вэнь? Та самая бабушка Вэнь?.. Он даже замер на мгновение, как только осознал это, но быстро справился с собой. Значит, Вэнь Нин только родился?. Получается, что статуя в храме оберегает свой секрет и Вэнь Жохань пока не попытался отобрать у неё осколок тёмной печати?.. А у крохи Вэнь Нина душа ещё не повреждена? От облегчения хотелось рассмеяться, но вместо того он принялся расспрашивать об урожаях, о том, не появились ли где гуи, о новостях, которыми жил маленький городок. Женщина рада была поговорить, приготовила ужин на троих и даже помогла уложить Вэй Ина. Когда же он сказал, что хочет пройтись после заката, подышать свежим воздухом, кивнула и подвесила на крыльце бумажный фонарь. — Я лягу, а ты погаси его, когда вернёшься, — попросила она напоследок. — В здешних краях спокойно ночами. Мы живём мирной жизнью, а Танцующая богиня хранит наш покой. — Танцующая богиня? — сделал вид он, что не знает, о чём идёт речь. — Там, в горах, храм, где стоит статуя, — последовал ответ. — Мало кто помнит, откуда там появилась она. Говорят, что она и вовсе сама собой родилась из камня. Может, она и не исполняет желания в точности, как её просят, но даже взгляд ей в лицо приносит спокойствие. Так всё же легче жить. *** Ночь, опустившаяся на городок, была прохладной, даже сырой. В воздухе пахло влагой да едва уловимым цветочным ароматом. И пока он шёл горной дорогой, этот тонкий запах снова пробудил воспоминания — отчего-то об Облачных глубинах. Грезилось, что вновь он с кувшинами «Улыбки Императора» встречает Лань Ванцзи на стене, снова сражается с ним, не обнажая клинка, опять оказывается лицом к лицу с камнем, где выбиты три тысячи правил. Беззаботное время, что рассыпалось прахом. Отчего только сейчас приходят на ум такие мысли? Мотнув головой, он встал на меч, чтобы быстрее домчаться до храма и закончить своё дело. Вскоре он оказался у входа в пещеру. Спрыгнув с меча, он помедлил, прежде чем с удивительным трепетом ступил внутрь. Просторное, как он и помнил, помещение освещалось несколькими фонарями, на столе для подношений у ног статуи курились благовония, стояли свечи — зажжённые и угасшие, в нескольких чашах лежали незамысловатые дары — фрукты и сладкий рис, баоцзы и маньтоу. Запрокинув голову, он рассмотрел подобие каменного лица. Как и говорила бабушка Вэнь, от статуи исходил удивительный покой. Но прежде чем поверить этому и усомниться в собственных воспоминаниях, он приблизился и посмотрел на каменный пол. Тёмные знаки поначалу можно было бы принять всего лишь за узор породы. Только вглядевшись достаточно, получилось узнать сдерживающую печать, такую старую, что сразу и представить было трудно, как давно некий заклинатель изобразил её здесь. И всё же за это время она не истёрлась, не потеряла силы. — Всё же там, на месте, — сорвался с губ шёпот. Отчего-то же радости это не принесло. Вглядевшись в причудливый камень, он задумался. В неярком свете — скорее даже полумраке — не было видно, где скрывается частица тёмного железа. Не нарушая сдерживающей печати, невозможно было бы изъять его. Но помочь ему было некому, а рисковать просто так не стоило. Он не имел права оставить Вэй Ина сиротой. Вытащив Сяоси, он наиграл несколько мелодий, вспоминая искусство, к которому не должны обращаться заклинатели, следующие путём меча. Поблизости не было никаких духов, он бы услышал их, как слышал всегда, и оттого верилось, что, сломав печать, он сумеет убедить осколок тёмного железа служить себе. Ничьё горе и ничья обида не сумеют напитать его прежде, чем он сам его очарует. Наконец он был готов. Призвав меч, направил его разрубить плетенье печати, и стоило раздаться в пещере холодному звону, как сразу же заиграл. Выплетаемая мелодия когда-то помогла ему взять под контроль целую армию лютых мертвецов, что создал Вэнь Жохань. Всех до единого тогда он заставил служить. Но ему помогала другая флейта, а над плечом висела печать, а сейчас он был совершенно один. В храме много лет копилась благодатная энергия, и вырвавшаяся из тёмного железа природная инь вступила с ней в противостояние. Статуя богини медленно шевельнулась, словно пробуждаясь из глубокого сна. Она пока не собиралась шагнуть с постамента, но положение её рук поменялось, а голова повернулась, будто бы она слышала музыку и заинтересовалась, кто там играет. Тёмное железо было голодно, оно устремилось к единственной живой душе, что оказалась поблизости — к его живой душе. Статуя покорно протянула руку, чтобы схватить, смять и напитать своё сердце чужой жизнью, но в этот момент мелодия сработала, и осколок вырвался из каменной груди. Ненадолго он завис над столом для подношений на высоте двух человеческих ростов. Ему вовсе не хотелось подчиняться, а особенно столь маленькой и почти немощной флейте да заклинателю, вздумавшему о себе невесть что. Началось самое страшное противостояние. Теперь осколок нужно было усмирить, убаюкать, пообещать ему возможность утолить голод, а потом запереть в мешочке цянькунь. Пот катился градом, сердце билось заполошно, от усилия болели и вены, и меридианы по всему телу, но наконец тёмное железо сдалось, рухнуло среди чаш и свечей. Поспешно спрятав его, он поклонился статуе, теперь уже не нуждавшейся в печати. Протянув руку к выходу, она замерла навечно. Только лицо её внезапно проступило намного чётче, удивлённая улыбка читалась так ясно. Отчего-то показалось, что в чертах этих слишком много от Цансэ. *** Усталый, он добрался до городка совсем не так скоро, как поднялся в храм. Фонарь на крыльце уже погас сам собой. Чтобы никого не потревожить, он забрался в окно комнаты, где спал Вэй Ин, опустился рядом с ним на кровать, да только заснуть так и не смог. Осколок… Этот осколок в его руках открывал ему немало возможностей, но опрометчиво действовать было нельзя. Это в прошлом — в том кровавом и пока не сбывшемся прошлом — он мог позволить себе кинуться в месть, не думая ни о чём. Теперь так было нельзя. Он уже знал, к какому сумасшествию ведёт эта дорога. На этот раз он твёрдо решил, что не позволит тёмному железу смущать разум, и только собрав осколки, разберётся, что будет делать с ними, как поступит. И как отомстит.