Послушный, как ветер, надежный, как тень

      Под крышей Санктум Санкторума абсолютная тишина. Стивен вслушивается в нее, вытирая излишки мази с рук. В знакомом полумраке кабинета тепло и спокойно, как…       «…мамиными цветочными духами… пылью старой подушки… новеньким лаком на спинке детской кровати… Стивен, Стивен, Стивен… Пенни… Донна…»       Проклятье! Прочь, прочь! Не думать об этом! Не думать! Это было позорно, ужасно, просто ужасно!       Они смеялись, когда он вышел из-за двери. Они замолчали, когда увидели его ладони. Они кричали, когда он сбегал по лестнице вниз. Звали? Нет. Вряд ли. Скорее опять насмехались. «Рег уж точно». Только на улице Стивен вспомнил про кольцо и порталы. Всего пара движений — и он дома. Дома. Насколько Санктум можно таковым считать.       «…цветочные духи…»       Вдали от квартиры Хэппи чары слабеют, и Стивен наконец-то способен мыслить трезво. Закрывшись в библиотеке, он принимается пролистывать магические фолианты и древние манускрипты, проглядывать туго свернутые свитки и многотомные собрания мастеров мистических искусств. Особенно его интересуют бестиарии и труды по демонологии. Разбивая их на паттерны, Стрэндж выписывает наиболее подходящие и важные, на его взгляд, куски. Признаки присутствия сверхъестественного существа. Признаки присутствия разумного сверхъестественного существа. Особенности борьбы с монстрами, химерами и прочими чудовищными тварями. Антология демонов. Особенности проклятий, заговоров и манипуляций со стороны ведьм, ведьмаков и астральных сущностей.       К середине ночи оба глаза жжет, как Глаз на груди.       Осев в кресле, Стивен трет веки и глубоко вздыхает. Громко чихает и протирает нос от пыли (теперь и он начинает гореть). Ему хочется пить. Чего-то сладкого, медового («…пахнет медом, хлебной крошкой, ромашкой, ликером…»). Есть чем смочить горло?..       От прошлого смотрителя Санктума осталось несколько бочек качественного крепленого, Стрэндж — вместе с Вонгом — присовокупил к этому парочку с черным пивом и одну — с элем. И, кажется, он ее всю извел во время последнего визита бога-громовержца… Точно. Заглянув в подвал, а потом — в холодильник, он находит только наполовину початую бутылку с… чем угодно, но уже точно не элем. Поджав губы, Стивен опорожняет ее в ближайшую мойку.       Так уж вышло, что мойка эта находится в крипте.       Он осматривает пустые камеры. От вида грубо вырубленных в камне пустот пробирает холодом. «Подумать только. Как близко я был…» Все могло решиться в мгновение ока! Нужно было быть более расторопным. Нужно было не слушать сентиментального дурачка. Нужно было делать свое дело и не отвлекаться на посторонние мелочи. «Как ловко этот — это — меня обставил(ло)». Ну, умей он парой-тройкой слов завораживать людей, он обязательно бы этим воспользовался. Рег хитер и одарен от природы, еще неизвестно, как он…       «Мне известно все».       Фраза шепотом рождается в темноте и эхом проносится по всем уголкам крипты. Холод превращается в мороз. Пестрые тени играют в отсветах светильников и факелов. Шорох, шелест и хихиканье. «Игры разума. Возьми себя в руки, хранитель!» Но это наводит на определенные мысли. И воспоминания об еще одном асгардском госте.       «Что, если…?» Локи в совершенстве владел магией иллюзии, и в умении заговаривать зубы ему не было равных. «Что, если у них схожая природа?» Стивен размышляет об этом, возвращаясь в кабинет. На столе, помимо бумаг, на деревянной подставке в виде лапы грифона стоит хрустальный шар. Простому человеку покажется, что в нем клубится густой туман, но Стивен видит нечеткие образы и неясные силуэты. Это, конечно, не равно собственному присутствию в квартире, но хоть что-то. Стивен пока… не мог туда вернуться. Не был готов. Он заглядывает в шар. Пришельцы и хозяева спят, Паркер роется в ноутбуке. Рега невидно, скорее всего, опять на балконе, варганит свою бурду.       «Асы умеют варить зелья?»       Книги о жизнеописании асгардского народа не отвечают на этот вопрос — им гораздо больше нравится рассказывать о сражениях и завоеваниях. Очевидно, чары не пользовались — «пользуются, они все еще есть, Стивен, хоть и утратили национальную идентичность» — особой популярностью среди асов. Рунические символы, гадания по «костям земли» (что бы это ни значило), искусство сейда (о последнем информации так мало, что его можно списать со счетов как нечто полумифическое).       Ничего о зельеварении, манипуляциях с голосом и силе внушения.       Впрочем, кое-что интересное Стивен все-таки смог отыскать. В одной из глав, посвященных древним традициям Асгарда, упоминается, что асы подписывали некоторые договоры «красными чернилами», что подразумевало особый ритуал, в процессе которого стороны окропляли священные предметы кровью и выпивали из одной чаши по глотку с красным вином. Кровь. Вино…       «Может, мне показалось, что вино ненастоящее?» — хмуро думает Стивен, глядя на бутылочку с кровью через поток света свечи.       Капнув немного на пергамент, чародей кладет рядом волос (темный, тонкий, чуть завивающийся на конце). Путем ряда нехитрых манипуляций приходит к выводу — точнее, считывает его с полученных результатов магического анализа: кровь и волос принадлежат одному и тому же человеку. Если быть до конца корректным, одному и тому же телу. О том, что это тело собой представляет, анализ не говорит ничего.       Стивен прикладывает переплетенные в замок ладони ко рту. Немного мази остается на губах. Немного горечи. Это неплохо, даже хорошо — ему нужно взбодриться, чтобы подумать как следует. «Это может быть совпадение. Кровь и вино… Но зачем тогда волос? Что он хотел этим показать? Что сдается?.. Откуда он знает, что я знаю что-то о традициях асов? С чего взял, что я о них вспомню?.. Зачем ему бутылка с собственной кровью? Она у него всегда с собой? Что он такое?..»       Виски гудят, а толку никакого.       Глубоко вздохнув, Стивен откидывается в кресле, вытянув уставшие руки и ноги, и расфокусировано смотрит в хрустальный шар. Какое-то время ему кажется, что все по-старому… а потом он присматривается. И видит — Рег и Озборн. Рядом. Поборов сонливость и боль в мышцах, Стивен садится и склоняется ближе к шару. Все так: Рег около Озборна, на корточках, что-то говорит. Звуки шар не передает, а читать по губам не выходит — парень слишком быстро трещит. Он вообще слишком… экспрессивно себя ведет. Ерзает, машет руками, ерошит волосы. Впрочем, Озборн не лучше. Вертится, подпрыгивает, скалится. В какой-то момент он запрокидывает голову и хохочет. «Это, видимо, Гоблин». А потом снова сникает, куксится, лебезит. А вот это больше похоже на… «Он говорит с обоими», — пронзает догадка. В висках стучит.       Это продолжается еще несколько минут. Непонятно, о чем разговор. Непонятно, чего Рег хочет. Непонятно, соглашается Озборн(/Гоблин) или отказывается. В итоге, парень что-то показывает мужчине, какой-то желтый кусок бумаги. «Пергамент». На нем текст, убористый, но четкий.       Заклинание вырывается со вздохом. Пускай часть дальнейших препирательств (а выглядит это именно так) Стивен не увидит. У него будет что-то вещественное, что-то весомое. Что-то, что можно изучить. У магических артефактов есть ряд неоспоримых преимуществ перед техническими устройствами. Одна из них — большая их часть не требует подзарядки. Другая — связанная непосредственно с шаром — возможность приближение картинки без потери четкости (что невозможно, например, на камерах слежения). Пара жестов — и текст перед ним, прямо на бумаге.       Это оказывается рецепт, под которым изображена бутылочка с неким темным содержимым. Большая часть написанного либо непонятные сокращения («ак-т», «ежов-к», «х-ль»), либо расплывчатые термины («жабья спина», «из козы», «та штука, свертывает»). Малая часть — просто какой-то бред («котел — говно, Перси — мудак», «geh und fick dich», «Нюня насоветовал всякой scheiße», «dh’oine — zu königen, aen seidhe — fick dich!»). Стивен силится расшифровать хоть часть из них, попутно роясь в травниках, алхимических сборниках и интернет-переводчике, когда на одной из строчек в голове щелкает.       Пробежав один раз впопыхах, он возвращается к ней снова и вчитывается вдумчиво: «Иглорыб — тетродокс-н. !настой., сгущен., смеш. с псилоцибе.» А потом еще раз. И еще. Не надо даже заглядывать в справочники. Хватает медицинского образования. Стивен судорожно выписывает основные положения на листок и как можно быстрее возвращается к хрустальному шару. Сердце бухает, голова трещит, а он — ничего не понимает. От увиденного пульс ускоряется, и пальцы простреливает тысяча мелких игл.       Рег стоит, держит за тонкие горлышки два пузырька, на вид абсолютно идентичных. Озборн рядом с ним. Путы сняты, стул убран, лицо — бледная маска. Вокруг них — тени, неясные образы. Люди рядом — злодеи, хозяева, Паук — теряются, рассыпаются, как голопроекции. Тени извиваются, скручиваются, разрастаются. Обвивают Рега, окутывают Озборна. Два черных пузырька, на боку каждого — «капля» света. Лампочка? Свеча? В глаз бьет первый утренний луч, и Стивен морщится… «Что он делает? Что он делает?» Рег кивает, улыбается, снова кивает. Озборн медлит мгновение. Резко выдыхает. И тянется за пузырьком. Тени резвятся, тени танцуют, тени опутывают с головы до ног, как змеи, как цепи, как удавки…       Еще один щелчок — шестеренка встает на место в расстроенном механизме. Кровь, волос, вино. Тело. «Асгард-Асгард. Идиот! Полный идиот!» Свитки и пергамент разлетаются в стороны от взмаха плаща. Стивен успевает схватить только листок с рецептом — единственное его доказательство — прежде чем выхватить кольцо и наколдовать портал.       Да, он все время твердит, что его пациенты должны умереть («это их судьба»). Но он никогда не позволит, чтобы их подло и хладнокровно убили! «Решил избавиться от лишнего, Рег? Погоди еще!»       По какой-то причине кольцо выводит его не прямиком в гостиную, а на лестничную клетку. «Неважно. Потом». Стивен звонит в дверь. Тишина. Стучит. Тишина. Тихий смех. «Проклятье!» Подавив желание с помощью заклинания вломиться внутрь, Стивен продолжает нажимать на кнопку, пока дверь — наконец-то! — не открывается. Не успевает она полностью распахнуться, как он рвется вперед.       И едва не падает, споткнувшись обо что-то большое и мягкое на полу. Слышит едкий довольный смех.       — Смотри, куда прешь! — гогочет Макс, вальяжно растянувшись поперек коридора на новеньком ковре. — Тут люди отдыхают вообще-то!       — Доктор Стрэндж! Стойте!       У Паркера на лице всего понемногу: веселье, стыд, смущение, страх, волнение… упрямство. Глаза горят. Он встает у него на пути, даже хватает за руку — и это становится последней каплей. «Довольно!» Стивен с размаху пинает черного в бедро, отвешивает Паркеру хлесткую затрещину и, не обращая внимания на визги и крики, врывается в главную комнату. Глаз жжет под горлом — но и вполовину не так сильно, как гнев. Ему хочется кричать — и он кричит:       — Не дайте ему выпить!       Но поздно. Они — «идиоты!» — оборачиваются к нему. Лица растерянные, изумленные. Напуганные. «Это будет на вашей совести. На вашей!» — думает Стрэндж. Но вслух так и не произносит. Тяжело дыша, подходит ближе. Озборн лежит на диване. Руки сложены на груди, с лица медленно сходит краска, четче обозначаются вены. Стивен наклоняется к нему, касается сонной артерии. Замирает, прислушивается. Секунду, две. Полминуты. Ни дыхания, ни пульса.       Морщится, отходит. Оглядывается.       — Какого черта, скажите мне, — еле сдерживаясь, рычит он, — вы позволили?!..       — Это просто лекарство! — спешит обнадежить миссис Паркер.       — Просто микстура, — поддакивает Хэппи.       — С ним все будет в порядке, — вторит им Октавиус. Правда не так уверенно. — Рег сказал, что это поможет.       — Вот оно что, — спокойно, спокойно. «Чертов манипулятор. Обманул их всех!» — А он не сказал, что это смертельный яд?       На него смотрят как на умалишенного, и он вынимает листок.       — Тетродотоксин, — рецепт идет по рукам, но Стивен смотрит только на Октавиуса. — Более известный, как яд Фугу. Хватит одного миллиграмма для блокировки мембран нервных клеток с последующим параличом и полной остановкой дыхания. Плюс галлюциногены и щепотка сонных веществ. Видимо, для вкуса. Молитесь, чтобы он умер быстро, иначе…       — Если это яд, — вмешивается вдруг хлипкий голос за спиной, — то почему он тоже его выпил?       «Что?»       Как во сне, Стрэндж поворачивается на пятках — и застывает, словно его уколол иглобрюх. Белый, как мел, с выражением безмятежным, как у младенца, Рег лежит на полу, неловко вывернув ногу. Его голова на коленях у светловолосого мужчины в зеленой клетчатой рубашке и темно-коричневых штанах.       Зеленые глаза смотрят на Стивена холодно.       — Один и тот же токсин при разных условиях работает по-разному, — чуть дрожащим, но уверенным тоном произносит Коннорс. — При одних он убивает, при других — лечит. Или погружает в глубокий сон. Они просто спят, доктор. Поверьте мне. Флинт, Хэппи, не поможете? Мне с одной рукой… Нет-нет, Отто! У тебя спина!.. Давайте его в кресло…       Пока мужчины укладывают парня (суют под шею подушку, укрывают одеялом), Стрэндж проматывает в голове все прошлые доводы. Думает, анализирует. Под другим углом. «Кровь, волос, вино. Тело. Магия. Магия вуду… Черт, Озборн может проснуться!..» А потом вспоминает, что Рег тоже…       — Ну что, — Диллон подкрадывается абсолютно бесшумно и обжигает дыханием ухо, — каково это, оказаться полным идиотом?