***
– Ты знаешь, что произошло дальше. Я вмешался, чтобы остановить разрушение твоей души. Я знал, что ты пока не можешь добраться до Дудл-сферы и этого зеркала, поэтому я попросил Дрима и Найтмера помочь мне связаться с тобой во сне, используя мое зеркало. А потом… ну, случился твой Хоррортейл. И вот мы здесь. Инк закончил очередное сканирование Кросса и проверил работу портативного сканера, который он установил для анализа образца крови. Состояние Кросса было стабильным. Его раны были вызваны нитями Эррора или нанесены им самим. Так почему же он не приходит в себя? Призма заметил его смятение: – У меня нет ответа на этот вопрос, Целитель, – сказал он, и Инк понял, что, должно быть, произнес это вслух. – У твоего Кросса есть активаторы, которых нет у моего. Стоя на коленях возле Кросса, Инк взглянул через зеркало на Призму. Его двойник, рассказывая свою историю, тоже уже какое-то время сидел, наблюдая за тем, как Инк заботится о том, чтобы состояние Кросса было стабильным и ему было максимально комфортно. Он прислонился черепом к зеркалу, чуть согнув руку, которую тоже положил на стекло. Он выглядел усталым. Уязвимым. Инк положил свою руку на то место, где была рука Призмы, прижимая ее к стеклу. Он пошевелился, пробуждаясь от захвативших его воспоминаний, и улыбнулся: – Я в порядке. Просто немного меланхоличен. – Мне жаль, – тихо сказал Инк. – То, что с тобой случилось, было ужасно. Это не твоя вина. – Ага, – тихонько хмыкнул Призма, но это прозвучало неуверенно. – Инки по-разному реагируют на потерю души. Одни застревают в "Павшем" состоянии, другие теряют эмоции, третьи теряют все это и плюс память. Мы полагаемся на флаконы с краской, или на Хранителей Эмоций, или на коды, или на эмоции Наблюдающих, чтобы оставаться в живых. У меня даже не было выбора. Кто-то решил, что я недостаточно хорош таким, какой я есть, и насильно втянул меня в то, о чем я никогда не просил. Пройдя через эту потерю, я не стал "сильнее". Мне просто было больно. Сейчас я принял нового себя, но это никогда не было моим решением. Или моей виной. Я не хочу, чтобы ты пережил то, через что прошел я. Можешь ли ты винить меня за то, что я так решительно настроен помочь тебе избежать этого? Нет даже гарантии, что ты выживешь, как большинство Инков… – Призма, – перебил Инк со слезами в глазницах. – Тебе не нужно убеждать меня. Я не собираюсь уничтожать свою душу. А также постараюсь не допустить, чтобы ее уничтожили. – Хорошо. Это хорошо, – Призма быстро кивнул и отвернулся, потирая глаза. Он вздохнул, а когда повернулся обратно, его глаза мерцали зелеными оттенками. – Меня больше беспокоит, что кто-то другой попытается сделать это за тебя. – Я им не позволю, – поклялся Инк. – Звезды, я надеюсь на это, – признался Призма. – Но опять же, я до сих пор не знаю, как они уничтожили мою. Просто… постарайся не попасть в плен, хорошо? – Я сделаю все возможное, – сказал Инк с немалой долей сомнения. Он знал, что не сможет превратить это в обещание. Призма тоже это знал. Его улыбка была кривой и усталой. – Учитывая мой личный опыт, боюсь, по большей части это не в твоей власти. Давай не будем себя обманывать: мы притягиваем неприятности. Учитывая, в какие неприятности он попадал почти каждый раз, когда осмеливался выйти из Замка Найтмера, Инк полагал, что в этом есть свой резон. Он отбросил в сторону чувство вины, тревогу и прочие эмоции, связанные с Найтмером и Бандой, и беспомощно пожал плечами. Призме ничего не оставалось, как принять его ответ: – Хорошо, – он встал и поправил шарф, при этом его зрачки превратились в два овала. Левый был ярко-голубым, правый – нежно-золотистым. – Теперь, когда с этим покончено, давай разберемся, как спасти твою Мультивселенную. Для этого нужно избавить Эррора и Найтмера от их Порчи. Иначе не будет иметь значения, попадешь ты в плен или нет.Глава 24. Роспись светом разбитых радуг (История Призмы, часть вторая)
25 августа 2023 г. в 09:21
– …Насколько все станет плохо?
– Могло бы быть и хуже. А могло и лучше. Но сейчас с этим ничего нельзя поделать. Даже в наших Мультивселенных некоторые повреждения просто невозможно исправить.
Хоррортейл был в безопасности.
Инк с трудом верил в это, спотыкаясь, проходя через портал обратно в Зефиртоп, руки его все еще дрожали, а душа с трудом принимала тот факт, что битва была выиграна. Никто из них не ожидал, что Инку придется дебютировать в свой день рождения, когда Ангел Бедствия и его Авгуры напали на родную AВ Хоррора.
Несмотря на то, что Core!Фриск следил за базовой частью тела Ангела, атака на Хоррортейл застала их врасплох. Ангел, как правило, нападал на временные линии Геноцида, а не на Нейтральные, да и то обычно из-за того, что в мире были замечены Фриск или Чара, которые провоцировали появление Авгуров.
Это нападение не было случайным или вызванным исключительно желанием стереть Перезагрузку из Мультивселенной. Скорее всего, Хоррортейл был атакован намеренно, поскольку Хоррор был одним из их активных бойцов. Ангел устремился к ядру мира, но Звездные Сансы, Эррор и Банда заставили его отступить. Под руководством Кора Инк сумел удержать его на расстоянии и укрепил щиты, чтобы он не проник внутрь. Как только Ангел был изгнан, Инк использовал полное Восстановление, чтобы исправить мир и вернуть все души, которые не были поглощены или непосредственно уничтожены Ангелом или его Авгурами.
И вот теперь они вернулись. Они победили. Душа Инка замедлила свой бешеный ритм. Бойцы разошлись по кухне Астера и Топа, пытаясь осмыслить произошедшее. Даже Кор задержался, присев на краешек дивана и прислонившись к руке Хоррора.
Никто из них не выбрал название для своего… альянса? Отряда? Семейной группы? Тем не менее, даже Блу не стал поднимать эту тему, а ведь именно он дал имя Звездным Сансам. Инк не знал, почему они все так колеблются. Может быть, из-за чувства собственной идентичности. А может, они боялись, что их соглашение временное и однажды развалится.
Хоррор все еще был в шоковом состоянии, а щупальца Найтмера непрерывно метались с едва уловимым гневом. Инк подумал, не винит ли он себя. Зря. Никто из них не мог предположить, что Ангелу удастся проникнуть в один из миров, находящихся под защитой Найтмера. Но ведь они проникли и в Анти-пустоту. Значит ли это, что даже Омега-таймлайн не так безопасен, как они думали?
Взгляд Инка задержался на красочном праздничном торте, стоящем на столе, свечи которого давно оплавились, превратившись в радужный слой воска. Из затянувшегося ощущения нереальности происходящего его вывели Санс и Папирус, вошедшие в комнату и бросившиеся к нему. Папирус тут же заключил его в объятия, а Санс держался в стороне, оглядываясь вокруг, словно ожидая нападения, которое последует за ними домой.
Астер и Топ тоже держались поодаль, первый положил руку на плечо Хоррора и подвел его к стулу за столом. Дрим усадил Киллера на другой стул, приступив к заживлению пореза, полученного им у правой глазницы. По крайней мере, на этот раз никто из их команды не пострадал слишком сильно. Инк уже сбился со счета, сколько раз кто-то возвращался после задания с пластырями или с конечностью на перевязи, пока Дрим не приступал к их лечению.
– Я в порядке, – заверил свою семью Инк. Несмотря на усталость и не проходящий стресс от пережитого нападения, ему удалось улыбнуться. – Я заблокировал Ангела. Он не сможет вернуться в Хоррортейл.
– Я не уверен, что кто-нибудь сможет проникнуть туда без разрешения после того, что ты провернул, – проворчал Эррор, но Инк слышал в его голосе гордость. В конце концов, это он научил Инка разбираться в кодах.
– Убедись, что Фармтейл сможет присылать туда свои обычные грузы, – вставил Найтмер.
Инк еще раз проверил коды, которые он установил вокруг Хоррортейла:
– Уже сделано.
Астер наблюдал за ними, и его облегчение сменилось беспокойством:
– Только не перенапрягайся.
– Я в порядке, – заверил его Инк. – Главное, что Хоррортейл в безопасности.
– Неплохо для твоего первого задания, малой, – усмехнулся Даст.
Хоррор молча протянул руку, и Инк тут же сел рядом с ним, прижавшись к его боку. Ничего не говоря, Хоррор положил руку на череп Инка. Его трясло, но дрожь ослабла, когда Блу удалось спасти праздничный торт Инка и раздать всем по кусочку.
Когда вокруг него собралась семья, Инк не мог не думать о том, кого с ними не было. До нападения он планировал отправиться за ним после празднования дня рождения. План остался в силе, несмотря на то, что к моменту ухода Кора, Банды и Звездных Сансов уже стемнело. Он не хотел больше ждать. Эррор провожал его с куда меньшим энтузиазмом.
– Тебе не обязательно делать это сейчас, – предупредил он, последовав за Инком в комнату Undertop!Папируса.
Брат предложил ему одолжить несколько ярких нарядов для его двойника, хотя некоторые цвета были настолько кричащими, что даже Фреш отшатнулся бы при виде их. Инк отложил в сторону на удивление отвратительную фиолетово-малиновую футболку в горошек и взял вместо нее оранжево-желтую, цвета восходящего солнца. Он положил ее вместе со штанами в сумку и повернулся к Эррору.
– Обязательно. Я хочу. Он и так долго ждал, – Инк поправил шарф и улыбнулся. – Я готов к этому.
Инк не был готов к этому.
Он появился в пустом белом мире, который можно было принять за Анти-пустоту, и застыл, его душа билась так быстро, что казалось, она вот-вот разорвется. Дыхание его участилось, и он зажмурился, пытаясь отгородиться от пустой белизны, которая была его прежним "миром".
Происхождение Инка никогда не покидало его. Белый цвет и тишина до сих пор преследовали его в кошмарах. Сколько бы лет ни прошло, сколько бы друзей ни окружало его, Инк никогда не мог забыть пустоту и одиночество, откуда он родом. Он ненавидел одиночество и боялся тишины. Больше всего он боялся, однажды проснувшись, обнаружить, что рядом никого нет.
В этой белизне никого не было.
Отчаянная надежда на то, что Инк ошибся местом, так и осталась невысказанной. Он никогда не смог бы забыть атмосферу своего пустого мира.
Наброски, которые когда-то были его единственной компанией, исчезли. Все они. Инк чувствовал отголоски их гибели в мельчайших кодах, парящих в спертом воздухе. Этот мир был настолько незавершенным, что те немногие коды, которые в нем имелись, были для Инка как неоновые огни, настолько ослепительные, что он не мог оторвать от них взгляда, несмотря на все свое отчаяние.
За те годы, что понадобились Инку, чтобы вернуться, остальные были убиты. Их не стало. Уничтожены до того, как у них появился шанс на жизнь, и невозможно было собрать осколки и восстановить их, чтобы вернуть обратно. Его брат был единственным исключением. В воздухе витали остатки чужих кодов, обволакивая своими очертаниями то место, где когда-то стоял его брат. Его забрали.
Инк увидел отголоски обманчиво "мирной" пустоты Ангела Бедствия, и у него не осталось сомнений, кто в этом виноват. Он схватился за шарф брата и всхлипнул.
– Наша Мультивселенная была не такой запутанной, как ваша, но это не значит, что ее было легко защищать. Бывало, что мы побеждали, а бывало, что и нет. К сожалению, люди вбили себе в голову определенные ожидания и не могли смириться с тем, что Защитник не может все исправить по щелчку пальцев.
В последнее время Ангел и его Авгуры стали действовать гораздо активнее. Любые оправдания Ангела давно были перечеркнуты, поскольку он нападал на чисто Пацифистские миры с той же жестокостью, что и на Геноцидные. Хотя он и утверждал, что выше подобных порывов, было очевидно, что теперь, когда Инк был способен запретить ему доступ к мирам, Ангелом двигала ярость.
Единственная проблема: Инк мог блокировать Ангела только после его появления, подобно тому, как организм становится устойчивым к болезни только после воздействия на него. И даже тогда Ангел все равно умудрялся пробраться обратно – редкость, которая становилась все более и более распространенной с каждой атакой.
Несмотря на успешные вторжения, Ангел не любил, когда ему мешали. Он заставлял Мультивселенную страдать за это. Редко, когда кости Инка не болели, пока горели метки, представлявшие различные АВ. Чаще всего коды оставались нетронутыми, но иногда они обугливались.
Когда Инк почувствовал жжение в кодах, представляющих Афтертейл и Аутертейл, он, Эррор, Звезды и Банда бросились на защиту этих миров. Эррор и Звезды отправились в Аутертейл, а Инк и Банда поспешили на защиту Афтертейла, где, судя по всему, присутствовал сам Ангел. Два Авгура сражались вместе со своим хозяином, с безмятежной грацией поглощая или уничтожая население Афтертейла.
У Инка перехватило дыхание, когда он заметил Авгура Папируса. На его малиновом плаще не было следов крови, в отличие от костяной атаки, которой он только что пронзил грудь Aftertale!Фриска. Душа человека недолго боролась в обтянутой перчаткой ладони Авгура Папируса, прежде чем он сжал кулак, раздавив ее.
Перезагрузки не было. Ангел не допустил этого. Инку придется изгнать его из мира, прежде чем хотя бы попытаться все исправить. Но даже Перезагрузка и Восстановление могли не вернуть душу Фриска. Все зависело от того, удалось ли отголоскам его кодов избежать уничтожения.
Похоже, на этот раз Авгур Папирус был полон решимости помешать Инку хотя бы попытаться помочь Фриску. Скорее всего, сам Ангел Бедствия приказал именно этому Авгуру встать на пути Защитника.
Инк не забыл нападения в Анти-пустоте. Он уже не был ребенком, но страх охватил его душу, когда он увидел знакомый малиновый плащ. Авгур Папирус улыбнулся ему теплой улыбкой, которую можно было принять за радость при встрече со старым другом. Он пронесся мимо тела Aftertale!Фриска, сжимая в руке, как меч, убившую его окровавленную костяную атаку.
– Защитник, – поприветствовал его Папирус. – Не сопротивляйся, и твоя смерть будет быстрой.
– Заманчиво, но я, пожалуй, откажусь, – съязвил Инк, призывая свои ленты. Он с облегчением услышал, что его голос не дрожит.
Авгур Папирус склонил голову:
– Очень хорошо. Позволь мне даровать тебе милость Ангела.
Инк почувствовал искажение в воздухе. Он извернулся и отразил атаку Авгура Папируса взмахом призматических магических лент. Сила удара вызвала ударную волну, выбившую несколько ближайших окон. Его противник появился из ниоткуда, и единственным предупреждением об этом послужило искажение смещающихся кодов, похожее на короткий путь.
В этом месте не было естественного короткого пути. Его создал Авгур Папирус.
«Он может использовать некоторые коды, – понял Инк.– Не все, да и Ангел не смог бы взломать код. Но именно так ему удается возвращаться в миры, которые я защищаю. Это от Ангела или у него такая способность от природы, как у меня?..
Нет. Этого не может быть».
Несмотря на все уроки, которые вдалбливали ему в голову Эррор, Топ, Найтмер и Киллер, Инк колебался.
А вот Папирус – нет. Инк едва успел заблокировать острый конец костяной атаки своими лентами. Хотя ленты и спасли его от ранения, удар все равно пришелся в грудь Инка с достаточной силой, чтобы выбить из него воздух. Оказавшись в свободном полете, он едва успел осознать, что упал за край обрыва, прежде чем ударился о землю достаточно сильно, чтобы его зрение поплыло.
Когда Инк поднял глаза, Авгур стоял над ним, подняв над головой костяную атаку и тепло улыбаясь. Страх охватил Инка, и он приготовился к смертельному удару.
Костяная атака воткнулась в снег рядом с его рукой.
Авгур Папирус больше не улыбался. Он утратил всякое выражение, на его лице не осталось никаких эмоций. Он медленно опустил руку, и костяная атака в ней растворилась:
– Тебе суждено жить.
Инк в замешательстве уставился на Авгура.
Тени у подножия скалы исказились. Авгур Папирус с легкостью уклонялся от атак Найтмера. Надменная грация его движений резко контрастировала с пустым выражением лица, словно тело двигалось, а разум отсутствовал.
Найтмер оскалил зубы, его глаз угрожающе вспыхнул голубым огнем. Но тут же он застыл на месте, словно его превратили в камень. Он вздрогнул, схватившись за голову, и атака Авгура Папируса отбросила его к подножию скалы.
Авгур Папирус полностью проигнорировал Инка, переключившись на Найтмера, и скользнул по снегу к своей новой цели. Но не успел он атаковать, как изменение в воздухе возвестило о том, что Ангел покинул Афтертейл.
Папирус опустил оружие. Повернувшись, он зашагал прочь, сохраняя безучастное выражение лица.
Инк попытался сесть, протягивая руку в отчаянной попытке удержать его с помощью кодов. Его попытка была отброшена, словно рука с плеча Авгура Папируса, и вместо этого Инк увидел фрагменты кодов, которые плавали вокруг него. Они были до боли знакомы в своей незавершенности.
После этого Инк больше не мог отрицать, кем был Авгур Папирус. Но окликать его было поздно. Он уже исчез в портале.
Не прошло и секунды, как рядом с Найтмером появился Core!Фриск, тяжело дыша, так как его форма глючила, словно он едва мог ее удержать. Найтмер наконец заставил себя подняться, все еще прижимая руку к голове и стиснув зубы.
У Инка пересохло во рту:
– Что случилось?
В уголках пустых глаз Core!Фриска навернулись слезы, и он поделился ужасной новостью. Ангела не было ни в Афтертейле, ни в Аутертейле. Пока все они сражались за спасение этих миров, Андерфелл был разрушен. Ред, Эдж и их отец выжили. Многие другие нет.
Выживших переместили в Омега-таймлайн. Они бросились к Инку, как только он шагнул через портал, и окружили его, перекрикивая друг друга в попытках быть услышанными. Инк стоял посреди толпы, застыв на месте, когда его захлестнули мольбы о том, чтобы он каким-то образом восстановил Андерфелл, и обвинения с требованиями объяснить, где он был.
Требования, уговоры и упреки слились в резкий белый шум, а мир словно сомкнулся вокруг Инка. Его зрение затуманилось, дыхание участилось, и он уловил специфический запах фирменного одеколона Андерфелла. Мгновение спустя он заметил Доктора Фелла Гастера. В отличие от многих других, он не кричал и не плакал. Он холодно смотрел на Инка, не обращая внимания на своих сыновей, пока Ред беспомощно пытался утешить Эджа.
Инк не видел, кто начал первым, но внезапно Хоррор схватился с Фелл Андайн посреди двора. Никаких магических атак, только кулаки, но Инк знал, что это продлится недолго. Он бросил между ними щит из разноцветной магии, разделив их прежде, чем они успели выхватить оружие, и поспешно встал между ними, спиной к Хоррору.
Он знал, что произошло между Хоррором и его собственной Андайн в прошлом. Но сейчас он не выглядел испуганным. Он был в бешенстве, его глаз светился яростным красным огнем.
Core!Фриск появился прежде, чем Инк успел задуматься, что же он пропустил.
– Думаю, вам пора идти, – тихо сказал он Найтмеру.
Тот коротко кивнул и повел Инка и Банду к порталу.
Инк чувствовал спиной взгляд Доктора Фелла, пока не исчез в портале. Он даже не успел осмыслить судьбу Андерфелла или своего брата, как произошло еще одно нападение.
– Они не должны были винить тебя.
– Я рад, что ты это понимаешь. Теперь примени эти мысли к себе и вспомни об этом, когда какой-нибудь придурок попытается обвинить тебя.
– Я… Но… Это другое дело.
– Разве? Поверь, я понимаю. Но самобичевание обычно больше вредит, чем помогает… – вздох. – Слушай. Я не знаю всего о том, что значит быть Целителем, но есть один общий совет для них и Защитников. Если мы будем пытаться спасти всех и перегружать себя, то в итоге не поможем никому. Некоторые не хотели, чтобы я усвоил этот урок, и я не был уверен, что смогу им отказать. К счастью, у меня был тот, кто смог.
Звуки ликующей толпы должны были бы поднимать настроение Инку, но в данный момент от них у него только сильнее болела голова. Ему удалось улыбнуться, принимая благодарности толпившихся вокруг него монстров. Атака Ангела на Дэнстейл была успешно отбита, так что он не винил их за это торжество. Вот бы еще они были не так близко. Похлопывания по спине, ладони на его плечах и попытки пожать ему руку были чересчур назойливы и еще больше усиливали его головную боль.
Однако у Инка еще оставалась работа. Блу прорвался сквозь толпу, созывая всех, кто был ранен, и велел им идти к Дриму. Уменьшение количества народа позволило Инку отдышаться, прежде чем он начал восстанавливать территорию у новостной станции МТТ. Призывая свою магию, Инк изо всех сил старался не обращать внимания на головную боль. Радужные огни и ленты, должно быть, очень понравились жителям Дэнстейла, так как на него направилось множество камер.
Возможно, это результат того, что его частично воспитал Эррор, но Инк жалел, что не может уничтожить эти камеры. Ему было неприятно, что его снимают, но он решил, что придется это терпеть. В конце концов, Блу и Дрим не жаловались, так что он должен последовать их примеру, верно? А то, что мир оживет, поднимет моральный дух всем, кто это увидит.
Инк сделал вид, что не услышал оклика Dancetale!Меттатона и двинулся вглубь Хотленда, где было больше следов разрушений. Ему удалось избежать интервью и вернуться домой в Зефиртоп в… три часа ночи. Это было не так уж и поздно.
Астер ждал, сидя в кресле в гостиной с книгой по теоретической астрофизике в руках. Он отложил толстый том в сторону и поднялся с кресла.
– Я не ранен, – сказал Инк, как всегда, когда возвращался домой.
Астер распахнул руки, и Инк нырнул в его объятия. Может быть, если он посильнее прижмется головой к ребрам отца, головная боль пройдет.
– Прошло пять дней, Призма, – пробормотал Астер. В последнее время прозвище Инка все чаще звучало от Астера, Топа, а иногда даже от Папируса и Санса. – Только не говори мне, что ты все это время сражался.
– Я не сражался все время, – запротестовал Инк. – Я восстанавливал. И Дрим заставлял меня спать.
Лицо Астера напряглось от беспокойства:
– Не очень-то это обнадеживает. Тебе не стоит так усердно работать.
– Но жители должны знать, что мы сражаемся за них, – серьезно сказал Инк. – И я единственный, кто может все исправить после нападения Ангела и Авгуров.
Астер прикусил губу. Его огорченный вид расстраивал Инка, хотя он и не понимал беспокойства отца.
– Ты изматываешь себя. Похоже, у тебя опять болит голова. Сколько миров тебе пришлось восстановить за последние пять дней?
– О, ты знаешь. Всего три, – Инк колебался. – И… еще семнадцать… Плюс, может быть, еще семь в придачу.
Астер не был впечатлен его признанием:
– Три, семнадцать и семь… Двадцать семь. Ты восстановил двадцать семь миров за пять дней?.. Ты идешь спать.
Астер наклонился и поднял Инка. Тот вскрикнул, суматошно размахивая руками, пока не вцепился в плечи отца. К тому времени, когда он пришел в себя, Астер уже отнес его наверх. Он открыл дверь в комнату Санса и бросил Инка рядом со старшим братом. Санс лениво приоткрыл глазницу, слегка улыбнулся и положил руку на Инка:
– Рад, что ты дома, Призма.
– Меня не так уж долго не было, – проворчал Инк, все еще ошарашенный тем, что Астер так его подхватил.
– Санс, если кто-нибудь попытается его найти, срезай путь, – сурово попросил Астер. – Инку нужно отдохнуть, а не отправляться на очередное задание.
Инк попытался сесть, но рука Санса не дала ему пошевелиться. Он мог бы легко вырваться, но решил подождать, пока Санс неизбежно снова заснет, чтобы устроить побег.
– Но что, если я им понадоблюсь?
– Может ты им и нужен, но не до такой степени, чтобы у тебя была постоянная мигрень и ты едва держался на ногах, – резкий тон Астера ошеломил Инка. Его суровое выражение лица смягчилось, и он присел на край кровати, проведя рукой по черепу Инка. – Ты слишком переутомляешься. Я боюсь, такими темпами ты загонишь себя до смерти. Если Мультивселенная не может функционировать без твоего участия в течение одного дня, то уж точно не сможет, если ты заболеешь. Ничего страшного, если ты отдохнешь, Призма. Тебе нужно уделять время заботе о себе, иначе ты окажешься в таком положении, что вообще никому не сможешь помочь.
– Пожалуйста, не злись на Дрима и остальных, – взволнованно сказал Инк. – Они тоже устали, но Ангел не останавливается. К тому же Совет продолжает давать нам задания…
– Похоже, тогда мне придется пригласить остальных на принудительное пребывание здесь, – спокойно сказал Астер. Он хмыкнул и задумчиво постучал себя по подбородку. – Хотя я никогда раньше не пытался никого захватить… может, мне обратиться к кому-нибудь за советом?
Санс недостойно фыркнул.
Инк не смог сдержать собственного смеха:
– Я почти уверен, что это будет расценено как похищение с лишением свободы, Папстер.
– Я буду все отрицать, – легко сказал Астер. Он бросил многозначительный взгляд на Санса, который притворился, что громко храпит, и поднялся со своего места. – Мы обсудим это утром. Спи.
Было уже утро, но Инк благоразумно не стал упоминать об этом.
– Обязательно забери и Папу тоже, – пошутил он.
Улыбка Астера приобрела озорной оттенок:
– Не волнуйся, заберу.
Инк не помнил точного момента, когда он погрузился в сон, но когда он проснулся, дом заполняли члены Звездных Сансов, Банды Найтмера, Core!Фриск и Эррор. У некоторых из них было недоуменное выражение лица, говорившее о том, что они не совсем уверены, как оказались в Зефиртопе, но никто из них не пытался уйти.
Блу предложил приготовить завтрак, и с этого момента все пошло под откос. Или в гору, если можно было найти развлечение в абсолютном хаосе, порожденном этим единственным замечанием.
Инк так и не понял, как Киллеру удалось подсыпать Призрачные Перечные Хлопья в запеканку, когда Блу и Хоррор отвернулись. И в горячий шоколад Кросса. Месть Кросса была стремительной: он гнался за Киллером по травянистым полям Зефиртопа, через Биг-Топ и даже по натянутому канату под ободряющие крики артистов.
Это был один из самых спокойных и веселых дней Инка с момента его дебюта в качестве Защитника.
Наступила тишина.
Она тянулась.
И тянулась.
– Призма? Ты в порядке?
– Хм? О! Да… Нет. Мы почти дошли до… тяжелых времен.
– Ты не обязан мне ничего рассказывать.
– Я хочу, поэтому расскажу. Я должен. Я не хочу, чтобы ты закончил так же, как я. Или чтобы твой Кросс закончил, как мой.
Кросс никогда не рассказывал о своем прошлом. Он лишь упомянул, что его нашел Найтмер, и на этом все закончилось. Он не рассказывал никаких подробностей даже своим товарищам по Банде, и только Найтмер был единственным, кто знал о его происхождении.
Несмотря на его явное желание найти Защитника и попросить его о чем-то, Кросс отказывался обращаться к Инку с тем, что ему было нужно, почти год спустя после дебюта Защитника в большой Мультивселенной. Может быть, он боялся, а может быть, не хотел лишний раз давить на ребенка, которому предстояло спасти тысячи миров.
Как бы то ни было, однажды после выполнения очередного задания, он отозвал Инка в сторону. Он спокойно рассказал о своем прошлом. Он рассказал Инку об Икстейле, Перезаписи и Х!Гастере. Он рассказал, как в итоге уничтожил свой собственный мир и попал в Анти-пустоту. Он показал Инку свою красно-белую душу и признался, что не знает, что случилось с Х!Чарой, потому что, хотя его душа была на месте, его самого не было. Он поделился своим страхом, что либо убил его, либо слился с ним. В конце концов, он рассказал, как Найтмер нашел его и дал ему возможность попытаться найти того, кто, как он надеялся, сможет вернуть все назад: Защитника.
У Инка не было причин отказываться. По наивности, по незнанию или в надежде на то, что сможет помочь Кроссу исправить его ошибки.
Но он ошибся.
Инк стоял вместе с Кроссом в бескрайней белой пустоте, которая когда-то была Икстейлом, и не чувствовал никаких кодов, которые отпечатались бы на его костях. Желание помочь превратилось в плохое предчувствие. Это плохое предчувствие подтвердилось, когда Инк различил в пустом воздухе призраки разбитых кодов и сразу же осознал правду. Его слабая надежда рухнула на глазах, и он напрягся, зная, что его печаль не сравнится с тем отчаянием, которое испытает Кросс.
– Мне очень жаль, Кросс. Я не могу их вернуть.
Кросс уставился на него с выражением потерянного недоверия на лице:
– Что? Но… ты же Защитник.
– Именно, – твердо сказал Инк, вглядываясь в горькую правду, которую мог видеть только он. – Я – Защитник. Я не Создатель, Кросс. Я могу выполнить отменяющее Восстановление на неповрежденных мирах, чтобы вернуть большинство погибших во время атаки, но я не могу создавать души. Я не могу вернуть Икстейл после его исчезновения. Его коды утрачены. Они были привязаны к Х!Гастеру и поэтому были уничтожены вместе с ним. Только он мог вернуть остальных, используя Перезапись. Нечего собирать обратно. Мне очень жаль.
Инк протянул руку, сдерживая собственные слезы, ведь сейчас для него важнее всего было утешить Кросса.
Кросс отстранился. Огоньки в его глазницах погасли, придав ему опустошенный и убитый горем вид. Горе вскоре переросло в гнев, и он, как и многие другие в Мультивселенной, стал искать виноватого в случившемся, помимо себя самого. Когда все его надежды рухнули на глазах, он впал в ярость.
– Я потратил на тебя столько времени, – выплюнул Кросс, его черты исказились от ненависти (которую он не был готов признать направленной лишь на себя).
Инк мог только вздрогнуть.
Затем Кросс сделал то, чего никогда себе не простит.
Он открыл портал и скрылся, оставив Инка одного.
Инк не успел даже опечалиться, как что-то ударило его по затылку, и он потерял сознание.
– Нет…
– Боюсь, что так. Ты можешь догадаться, что произошло дальше.
Когда Инк очнулся, повязка закрывала глаза, а кляп заставлял его молчать. Наушники не позволяли ему слышать ничего, кроме гудящего в них белого шума. Ограничители на запястьях, лодыжках и шее блокировали ему доступ к магии и кодам.
Его похитители позаботились о том, чтобы Защитник не смог сбежать. Они планировали это в течение долгого времени. Они предусмотрели все, начиная с ограничивающих магию и код наручников и заканчивая полным лишением его каких-либо чувств, которые могли бы позволить ему опознать тех, кто его похитил. И Инк так и не смог установить их личности. Он так и не услышал их голоса. Они не рассказывали ему о своих замыслах и мотивах. Он знал, что они, должно быть, Ученые, только по стерильному запаху его тюрьмы и проводам, прикрепленным к его костям и душе.
Поразмыслив над этим, Инк допустил, что это были монстры, которых он считал своими сторонниками. Иначе зачем бы они так тщательно следили за тем, чтобы он (и что еще важнее, его союзники, такие как Эррор, Дрим и Найтмер) не смогли узнать, кто они такие, и при этом не злорадствовали и не пытались оправдываться? Возможно, они просто не видели в этом смысла. Инк был их подопытным, не более того. Они даже не дали ему возможности попросить их остановиться.
Инк не помнил всего, что произошло за те три месяца, что он находился в плену, и как он потерял свою душу. Всякий раз, когда он пытался, в памяти всплывали лишь вспышки белого света, звуки его собственных приглушенных болезненных криков и мучительная боль, которая пронзала все его тело, исходя из грудной клетки.
Его похитители, очевидно, не ожидали, что он исчезнет, когда его душа будет разорвана на части. Но и в ядре Мультивселенной он тоже не появился, как это случалось со многими его двойниками.
Через три месяца после пленения Инк вновь появился в Зефиртопе, его одежда была изорвана, глазницы закрыты, а шарф был пустым и белым, за исключением синих стежков, столь тщательно наложенных когда-то давно.
Первое, что он услышал, был крик Топа. Его Папаня никогда не кричал. Услышав его душераздирающий крик, Инк должен был испугаться, но Инк не был способен испытывать страх. Он вообще ничего не чувствовал, кроме легкого давления, когда отец прижал его к себе.
Крики Топа привлекли остальных, их громогласные шаги резко затихли, когда они увидели Инка на руках у Топа. Астер умолял Инка открыть глаза, а Топ прижимал его к себе, раскачивая на месте и шепча: "С тобой все будет в порядке. Мы поможем тебе. С тобой все будет хорошо". Папирус и Санс тоже появились в дверях, привлеченные криками родителей. Санс отшатнулся назад, прикрывая рот рукой, так как увидел на месте Инка Павших монстров из других таймлайнов, а Папирус бросился к Инку, тщетно ища у него повреждения и на ходу вызывая дрожащим голосом Кора, Эррора, Дрима и даже Найтмера.
Первым появился Найтмер, просто потому, что их негативные эмоции были настолько сильны. Он увидел Инка и замер, качая головой в немом недоумении, когда Санс попытался проверить душу Инка, но ничего не появилось. Горе и боль пронеслись по лицу Найтмера, когда он не смог ничего почувствовать от Инка, а затем на смену им пришло замешательство, когда он попытался понять, почему Инк не превратился в пыль.
Инк не был пылью. Он был ничем, словно у него отняли всю жизнь. Он не мог пошевелиться. Он не мог говорить. Он едва мог думать. Он не мог чувствовать. Он был один, запертый в своем теле, и ничего не мог с этим поделать. Он был словно Павшим.
Инку потребовались годы, чтобы привести остальных к перемирию.
Без него оно начало рушиться всего через три дня.
Как только появился Core!Фриск, Инка забрали в Омега-таймлайн. Астер и Найтмер отказались покидать его, а Санс и Папирус остались, чтобы не дать Топу сорваться с катушек. Целители и Врачи со всей Мультивселенной безуспешно пытались помочь Инку.
– Защитник Пал, – шептали они, и вскоре этот шепот разнесся по Мультивселенной.
Впервые за десять с лишним лет Эррор попытался проникнуть в Омега-таймлайн. Ему пришлось прорываться туда, потому что никто не пускал его внутрь, несмотря на то, что здесь держали его впавшего в кому подопечного. Проекция тела Core!Фриска быстро перемещалась между локациями, пытаясь найти ответ на вопрос о состоянии Инка, узнать новости о состоянии Инка, пытаясь уточнить информацию о Банде, найти Кросса и постараться успокоить Эррора.
Альянс распался бы здесь и сейчас, если бы Core!Фриск не проигнорировал Совет и не впустил Разрушителя в Омега-таймлайн. Как только Эррор ступил внутрь, Кор уже ждал его и крепко обнял, не заботясь о том, кто это видит.
(Усилия Core!Фриска сохранили альянс в целости и сохранности.)
(Усилия Core!Фриска выиграли для них слишком мало времени.)
Эррор вошел в больничную палату Инка и застыл в дверях. Стерильно-белые стены сомкнулись вокруг него, заключив его в свою пустую бесцветность наряду с безмолвным, безучастным ко всему скелетом на больничной койке. Эррор, спотыкаясь, сделал шаг вперед, затем еще один, его тело казалось ему каким-то чужим. Он повторял эти действия, пока не добрался до Инка.
Инк был таким же бледным, как белые простыни, покрывавшие его, их края были аккуратно свернуты, как белый шарф на коленях Блу. В глазницах Блу заблестели слезы, и он протянул шарф Эррору.
Эррор не выдержал. Ему и раньше снились подобные кошмары: Дрим, Блу или Найтмер, появляющиеся в Анти-пустоте с шарфом Инка, покрытым кровью и пылью. Даже в самых страшных его кошмарах шарф Инка всегда был цветным. Теперь же единственным цветом на нем была тонкая линия синих стежков.
Даже простыня была белой. Если ее развернуть, она могла бы накрыть Инка, как люди иногда накрывают саваном своих покойников.
Эррор схватил белое покрывало и уничтожил его. Больничный халат Инка был таким же белым, как и все остальное, и лицо Эррора исказилось от боли.
– Эррор, не надо…
Протест Кора оборвался, когда Эррор открыл небольшой портал, протянул через него свои нити и достал синее одеяло. Он осторожно укрыл им Инка, разглаживая его, чтобы тому не было холодно. Инк почти не чувствовал ни давления ткани, ни руки Эррора, нежно поглаживающей его череп.
– Мы поможем тебе. Я обещаю, – яростно прошептал Эррор, но тон его голоса был срывающимся.
Инк не мог никак отреагировать, когда его отец опустил голову и заплакал.
Все, кто был способен путешествовать по Мультивселенной, искали способ помочь Инку проснуться. Покричав и поспорив с Голосами, Эррор добился от них возможного ответа и приступил к поискам места под названием "Дудл-сфера".
Он не мог найти его. Никто не мог. Без Инка.
Прошел год. Инк по-прежнему оставался Павшим. Кросс оставался пропавшим без вести.
Звездные Сансы и Банда Найтмера сражались. Против своих врагов, но все больше и больше друг против друга. В основном это были споры о том, как помочь Инку, как помочь Мультивселенной и стоит ли поступаться своими моральными принципами, чтобы остановить наступление Ангела.
К Целителям и Врачам, пытавшимся помочь Инку, присоединились Ученые. Кросса не было рядом, чтобы возразить против их присутствия и с подозрением наблюдать за ними. Вместо него это сделал Киллер.
Все, что для этого потребовалось – это один подслушанный невнятный вопрос Гастера:
– Может, попробовать Решимость?
Киллер в мгновение ока оказался над Ученым, приставив нож к его горлу. Из его глазниц полилась черная жидкость, ядовитая и густая.
– Только попробуй дать ему РШ, и я убью тебя, – спокойно сказал Киллер.
Потребовались совместные усилия Блу, Реда, Оутера и Хоррора, чтобы оттащить его от перепуганного Гастера. Когда охранники Омега-таймлайна попытались арестовать Киллера, Сансы заблокировали дверь стульями и несколькими костяными атаками, чтобы не пустить их. Внутри комнаты, вне поля зрения внешнего мира, они спорили о действиях Киллера, а Киллер выкрикивал угрозы в адрес Ученых за дверью, провоцируя их попытаться тайком ввести Решимость в капельницу Инка. В конце концов Найтмер отвел Киллера обратно в Замок и вернулся один, наотрез отказавшись выдать его.
Инку оставалось только слушать, как споры его друзей и близких переходят в крики, разногласия по поводу угроз и убийств превращаются в пылкие обвинения и упреки. Перемирие умирало. Дружба и связи, которые были восстановлены или укреплены за последние несколько лет, медленно разрушались.
Слухи о том, что именно Кросс виноват в состоянии Защитника, распространялись как лесной пожар. Его отсутствие привлекало внимание как маяк, тем более что он был членом Банды, наиболее полно интегрированным в сообщество Омега-таймлайна.
Сначала многие думали, что Кросс, как и Эррор, ищет способ помочь Инку. Со временем они поняли, что Кросс просто исчез, и заподозрили неладное. Должно быть, он как-то связан с состоянием Защитника, – поначалу шептались они, но в конце концов заявили об этом громко и открыто. Иначе почему Кросс пропал, в то время как остальные члены Банды сразу побежали в больницу?
По слухам, Найтмер вел долгую игру. Разве он не был сейчас с Защитником? Найтмер, должно быть, что-то замышляет. Его "перемирие" было всего лишь частью этой игры. Он не должен был там находиться. Нельзя допустить, чтобы он снова причинил вред Защитнику.
Дрим наблюдал за тем, как страх охватывает жителей Омега-таймлайна так же, как в свое время жителей деревни в Дримтейле. Тогда он не знал о тех страданиях, через которые пришлось пройти его брату, но теперь увидел правду.
Он сделал выбор, который, вполне возможно, спас их Мультивселенную.
– Мы уходим, – без сожаления заявил Дрим Core!Фриску. – Инку здесь не помогут. И если моему брату здесь не рады, значит, и мне тоже.
Кор согласился. В ту же ночь Инк был тайно перевезен из больницы Омега-таймлайна в палату, оборудованную в его комнате в Зефиртопе. Он оставался запертым в своем теле и мог лишь пассивно наблюдать за тем, как остальные приходят и уходят, все больше теряя надежду на то, что он проснется. Инк не мог проснуться, но и не мог умереть. Он был неспособен испытывать страх.
Прошел еще один год.
Кросса нашли в Афтертейле. Он знал, что случилось с Инком. Он винил себя. Инк так и не узнал, в каком состоянии его нашли остальные, но потребовались совместные усилия Гено, Блу, Эпика и самого Найтмера, чтобы заставить его вернуться. Когда Кросс вернулся, у него было еще больше шрамов. Слишком много, чтобы их можно было сосчитать.
Когда Хоррор разговаривал с Инком, сидя на дежурстве у его постели, он признался в своих подозрениях, что Кросс все чаще нарочно оказывается между атакой и ее целью, возможно, надеясь, что от него останется только пыль. Когда Хоррор высказал свои опасения за здоровье и безопасность Кросса, выплеснув их наружу, словно не в силах больше сдерживать, Инк не мог ничего ответить.
Прошло еще два года, и продолжительность комы Инка увеличилась до четырех лет. Прошло сорок восемь месяцев, или тысяча четыреста шестьдесят один день с тех пор, как он вновь появился в Зефиртопе, бесцветный и безучастный. Инк оставался все таким же. Бессознательным и неподвижным, словно в глубоком сне. Его тело не старело и не слабело. Его душа была давно потеряна. Так Инк и оставался в неизменном, словно законсервированном состоянии.
Эррор вновь появился после очередной из своих бесчисленных попыток найти Дудл-сферу. Дыхание его было неровным, огни его глаз потускнели от недостатка отдыха, а одежда была грязной, словно он не стирал ее несколько месяцев. Скорее всего, так оно и было.
Никто не стал спрашивать, добился ли он успеха, когда он ворвался в замок и направился в комнату Инка. Он тяжело опустился на пустой стул у кровати Инка и уронил голову на руки.
Блу не пытался успокоить его прикосновением. В последнее время глюки Эррора усилились, причиняя боль всем, кто осмеливался к нему прикоснуться. У Найтмера и Дрима начались похожие проблемы: первый становился все холоднее, а прикосновения второго обжигали. Отстраненно наблюдая за происходящим, Инк понимал, что совсем скоро все развалится окончательно.
– Только Инк может получить доступ к Дудл-сфере, пока он не впустит кого-нибудь другого, – резко сказал Эррор. – Они заставили меня гоняться за решением, которым мы даже не смогли бы воспользоваться в течение многих лет.
Ваза с увядшими цветами на прикроватной тумбочке была единственной жертвой гнева Эррора. Понимая, что он не в силах помочь, Блу отправился за остальными. Усталые лица и подавленные души окружили кровать Инка, и каждый из них был на грани срыва.
Дрим не терял надежды:
– Должно же быть что-то, что мы можем сделать.
– Краски, которые нужны Инку, находятся в Дудл-сфере, – жестко произнес Эррор. – Без него мы не сможем ни попасть внутрь, ни даже найти ее.
Дрим не сдавался. Несмотря на темные тени под глазницами и нестабильный жар в ауре, он оставался тверд.
– Инк находил ее в других Мультивселенных. Или его отправляли туда. Как же нам доставить Инка в Дудл-сферу?
– Его альтернативы попадали туда, уничтожив свои души, – отрезал Эррор.
– Поздновато для этого, – ехидно заметил Киллер.
Кросс вздрогнул.
– Не надо, Киллер, – резко осадил его Блу. Он глубоко вздохнул и не стал больше на него огрызаться. К этому времени он уже понял, как Киллер справляется с ситуацией.
– Что еще ты знаешь о том, как живут альтернативы Инка, Эррор? – спросил Core!Фриск. – Ты упомянул о красках?
– Они от Создателей. Каждая из них дарит Инкам эмоции, и в большинстве случаев именно они позволяют ему оставаться активным. В противном случае он… – взгляд Эррора скользнул к неподвижной безмолвной фигуре Инка и сразу метнулся в сторону, – …вот такой.
– Значит, если у него есть эмоции, он может проснуться? – нерешительно спросил Даст.
Повисла тягостная тишина.
Найтмер поднял голову от рук:
– Древо исчезло.
– Но мы – нет. И я знаю, что ты хочешь сказать, – Дрим посмотрел брату в глаза твердо, но с пониманием. – Негатив – это не "зло". Ты не причинишь ему вреда. Верь в себя, брат.
Опасения Найтмера развеялись, и он кивнул:
– Попытка не пытка.
Дрим и Найтмер положили руки на грудь Инка прямо рядом друг с другом. Желто-золотая магия Дрима ожила, а голубовато-фиолетовая магия Найтмера растеклась по его пальцам и ладони. Противостоящие магии эмоций находились рядом, слегка покачиваясь и отталкиваясь от своей противоположности, словно проверяя сопротивление друг друга.
– Пожалуйста, – прошептал Дрим. – Пожалуйста, пусть этого будет достаточно…
Магия мягко засветилась. Негатив и Позитив закружились вокруг друг друга, затем смешались. Магия задрожала, переливаясь нейтральным серебристым цветом. Она вновь пошла рябью, застыв в виде небольшого кристалла в форме сердца.
Магия эмоций медленно погрузилась в грудь Инка.
Глазницы Инка открылись. В левой светился голубой полумесяц. В правой – золотое солнце.
Не успела его семья порадоваться этому или броситься обнимать его, как Инк содрогнулся, словно от удара током, и истошно закричал.
– Эррор едва успел ухватиться за меня, прежде чем я телепортировался прямо в Дудл-сферу. К счастью, мне удалось подсознательно впустить его вместе с собой. Там я нашел центр Мультивселенной, свою кисть "Бруми" и краски, которые мне были необходимы для функционирования. Когда я вернулся, остальным, конечно, пришлось заполнить некоторые пробелы, но… по крайней мере, я был жив.
– "Заполнить некоторые"?.. О.
– Значит, ты догадался? Да, я рассказал тебе кое-что из своего прошлого с точки зрения других, потому что сам я не все помню.
– Мне жаль.
– Не стоит.
Большая часть воспоминаний Инка сохранилась. Его личность осталась прежней. Но его душа исчезла. Инк знал, что у него отняли. Он чувствовал разницу в себе. Он чувствовал свою потерю.
Инку повезло больше, чем некоторым его бездушным двойникам. Если пузырьки с краской заканчивались, он обычно мог полагаться на дозы магии эмоций Дрима и Найтмера, которые поддерживали его достаточно долго, чтобы пополнить их запасы. Собственно, два флакончика вполовину меньше других, которые были спрятаны в маленьком кармашке на поясе, содержали магию Хранителей. Однако это все равно оставляло его зависимым от краски или Хранителей, потому что если они заканчивались, он, по сути, впадал в кому.
Все они были удивлены, узнав, что способность Инка любить и сопереживать не была отнята у него, как это случалось со многими Флауи. Под расспросами Сай предположил, что это произошло благодаря тому, что Инк был реанимирован магией эмоций Дрима и Найтмера. Искра этой магии осталась с ним, маленькая, но вызывающе яркая.
Подтверждая ее присутствие, последней эмоцией, которая заканчивалась у Инка, всегда было его сострадание. Это было гораздо опаснее, чем могло показаться. Без должного самоуважения Инк, как правило, работал до тех пор, пока не падал в обморок или не получал серьезную травму, защищая других.
Сострадание и эмоции Инка сохранились, но они проявлялись гораздо менее свободно, чем раньше. В кругу семьи и друзей он давал им волю, любя и заботясь о них всеми силами, а огоньки его глаз переливались разными призматическими цветами. С незнакомцами ему было гораздо легче отстраняться, оставаясь настороженным, сдержанным и осмотрительным, даже когда он узнавал их поближе. Цвет его глаз оставался нейтральным, сдержанно-серым.
Инк чувствовал эмоции. Просто он больше не показывал их.
Так было безопаснее лучше.
Память Инка была нестабильной, особенно когда речь шла о событиях, происходивших во время его пленения. По его словам, он знал только, что его похитителями были Ученые (и ему нужно было помешать Эррору и Банде охотиться на каждого монстра с этой Ролью). Он сказал, что мало что помнит о своем пленении, что в основном было правдой.
Но если бы он сел и по-настоящему задумался, то, возможно, понял бы, кто это. Он был ослеплен, его слух и чувства были заблокированы, но он все равно мог чувствовать запахи. И он знал, что конкретный Гастер пользуется одеколоном с этим ароматом. Это была специфическая марка и аромат, который можно было найти только в определенных Фелл-АВ. Инк держал свои подозрения при себе.
Если он выступит с обвинением, справедливости не будет, ругал себя Инк.
Будет только больше страданий, твердил себе Инк.
Защитник должен поддерживать равновесие, а не провоцировать конфликты, напоминал себе Инк.
Это было бы эгоистично, убеждал себя Инк.
Инк знал, что все равно должен был это сказать, но слова так и не сорвались с языка. Он знал, что некоторые поверят ему. Ему было невыносимо узнать, кто ему не поверит и попытается защитить нападавшего, сказав, что тот невиновен или заявив, что тот был прав, поступив так, как он поступил с Инком. Может быть, они говорили бы сгоряча, но Инк знал, что навсегда запомнит их выпады и отрицания.
В конце концов, это стало неважно. Гастер погиб (по-настоящему погиб, ведь он не упал в Ядро в ходе эксперимента) в результате несчастного случая в лаборатории. Как и ожидалось от него, Инк выглядел довольно стойким и не переживал по поводу смерти. Если Найтмер и Дрим что-то и почувствовали в нем, то оставили это при себе.
Инк даже не помнил почти ничего из того дня. Он помнил только, как удалился в свою комнату, потому что не знал, что делать с мешаниной противоречивых эмоций, которые бурлили в его пустой груди. Еще он помнил, как Киллер последовал за ним и крепко обнял его, прошептав:
– Я с тобой.
Киллер не был любителем обниматься, поэтому Инк радовался этой редкой возможности.
– Ты так и не рассказал им о своих подозрениях?
– Нет. Теперь это… это только разбередит старые раны и вызовет сожаления, верно? Это того не стоит. Пусть даже мне приходится выслушивать, как они превозносят его научные открытия и говорят, что он был бы очень полезен, если бы был жив. Я этого не вынесу. Я знаю, что должен сказать им. Я просто… не могу.
– Я понимаю. Не кори себя за это.
– …Спасибо. Ты должен знать на всякий случай. Это был Доктор Фелл Гастер. Отец Реда и Эджа. Он работает в Омега-таймлайне в обоих наших Мультивселенных. В моей уже в прошлом. Я хочу сказать, что это другая Мультивселенная и другой Фелл Гастер, но… Звезды, я не знаю. Я не хочу, чтобы ты доверял не тому монстру, но и не хочу, чтобы ты избегал того, кто тебе нужен. Просто… будь осторожен с Учеными Омега-таймлайна.
Мультивселенная неоднозначно отреагировала на травму Инка. Так они называли тот факт, что у него была вырвана ключевая часть его самого эгоистичным ублюдком, который посчитал Защитника "недостаточно сильным" после того, как тот не смог спасти Андерфелл.
Кое-где в Мультивселенной за его спиной всегда бурчали, что Инк "делает недостаточно". С его новым бездушным состоянием они нашли повод для более откровенного выражения своих напрасных обвинений.
Некоторые воспринимали новую сдержанную натуру Инка как высокомерие. Они жаловались, что Инк "холоден" и что он не может позволить себе "хотя бы улыбнуться им". Инк не стал бы тратить улыбку или радость на тех, кто жаловался на подобное. Он позволял Дриму ободрять жителей и быть центром внимания, когда они сражались, защищая АВ. Желание Инка выступать на потеху публике умерло вместе с его душой.
Он подумывал, не следовало ли ему тоже умереть. Когда Инк получил удар копьем от Авгура Андайн в грудь и тут же встал на ноги, это только подчеркнуло его "противоестественность" в глазах монстров, которых он должен был защищать. Его семья просто радовалась, что с ним все в порядке.
Один случай навсегда запечатлелся в памяти Инка, сколько бы других, более важных воспоминаний ни улетучилось. Авгуры напали на Литтлтейл. Ущерб был катастрофическим. Фактически он был настолько серьезным, что для устранения последствий были вызваны подкрепления из нескольких других АВ.
Инк сохранял спокойствие и выдержку, направляя выживших в безопасные зоны и приступая к восстановлению части мира. Слезы не вернут мир и его жителей, поэтому он делал все возможное, чтобы помочь выжившим и восстановить повреждения. Как это часто бывает, те, кто знал о его бездушии, не восприняли его сдержанную реакцию как проявление самоконтроля. Они приняли ее за безразличие.
Санс из Фиолетового Свапфелла, которого чаще называли "Грейпом" был одним из самых жестоких и неуравновешенных Феллов. То, что он явился на помощь в большую Мультивселенную даже после того, как потерял свой собственный мир, говорило в его пользу, но это не меняло его мотивов – он стремился к славе и ввязывался в драки, чтобы доказать свою силу.
Он также с горечью осуждал Защитника, появившегося уже после того, как он потерял свой дом. В результате, наблюдая спокойную реакцию Инка на разрушения, Грейп считал это равнодушием.
– Должно быть, это здорово, – пробормотал Грейп, пока Инк невозмутимо восстанавливал школу. – Ты можешь выбирать свои эмоции, но все равно предпочитаешь быть бездушной сукой. Ой, погоди-ка.
Дрим услышал его. Он спокойно подошел и отозвал Грейпа в сторону, чтобы поговорить с ним. Его глаза погасли, и он словно вытягивал свет из воздуха, оставляя зловещее свечение только вокруг себя, подобно звезде, готовой вот-вот взорваться.
– Ты думаешь… он может "выбирать", что ему чувствовать? Флаконы Инка существуют не только для того, чтобы помочь ему снова испытывать эмоции. Краски также позволяют ему двигаться. Без них он остается в кататоническом, Павшем состоянии.
– Ну и что? – горько и черство произнес Грейп. – Он же не умрет. Дайте ему его наркотические краски, и он тут же встанет на ноги.
Дрим глубоко вздохнул. И еще раз. Он обратился к стайке детей, крутившихся неподалеку:
– Дети, вот пример того, как не надо разрешать конфликты.
Дрим повернулся к Грейпу и врезал ему кулаком по лицу с такой силой, что выбил два зуба.
– Офигеть.
– Скажи, да??? Я думаю, что Дрим стал кумиром Littletale!Андайн. Она и сейчас хочет, чтобы он научил ее драться.
– О нет.
– О да.
Несмотря на поддержку семьи, Инк винил и ненавидел себя. Он знал, что он не такой, как все. Многие называли его "неполноценным" или "сломанным" (иногда за глаза, иногда в лицо). Случалось, что воспоминания ускользали, и он поспешно записывал важную информацию на шарфе, пока они не исчезли, но эти комментарии засели у него в голове и никогда по-настоящему не покидали ее.
Семья Инка постаралась, чтобы он не начал им верить, но это было непросто, ведь они сами винили себя в том, что с ним случилось. Особенно Кросс.
Ситуация достигла критической точки, когда Кросс был ранен в бою.
Самобичевание Кросса было даже сильнее, чем у Инка. Если бы он был менее злым и "эгоцентричным", если бы он был более внимательным, если бы он не настоял на том, чтобы они посетили Икстейл без остальных, если бы он не сбежал в эгоистичной ярости, если бы, если бы, если бы.
Он попытался компенсировать это, приняв трезубец Авгура Азгора на свою грудь вместо Инка.
Инк медленно перевел потрясенный взгляд с трезубца, торчащего из груди Кросса, на его лицо, не в силах отвести глаз, когда испуг на лице Кросса сменился чистым облегчением. Атака едва не задела красно-белую душу Кросса: центральное острие пронзило его грудь всего на полдюйма левее.
Трезубец был выдернут, и Кросс рухнул вперед, обмякнув в объятиях Инка, его дыхание было резким и булькающим, сливаясь с белым шумом, заполнившим его слух.
Инк не понимал, какие эмоции он излучает, но в следующее мгновение Найтмер оказался рядом, разрывая Авгура Азгора с диким душераздирающим криком. Найтмер был здесь, но Кроссу нужен был Дрим. Дрим с трудом пробивался к ним через Авгуров.
Страх был отброшен в сторону в пользу действия.
Кроссу нужна была помощь.
Инк должен был расчистить путь.
Так он и сделал.
Инк был так же силен, как и до потери души. Не больше и не меньше. Разница была лишь в том, что он мог нанести гораздо больший урон…
…И теперь у него было гораздо меньше желания сдерживаться.
Магическое радужное инферно не было взрывом. Это была сверхновая, разорвавшая атмосферу и поглотившая всех Авгуров в АВ, прежде чем они успели моргнуть.
– Этот прием похож на то, что я сделал, чтобы очистить Хоррортейл от Испорченных в твоей Мультивселенной. В самых общих чертах, я превратил коды, из которых состоит воздух, в магический разноцветный огонь, нацеленный конкретно на Авгуров.
– Пожалуйста, скажи мне, что я не могу так делать.
– Хоррортейл доказывает, что ты можешь, даже если твоя магия мягче моей. Мы можем быть Защитниками, но это не значит, что мы не способны на некие разрушительные уровни силы. Если бы мы захотели, мы могли бы взломать сами коды, из которых состоит мир или отдельное существо, и лишить их всякой защиты. Они бы даже не поняли, что что-то не так, пока не стало бы слишком поздно. Я говорю это не для того, чтобы напугать тебя, и я знаю, что ты против применения насилия, но постарайся всегда помнить о том, что ты потенциально можешь сделать с кодами. Намеренно или нет.
– Я не думаю, что хочу делать это намеренно.
– Я знаю. Я понимаю. И надеюсь, что тебе никогда не придется этого делать.
Дриму потребовалось три дня, чтобы стабилизировать состояние Кросса. В течение этих трех дней Инк лишний раз получил представление о том, каково это с другой стороны, когда остается только надеяться и молиться, что Кросс очнется. Он испытал такое облегчение, услышав, что Кросс наконец-то пришел в себя, что его вырвало чернилами.
Но когда Инк, наконец, вошел в палату Кросса с намерением обнять его так крепко, как только возможно, не усугубляя его травм, и со всеми словами облегчения, что было у него на языке, он увидел бинты, все еще обмотанные вокруг грудной клетки Кросса.
В тот же миг вся радость превратилась в жгучее чувство вины, ярости и боли. Все эмоции, которые Инк и Кросс сдерживали в себе, вылились в один огромный громкий спор, в который оказались втянуты все члены семьи Зефиртопа.
– Зачем ты это сделал? – кричал Инк на Кросса, игнорируя крепкую хватку Эррора и попытки успокоить его. – Я могу выдержать урон!
– Этот удар убил бы тебя! – не менее громко заорал Кросс в ответ, негодуя еще и на то, что Дрим и Хоррор не дают ему встать.
– И что с того? – выпалил Инк. – Я бы все равно поднялся. Я и так уже ходячий труп.
Гнев испарился с лица Кросса, сменившись шоком:
– Кто тебе это сказал?
Он был не единственным, кто был ошеломлен. Инк знал, что остальные тоже примчались и стали свидетелями их спора. Не то чтобы он ослеп и не замечал их присутствия. Но когда он увидел, что все они смотрят на него с разной степенью беспокойства, печали и (что хуже всего) неловкости, все его страхи нахлынули с новой силой.
Страх, что они смотрят на него и не видят того Инка, которого знали раньше.
Страх, что они считают его бездушным существом, использующим тело той потерянной души.
Страх, что они поймут, что он не стоит таких хлопот, и бросят его.
Инк вырвался из цепких рук Эррора и убежал.
Найтмеру не впервой было разыскивать Инка. Было почти забавно, что теперь негативные эмоции давались ему гораздо легче, чем до потери души. Может быть, потому, что он больше не был невинным ребенком. А может, потому, что было все так же больно.
Инк должен был стать Защитником. Он должен был спасти Мультивселенную. Но он не смог спасти ни Фиолетовый Свапфелл, ни Андерфелл, ни Икстейл, ни своего брата. Он настолько плохо справлялся со своими обязанностями, что кто-то решил, что ему нужно потерять свою душу, чтобы стать лучшим Защитником.
Когда Инк поднял голову и увидел стоящего перед ним Найтмера, он не выдержал:
– Просто сделай это уже. Отправь меня обратно. Все равно мне там самое место. Я бесполезен.
Найтмер опустился на колени рядом с Инком и крепко обнял его:
– Ты не бесполезен. Ты никогда не будешь бесполезен.
Инк начал плакать. Найтмер шептал ему эти слова, нежно обнимая и укачивая его, чтобы успокоить, пока он дрожал, умоляя не "отправлять его обратно" и не "оставлять одного", несмотря на то, что он теперь "другой". Слова Найтмера были мягкими, но решительными, его взгляд и аура были уравновешенными и ясными, и он был совершенно спокоен, не позволяя негативу Инка захлестнуть его.
– Несмотря ни на что, тебе по-прежнему не все равно. Несмотря ни на что, ты все еще чувствуешь. Несмотря ни на что, ты остаешься собой. И мы никогда не оставим тебя. Мы никогда не отправим тебя обратно туда. Никогда.
– Вы никогда не отправили бы обратно Инка. Но что, если я не он? – истерично воскликнул Инк. – Души – это то, что составляет личность, а моя… его – исчезла. Многие воспоминания тоже исчезли, например, как я впервые встретил Дрима. Как я мог забыть встречу с Дримом? И я веду себя неправильно. Я поступаю не так, как он. Я не стараюсь видеть лучшее в каждом встречном, не хочу спасти каждую душу, не плачу каждый раз, когда монстры погибают во время атак или Геноцида. Я не доверяю другим, я молчалив, я не показываю своих эмоций… Мои эмоции даже не настоящие…
– Даже не вздумай говорить такое, – зарычал Найтмер. Его горячность ошеломила Инка. – Твои эмоции настоящие.
Инк покачал головой:
– Но я…
– Они настоящие, – твердо повторил Найтмер. – Независимо от их источника, они все равно твои. Не верь тем, кто пытается убедить тебя в обратном. Они хотят причинить тебе боль и манипулировать тобой, заставляя думать, что ты ниже их.
У Найтмера был подобный опыт. Он попадался в эту ловушку. Он поплатился за это, погрузившись так глубоко, что едва смог вернуться.
– Ты тоже настоящий, – продолжал Найтмер. – С душой или без души, ты все равно Инк. Мы все меняемся в течение жизни. Никто из нас не остается прежним. Говорить, что ты никогда не был Инком, все равно, что утверждать, что Кросс, Хоррор, Даст и Киллер никогда не были Сансами. Возможно, твой опыт изменил тебя, но ты остаешься собой. – Одно из его щупалец перекинулось через плечи Инка и обвило его руку, слегка сжав ее в знак поддержки. – Ты замкнулся в себе, потому что тебе было больно, а не потому, что ты лишен эмоций. Ты не виноват в том, что произошло. Ни в ранении Кросса, ни в нападении Ангела, ни тем более в том, что случилось с твоей душой. Ни в чем из этого не было твоей вины.
Впервые за долгое время Инк поверил в это.
После этого Инк часто обращался к Найтмеру как к открытому и непредвзятому слушателю. Остальные готовы были выслушать, но Инк всегда чувствовал себя наиболее комфортно, рассказывая Найтмеру о своих проблемах и мыслях.
Эррор с трудом справлялся с эмоциональными темами, держась самоуверенно, но при этом сомневаясь в себе, полагая, что Инк этого не замечает. Инк не хотел еще больше волновать Астера и Топа, так как они и без того слишком сильно переживали за него. Дриму не удавалось полностью обойтись без нравоучений или углубления в гипотетические ситуации, когда Инк признавался, что его одолевают негативные эмоции.
Блу не уступал Дриму в отзывчивости и душевности, но не мог до конца понять, почему Инк эмоционально отстраняется от некоторых жителей Мультивселенной. Core!Фриск считал привычку Инка закрываться от незнакомцев тревожным недостатком (даже несмотря на то, а может быть, именно потому, что большинству членов Банды было абсолютно наплевать на смерть какого-нибудь жителя AВ).
Кросс втихую винил себя в том, что Инк чувствует себя более негативно. Киллер непреднамеренно подталкивал Инка к принятию морали, которая была ему чужда. Даст предлагал решения, которые работали здесь и сейчас, но оказывались неэффективными в долгосрочной перспективе. Хоррор поддерживал Инка, выслушивал его и подсказывал, как справиться с проблемами, но Инк не хотел волновать и его.
Найтмер понимал. Он понимал разочарование Инка в Мультивселенной, которая требовала от него быть героем и при этом обвиняла его всякий раз, когда что-то шло не так. Он понимал горе Инка по поводу состояния его брата. Он понимал, как трудно Инку открыться эмоционально, и не осуждал его за сдержанность. Особенно он понимал его страх, что подпустив к себе кого-либо, он может снова пострадать.
С помощью Найтмера Инк начал пытаться. Он перестал держать свои эмоции так глубоко в груди, постепенно выпуская их наружу для все большего и большего количества окружающих. Он позволял своим краскам проявляться на лице, придавая яркие оттенки огонькам его глаз, когда он смеялся, плакал и жил. Он снова начал выступать с воздушными лентами, просто потому, что мог, его магия мерцала вокруг него, наполняя воздух радужными огнями и лентами.
Он никогда не забудет, как улыбалась его семья, подбадривая его, как озарилось усталое лицо Реда, когда Инк засмеялся над одной из его ужасных шуток, как радостно обняла его Horrortale!Ториэль, когда он неуверенно поделился с ней каламбуром.
Однако кое-что он все же забыл.
– Папа! Мне нужна твоя помощь!
Эррор встрепенулся, когда Инк влетел в Анти-пустоту с поспешным приветствием. Он приподнялся в своем кресле-мешке, осматривая Анти-пустоту в поисках угрозы, но наткнулся лишь на смущенное лицо Инка. Огоньки глаз последнего перешли от восторженных желтых к более застенчивым лавандовым оттенкам.
– Все в порядке, – торопливо сказал Инк. – Но мне все-таки нужна твоя помощь в одном важном деле.
– Мультивселенной придет конец? – спросил Эррор.
Инк покачал головой.
– Кто-нибудь ранен?
Инк покачал головой.
– Кто-то пропал?
Инк покачал головой.
– Неужели Кросс опять выкинул какую-нибудь самопожертвенную хрень?
Инк покачал головой.
Эррор откинулся в своем кресле-мешке:
– Тогда я занят.
– В два часа ночи? – спросил Инк.
– Да. Я сплю… – Эррор удивленно моргнул. – A тебе-то что нужно в два часа ночи?
Инк пробормотал что-то слишком тихо, чтобы Эррор мог расслышать. Под его пристальным взглядом он повысил голос настолько, что Эррор услышал:
– Мы пропустили наш ежемесячный марафон по Андерновелле из-за нападения.
Это была традиция, которую они завели после того, как Астер ввел правило "принудительных перерывов". Они пропустили его из-за атак по всей Мультивселенной. Хотя, если точнее, они не смотрели Андерновеллу с тех пор, как Инк попал в плен.
По лицу Эррора пронеслась череда сложных выражений. Внезапно он жестом пригласил Инка подойти ближе. Инк с радостью сделал это и так же радостно принял отцовские объятия.
– Инк, ты не помнишь Андерновеллу?
Мало кому довелось бы узнать, что голос Разрушителя может быть мягким. Но Инк все равно напрягся, потому что оба знали: если это так, то он забыл большую часть того времени, которое проводил только со своим отцом после своего дебюта в качестве Защитника.
Объятия Инка стали еще более отчаянными.
– Я не хотел тебе говорить. Я знаю, что это не что-то по-настоящему важное, вроде твоего дня рождения или чего-то подобного, но я… я… – его зрачки превратились в огорченные бледно-голубые слезинки. – Прости меня.
– Нечего извиняться. Тем более за это, – Эррор еще немного подержал его, давая успокоиться, затем отпустил. – Ты можешь приготовить попкорн. Не сожги его.
– Но мне нравятся хрустящие кусочки, – запротестовал Инк.
– Никакие они не "хрустящие", – пожаловался Эррор. – Потом этим провоняет вся Анти-пустота. Попкорн не должен быть горелым.
Инк засмеялся, огоньки глаз засветились радостным желто-зеленым оттенком, и бросился готовить попкорн.
– Я знаю, как трудно будет открыться. Когда тебе причиняют боль, особенно если это делает тот, кому ты доверял, это оставляет шрам. Будь осторожен, но не позволяй страху захлестнуть тебя, хорошо? Научись снова доверять другим и собственным суждениям. И не забывай надеяться. Это было трудно, но я напоминал себе, что могу защитить и спасти. Моей главной целью был мой брат. С позиции, которую открывало мне мое собственное бездушное состояние, я понял, что пустота моего брата не была вызвана безэмоциональностью. Это была маска, которую он использовал, чтобы скрыть свои эмоции. Я не знал, как он сохранил свою индивидуальность в Амальгамете Ангела. Да мне и не нужно было знать. Важно было то, что он не исчез, он был где-то там, и его нужно было спасать.
Когда-то Инк убегал от страшного Авгура, который преследовал его в детстве. Теперь Авгур Папирус очень быстро приучился отказываться от своих заданий, если не хотел, чтобы его преследовал решительный Защитник, узнавший, что некий Авгур – его пропавший брат.
К несчастью для него, у Инка уже был опыт трехлетнего убеждения Банды Найтмера в необходимости перемирия. Несколько месяцев – это ничто. К тому же Инк знал, что его брату нужна помощь.
– Почему ты не сопротивляешься? – взорвался Авгур Папирус, и все признаки показного хладнокровия покинули его, когда его костяная атака пронзила ногу Инка. – Ты хочешь умереть, Защитник? Перестань уклоняться и сражайся!
Следующие атаки Инк ловко отбивал с помощью Бруми и взмахов призматической лентообразной магии. Он поморщился, но вытащил костяную атаку из ноги, не заботясь о повреждениях.
– Я по-прежнему не хочу умирать, спасибо. И драться я тоже не хочу. Я просто хочу поговорить, – он внимательно изучал брата, отмечая, как тот отводит взгляд от нанесенной им раны и медленно выходит из оборонительной позиции. – Тебе… неприятно видеть, как мне больно. Тебе ведь тоже не нравится причинять боль и убивать?
Авгур Папирус замешкался. Он опустил оружие. Его молчание было достаточным ответом.
В итоге они уселись над обрывом в Аутертейле. Небо над ними было усеяно планетами и звездами. Цвета пронизывали темноту, яркие и полные жизни. Два брата сидели рядом под этим прекрасным разноцветным небом, и Авгур Папирус рассказывал Инку о том, как он попал в большую Мультивселенную.
– Этого было недостаточно, чтобы я мог полноценно существовать, но вполне хватало, чтобы осознать, что я способен на это, если у меня будет еще немного… чего-то. Я не знаю, когда Ангел нашел нас там, но он понял, что я могу использовать коды, если получу чуть больше развития. Меня привязали к Амальгамету Ангела, адаптировали и выпустили на свободу. Даже с моими новыми способностями, с моими новыми эмоциями я как будто находился в долгом сне. Впервые я начал просыпаться после того, как напал на тебя в Анти-пустоте. Фактически сразу после того, как ты вытащил оттуда себя, Разрушителя и Потерянного ребенка. Возможно, одиночество в бескрайней белизне навеяло некие воспоминания. Я проплавал в ложной безмятежности Ангела еще немного, а затем полностью проснулся во время того нападения в Афтертейле.
Инк изо всех сил старался не дать чувству вины захватить себя.
– Прости, что не попытался вернуться к тебе раньше.
– Не стоит, – отмахнулся его брат. – В отличие от тебя, я был привязан к этому месту. Если бы я ушел, я бы рухнул и рассеялся. Я существую хоть в каком-то качестве только благодаря Ангелу.
– Не говори так, – жестко сказал Инк. – Ангел не создавал твою личность, не заставлял тебя сомневаться в нем и не решал, что ты должен поговорить со своим "врагом". И не он хватался за Разрушителя, чтобы заставить его заметить меня.
Его брат не совсем успешно попытался изобразить улыбку:
– В свою защиту скажу, что я не знал, что он Разрушитель. До его появления я ничего не знал о внешнем мире. Или о том, что внешний мир вообще существует.
Инк на мгновение замешкался, а затем потрепал брата по плечу, как, по его наблюдениям, иногда делал Блу с Расом:
– Что ж, он существует. И теперь мы здесь.
На этот раз рот его брата скривился в едва заметной улыбке. Совсем чуть-чуть, но при виде этой реакции в груди Инка забурлила такая радость, что его едва не стошнило.
– Да, так и есть.
– Мы продолжали встречаться. Я привлекал Кора и Эррора, чтобы попытаться освободить коды моего брата от Ангела. В этом плане особых успехов не было, но мы добились некоторого прогресса в том, чтобы понять, как уберечь души от слияния с Амальгаметом. Мой брат был так… так счастлив. Счастлив, но в то же время удручен.
Инк плюхнулся на край обрыва в Аутертейле, болтая ногами в воздухе:
– Итак, я тут подумал…
– Если Мультивселенной придет конец, просто скажи мне, – спокойно сказал Авгур Папирус.
Инк обиженно надулся и ткнул брата под ребра:
– Это было просто грубо.
– Я твой старший брат, – он надменно фыркнул. – Я морально обязан иногда быть "грубым".
Инк закатил свои сияющие желто-золотые огоньки глаз, но не смог удержаться от ухмылки:
– И с кем же ты говорил?
– С Хоррором.
Инк удивленно моргнул:
– Ты был в Хоррортейле?
Авгур Папирус задумчиво кивнул:
– Я встретил Паприку.
Серьезность выражения его лица встревожила Инка, но он продолжил в том же духе:
– Паприка – самый лучший. Он такой милый. Кстати говоря, я подумал, что мы должны дать тебе имя!
Его брат нахмурился:
– Имя?
Инк решительно кивнул:
– Да. Ангел называет тебя "Авгур Папирус", но это не имя.
– Имя… – жизнь, казалось, утекала из его глазниц. Дыхание Инка сбилось, воспоминания о безжизненном высоком скелете в пустой белизне терзали его сознание. – Я видел в Мультивселенной так много Папирусов, вроде Паприки. Многие из них добрее меня. Они никогда не согласились бы на сделку, чтобы жить за счет тысяч других жизней. – Он опустил голову, пряча лицо под капюшоном. – Я не заслуживаю имени.
– Дело не в том, чтобы "заслужить", – возразил Инк, но отступил. – Слушай, ты можешь пока просто подумать об этом, если захочешь.
– В этом нет необходимости. Я… думал о том, чтобы выбрать себе имя. Еще до того, как мы начали разговаривать друг с другом, – признание прозвучало прерывисто и нервно. Его взгляд беспокойно метался по сторонам, словно он ожидал, что Ангел выйдет из тени, чтобы броситься на него.
Этого не случилось бы. Инк позаботился о том, чтобы Аутертейл был в безопасности после последнего нападения, и его брат не собирался отменять проделанную им работу. Инк ободряюще улыбнулся:
– Так расскажи мне!
Улыбка его брата была более робкой, чем его собственная:
– Мне нравится "Коллаж".
Инк просиял, его улыбка едва умещалась на его лице:
– Это идеально.
– Хотел бы я сказать, что все прошло хорошо. Что я освободил своего брата, и мы вместе спасли Мультивселенную от Ангела Бедствия. Но у нас не было шанса.
Спустя десять дней после того, как он принял свое имя, Коллаж использовал свои способности к программированию, чтобы спасти Андерсвап.
Ангел не одобрил его предательства.
– Когда-нибудь это должно было случиться, – тихо сказал Коллаж. – Единственная причина, почему я могу так жить – это Ангел.
Он говорил твердо. Спокойно. Как будто его грудная клетка не была раздроблена настолько, что больше напоминала груду белых осколков, чем кость. Как будто половина его черепа не рассыпалась в пыль. Как будто Инк не кричал, отчаянно зовя Дрима и Эррора, хотя и знал, что они ничего не смогут сделать.
– Мы можем освободить тебя, – взмолился Инк. Он судорожно вытащил из перевязи на груди пузырек со смесью. – Может быть, Папа сможет разорвать коды, связывающие тебя с ним или… или сделать хоть что-нибудь. Или у меня есть эти краски, которые мне помогают. Может быть, ты сможешь попробовать их и…
Дрожащая рука брата обхватила его руку, и Коллаж оттолкнул пузырек:
– Нет, Инк. Мои коды связаны с Ангелом. Пока я существую, его можно будет вернуть.
Зрение Инка затуманилось.
– Мы можем найти способ разделить вас.
Его брат слабо покачал головой:
– Нас нельзя разделить, Инк. Я часть его, а он часть меня. Я знал, что мое время ограничено с тех пор, как заключил сделку, чтобы сбежать из нашего пустого мира.
Инк притворился, что не слышит его, отчаянно зовя Дрима.
Через мгновение рядом с Инком появился Дрим, за ним быстро подоспел Даст. Он тут же отвернулся, крепко сжимая нож, а его Папс печально положил призрачную руку ему на плечо. Дрим смахнул с рук зеленую магию, как только вызвал ее, и молча покачал головой.
Сильная дрожь пронзила землю, обрушив несколько домов на поверхности Андерсвапа. Блу едва среагировал на то, что его дом превратился в руины, – он был слишком сосредоточен на том, чтобы провести как можно больше выживших через двери, ведущие в Омега-таймлайн.
Инк почувствовал раздирающее ощущение там, где когда-то была его душа, и склонился над братом, крича от горя и боли. Эррор разнес Авгура Меттатона Нео на куски и телепортировался к Инку. Он взглянул на Коллажа и отвернулся, прикрыв рот рукой.
Core!Фриск замерцал, становясь видимым, его грудь тяжело вздымалась:
– Ангел проник в Дудл-сферу.
Инк уже знал. Он не шелохнулся.
– Иди, Инк, – прошептал Коллаж, его голос был едва слышен, поскольку тело постепенно отказывало ему.
– Я больше не оставлю тебя, – слезы ручьем бежали по щекам Инка.
Коллаж с трудом поднял руку, прижал ее к щеке Инка и смахнул слезы большим пальцем. Инк вцепился в руку брата и крепко сжал ее, всхлипывая.
– Ты никогда не оставлял меня, – успокаивал его Коллаж. – Я отправил тебя с Эррором, чтобы у тебя был шанс. Семья. Мир. Жизнь. Так что, пожалуйста, спаси всех. Двигайся вперед. И живи.
Инк жил.
Он позаботился о том, чтобы его семья и союзники тоже были живы, не позволяя атакам Ангела приближаться к ним, а воздух вокруг него мерцал от его силы. Дудл-сфера засияла светом тысячи радуг, каждый лист бумаги и ведерко светились, словно тысячи миров объединились в одно целое.
Ленты призматической магии обвились вокруг Ангела Бедствия, удерживая его в ловушке, и он умер в разноцветном взрыве.
Вместе с ним погиб брат Инка.
Жизнь продолжалась. Миры исцелились. Мультивселенная была восстановлена. Ее жители торжествовали.
Только семья Инка знала, что он в печали заперся в своей комнате в Зефиртопе.
– Призма… Мне так жаль.
– Мне тоже. Иногда нельзя спасти всех, как бы ты ни старался… и я ненавижу это. Это было несправедливо. Коллаж только-только открыл себя, свое имя и свою свободу, а потом его не стало…
– …Тебе нужна минутка?
– Нет. Я могу продолжать. Мы все равно почти закончили.
Несмотря на это заявление, молчание тянулось до тех пор, пока не раздался тихий дрожащий вздох.
– Теперь, когда наша Мультивселенная была в безопасности, открылись новые пути. И новые Мультивселенные. Твоя Мультивселенная стала настолько глючной, что кричала от полученных повреждений. Другие Мультивселенные могли это почувствовать. Но ваша была не первой, кто позвал на помощь.
Кристаллическое сооружение в Дудл-сфере всегда вызывало у Инка любопытство. Пока Ангел был активен, Инк не мог попасть внутрь – ему мешало невидимое поле. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была дополнительная мера предосторожности на случай, если Ангел когда-нибудь проникнет в Дудл-сферу. Через два месяца после победы над Ангелом (и потери брата) Инк увидел, что путь открыт и, не раздумывая, направился внутрь кристаллической пещеры.
Внутри пещеры было зеркало. И в этом зеркале был другой он. Другой Инк, шарф которого частично был насыщенно синего цвета порядочности, а один его глаз оставался такого же неизменного оттенка. В нем Инк увидел того, кто, как и многие Сансы и Инки, хотел заботиться, но старался не делать этого, чтобы уберечься от неизбежной боли, которую приносила им надежда.
Другой Инк был так же потрясен, увидев Инка, как и он сам при виде него (и разве это не сбивало с толку само по себе). Он был настолько потрясен, что сбежал сразу же, как только понял, что в его отражении что-то изменилось. Прошло две недели, прежде чем Инк снова увидел его, осторожно заглядывающего в зеркало.
Инк, которого он стал называть "Солус", почти не говорил, предпочитая использовать язык жестов. Когда его руки не двигались мелкими осторожными движениями, они держались за синие концы его испачканного и порванного коричневого шарфа или цеплялись за столь же потрепанную и покрытую шрамами версию Бруми.
Одежда Солуса была такой же, как у Инка, но гораздо более потрепанной и изношенной. Коричневые рукава в основном отсутствовали, обнажая большую часть рук, а плиссированные коричневые брюки были изорваны настолько, что виднелись фрагменты голеней, малоберцовых и бедренных костей. Низ его разорванных штанин были неровным и испачкан черной жидкостью, которая могла быть чернилами или его собственной кровью. Коричневые леггинсы, которые Инк носил под брюками, у Солуса отсутствовали, оставляя нижние части ног и ступни совершенно голыми.
Однажды, когда Солус, неуверенно подражая Инку, прижал свою руку к зеркальному стеклу, Инк в полной мере осознал, что черные отметины на его костях – это не отметины, а отдельно вырезанные шрамы. Они покрывали большую часть его костей и даже выглядывали из-за синего воротника шарфа, огибая челюсть и подбородок.
Однако самое поразительное, что заметил Инк в Солусе – это огоньки его глаз. Один из них часто менял цвет и форму всякий раз, когда он моргал, в основном придерживаясь пастельных тонов или спокойного, настороженного серого. Другой же всегда оставался насыщенно синего цвета души порядочности, независимо от того, какие эмоции он испытывал и какую форму они принимали.
Солус, как и Инк, был бездушным. Но несмотря на это, он тоже испытывал настоящие эмоции, в том числе и сострадание. Говорили, что Инк сохранил столько сострадания после потери души благодаря участию в его пробуждении Найтмера и Дрима.
Говорили, что Солус сохранил сострадание после потери души, потому что Наблюдающие знали, что так ему будет еще больнее видеть свою Мультвселенную в столь мрачном состоянии. Его память никогда не угасала, оставаясь кристально ясной, и он мог вспомнить каждую трагедию, свидетелем которой он стал, каждое существо и мир, которых он "подвел". К тому времени, когда Solus!Инк, уничтожив свою душу, вошел в Дудл-сферу, все его предполагаемые союзники уже были убиты, а Core!Фриск рассеян в Бездне.
Даже Банда Найтмера пропала, хотя и не по причине смерти, как многие другие.
Банда Инка была способна на милосердие и доброту. Банда Солуса – нет.
– Вспомни своих товарищей по Банде. Затем забудь, что они твои товарищи по команде. Теперь убери все их положительные качества. Пусть все слухи об ужасных поступках, которые они совершили, окажутся правдой. Умножь это на тысячу. Поздравляю. Они все еще не такие злые, как версия Банды Солуса. В этой версии Киллер сжигает людей живьем ради забавы, Кросс ставит эксперименты над душами пойманных монстров, Даст захватывает Сансов и Папирусов, чтобы затем охотиться на них в Дасттейле из спортивного интереса, а местный Хоррор на самом деле каннибал. А Найтмер Солуса… Я даже не могу считать его Найтмером. Я думаю, что он может быть кем-то – или чем-то – другим, использующим тело Найтмера. Я не знаю, изначально ли члены Банды так устроены в этой Мультивселенной, или они все Испорчены.
У Солуса не было ни семьи, ни друзей, ни безопасных мест для отдыха за пределами Дудл-сферы. Да и сама Сфера не всегда была безопасной, несмотря на ее надежную защиту. Солус постоянно находился в бегах, не рискуя задерживаться в Дудл-сфере надолго – вдруг Эррор или Найтмер сумеют определить его местоположение и устроят ему ловушку снаружи.
В той Мультивселенной не было "баланса", как в Мультивселенной Инка, поэтому Найтмер и Эррор могли делать все, что им заблагорассудится, без риска все нарушить. Жители той Мультивселенной винили Солуса в своем бедственном положении. Вместо того, чтобы увидеть в нем Защитника и понять, что только благодаря ему их АВ не попали в руки Найтмера или Эррора, они воспринимали Solus!Инка как дурное предзнаменование и знак приближающейся атаки. Если бы его заметили, то прогнали бы из любой АВ, где бы он ни появился, невзирая на его попытки объяснить, что он пытается предупредить их.
То, что Солус не мог много говорить, тоже не улучшало ситуацию. Было ли это его выбором, следствием травмы или чем-то еще, никто не знал. Инк никогда не спрашивал и не давил.
У Солуса начался приступ паники, когда он впервые заметил Кросса на заднем плане во время одного из вызовов Инка. Он так отчаянно хотел защитить своего двойника от "угрозы", что попытался пробиться сквозь зеркало, чтобы спасти его. И он, и Инк были ошеломлены, когда из радужных луж краски вынырнула насыщенно-синяя фигура в образе Солуса и оттолкнула Кросса от Инка. К счастью, Солус застыл, и фигура рассыпалась, прежде чем произошло что-либо еще.
После первоначального шока и пары экспериментов, первое, что сделал Инк, используя эту способность – "вошел" в Мультивселенную Солуса и обнял его.
Он поймал меня. Потом они сделали все это, – написал Солус, беспорядочно выводя неровные слова на краю своего шарфа, пока не замазал их брызгами черной краски. Он провел пальцем по шраму на левой руке и еще нескольким вверх по предплечью, после чего его рука дернулась к ребрам и горлу, указывая на то, что группа, о которой он говорил, нанесла ему гораздо больше, чем эти раны. Инку не нужно было просить разъяснений, кто такие "он" и "они". Реакция Солуса на Кросса (и остальных членов Банды, когда Инк упоминал кого-либо из них) уже подсказала ему ответ.
У Инка вошло в привычку посещать Солуса или зеркало хотя бы раз в месяц, просто чтобы проверить, как там дела, и составить своему двойнику некое подобие нормальной компании (ироничная мысль, учитывая, что они были альтернативными версиями одного и того же существа из двух разных Мультивселенных, что многие сочли бы противоположным нормальности).
Иногда Инку было трудно сдерживать свою радость и волнение, когда Солус открывался ему, избавляясь от части своего недоверия и страха, как и сам Инк с помощью своей семьи. В конце концов, Солус даже признался, что мысленно разговаривает с Бруми, и хотя другие могли не поверить в это, Инк видел, что это была настоящая телепатия с разумной кистью (подобно тому, как его Даст общался с призраком брата).
Солус заплакал, когда Инк сказал ему об этом, потому что большинство других настаивали на том, что он только притворяется, что Бруми существует, чтобы у него был друг. По мнению Инка, многие жители Мультивселенной Солуса были предвзятыми придурками. Он был несказанно рад пообщаться с Бруми Солуса и, болтая без умолку, поблагодарил кисть за то, что она присматривает за его двойником. Это был первый раз, когда он увидел улыбку Солуса.
Во время своих визитов Инк называл Солусу имена всех друзей, о которых только мог вспомнить, молясь, чтобы его двойник сумел найти в своей Мультивселенной кого-нибудь, кто мог бы помочь. Блу и Дрим Солуса были мертвы, а Core!Фриск рассеян в кодах до того, как Solus!Инк получил шанс встретиться с ними, но Астер и Топ потенциально могли быть где-то там. Или Сай, или Гено, или даже Эдж. Любой, кто мог бы помочь Инку, которому не к кому было обратиться.
Инк даже не попытался упомянуть об Эрроре Солуса как о потенциальном союзнике или даже как о ком-то, с кем можно было бы договориться. Когда он вскользь упомянул о том, что его собственный Эррор был его отцом, Солус побледнел и застыл, не реагируя на окружающее целых пять минут, а огоньки его глаз стали пустыми, испуганно белыми. Даже неизменно синий огонек утратил свой цвет. Инк не знал, что сделал с ним Эррор Солуса, да и не хотел знать. Одно можно было утверждать наверняка: Эррор Солуса не был хорошим.
Инк не мог помочь Солусу победить в его борьбе, но он мог подарить ему минуты покоя. Только в другой, непохожей Мультивселенной он обнаружил, что может использовать более прямой подход. Поэтому, когда он услышал крик сквозь Мультивселенные и увидел, что другой Инк вот-вот потеряет свою душу, он должен был помочь.
И он помог.