Проект «Вспыхни»

В субботу, 16 марта был отдан приказ усилить охрану в территории поместья Паркинсонов. Волшебники, которые работали в Министерстве патрулировали сие местность пешком, на метлах. Все это происходило от того, что Драко в тот же день, когда нашли мертвое тело супруги Пэнси, был у Министра просьбой не оглашать новость в газетах, якобы спасти честь Паркинсона. Министр был в долгу перед Драко, поэтому закрыл это дело быстро и ловко, не привлекая не чье внимание. В конце недели вышла новость, что умер невыразимец Джим Хил из-за остановки сердца. Никто, к счастью, не задавался вопросом: проверяли ли поместье, правда ли это. На этот вопрос Министр был готов ответить: со всеми справился великолепный мракоборец Драко Малфой, и никто не стал бы уже сомневаться в делах слизеринца. Все знали насколько он был хорошим работником Министерства.  Паркинсон уже неделю жила в доме Блейза, где с радостью почивала о своей печали на душе.  Не привыкший к подобной вынужденной обстановке, Арктур с трудом разговаривал с людьми этого дома. Он знал, что надо быть вежливым, но получалось вяло, трусливо. Избегал любого контакта с людьми и даже с эльфами. Пэнси терпеливо ждала, что он привыкнет и сам придет поговорить. К несчастью, Арктур тяжело переживал ситуацию, которая произошла перед его глазами. Умерший отец и временно обезумевшая мать. Мальчик сидел в своей временной комнате, которая никому не принадлежала. Изучал все что видел перед глазами и понимает, что скучает по своему родному дому, а особенно по своей комнате, где ему было тепло.  Нет, здесь правда все отлично. Красиво, светло и уютно, но это не его дом. Он чувствовал себя потерянным. Будто он какой-то чужак, лишний в доме подруги.  Арктур не обижался на мать. Глазами видеть как её истязает каждый день собственный отец — больно. С другой стороны, мать не должна была стать убийцей. Или может он чего-то еще не понимает в связи с тем, что он еще маленький? Арктур часами мог сидеть в комнате, не выходя, заперевшись и думать обо всем этом. Но в то же время он полностью понимал свою мать: она не должна все это терпеть. Тем не менее, убивать…Арктур активно покачал головой и тяжело выдохнул.  После ситуаций с лабиринтом и умершим отцом, Арктур внезапно сделался пугливым мальчонком. Его пугало абсолютно все: каждый шорох, внезапный чих или еще какие-то страшные, нестрашные звуки.  Все время вглядывался в пустоту, ощущая в себе противоречивые чувства. Так долго не разговаривал с матерью, и ему показалось, что все отдаляется, но это странным образом не пугало, а скорее заставляло чувствовать себя опустошенно. Ему захотелось поплакать. Все было непонятно, страшно и странно. Что же будет?  Не разговаривал со своей мамой уже неделю две. Она обиделась?  Неожиданно без стука в комнату вошла разгневанная Астрея, которая всегда выглядит так, будто вот-вот сломается, если нечаянно притронешься. Она была настолько хрупка и нежна, что ему казалось - перед ним стоит фарфоровая кукла. В действительности очень подходящее описание внешности этой девочки. Она по сути так и выглядела. Её кукольная, детская внешность всех людей поражала и много кто говорил, что она вырастит роковой красавицей.  Как она зашла вокруг стало светлее. Будто сам свет снизошел.  Арктур успел сильно вздрогнуть, испугаться и схватился за сердце, при этом громко дыша.  По лицу девочки было видно — она чем-то огорчена. Топая ногами подошла к другу и скрестила руку, вглядываясь нахмурившими бровями. Она таращилась на него молчаливо, будто поймёт безо всяких слов, но это было не так. Арктур задвигал глазами, рассматривая её лицо недоуменным лицом, а затем снова отвел взгляд на стену, а потом вновь посмотрел и отвел взгляд. Ничего не было понятно, пока напряженную тишину не нарушила она сама. Астрея громко и недовольно вздохнула. Всем телом выражала недовольство, разочарование.  — Я слышала, ты не разговариваешь с матерью две недели. Почему?  — Это не твое дело, Астрея! — нахмурился Арктур и подошел к подоконнику, чтобы там усесться. Однако же девочка не пыталась просто так оставить вопрос без ответа. Быстро подошла к нему недовольным лицом и сказала:  — Ты такой дурак, Арктур! Твоя мама там с ума почти ходит! Все время говорит о тебе и о тебе! А ты мучаешь собственную мать молчанием! — громко возмутилась она, — Тебя разве не жалко маму? Она пытается с тобой поговорить, а ты как идиот отнекиваешься, убегаешь и прячешься тут!  — Да почему тебя это касается? — повернул голову на неё, — Говорю ведь — это не твое дело! Не вмешивайся в наше дела!  — Мне просто жалко твою маму! Она так тебя защищает и лелеет, а ты избалованный ребенок не идешь на контакт! Разве твоя мама виновата, что её избивали, и захотела избавиться от него? Она тоже человек! Захотела жить нормальной жизнью. Всякий человек ошибается. За что ты так её наказываешь? Она разве это заслужила?  — А я разве просил её убивать отца перед моими глазами? — заорал Арктур резко вставая с подоконника. Астрея вздрогнула и шагнула назад, но не ушла, — Я тоже между прочим жертва! Думаешь, мне легко осознать, что моя мама несчастлива и терпела все это лишь ради меня и пыталась скрыть от меня эти побои на протяжений многих лет, с того дня, как я родился? Мне тоже тяжело, Астрея! Я бесполезен! Я не смог помочь маме, и ей пришлось пойти на такой шаг!  Арктур тихо всхлипнул, но слезы предательский полились из глаз. Наконец-то, он сказал то, что думает, а не прятал в глубине души, душив себя неприятными мыслями. Астрея испугалась за него и попятилась, не зная как помочь, что сделать, чтобы он перестал плакать. Она была в панике.  — Арктур, прости меня, если обидела. У меня просто нет мамы. Никогда не ощущала мамину любовь. И мне стало горько из-за того, что ты презрительно к ней относишься и совсем не подумала, что ты чувствуешь.  — Мне тяжело! — зарыдал он, — Хочу к маме!  Астрея быстро исчезла из виду. Помчалась быстрыми шагами вниз, в первый этаж, где Паркинсон и Блейз обсуждали происходящие судебные дела.  Громко распахнула дверь гостиной и сообщила о том, что Арктур рыдает. А после тараторила Пэнси о том, что виновата она сама, потому что из-за неё Арктур плачет. Просила прощение дрожащим голосом и почти заплакала.  Пэнси остановилась у двери комнаты сына и повернулась к девочке, у которой глаза стали мокрыми. Присела на её уровне лица и нежно улыбнулась. Погладила по щеке и сказала, что ей незачем волноваться. Что все это не её вина.  Астрея успокоилась и оставила их одних наедине, побежав вниз к дедушке Блейз.  Дверь тихо приоткрылась как раз в тот момент, когда Арктур уже лежал в кроватке и тихо всхлипывал, успокоив себя кое-как от истерики. Пэнси выдохнула, что осталась с сыном наедине, чтобы поговорить.  Медленно, скованно хотела подойти к сыну, и наконец-то обнять, прижать к себе и долго вдыхать запах своего выходца, но мальчик спешно встал с кровати и забился в угол, обнимая свое колено и спрятал лицо, низко отпустив голову. Он коротко закричал и дрожал от раздражения. Ему не нравился то, что мама пришла поговорить, хотя сам просился к ней. Говорить-то было тяжело. Потрясений в последние дни стали слишком много. Не выдерживал давления. Не хотел видеть глаза матери, в которой полны отчаяния, боли и любви. Той любви, в которую он сильно нуждается прямо сейчас. Мальчик просто чувствовал себя недостойным. Недостаточно смелым, сильным, чтобы маму свою спасти. Заставил идти на такой отчаянный шаг. Зачем он вообще родился раз мать страдала из-за него?  Пэнси испуганно сжалась и остановилась там же, у двери, не смея ни на сантиметр приблизиться к сыну. Не могла нарушить его покой. Вопреки этому понимала, что поговорить все-таки нужно. Время пришло на разговор на личные темы. Нельзя столько дней избегать.  — Сынок, — тихо вымолвила она, стараясь спрятать дрожащий голос, — нам надо поговорить.  — Поговорить? — воскликнул он, все еще не поднимая голову, и сильнее сжимаясь пытался уменьшить свой размер. Хотелось спрятаться от её глаз и внимания. Было так больно. — Ты не захотела поговорить со мной, когда решалась на такой ужасный, жестокий шаг! Ты убила отца перед моими глазами! За что ты так со мной? После всего этого ты говоришь мне поговорить? Да о чем можно разговаривать с тобой?  — Сынок, — всхлипнула Пэнси. Сердце обливалось кровью от слов собственного сына, который ранит хуже, чем мерзкий муж, — Прости меня, что не подумала о тебе и о твоем психическом состояний. Не понимала что творила. Прости меня, Арктур! Я действительно не права перед тобой.  — Я не хочу с тобой разговаривать! Уходи! — закричал он, не поднимая голову. Просто не был в силах, чтобы посмотреть на неё. Перед глазами маячил её сумасшедший образ, где она с жадностью поедала всю еду на столе, когда умер прямо там отец. Все это было ненормально, и маленькое сердце попросту не принимал произошедшее. Его сердце горело от обиды, непонимания, боли.  — Арктур, прости, — тихо всхлипнула мать, которая не собиралась уходить. Опустилась на пол на колени, потому что стоять было невозможно. Силы иссякли. Все эта ситуация забирает у неё много энергии, — Я не подумала о тебе в тот момент. Он мне начал угрожать, что отнимет тебя у меня. Угрожал тем, что заберет тебя, а меня выставит за дверь. Я не могла… не могла тебя оставить в руках изверга. Тебе было бы больно с ним жить. Я очень тебя люблю, солнышко. В тот момент я совершала все эти действия при мысли о том, что потеряю тебя. Не подумала о том, как это отразится на тебя. Прости меня, Арктур, но я действовала из лучших побуждений. Думала, что именно так я смогу тебя спасти.  — Ты меня не спасла! Ты больше всех хотела себя спасти! Не меня! — закричал он и задрожал, — Прошу тебя, оставь меня в покое!  Сердце больно кольнуло, и она задержала дыхание. Пэнси больше этих слов ничего не смогла сказать, ибо все слова произнесены. Они были услышаны, но не приняты. Могла просто кивнуть и встать, чтобы выйти из комнаты, оставив сына наедине с самим собой.  — Я люблю тебя, — тихо шепнула она, прежде чем покинуть комнату.  Как только она ушла, Арктур дал себе волю горьким, отчаянным слезам. Он скучает беззаботным дням, когда все было нормально, но так ли было на самом деле? Отлично помнил те моменты, когда слышал мамины крики в их комнате. В те дни он не совсем понимал что там творилось, а позже утром видел маму всегда с синяками, ссадинами. А на лице сразу сверкает привычная ему улыбка, когда появлялся в поле зрения мамы. Он ярко помнил такие моменты. Сейчас от этого сердце больно сжималось. Разве это нормально? Может сейчас после жестокой смерти отца жизнь наладится, а мать станет еще ярче, но на этот раз искренне улыбаться? Разве мама заслужила холод от родного сына? Упрямое сердце что-то да не понимало.  Арктур укутался в одеяло и позже заснул.  На улице стало светлее. Окно было открытым, пропуская внутрь приятный, теплый ветер. Воздух был таким свежим, что дышать стало легче. Арктур поднялся с кровати, сладко потянулся, зевнул, а затем ушел в ванной, чтобы умыться.  Позвали на завтрак, а он не спустился вниз к трапезной комнате. Это означало одно: он увидит свою мать, а прямо сейчас ему не хотелось встречаться с ней глазами. Ему все еще было тяжело, даже спустя две недели. Пора бы заканчивать бесполезный игнор, но в глубине сердца все еще было так неспокойно.  Иногда видел кошмары во сне. Один и тот же сон. Он никому не говорит про этот сон, а начался все с того самого рокового дня, когда умер отец. Каким бы плохим он не был, каким бы жестоким, алчным не был - он все равно являлся родным отцом. Не важно, даже если он не проявлял к сыну любовь, не гладил по голове, не говорил, что он молодец, что научился говорить, писать и ходить, что научился летать на метле будучи восьмилетним ребенком — он все еще являлся его родным, любимым отцом. Видеть, как собственная любимая мама убивает прямо на его глазах отца — тяжело.  Арктур снова хочет заплакать от тоски.  Не теряя ни минуты, он вышел на улицу, спустившись вниз другим путем, чтобы не пересекаться комнатой для трапезы. Вышел во двор, где вокруг расстилается прекрасный сад. Росли разные цветы, от которых по разному чудесно пахло. Остановился в середине сада, где была скамейка, чтобы наслаждаться сией превосходным садом.  Ему было очень одиноко в своей неутолимой, глубокой печали.  Арктур не понимает сколько тут засиделся, но и не хотелось уходить. Возможно другие давно позавтракали и занимаются своими делами, а он все еще тут засиживается и вовсе не собирается уходить. В доме почему-то было ужасно душно.   В мыслях постоянно появлялась та ужасная картина, где отец бился в агоний от боли, а после навсегда закрыл глаза.  Арктур не слышал, как кто-то плавным движением приземлился рядышком. Открыв глаза от жутких воспоминаний сильно вздрогнул, когда обнаружил, что рядом спокойно, прямо сидел мистер Забини. Он мягким взглядом осматривал свой сад и улыбался.  — Доброе утро, мистер Забини, — поприветствовал он нехотя, потому что нарушил его покой.  — Доброе утро, Арктур, — весело ответил Блейз, повернув голову на него и ярко улыбнулся, — Как поспал?  — Все отлично. — коротко ответил и по голосу отчетливо было слышно его нежелание завести с мистером разговор.   — Прекрасный сад, верно? — мальчик всего лишь кивнул, смотря на сад, — Я сам все собственными руками посадил их. Когда узнал, что у меня будет внучка, захотел, чтобы она бегала тут. Знала, что есть у нас замечательный сад выращенный для неё.  — Это очень красиво, мистер Забини, — его сердце больно сжалось от его слов. Его отец такого не совершал для него, — Ваш сад действительно замечательный. Мне хочется сидеть тут очень долго.  — Правда? Я рад это слышать, — коротко и тихо засмеялся, — Помню, в доме много мужчин бывало. Когда мне было десять — я отлично помню, как очередной мужчина женился на моей матери, а после загадочным образом, через год или несколько месяцев, умирал.  — Умирал? — недоуменно повернулся он к мистеру.  — Да, умирали. Их было много. Я даже не знаю кто же из них все-таки был моим настоящим отцом.  Арктур открыл рот удивлённо. Его поразило: как его мама могла выходить замуж настолько много, что он не знает, кто же все-таки его отец?  — Я, конечно, обижался на маму. Иногда срывался, орал, что она не может себя остановить. Вскоре она сказала мне, что так она хотела спасти меня от бедности, так как наша фамилия не такая известная в магическом мире. Таким образом, мы обрели свою фамилию и стали богатыми. Подло?  — Подло! — воскликнул Арктур, — Убивать людей ради денег! Это жестоко, мерзко! — его маленькая рука сжималась в кулак.  — Верно, Арктур. Это подло убивать человека ради собственной выгоды. А что на счет твоей мамы, Арктур? — Блейз повернул голову на него и серьёзно посмотрел на лицо мальчика, которого озадачило этот вопрос.  — П-под… ло. — совсем тихо ответил, отпустив голову вниз. Блейз улыбнулся и покачал головой.  — Ты же так не думаешь, Арктур. Сравни мою историю и свою. Твоя мать подвергалась огромным ужасным поступкам. Знаешь, она жила в не хорошей семье изначально. Понимаешь, как это выглядит со стороны? Девушка сама по себе живет своей жизнью и мечтает о том, что встретит свою любовь и выйдет замуж за любимого человека, но реальность разбила её в лепешку. Она вынуждена была выйти за старика. Ты бы хотел жениться на старушке, Арктур?  Арктур содрогнулся при мысли об этом и живо покачал головой. — Твоя мама жила в бок о бок с жестоким человеком. Ты еще маленький и не видел всего и не понимаешь до конца всей сути этой ситуации. Твоя мама живет тобой, потому что любит тебя сильнее всех. Она любит тебя, Арктур. — Блейз повернулся к нему всем телом и положил руку на его спину в знак того, что вовсе он не один. Мальчик поднял голову и посмотрел на мистера мокрыми от слез глазами, — Она сделала все это отчасти ради тебя, но и для себя тоже. Это нормально, Арктур, делать все возможное ради себя, когда ситуация выходит из под контроля. Она не могла поступить иначе, потому что на кону было твое будущее. Твоя мама больше не смогла бы быть рядом с тобой, когда он собирался вышвырнуть из дома. Понимаешь? Всю суть ты поймёшь, когда повзрослеешь, но сейчас ты должен принять свою маму и её подлый поступок.  Мальчик разразился слезами. Громко заплакал и затрясся плечами. Блейз живо обнял мальчика, положив на свои колени, и прижал в грудь. Одновременно успокаивал, гладя по голове. Арктур плакал долго и отчаянно. Принять-то он не мог, но после разговора с мистером Забини, ему вдруг стало легче.  — Ты не один, — шепчет он, — Помимо твоей матери, у тебя есть мы. Дядя Малфой и Нотт. Есть твои друзья. Мы всегда будем рядом с тобой, чтобы тебе полегчало. Арктур, понимаешь меня? Если тебе станет тяжело — надо говорить. Не держи в себе. Это яд. Хорошо?  Говоря про яд, он вспоминал Гарри Поттера. Где он танцевал с Волан-де-Мортом и никто не знал что на самом деле творилось в его душе. Вспоминал тот момент, где он плакал, забившись в угол, не в силах произнести ни одно слово, словно забыл как разговаривать. Так и было. Гарри был в тот момент немым. Блейз содрогнулся, вспомнив все это. После еще ближе прижал к себе мальчика и чмокнул в макушку. Арктуру было невероятно тепло, хоть и неловко от того, что чувствует это от чужого человека, чем от родного отца. Его сердце стало теплее, ощущая всю нежность, поддержку от мистера Забини. Словно он был его отцом. Сам также прижимался.  — Спасибо — шепнул тихо мальчик. Блейз всего лишь кивнул. Затем он быстро вырвался из объятий Блейза, и встал с колени, чтобы повернуться к нему в полный рост сияющими от слез глазами, а лицо красила чудесная улыбка до ушей.  — Мистер Забини, вы правы. Я помирюсь с ней.  — Ребенок, который видит каждый день негативные отношения родителей и проходит через боль, которую ты уже прошел — делает его взрослым. Арктур, не забывай, что ты прежде всего маленький ребенок. Не возглавляй на себя тяжесть. Живи своей жизнью и будь ребенком, когда тебе сейчас это дано, понимаешь? Я знаю, что ты умный мальчик для своего возраста и все понимаешь. Просто помни моих слов, хорошо?  Арктур поразился его словами и сильнее захотел заплакать, но смог себя сдержать. После быстро побежал внутрь, чтобы поговорить с драгоценной мамой, которая так его ждала.  Блейз же опустил взгляд на землю. Глаза стали печальными, вспоминая свою мать, которая рано покинула жизнь. Она никогда хорошие слова к сыну не говорила. Блейз от такого отношения сделался сильным человеком, но никогда холодным. Наоборот он отдавал всю ту любовь, которую он сам нуждался, своему сыну и внучке. У Астреи нет матери. Блейз очень горевал по этому поводу. Как бы внучке не отразилось её отсутствие, поэтому вместе с сыном пытались заполнить дыру отцовской любви.  Арктур помирился с мамой, хотя в сердце все еще больно покалывало, но это уже не было важно, когда рядом есть родной человек, который готов для тебя на все. Он все это осознал и больше не хочет обижаться на человека, который сделает что угодно лишь бы сын был счастлив. Это важнее всего, а мальчик должен быть достойным. Он сам так думал.  После счастливого ужина, где все вместе обедали, разговаривали между собой веселым голосом, на душе стало светлее.  Когда ужин закончился, Арктур пошел играться на улице с Астреи. Вместе гоняли феи, которые летали вокруг поместья. Пытались поймать любимыми способами. Испачкали одежду, но это мало их волновало.  Фея отчаянно пыталась улететь подальше от детей, но было без толку, когда они начали играться со сладостями. Феи очень любят сладости, поэтому одна из них попалась в удочку, когда собралась поесть конфеток, сидя прямо в клетке. Конечно же, не заметила, что это была очевидная ловушка. Другие попытались помочь, жужжа что-то на высокочастотном уровне, но видимо она не услышала и была удачно поймана двумя детьми.  Арктур подошел к ней близко и наклонился. Фея тревожно летала в клетке, пытаясь сдвинуть, хоть что-то сделать, чтобы улететь отсюда. Мальчик с улыбкой на лице любовался чудесной красотой феей.  Астрея стояла позади него и немного испуганно сжалась. Затем подошла к другу и также всматривалась на фею в ловушке. Она была такой прекрасной. Даже пение звучало словно поется из далекого рая. Наслушаться попросту не могла. Сверкающие глаза блестят в темноте, где на её лицо мягко падает свет от лампы на улице. Арктур что-то говорит ей шепотом, но она не слышит очарованной красотой феей.   — Она такая прекрасная, — ахает девочка. Волосы спадают на лицо, и она нежно убирает их за ухо.  Арктур смотрит на фею, и аккуратно засовывает в банку, чтобы отнести домой.  Дети побежали домой и оставили прекрасное, маленькое создание около зеркала, в комнате Арктура, где был шкаф. Был там специальный стеклянный шар, куда воздух магическом образом хорошо проникал, поэтому проблемы с дыханием быть не должно.  Арктур самым вежливым, тонким голосом попросил фею быть для него декоративным украшением. Обещал, что будет постоянно кормить тем, чем она хочет. Фея быстро согласилась. Он оставил ей пару кусочков сладостей и меда. После лег спать, когда девочка покинула комнату, чтобы уйти к себе. Было уже поздно.  Выходить из комнаты в середине ночи был постоянным адом для маленького мальчика. В коридоре, конечно, стояли лампы, которые отсвечивали дорогу до туалета, но тот факт, что все спят, рядом никого нет — страшно пугало Арктура.  Писать-то очень хотелось, поэтому не выйти не был хорошим вариантом.  С трудом поднимая свои ноги, он поплелся к выходу. Тяжелым сердцем отперев дверь своей комнаты, он вышел. Замер сразу же, как только вышел, потому что двигаться не мог из-за страха. Будто кто-то сейчас выслеживает прямо перед носом, а ему еще надо дойти до туалета, не описавшись прямо в штаны.  Прировняв дыхание начал двигаться по длинному коридору, где туалет был в конце. Дойти туда была почти невозможной из-за большого страха.  Его легкие начало сдавливать из-за напряжения. Вокруг странно стало тихо. Только собственное дыхание мешало сосредоточиться, ибо оно напоминало о том, что он стал бесполезен, беспомощен в своих страхах. Никто сейчас ему не поможет.  Пот медленно спадал со лба, пока он слишком медленно двигался по коридору. Ноги отдавались тяжестью. Ему даже начало казаться, что сзади кто-то идет. Он понимал, что это из-за страха. Все играет в краску, чтобы усилить боязнь. Однако все равно не мог побороть это. Ему постоянно было страшно с того самого момента, когда перед глазами умер отец. И мальчик не понимает в какой вообще момент он стал настолько пугливым, что собственное движение иногда пугало. Две недели… почти месяц, а он все еще боится. Помирился с матерью, почувствовал облегчение, но что-то внутренний страх до сих пор его не отпускает.  Ему захотелось заплакать от беспомощности. Писать сильнее хотелось, но двигаться уже не мог. Ногу парализовал страх перед перемещением в одиночку.  Все было действительно бесполезно. Он сейчас сделает это прямо в штаны и умрет от стыда перед всеми людьми. — Арктур? — сонливо кто-то позади него прошептала. Мальчик живо обернулся, но успел напугаться и упал. Схватился за сердце и чуть не заплакал, увидев перед собой обеспокоенную Астрею.  Она подошла к нему быстрыми движениями и несколько раз активно поморгала длинными ресницами.  — Что ты тут делаешь?  — В туалет хотел, — объясняет он смущенно. Поспешно встал с места и начал чувствовать, что страх постепенно уходит. Астрея словно выкачивала из него любые негативные эмоции своим появлением.  — Тебе страшно? — словно знала и спросила. Арктур затаил дыхание и покачал головой, но губы задрожали.  — Нет, нет! От кого мне бояться?! Просто ты не вовремя вышла. Я не думал, что ты появишься, вот и испугался!  — Я стояла позади тебя минут пять, Арктур. Я все видела, — нежно проговорила она.  Мальчик полился в краску со стыда и весь сжался. Пытался оправдать свое действие, но зачем? Он был уже пойман с поличными. Был готов, что она сейчас засмеется и будет издеваться, но Астрея внезапно взяла его за одну руку и крепко сжала. Арктур удивлённо поднял на неё взгляд, и она улыбнулась самой нежной, красивой улыбкой.  — В этом нет ничего постыдного, Арктур. Все боятся, в том числе ты и я. Это нормально — чувствовать страх, понимаешь? Если тебе страшно выходить поздно ночью в коридор, то лучше позови меня. Вместе всегда легче что-либо сделать, верно? К тому же, я тоже боюсь. — словами попыталась подбодрить друга. Кажется получилось, ибо мальчик засветился словно лампа в темноте. Его лицо украсила смелая улыбка. Также крепко сжал её руку и вместе начали идти в сторону туалета.  Как же хорошо, когда рядом есть надёжный друг, который все поймёт и поможет, поддержит в любую минуту.  *** В столице Шотландии Эдинбурга есть заказник Хермитедж оф Брэйд энд Блэкфорд Хилл Локал. Там находилось поместье Ноттов, где почивали в высоком здании с большими садами. К счастью, здесь использовали защитные, маглоотталкивающие чары, чтобы никто не смог их увидеть.  Весьма невероятное, красивое, но опасное место, чтобы жить среди маглов. Однако Нотты никогда не боялись. Они умели выходить из любой ситуации чистыми. Впрочем, их не это волновало.  В магическом мире что-то странное происходило. Это обоих невыразимцев настораживало, но никак не могли найти решение, выход и даже ответ.  Трансгрессия прошла удачна несмотря на обморочное состояние Элизабет. Теодор быстрыми шагами переместился из одного места в другую, якобы быстрее зайти в комнату внучки. После позвал целителя, чтобы проверили её состояние. К большой удаче, она ничего в себе не повредила. Просто сладко уснула.  Теодор раздраженно расхаживал по комнате, пока сын не соизволил показаться отцу. Оба знали что сейчас произойдет.  Нахмурил брови, просверлив взглядом на собственного сына. Как только он вошел, Теодор резко обернулся, когда стоял возле окна, и смотрел вниз. После выражал всем своим телом свое недовольство и разочарование. Герберт глубоко вздохнул, ибо избежать от очередного тяжелого разговора не удастся. Осторожно сел на край кровати своей дочери и искоса наблюдал за ней.  — Элизабет чуть не умерла, Герберт. У тебя воообще хоть что-то получается? — голос немного повышался.  —Прости, отец, что не уследил за ней, — понуро ответил, отвесив голову вниз. Теодор недовольно цокнул языков, отворачиваясь вновь на окно. Глядел вниз, как работает его работники на улице. Ему не было важно: ночь на улице или день — работники должны работать в поместье. Не зря же им платят!  — Не уследил, — фыркает он и качает головой, — Я разочарован, Герберт. Ты даже за своей женой не смог уследить. Бросила тебя как жалкого мусора, и это только твоя вина, что женился на такой безмозглой женщине. Выбирать хорошую женщину не смог, а теперь чуть не погубил собственную дочь. Что ты вообще делаешь со своей жизнью? Она у тебя никчемная! — заорал он и повернулся к сыну, который просто сидел и смотрел на пол.  Герберт вздрогнул, и кажется, никогда не сможет привыкнуть к подобным оскорбительным словам в свою сторону. Сколько бы он не старался стать для отца идеальным сыном — все было бесполезно. Теодор никогда не гордился им. Не гладил по голове, не говорил утешительные, хорошие, подбадривающие слова. Ничего из хорошего он не делал ради сына. Только принуждал к другим вещам, чтобы он доказал, что достоин на звание идеального сына Теодора.  Никогда такому не быть.  Герберт это отлично знал по своему отчаянному опыту. С детства сильно старался, и до сих пор пытается, но без толку. Ничего не получается. Теодор все равно всегда будет недоволен сыном.  В школе, когда он начал учиться в Гриффиндоре, Теодор первый раз был разочарован сыном, потому что не поступил на Слизерин, как он сам. Хотя сейчас никто не смотрит где ты учишься. Все были на равне, чем во время Второй войны. Никто сейчас не смотрит на тебя презрительно за то, что учишься в какой-либо факультете. Однако Теодора больше всех волновало этот факт. Впервые в жизни Герберт почувствовал укол в сердце, когда Теодор высказал свое мнение на этот счет.  Дальше отец никогда не глядел на сына тепло. Все время орал, проверял его домашние задание. Не важно, что сын в школе. Он заставлял отправлять все свои тетради через сову, чтобы знать какие отметки он получает. Ругал, отправлял громовещатель каждый раз, когда Герберт получал плохие отметки или что-то вытворял. Не важно: где он сидит и с кем — Теодору было плевать. Главное унизить сына, чтобы он понял, почему он такой неудачник, плохой сын.  Теодор никогда, ни разу не называл Герберта своим сыном после поступления в Хогвартс. Герберт иногда мечтал услышать от отца приятное «сынок», но это было за пределами мечтаний. Об этом даже и не стоит думать.  — И какого черта, Герберт, Драко и Блейз знает про дело тех вампиров? Знаешь, что это означает? Знаешь, ты, подлец?! — повернулся к нему и указал пальцем на него, а лицо опасно высунулось от гнева, — Потому что ты как всегда делаешь свою работу недостаточно! Разве Министр не велел нам заняться этим делом так, чтобы остальные не узнали? Министру пришлось отдать это дело мракоборцам, лучшим бойцам Министерства, когда ты снова разочаровываешь меня! Какого Мерлина, Герберт, ты не можешь нормально доделать свои дела? Я со стыда чуть не умер там! Понятно почему Министр не соизволил мне обмолвиться по этому делу. Все потому что Герберт неудачник! Наверное все думают обо мне как о жалкого человека, потому что ты бесполезный болван вечно меня подводишь. Не скрыл всех улик, не забрал с собой. Почему этим должны заняться Драко и Блейз, когда ты должен, а?  Теодор быстро подошел к сыну и встал прямо перед ним. Герберт не смел поднять голову, вперившись взглядом в пол. Он вздрагивал каждый раз, когда отец открывал рот. Нервы сдавали, когда происходила такая ссора.  — Я все обчистил, — коротко ответил он. Теодор выпрямился и издевательски засмеялся, будто сын говорит бред. — Обчистил? Правда? Тогда почему об этом знает Драко и Блейз? — наклонился к уровню глаз сына и смотрел пристально на его лицо гневно, — Отвечай! — закричал. Герберту пришлось зажмуриться от его крика и задрожал. Отец всегда бил, когда ничего не нравился в нем. Громкая пощечина охватила целую комнату.  — В следующий раз возьмешься за новое дело, когда Министр даст тебе шанс проявить себя. Ты меня понял? Ты докажешь, что сумеешь взяться за любое дело, ты меня понял, болван?  Герберт судорожно закивал. Теодор после своих же слов сразу вышел.  Соленые слезы покатились с глаз как только он покинул комнату девочки. В душе кричала отчаянность и несправедливость. Все это было ужасно. Все его слова были ужасны. Как же душа кричала и ныла от боли за своего отца. Элизабет не спала. Она все прекрасно слышала. Не встала на защиту за своего отца только потому, что сам Герберт был против того, чтобы она вмешивалась в их отношения. Девочка была маленькой, поэтому ей не разрешалось, говоря, что ей не понять. Однако каждый раз, наблюдая за такими сценами, Элизабет хотела закричать дедушке. О том, что он несправедливо обвиняет и оскорбляет отца.  Она всхлипнула, и тогда Герберт вздрогнул. Резко повернулся к дочке и быстро встал с кровати, а затем сел на колени перед ней, кроватью, чтобы быть на одном уровне с её лицом.  — Почему ты плачешь, Эли? — Герберт улыбался до ушей, чтобы не показать свою грусть, печаль на душе, но маленькая девочка все отлично понимала, чувствовала.  — Я плачу за тебя, папа. Почему дедушка продолжает так с тобой разговаривать? Он ужасный!  — Нет, нет! Не говори так, солнышко. Эли! Он не ужасный. Он твой дедушка. Нельзя так говорить про свою дедушку.  — Знаю, папа, но это уже выходит за рамки дозволенного. У всего должен быть предел. Почему ты позволяешь ему так с собой относиться?! — с глаз не переставали течь слезы. Герберт осторожно убирает с лица жемчужные слезы, и мягко улыбается, рассматривая лицо своей дочери.  — Ты просто еще маленькая и всего не понимаешь. Когда вырастешь — поймёшь меня, солнышко. Не грусти. Не думай об этом. Не забивай этим голову. Я в порядке. Он мой отец, Эли. Просто волнуется за мою репутацию. Твой дед так выражает свою любовь. Это нормально.  — Я люблю тебя, папа! — она попыталась встать с постели, чтобы обнять любимого, родного отца. Герберт поняв, что она собирается сделать, встал с колени и рывком обнял свою любимую дочь, сев на её кровать. Затем сильно прижал к себе Элизабет. Самое родное и драгоценное в его жизни была только она. Герберт закрыл глаза в спокойствии, ибо только с ней ему было комфортно. Душа радостно порхала стоило ему увидеть родную макушку поблизости.  — Ты не заслуживаешь такие слова, пап, — шепнула она в ухо отца, — Ты самый лучший человек в моей жизни. Просто дедушка не видит. Я уверена, что однажды он поймёт: ты самый лучший сын.  — Конечно. Думаю, он это итак знает, — утешительно произнёс он, легонько похлопав по спине, — Не волнуйся, солнышко.  — Папа, — она оторвалась от его шеи, и посмотрела прямо в глаза, — почему дедушка так с тобой относится? Почему он постоянно тебя бьет и ругает?  — Потому что, — пытается объяснить веселым тоном, но плохо выходит. Глаза кричат о печали, а голос предательски дрожит. Он усадил дочь рядом, а сам впился взглядом в пол, — ну, знаешь, твой папа действительно много косячит, поэтому ругает, но это правильно, Эли.  — Ну, папа, ты же меня не ругаешь за мои ошибки, а я их делаю тоже постоянно. Почему же ты меня не бьешь, как дедушка тебя, и не ругаешь?  Герберт осекся, не зная как ответить на этот вопрос. Он глубоко задумался. Глаза быстро забегались, в уме присчитывая все за и против, что надо сказать девочке, чтобы она правильно все поняла, но в голову ничего не приходило.  Он то открывал рот, то закрывал. Элизабет просто прижалась к плечу отца и закрыла глаза. Этим жестом девочка хотела дать понять, что она все равно будет рядом с ним несмотря ни на что, потому что любит отца. Он всегда относился к ней нежно, заботливо. Делал все то, что она пожелает, захочет. Разве он не лучший человек? Разве такой человек заслуживал слышать такие слова от дедушки? Конечно, Элизабет любит дедушку. Он всегда относится к ней также заботливо, но никогда к своему сыну. Это сбивало столку. Что в этом не так? Почему с одним вежлив, заботлив и любим, а к собственному сыну так негативен? Элизабет понять это никак не может. И видимо не поймёт, пока не повзрослеет.  За столом сидели все, пока эльфы накладывали порцию для них. Домовые эльфы, садовники, работники, которые охраняют поместье от маглов и другие активно трудятся с самого утра. Только бы хозяин не стал бы все проверять, ругать или что-то подобное. Двигались судорожно, немного дрожа от страха перед ним.  Теодор расселся важным видом и читал газету, не обращая внимание на сына, который что-то весело говорил своей дочери.  Как снег на голову прилетела через открытое маленькое окошко сова. В клювах держала какое-то письмо. Оно упало прямо на тарелку Теодора, а сова спокойно уселась на стол.  Хозяин поместья перевел взгляд на сову, и будто бы этого и ждала, сова резко взлетела и улетела. Теодор осторожно взял письмо и вскрыл, пока сын и внучка внимательно смотрели.  Там было написано о положении Паркинсона. О том, что она совершила вчера вечером, и как её задницу сейчас спасает Драко, обратившись за помощью Министра. Теодор резко встал с места, прочитав написанное и волнением взглянул на двоих, которые также встали со стола.  — Что случилось, отец? — обеспокоено спросил Герберт. Теодор нахмуренно взглянул на него и неслышно вздохнул.  — Моя лучшая подруга в беде. Сегодня меня не ждите. Герберт, ты через час пойдешь в Министерство без меня, и попытайся на этот хоть раз не облажаться.  Герберт понуро кивнул, когда как Элизабет выпрямилась и чуть не укусила свои же губы от злости. Опять он начинает!  Теодор бросил порох на камин и тут же прямо в их глазах исчез.   *** Министерство восстановил былую силу после войны Сами-Знаете-С кем. В то время Министр Магии не смог воспротивиться Темному Лорду и пал. Фэррис Дюпон — человек, который появился из ниоткуда, когда Гарри убил Темного Лорда.  Народ желал оправиться от холодной войны поскорее, чтобы забыть обо всем, как о страшном сне. Возможно это сыграло на руку, выставляя себя перед народом как о положительного человека, который сможет вывести Британию на чистый свет без каких-либо кровопролития, что закон непременно ожесточится, чтобы управиться с нечистыми силами. Народ в него поверил, и выбрал именно его среди всех волшебников, которые претендовали на должность Министра Магии.  Никто, к слову, не жаловался. Он действительно не разочаровал народ. Британия быстрее всех поднялся, и теперь процветает.  Внешность Министра особенно пугала всех работников. Он будто был соткан из самых страшнейших кошмаров, хотя таким он не был. Крупное телосложение, но не с лишним весом. Скорее следит за телом, чтобы всегда быть в форме в случае опасности. Был сторонником правильного питания, поэтому Министра можно застать за бегом возле своего дома.  Холодность ума, расчетливость — это описание нашего Министра, который сможет пожертвовать дорогим, если это поможет спасти мир. Такому человеку доверить Британию был одним из самых верным решением.  Герберт тихо шагал по длинному коридору. Первая комната, где можно заходить в другие комнаты, чтобы работать там, где тебе положено. В этой комнате находились волшебники, которые только-только начали работать невыразимцем. Они следили за чужаками, которые смогли зайти сюда, чтобы их дезориентировать. Заходить в Отдел тайн было запрещено, кроме самим невыразимцам.  Герберт, благодаря отцу, смог достичь немалых высот за короткое время. Сейчас он мог заходить в любые комнаты, чтобы проверять всех работников. Он даже сам лично решал вопросы с загадочными делами. Министр всегда обращался первыми к невыразимцам, чем мракоборцам.  Герберт в начале сильно радовался, что работает в кругу отца, что сможет ему доказать — он идеальный сын. Вскоре это желание превратилось в недосягаемую мечту, а затем ему становилось тошно. Ком в горле постоянно застревал, когда заходил в Отдел тайн, чтобы работать до восьми вечера, если нет никаких загадочных обстоятельств.  Сегодня он рассматривал все комнаты, чтоб наверняка, вдруг появились нарушители или волшебники слишком расслабляются во время работы. Сам он никогда не опаздывал, поэтому проверял также их посещаемость. Конечно, никогда не был строгим, но остальные волшебники боялись его. Герберт внутри себя утверждал, что это влияние отца, чем самого. Теодора все уважали просто за то, что он один из тех выживших после Второй войны. Впрочем, ему не привыкать к тому, что все ни с того, ни с сего стали говорить и уважать, почтить тем, что он выживший. Герберт не соглашался с такими людьми, но, конечно, вслух не говорил. Ненароком обидишь отца, который итак относится к тебе пренебрежительно. Он считал, что надо уважать мистера Драко Малфоя, который воевал вместе с Гарри и также ему помогал в момент смерти. Разве не он один должен был считаться выжившим, чем те, которые прятались от Темного Лорда, приняв его законы? Теодор был таким. Он был из тех предателей, которые приняли его сторону будучи старшекурсником. Разве он выживший герой? Герберт считал, что народ потерял рассудок, если не могут это определить. Все было ложью, но кто поймёт этих «гениев», как он?  Герберт проверил все комнаты и остановился в отделе пророчества. Что-то его остановило. Тут работников было совсем мало. Только бы охранять то, что там было. После Второй войны там совсем было тихо. И все же ему стало почему-то интересно и открыл комнату.  Зал пророчества был с очень высокими потолками и стеллажами, уходящими далеко вверх. Конец этого зала совсем не было видно. Будто нет конца. Некоторые шарики были светящими — это те, которые еще могут сбыться, а остальные потухшие — не сбылись или сбылись.  Каждый шаг отдавался эхом. Герберт из простого любопытства рассматривал каждую полку, читая имена. Многих он, конечно, не знал, но внутри себя чувствовал, что надо проверить все шарики, хотя это попросту невозможно. Шарики появлялись сами по себе. Работники Отдела Тайн первыми узнавали, когда появлялись новые пророчества. Поэтому не знать, что тут появился новый, тоже невозможно.  Герберт все равно проверял. Ему было очень беспокойно. Сердце стучалось сильнее и быстрее, когда уходил в глубь темного места. В руках палочка, которая светилась, стала дрожать.  Пот вышел со лба, но парень упрямо разглядывал и читал полку с именами, не пропуская ни один шар с пророчеством.  На поле зрения его внимания пало на светящий шар. Он был таким особенным и сильно отличался от других светящихся шаров. Свет пророчества будто осветлял вокруг на расстояний вытянутой руки, хотя другие так не освещали вокруг.  Герберт странно прищурился, а во рту будто все засохло. Ему надо было поскорее выпить воду.  Ноги стали от чего-то ватными. Пальцы дрожали. Подойдя ближе он увидел имена. Герберт чуть не уронил палочку, которую крепко держал в руках. В миг пол казался исчез на минуту, а он падает во мрак в своих страшных снов.  Герберт схватился за голову, который быстро кружился от жутких имен.  Там было написано «Гарри Поттер и Том Марволо Реддл».  Разве они не умерли? Герберт шумно дышит, потому что не хватает воздуха из-за волнения и непонимания. Что происходит? Почему вновь появилось пророчество про них? Что вообще сейчас происходит? И почему они не знают, что появилось новое пророчество? Как оно давно здесь? В голове появились куча вопросов без ответа.  Герберт понял, что он не зря сюда заглянул. Что-то магнетическое потянуло его сюда. Что-то действительно происходит. Вдруг давнее событие вновь повторится? Герберт вновь почувствовал как ноги подкашиваются от страха. Не может быть! Что, если, Мистер Малфой соврал, а они оказываются живы? Но… но для чего ему все это? Зачем Темному Лорду скрываться столько времени? А как же их могила? Разве там на земле не они? Что, если не они? Мистер Драко знает? И поэтому он так защищает Мистера Гарри? Что происходит?  Герберт нуждался прочесть пророчество, но без них самих он не сможет. Надо было найти самих Гарри и Тома, чтобы пророчество заговорило.  А когда появился шар? Герберт читает цифру и ужасается. В день рождение самого Темного Лорда. 31.12.22. Что-то совсем не сходится.  Герберт думает и нахмурился. После быстро взял шар и спрятал в своей сумке. Затем скрыл всю свою эмоцию и вышел из Зала Пророчества как ни в чем не бывало.  Он задумал план.  *** — Почему ты нам не рассказала, что этот старый болван издевается над тобой? Мы могли бы тебе помочь! — стоял по середине гостиной Забини-мэнора Теодор Нотт, который выглядел настолько белым, безжизненным, будто кто-то выкачал из него всю кровь.  Паркинсон нервно кусала свои губы, сидя в гостиной на диване. Она не знала что сказать, ибо понимала их слова. Однако ей было страшно, что вся друзья отвернутся после рассказа, а она навсегда останется одна. С чего вообще такой страх появился у неё? Она сама не понимает.  — Хватит, Теодор, — холодно заговорил Драко, — Ей было страшно. Все-таки он издевался над ней.  — Но мы-то её друзья! — взорвался Теодор, повернувшись к Драко, — Ты понимаешь что говоришь? Если она нам не доверяет, в чем тогда смысл в дружбе? Разве мы не поклялись говорить друг другу в случае опасности? Что? Мы еще раз потеряем друг друга просто из-за страха перед какими-то людьми?  — Он её муж, а не какой-то человек, — разозлился уже Блейз, который тоже сидел на диване, рядом с подругой. Она сильно дрожала и смотрела только на пол. До крови ковыряла свою рану на пальцах и ничего не чувствовала.  — Муж? Как такого человека можно называть мужем? Ты вообще видишь, что он сделал с Паркинсон? Живого места нет! Ладно, мы это вылечим. Это легко лечится с помощью зелья, а психика? Что будет с ней? Вы об этом подумали? Она сама об этом не подумала! И вот тебе потом случилось! Она убила живого человека! Да и прямо перед мальчиком! Разве это выход? О Мерлин!  — Ты сюда поддержать пришел или еще сильнее обвинять в то, что она сама прекрасно знает? — Драко опасно подошел к Теодор. Он со злостью сцепил руки, готовый ударить по лицу, если он вновь откроет рот и скажет то, что не должен. Теодор всего лишь ухмыляется и кивает, прищурившись.  — Ну и как продвигается твое задание по спасению нашей милой Паркинсон? — и издает слабый смешок. Блейз отвел взгляд, но по нему было видно, что насмешка друга больно сказывается на нем.   — Весьма удачно. Министр завтра закроет это дело и сообщит всем, что он умер от сердечного приступа, а Паркинсон будет освобождена от Азкабана.   — О как, — широко улыбается Теодор и поворачивается к Блейзу, который нахмуренно смотрел на него, ожидая что-то, — Значит, проблема решена. И как обычно во всем помогаешь именно ты, Драко. Знаешь, ты ведь сам никому не рассказываешь о своих проблемах.  Драко открыл рот от непонимания, а сердце участилось от волнения. Что он собирается сказать? Что он имеет ввиду?  — В те дни, когда ты был в бегах от Темного Лорда, тебя спас только Гарри. Мы тоже были на свободе, но ты не просил у нас помощи. Ты не доверял нам, верно?  — Что ты имеешь ввиду, Теодор? Что значит не доверял? Ты понимаешь в каком аду я был?  — Теодор, молчи, пожалуйста. Ты не понимаешь что несешь.  — И ты, Блейз, после смерти Гарри заговорил о других вещах, хотя до всего этого ты был со мной согласен на счет этого. Драко тебе что-то рассказал, да? Думаете, я не замечаю? Драко всегда доверяет больше тебе, чем нам обоим, — кивает в сторону Паркинсон, которая смотрит на него удивлённо, — Вы что-то скрываете от нас, я прав?  — Ничего подобного, — встал с дивана Блейз, — Не понимаю с чего ты это взял. Хотя в одном ты прав, Теодор. Я был согласен с тобой, но после того, как я наконец-то смог впервые после войны увидеть нашего драгоценного друга, все сомнения и недоверия отпали. Вы знаете как он выглядел и как смерть Гарри отразилась на нем. Драко всегда был таким, Теодор. Как тебе этого не знать? Он никому особо не доверял, когда его родители вступили в ряд Пожирателей, а после погибли из-за того, что провалили задание. Как после такого кому-то доверять, когда Темный Лорд его искал везде? Не помнишь, как он выслеживал наш дом, думая, что Драко появится у нас, тем самым поймать его? Драко это отлично знал, поэтому ничего нам не говорил. Разве тебе это не понятно?  — Нет, — он покачал головой, — Он мог нам просто рассказать. О своей боли, проблемах, но не появляться. Нам незачем было общаться с глазу на глаз, а всего-то услышать от него хоть что-то. Драко нам не доверял. Это сущая правда, Блейз, и я сейчас полностью убежден, что вы двое точно что-то скрываете от нас.  — Теодор, не надо, — вымолвила Паркинсон, которая тоже встала с дивана. Сама же дрожала, — Драко не такой. Он не стал бы от нас что-то скрывать. Да и зачем ему это делать? Все уже в прошлом. Давайте перестанем ругаться. Я тоже виновата. Не рассказала вам, потому что думала, что вы не поймёте меня и бросите. Что не получу никакую помощь, и я сама не понимаю, с чего я вообще это взяла. Думаю, муж на это повлиял, потому что всегда твердил, что я вам никто. Что я вам не нужна.  — Но ты нам нужна, — быстро ответил Теодор и сразу же отвел взгляд. Замолчали все четверо.  — Я ничего не скрываю от вас, — ответил медленно, но твердо Драко, — Ничего такого, чтобы нарушить нашу дружбу. Я вам правда доверяю. Мог бы доверить и свою жизнь. Согласен с тобой тем, что во время войны я был как на иголках. Гарри просил никому не сообщать о своем местонахождении, никому не доверять. Я сам был таким, ребята, — Драко печально разглядывал каждого, вспоминая те жуткие дни. По телу пробежали мурашки. Воспоминание о войне всегда приносили много боли. Астория всегда просила не вспоминать об этом, потому что знала, что бывает потом с Драко, — Простите, что во время войны не сообщал вам о боли, которая убивала меня.  — Ты не должен просить за это прощение, — раздраженно ответил Блейз, который больше злился на Теодора, что вынудил блондина извиняться за то, в чем он не был виноват, — Во время войны доверять было нельзя. Сами вспомните, что случилось с Золотым трио, которые погибли, доверяя своим людям. Их главнокомандующий был идиотом. Все доверяли ему, а что случилось потом?  Драко был уже сам не свой. Его здесь не было. Воспоминание унес его отсюда. Ему стало страшно и начал дрожать. Ему начало казаться, что он все еще там, в пещере или в том самом месте, где он сидел вместе с профессором Макгонагаллом, ожидая старость. Или те дни, где он слышал постоянный крик Гарри от боли и сумасшествия. Оказывается, Драко чувствовал себя ужасно, но в те моменты он так не считал. Все это сказалось на нем негативно, но осознал это поздно. После смерти Гарри все навалилось разом.  Он потерял сознание, когда воспоминание накатывало волной. Хорошо то, что Астория знала что надо делать. Быстро увезла в спальню и до следующего дня никто его не видел.  — Последствие войны до добра никого не доведет. Просто нам неизвестно какого это из-за того, что мы такого не пережили. Мы были дома, в школе и спокойно проживали свои дни, когда светлые погибали один за другим, пытаясь спасти мир от Темного лорда, — сказал уже Блейз. Все трое были на улице.  Тишина.  Вокруг мертвая тишина. Будто они находились под куполом. Вокруг ничего не было слышно, даже пение птицей или же тихий топот гномов. Все будто разом исчезли в этот день, когда они вышли на улицу подышать свежим воздухом. Им показалось, что прямо на глазах, прямо сейчас что-то меняется, но никто из них не в силах понять что это может быть. Что-то неизвестное, загадочное подкрадывается и отнимает драгоценное. Что же это было?  — Я не виновата в том, что выбрала сторону Темного Лорда, чтобы сохранить собственную жизнь, но чувство вины дает о себе знать каждый раз, когда кто-то из волшебников, который не видел войну, восхваляет нас, считая Героями войны, которые выжили. Разве мы виноваты, что пытались сохранить жизнь, когда видели, что Сопротивление погибало? — тихим голосом сказала Паркинсон, а глаза блестели от слез, но голос оставался ровным. Теодор взглянул на неё и вновь отвел взгляд в сторону, вглядываясь в глубь сада.  — Мы знали, что не победим, когда умер директор школы. Это означало проигрыш. Мы даже не пытались, — грустно ответил Теодор. Тяжело вздохнул, думая о тех днях.  — Верно. Мы не пытались, когда другие отдавали свою жизнь до последнего вздоха, чтобы победить, — сказал уже Блейз и отвернулся от них.  — Но мы же не виноваты, — упрямо заявила Паркинсон.  Никто не ответил. Каждый задумался о другом. Война давно прошла, но последствие до сих пор переживают по-разному.