Волчья ягода

** Позже Джаред, вспоминая эту сцену в лесу, не мог отделаться от массы вопросов. Почему он не позвал на помощь и не попытался убежать или скрыться от очевидно агрессивно настроенного хищника с самого начала? Почему не попытался поговорить с Софией по-человечески — безо всяких каламбуров — не попробовал воззвать к принципам нормальной дискуссии и адекватных решений? И, наконец, почему, когда он почувствовал затылком, что вся стая собралась позади него, ему и в голову не пришло обратиться к ним? Стая пришла не спасать, стая пришла... присутствовать. И любой бы на месте Джареда испугался, рассердился или пришел бы в полное недоумение. Но его голова была занята совсем другим: как не пропустить бросок. Как вовремя уклониться. И как раскрыть нож незаметно. София прошлась из стороны в сторону, бешено стуча хвостом по бокам, но ее морда казалась теперь почти спокойной и выражала скорее аналогичную концентрацию, чем злобу. Но когда она все-таки прыгнула, Джаред успел увидеть, как горели ее глаза. Он резко отпрыгнул, приземлился на корточки, уперся левой ладонью в мокрую землю, а правой раскрыл-таки нож. София не медлила — он едва успел приготовиться, как она прыгнула вновь, на этот раз вцепляясь зубами в его плечо. Боль пронзила его так резко, как лопается струна, и он ударил наотмашь, чувствуя, как входит лезвие в плоть, пробиваясь сквозь толстую шерстяную шкуру. Кто-то из них взвыл, он не понял, кто, но, почувствовав, мгновенную передышку, откатился назад и ногами отпихнул от себя тяжелую волчью тушу. Стая безмолвно наблюдала за ними, собравшись полукругом. Осрик прибился к ногам Билла, и смотрел на них так же внимательно, как и остальные. Уши у всех волков стояли торчком, но никакого движения среди них не было. Впрочем, Джаред его бы и не заметил. Все его внимание было сфокусировано на противнике. У него не было никаких охотничьих преимуществ, не было полной зубов пасти и острых когтей, но у него было весовое и силовое преимущество, если не считать мощи ее челюстей. И если только волчица не раздерет его до костей прежде, чем какие-либо преимущества получится реализовать. София тяжело дышала, на черной шкуре не было видно, куда попал нож, но Джаред чуял ее кровь так же ясно, как если бы прижимался к порезу лицом. Собственная рана еще не саднила, адреналин затмевал болевые ощущения, и Джаред быстро поднялся на корточки, приготавливаясь к новому витку. Он опустил плечи, упираясь руками в землю, ростом почти сравниваясь с волчицей — так было проще понять ее и почувствовать ее намерения. Волцица зарычала, взрезая этим звуком тишину леса. Она прыгнула в третий раз, метя Джареду в горло, но тот, действуя инстинктивно, и не понимая толком собственного плана, разогнулся, так, что голова Софии попала ему ниже, в солнечное сплетени, и, обхватив ее поперек живота обеими руками, он рванул тяжелое тело вверх вверх, резко вставая на ноги и практически переворачивая ее вниз головой и попытался вонзить в нее нож снова. Нож лишь скользнул по шкуре на этот раз, все силы уходили на то, чтобы не уронить ее, а она выкручивалась, как демон, очевидно прийдя в ярость от его тактики. Новая боль пронзила сильнее прежней — зубы извернувшейся волчицы принялись рвать его плоть, и ему потребовалось невероятное усилие чтобы, резко накренив корпус, ударить волчьим телом по ближайшему стволу дерева, стараясь выбить из него дух, как пыль выбивают из диванной подушки. От неожиданности София разжала зубы и тяжело обрушилась на землю. Джаред осел вслед за ней, зажимая живот и выставив перед собой почти бесполезный нож трясущейся рукой. Удар пришелся по боку и позвоночнику волчицы, и должен был быть весьма болезненным, но ей потребовалось не больше пяти секунд, чтобы придти себя и, подобрав под себя лапы, снова встать и зарычать. Вид у нее был уже не такой устрашающий, как вначале, но становилось очевидно, что из этой схватки, при таком раскладе, Джареду живым уже не выйти. - Том, - крикнул он, и осекся. Просить помощи у самого крупного волка из всех, что только собрались тут, казалось вроде бы адекватной мыслью, но крик прозвучал отчаянно и нелепо, и еще не успев закрыть рот, Джаред понял, что Том не придет ему на помощь. Но волки словно отмерли, и он почувствовал, что они принимают решение. - Данииль, - сказала Адриана. - Билл, - сказала Данииль. Билл сделал шаг вперед. София скосила на него бешеный глаз, но рычать перестала. Джаред перестал понимать их — то ли от боли, то ли от шока, а то ли они стали говорить на каком-то неподвластном ему уровне, но он увидел только, что Билл вздернул светлый подбородок, безмолвно посылая ей какой-то сигнал своими позой и взглядом, на что София ощерилась еще сильнее, но, рявкнув в сторону Осрика, дернула головой и захромала прочь из импровизованного круга. Осрик помчался к ней, пытаясь дотянутся розовым язычком до ее бока прямо на бегу, но она осадила его. - Не сходи с ума, - сказал Билл, - твои раны надо промыть и зашить. Джо и Джим остались в доме. Идем. Но София, никак не отреагировав на его слова, скрылась меж деревьями вместе с волчонком. - Иди за ней, - сказал неожиданно Джек. Билл покачал головой. Чад опустился на колени рядом с Джаредом и подставил плечо. - Опирайся. Сможешь подняться? - сквозь начинающую застилать зрение пелену в глазах он посмотрел на тонкое плечо с сомнением. По другую сторону склонился Том, обхватывая его под локоть. - Идем. Нужно возвращаться. Вдвоем они дотащили Джареда к дому, и, внеся в одну из комнат, опустили на кровать. Он уже мало что соображал, и все последующее происходило перед ним, как в тумане — откуда-то появился Джим, стащил с него рубашку и промыл отозвавшиеся новой вспышкой боли раны на животе и плече, кто-то переворачивал его, прикладывал к нему сухие колющиеся травы, что-то шептал, в один момент перед ним всплыло старое индейское лицо, одновременно похожее и не похожее на Джо, а потом он окончательно провалился в забытье. ** Во сне к нему пришел Дженсен. Дженсен смотрел на него с недоумением, но не уходил. Джаред протянул к нему руки, не зная, что сказать, отчаянно желая позвать его и не находя слов. - Зачем ты так? - спросил Дженсен. - Потому что по-другому не выходит, - ответил он, чувствуя, что говорит не то, не так. - Потому что куда я денусь без тебя? - Дженсен покачал головой и отвернулся. - Потому что они смотрели и ждали! Потому что она прыгнула первой. - Дженсен уходил, и Джаред заторопился. - Потому что... потому что я хочу остаться, - это остановило Дженсена. Он вновь обернулся к нему. - Почему? - Потому что я здесь что-то потерял. Мир сужался в воронку, все вокруг теряло очертания. Но лицо Дженсена вдруг оказалось близко-близко. Зеленые глаза смотрели прямо в его, так, что становилось жутко и щемяще-прекрасно одновременно. - Просыпайся, - приказал он. И Джареда выкинуло оттуда. Вокруг было темно и жарко, пахло горящими дровами, судя по всему, они все-таки разожгли камин. Хотелось пить, во рту было сухо. Он сел в кровати, пытаясь проморгаться и что-нибудь разглядеть в темноте. Боль в животе и плече несколько улеглась, стала как будто глуше. У порога зажглась свеча, и он увидел, что у двери стоит давешний индеец, Джо, кажется. Как он появился, Джаред не услышал, и не исключалось, что тот стоял там уже давно. Он нахмурился, не зная, как обратиться к нему. - В доме нет электричества, - сказал индеец, но Джаред почему-то ему не поверил. - Как укусы? - Терпимо. - Ему не хотелось просить помощи у почти незнакомого человека, поэтому он не стал говорить про мучающую его жажду, и вместо этого спустил ноги с кровати. В конце концов, он не умирает, вполне способен сам дойти до кухни. Он не знал, как принято вести себя в подобной ситуации. В больнице он, слава богам, лежал всего один раз в жизни, когда лихорадка застигла его после неудачных нигерийских раскопок, но там речь шла только о том, чтобы выжить, потому что местный госпиталь представлял из себя сложенный из пальмовых листьев и ящиков из под кока-колы сарай, а врач на три поселения был один, и едва ли что-нибудь когда-нибудь слышал о сертификатах и лицензиях, удачей было бы уже, если бы он слышал что-нибудь о бактериях и дезинфекции, в чем Джаред был тогда далеко не уверен. В остальном Джаред был здоров, как бык, а в редкие моменты неудачно подхваченного гриппа или вывихнутых конечностей давно привык заботиться о себе сам. Еще с тех пор, как ушел из дома, в семнадцать лет. - Тебе нельзя пока пить. - Почему? - Одевайся, - Джо, похоже, не смущала настороженность Джареда. - Пройдемся до моего дома. У меня есть здесь жилье, так себе домишко, но для временных посещений достаточно крепкий. - Пить мне нельзя, а ходить можно? - Разговор отвлечет тебя от жажды. Джаред пожал плечами. В конце концов, индейская медицина, вероятно, ничем не хуже африканской, а той его доконать не удалось. Гоня от себя мысли про хрен и редьку, он с трудом натянул поверх забинтованных поверхостей рубашку и принялся искать свои ботинки. ** - Я хочу показать тебе кое-что. - Джо протянул Джареду потрепанную папку с веревочными завязками. - Я не большой любитель фотографий, но иногда они помогают рассказывать истории. Джаред открыл ее, осторожно развязав узелок и отводя обложку в сторону медленно, так, как привык обращаться с предметами древности. Дотрагиваясь до него кончиками пальцев, он вникал в ее текстуру, пробуя материал и определяя его прочность. Прилагая любое усилие, он представлял, будто бы внутри каждого объема скрываются тонкие рычаги, подобные костям скелета, которые нельзя ломать. В папке оказались пожелтевшая бумага и старые снимки. - У тебя хорошие руки, - одобрительно заметил Джо. - Хорошие движения. - Я палеонтолог. - Можно быть даже кардиохирургом и не иметь к этому никакой склонности. - При чем здесь руки? - спросил он скорее из упрямства, чем оттого, что не понимал. - Смотри, - кивнул Джо на папку. С первой черно-белой фотографии Джареду улыбались незнакомые люди. Парень обнимал девушку за плечи, оба были очень легко одеты, волосы девушки раздувал ветер. Ничем удивительным они не отличались. - Это Сэнди и Люк. Они давно уже покинули здешние места. Листай дальше. Со снимков, некоторые из которых Джаред навскидку определял как пятидесяти-шестидесятилетней давности, а некоторые — как совсем свежие, на него смотрели лица. Чаще всего люди были сфотографированы в одиночку, реже — парами или группами. Джаред рассматривал их с умеренным интересом, вглядываясь больше в фотобумагу и оценивая степень ее выцветания, пока не наткнулся на почти современную фотографию человека с зализанными назад блестящими волосами, в дорогом костюме и с крайне самодовольным выражением лица. Это был ровно тот типаж, с которым не хочется сталкиваться ни в рабочей обстановке, ни тем более, за обеденным столом. Казалось, что человек на фотографии так и хочет отпустить шутку, которая уколет если не половину, то треть присутствующих. Он весь сочился неприязнью, абстрактной, ненаправленной. - Это... - Да. В двадцать лет он получил штраф за то, что в магазине довел продавщицу до слез своими комментариями о женском интеллекте. Это был только первый случай в целой череде аналогичных. Знакомые считали, что он просто нахальный тип с длинным языком, но суть проблемы лежала куда глубже. Снаружи он казался ужасно, невероятно самовлюбленным мерзавцем, и большинство его на дух не переносило, но никто не думал, что с ним действительно что-то не в порядке. - И что случилось? Вместо ответа Джо показал на следующую фотографию. Это был стандартный полицейский снимок, профиль и анфас. - Это что, тюрьма?.. - В его конторе сменилось начальство, вместо прежнего босса появилась молодая женщина. Не вдаваясь в детали, скажу, что он вылетел с работы на второй же день, прямиком за решетку. Большого срока ему не дали, но заставили отработать несколько сотен часов общественных работ. Карьера его была безнадежно утрачена, - Джаред мельком взглянул на индейца, странно было слышать от него подобные выражения. - Впрочем, ему было уже не до карьеры, конечно. - Я надеюсь, он не... не сделал ничего с той женщиной? Джо покачал головой и принялся раскуривать свою трубку. Джаред ждал, глядя на его смуглое лицо, покрытое морщинами и похожее на старую карту. - Не то, что ты имеешь в виду, нет. Но достаточно, чтобы попасть к психиатру уже не вполне добровольно. Он наставил Тому разных диагнозов, и по-дружески порекомендовал какое-то время не пытаться работать под начальством женского пола. - Он не выносил женщин? - Можно и так сказать. У него было сложное к ним отношение. - Но сейчас... Данииль... - Данииль, - согласился Джо, - она, конечно, не начальник ему. Но — да. Данииль. - Зачем ты мне показываешь это? - Джаред откинулся на спинку кресло и в замешательстве потер виски ладонями, - это очень... личное. И вряд ли нестыдное. - Это детские пеленки. - Хорошенькие пеленки! Если это... - он задумался, - Том теперь очень спокойный человек. По большей части. Если не слишком расстроен. Или... - он осекся, но потом все-таки закончил мысль, - если не ревнует. Но обычно он чересчур спокойный даже, и точно уж не... Это Данииль ему помогла? - Нет. - Психиатр? - Нет, - засмеялся Джо трескучим смешком, - отнюдь. - Сейчас ты расскажешь мне, что каждый человек может помочь себе только сам. Слышал я всякие эти штуки. - Джаред... - Более того, я с ними согласен, - перебил его Джаред, - я тоже так считаю. Психотерапия — деньги на ветер, если ты уж не совсем сбрендил. А так, если у тебя проблемы, бери себя в руки и разбирайся с ними лицом к лицу. - У тебя получалось? - Что? - Разбираться с проблемами лицом к лицу. Джаред пожал плечами. - Мне тридцать лет, и я уже профессор. Это можно расценить как хвастовство, конечно, но — я занимаюсь любимым делом, не имею на своей совести на скандальных разводов, ни брошенных детей, ни преданных деловых партнеров. Мне кажется, мое место в жизни не самое дурацкое, и я справляюсь с тем, чтобы... - Джаред, - мягко произнес Джо, - если ты считаешь, что ты счастлив, и что ты не своем месте, лучше этого мало что может быть. И только ты можешь решить, что действительно достиг всего этого. Даже сидя здесь, в лесу, за тысячи миль от всего, что связывает тебя с привычным тебе миром. - А вы собираетесь возражать мне? Я не против, - уверил Джаред, - я готов поговорить на эту тему. Я, вообще, сторонник дискуссий, хотя дискуссии на тему смысла жизни, они, конечно... - он поморщился. - Что касается леса... с привычным миром я редко связан. Да, честно говоря, я не могу сказать, что какой-нибудь мир для меня привычен. Я много путешествую. Вся моя работа — то на одном конце земного шара, то на другом. - Возражать тебе я ни в коем случае не собираюсь. Что касается привычного, то я имел в виду немного другое. Посмотри еще фотографии. Джаред, чувствуя себя почему-то неловко, точно ребенок, которого учитель оборвал посередине уверенного ответа, снова взял в руки папку. Настроение его быстро подняла следующая фотография. - О господи! Это ведь Чад! Если Том на своем снимке выглядел, как успешный мерзавец, то Чад на своем выступал в роли успешного бездельника. На голове его красовалась бумажная корона с надписью «Длинные члены 2000», в руке опасно кренился бокал с ядовито-розовым коктейлем, а к боку прилипла белобрысая девица с перекошенным пьяным личиком. Ее левая грудь призывно оголялась прямо под вспышку камеры. Чад выглядел совершенно, полномерно и безоглядно счастливым. - На следующей фотографии должна быть Адриана в роли премьер-министра, - Джаред покачал головой, - или Данииль на съемках порнофильма. Хотя... - он снова задумался, - наверное, в большом городе от Чада я примерно такого бы и ожидал. - Дело не в большом городе. - По-моему, он тут вполне доволен. Даже более чем. - Да? Наверное, - Джо рассеянно поглядел на фотографию. - Ты все еще хочешь пить? Джаред прислушался к себе. - Нет, - с удивлением ответил он. - Значит, нужное время прошло, - кивнул индеец, - можешь идти, если хочешь. - Но эти фотографии... - Я же сказал, Джаред, тебе нужно было отвлечься от жажды. Наедине с самим собой ты бы с ума сошел, и обязательно выпил бы воды в конце концов. И лекарство не подействовало бы. Джаред попытался переварить его слова. Раны под повязками и правда ныли теперь гораздо меньше, а сухость во рту чудесным образом исчезла, но... - И не было ничего такого глобально важного, что я должен был сейчас узнать? - Разве может быть что-то глобально важное в старых снимках? - Джо смотрел на него спокойно, но глаза его улыбались. - Способ скоротать досуг, развлечение старого человека. Не ставь индейскую мудрость настолько высоко. Птицы в лесу порой судачат слишком громко. Джаред вспыхнул. Теперь над ним уже просто издевались, это было ясно. - Я пойду, с вашего позволения, - он встал так резко, что чуть не опрокинул стул. Джо тоже встал, поднимая руку. Джаред усилием воли заставил себя приостановиться. - Для филина все зависит от ветки, с которой ему смотреть, Джаред. Последние две недели ты чуешь носом, бежишь лапами, заметаешь хвостом. Но совсем нет времени замереть, чтобы посмотреть сверху. - Да я постоянно только и делаю, что разговариваю разговоры и варюсь потом внутри собственной башки! - вскипел, наконец, Джаред, - вокруг все быстрее, ловче и сильнее меня, как мне соревноваться с волками в лесу? И я не могу... я не могу даже... - какая-то мысль мучала его, не давая покоя, ускользая и не давая схватить себя. - Ты сильный, справишься сам, - кивнул Джо, - ну? Чего ты не можешь? - Дженсен, - вспомнил, наконец, Джаред, - Дженсен! Туман в голове рассеялся. - Ты... - с недоверием глядя на Джо, попятился к двери Джаред, - ты что, одурманил меня? - Надо было заставить тебя посидеть спокойно хоть полчаса, - ответил Джо.- Ты человек, волчьи укусы опасны для тебя. - Не делай так никогда больше, слышишь? - Джаред инстинктивно схватился за виски. Он знал, что такое гипноз и как он действует, но и представления не имел, как мог старый индеец воздействовать на его голову настолько незаметным для него самого образом. - Вряд ли у меня теперь получится. - Мне нужно идти, - сказал Джаред, - я должен продолжать поиски. Во что бы то ни стало. Индеец сел и потянулся за длиной трубкой, которая уже дымилась. Когда он успел раскурить ее, Джаред не заметил. - Дженсен вернулся вчера ночью, пока ты спал. Он в доме Джима. Он очень слаб.