***
«Как он это делает? Как?» Это необъяснимо! Одно дело — сила голоса; это чары, неизвестные, неизученные, но чары, обыкновенная магия, к которой Стивен привык и которая вызывает минимум вопросов. Другое дело — сила убеждения, настолько мощная и неумолимая, что даже супер-злодеи из других миров — да что там, бывший Верховный чародей! — не в силах ничего ей противопоставить. В чем тут подвох?.. «О-о-о, у меня целый арсенал секретных техник, сэр, — ухмыльнулся Рег, когда Стивен однажды попытался окольными путями вызнать его секрет. В прозорливости парню не откажешь. — Сверхъестественный здравый смысл, невозможная житейская мудрость и нереальное человеческое сочувствие… О да! Я настоящий знаток мистических искусств!» «Настоящий плут». Стивен не верит ни единому слову. Безвозмездно помогать неизвестно кому из других реальностей, рискуя здоровьем и самой жизнью? Зная, к тому же, что все они — законченные негодяи?.. Нелепость. Этот — это — что-то скрывает. У него точно есть план. Максимально странный план. Сразу как Питер принес все необходимое — по-настоящему все! — закипела работа. Рег носился от одного «пациента» к другому, поил микстурами, давал таблетки, делал инъекции. Коннорса еще полтора дня мучил страшный жар и тошнота, Октавиус проспал десять часов кряду и после пробуждения был вялым и злым. Первый много кричал, просыпаясь, обливался потом и слезами и твердил какую-то чушь. «Калека», «не нужен», «формула», «Ричард», «обман», «мир без изъянов», «должен спасти», «не смогу», «Володя»… Второй вечно ворчал, ныл и придирался ко всему подряд, пока, как и первый, тоже не начал бубнить горячечный бред. «Взрыв», «мощь солнца», «ошибка», «виноват», «Рози», «Норман… дурак…», «машина», «должен исправить», «стекло», «лучше бы я»… Помимо простых лекарств, Рег пользовался собственноручно сваренными зельями. «Каждому по ложечке!» Даже Стивену досталось. Удивительные на вкус и разные по свойствам, они взаправду помогли — Коннорс и Октавиус с ними отошли намного быстрее. И это не могло не сказаться на их отношении к своему «спасителю». Раньше пришельцы держались от новоявленного чужака на расстоянии. Небольшом, но заметном. За последние пару дней лед оттаял, и животные стали стекаться к водопою (Стивену очень нравилась эта метафора) — нисколько не боясь крокодила, который, возможно, притаился под тонким слоем мутной воды. Вместе с полуящером и полукиборгом к черте прилива явились человеки полупесчаный и полуэлектрический. С последним ситуация была особенно интересная. Диллон — страшный любитель похвастать. Особенно своей силой. Часа не проходило без взрыва искр в проводах или эффектного появления из очередной розетки. Максвелл с присущим ему позерством невероятно гордился собой. Пока его хлестко не осадили. «Детские фокусы, — скучающе заявил Рег и указал на кофейный столик. — Подними». Под тяжелые вздохи Хэппи столик подлетел вверх и тут же с треском шмякнулся об пол. Глаза цвета олова даже не блеснули. «Я сказал, «подними», а не «подкинь», — тем же тоном протянул Рег, подперев подбородок кулаком. — Пусть зависнет в воздухе». О, Диллон пытался. Отчаянно пытался. Несчастный столик подскочил один раз, другой, третий. Но зависнуть так и не смог. Потный и потемневший от натуги (и стыда), Макс бросил это дело и скрылся в ближайшей розетке. Обтекать. «Ты управляешь электромагнитными полями, — сказал ему Рег, когда он вылез наружу. — Это же невероятная мощь! Ты можешь поднимать и опускать многотонные предметы, отдавать и принимать энергию, вручную запускать систему электростанции и кровообращение в организме. А что ты делаешь? Носишься по сети и прыскаешь искорками. Смешно!» «Да я пытался! — взбеленился Макс. — Пытался уже кучу раз! Не выходит!» «Если биться головой в дверь, она не откроется, — заявил Рег и встал. Улыбнулся. — Надо знать, как именно ее открывать». «И как я узнаю?» — буркнул Макс. Но по взгляду было видно, что он все понял сам. И только довольно ухмыльнулся, когда Рег предложил: «Хочешь расскажу?» Диллон был не самым лучшим учеником (Стивен давно бы его придушил), но Реголо оказался на редкость хорошим учителем. И когда кофейный столик — с н-нной попытки — мягко поднялся, завис на несколько мгновений и так же мягко опустился, радовался не меньше чем Макс. «Ты видел?! Видел, Рег?!» «Молоток! Я знал, у тебя получится!» Это было похоже на изучение магии. Правильная поза, четкие жесты, слова-заговоры — что-то подобное Стивен в свое время проходил в Камар-Тадже. Диллон получал как бы ускоренный курс — да и, если быть честным, полноценный ему был не очень-то нужен. В первую очередь Рег — как вскоре понял Стрэндж — учил Макса контролю. Над эмоциями, над способностями. Над самим собой. «Уйди в себя, — говорил он, когда у Диллона что-то долго не получалось, и он начинал психовать. — Отрешись от мира. Проблема внутри. Не отвлекайся на внешнее». Все это было вдвойне занятно, учитывая, что выглядели они примерно на один возраст — Макс мог быть от силы на несколько лет старше (если признать, что Реголо на самом деле около тридцати). Диллону бы возмутиться — его третирует, и кто? его ровесник! — но нет. Ученик с учителем прекрасно понимали друг друга. И все это было бы очень мило, если бы не было так… подозрительно. У Стрэнджа было несколько не слишком приятных теорий относительно чрезмерной дружелюбности таинственного пришельца. Которые, правда, немного расшатывал один немаловажный факт — Рег почти полностью игнорировал Озборна. Ни разу Стивен не видел, чтобы они подолгу разговаривали или находились одни. Иногда он замечал их безмолвные гляделки, но не более того. Кормила «зеленого эльфа» Мэй, развлекал — Октавиус (если ругань можно назвать развлечением), а поить его лекарствами не требовалось — у них не было таблеток от шизофрении. Вкупе с не самым приятным вторым «Я» в виде злобной агрессивной сущности с очевидным комплексом Бога, Озборн представлял собой жалкое зрелище. «Безнадежный случай». Видимо, Рег тоже это понял, а потому быстро списал злодея со счетов. Либо же, благодаря Гоблину, мужчина не попал под действие его чарующего обаяния. Этот вариант нравился Стивену больше всего.***
Этот разговор он выхватывает, выходя из ванны, где умывался и чистил зубы. Размышляя, стоит ли ему подстричь бородку, Стивен услышал грубоватое: — …У меня ничего нет. Я ничего тебе не дам. — Вот оно что. Непривычно жесткий голос после непривычно долгой паузы. Марко, кажется, тоже удивлен. С предыдущего разговора прошло полдня. Вечер, теплые сумерки. Октавиус отдыхает на принесенном специально для него стуле. Озборн мило беседует с Мэй, которая кормит его кашей с ложечки. Максвелл храпит в кресле, Хэппи — напротив, на диване. Паркер пошел проверить Коннорса; делает ему уколы, скорее всего. Стивен стоит за дверью, ни Рег, ни Флинт ему невидны. Остается только прислушиваться и представлять. — Вот значит как, — сопит Рег. Весьма вероятно, вытянувшись во весь рост и глядя исподлобья. — Такого ты обо мне мнения. — Чего? — выдыхает Марко. Наверное, моргает. Или вздрагивает. Руки, сложенные на груди, сжимаются сильнее. — В смысле? — В прямом, — говорит Рег и в его голосе — злость пополам с обидой. — Думаешь, я делаю это ради выгоды, да? Думаешь, мне от тебя что-то нужно, да? Думаешь, у меня нет ни стыда, ни совести, да?! — Да нет, — Марко растерян. Пол скрипит, видимо, он делает шаг назад. — Я просто… Ну, за все надо платить. — Закон улиц, — коротко смеется Рег. Возможно, горько усмехается — в голосе отчетливо слышна горечь. — Я — тебе, ты — мне. Воровская честь, а? — Угу, — бурчит Марко. Явно мрачнеет. — Так и есть. — Скажи, Флинт, — после паузы говорит Рег, — я похож на вора? — Да. Пауза. Короткая, изумленная. Смех. Яркий, взрывной. «Красивый». Стивен едва сдерживает смешок. — Ну, — выдыхает Рег, отдышавшись, — хоть честно. — Говорю, что вижу, — кажется, Флинт улыбается. В голосе тепло. — У меня опыта много. — Так. Фу-у-ух. Вернемся же к делу, коллега, — Рег подбирается. В тоне прорезается деловая нотка. — Скажу прямо. Ничего я с тебя не возьму. Даже если будешь предлагать. Одно дело бартер, другое… — Я не могу так, — перебивает Марко. Звучит решительно, но голос чуть дрожит. — Дело за дело. А мне… мне нечем… — Флинт, — а это уже другой тон. Проникновенный, вкрадчивый. До боли — уже — знакомый, — речь идет о жизни. Жизни твоего ребенка. Да даже если бы не твоего… Я тоже не могу. Понимаешь? Не могу. — Такое лекарство, наверно, стоит… — неуверенно, слабо. — Забудь о стоимости! — уверенно, твердо. — Больной ребенок — горе в семье. Я знаю. Поверь. Невозможно помочь всем, но если шанс есть — реальный шанс! — его надо использовать. Я могу ее спасти. Я знаю, что действительно могу ее спасти. И мне этого достаточно. В противном случае, меня будет это глодать до скончания века. Не обрекай меня на это, прошу. — Совестливый, — прямо. С тихим изумлением. — Я… все равно запомню. Не забуду. — Ох, не мужик, а мул, — ворчливо. С нежностью. — Как хоть зовут-то? Пауза. Тяжелое дыхание. Чье? Его? Их? — Пенни, — ласково, с трепетом. — В честь бабушки. Моей мамы. Снова пауза. Шелест песка. — Вот, — выдыхает Марко. Затекшая нога подгибается, и Стивен невольно делает шаг назад. Его лицо оказывается напротив щели между дверью и стеной. Он видит Флинта, его песчаную коренастую фигуру. Его улыбку. Его руку. Круглый кулон. Круглое детское личико. Пенни… — Это она, — шепчет Флинт, бережно баюкая свою драгоценность. — Ей тут шесть лет. Сейчас десять. — О Мерлин и Моргана! — Рег хватает кулон в приливе детского восторга. Но тут же отшатывается. — Прости. Можно я ее… побольше сделаю? — Как это? — хмурится Флинт. И Рег с улыбочкой тянется во внутренний карман. Он снова носит свою старую одежду: сизовато-серую футболку из плетенного полотна, куртку и штаны из мягкой темной кожи, высокие сапоги с блестящими пряжками. В куртке несколько потайных карманов. Из одного Рег и достает… палочку. Не больше одиннадцати дюймов, тонкая, витая. «Волшебная, даю руку на отсечение!» Мудрено вывернув кисть, Рег произносит короткое слово — и фотография как бы выплывает из кулона на манер голограммы, став больше во много раз. Белое личико разрумянилось от широкой улыбки, темные кудрявые волосы блестят в лучах невидимого солнца, светлые глаза искрятся, горят чистым детским весельем. Марко говорит, это было до того… до того как… Пенни… ее зовут Пенни… Темные тугие кудри, искрящиеся веселые глаза… Пенни, Пенни, Пенни… «Донна», — проносится в голове, и Стивен выбрасывает руку, чтобы схватиться… да хоть за что-то. Это оказывается дверной косяк. Пальцы попадают в щель между двумя полосками дерева. Одна секунда, одно неловкое движение — и из горла вырывается крик. От боли из глаз брызгают слезы.