Здравствуй, леди Моргана. Благодарю тебя за послание. Рад узнать, что у вас всё благополучно. Я прожил в Ишмире около двух недель и уже скучаю по его спокойной и размеренной жизни, потому что в Камелоте всё иначе. День здесь начинается ещё в предрассветных сумерках: прибывают купцы с товарами, открываются первые рыночные лавки, и жители постепенно просыпаются, лишая город кратковременной тишины после ночных попоек и громких плясок в питейных. Стоило бы смириться с этим, но живя на постоялом дворе — выспаться невозможно, только если привыкнуть к постоянному шуму. В Арморике такое явление сплошь и рядом, но наблюдать подобную оживленность здесь — я не ожидал. Сэр Гвейн — довольно простодушный и беззлобный человек, один из близких друзей твоего брата и рыцарь Круглого стола, с которым я имел знакомство ещё в прошлое прибытие в Камелот. С лёгкостью нашел его в той же питейной и завел дружескую беседу, после чего мои работы, а затем и я сам, как чужеземный художник, был представлен королю. У меня не было никаких ожиданий и даже мнения, касательно Артура, кроме общеизвестного факта о том, что он продолжает дело своего отца и ненавидит магию. В общении он предельно вежлив. Я помнил его смутно, юным принцем, у которого когда-то было сострадание, но опять же, человек, когда видит одну несчастную и невинную жизнь — всегда может ей помочь, даже если это враг. Иногда на поле боя из жалости и сочувствия можно протянуть руку маленькому мальчику, сражавшемуся на стороне врага, потому что он — не враг, он всего лишь ребенок, ещё не примеривший на себя идеалы врага, так и было с моим спасением когда-то давно. Вряд-ли Артур теперь задумывается о помиловании детей магов, но и где сейчас их искать, кроме земли? Я вызвал у него интерес, ему понравилось мои работы и он предложил за плату написать его портрет с Гвиневрой. Она не утратила манер служанки, но это больше забавляет меня, нежели расстраивает. Из-за того, что я римлянин, челядь и знать проявляют ко мне внимание, отчего я лишён свободного времени и долго не мог ответить на твоё письмо. Подобное внимание идёт лишь на пользу, информация о быте Камелота и истории приходит ко мне случайным образом и мелкими разговорами, что приносит только выгоду. Укрепления достаточно хорошие, периодически идут обсуждения о строительстве новых, в связи с твоей силой в Ишмире. Полагаю, что нам стоит быть более осторожными. Они могут заслать разведчика в Ишмир, по крайней мере обсуждают эту идею. Я слышал это совсем вскользь, но нельзя терять ни слова из виду. Верно, что тот человек, ради которого я здесь, вынуждает меня убить его одним лишь взглядом, и, я желаю поскорее покончить с сессиями рисунков и вернуться в Ишмир. Эмрис по-прежнему главный слуга Артура, можно назвать его другом короля… Но я бы предпочел назвать его поганой преданной псиной. Он меня не узнал, и вероятно, друидической магией он не обладает, иначе давно бы почувствовал моё присутствие. Я с ним практически не веду бесед, возможно, из-за своего ощущения страха перед ним, из-за детских воспоминаний. Через неделю король выезжает в лес на охоту и по своей милости пригласил меня. В любом случае больше шансов поговорить с Эмрисом. Я вернусь после окончании сессий рисунка. Портрет будет закончен через две недели, и как только я допишу и составлю некоторые чертежи, то вернусь обратно в Ишмир. С уважением, Мордред.
Моргана закрыла глаза и пыталась успокоить своё неожиданное переживание. Осторожно свернув письмо и прокрутив его в руке несколько раз, она улыбнулась и отложила его на стол. Всё было в порядке и ей не о чем так сильно волноваться. Тем не менее как бы ведьма не желала прекратить это непонятное чувство, всё равно переживание за Мордреда засело в ее сердце, и она посчитала нужным продолжить переписку.Я прошу тебя быть осторожным. Мерлин — опасный враг, и если он в чём-то сможет тебя заподозрить, то тут же убьёт. Он не привлечёт Артура, не даст широкую огласку, просто лишит тебя жизни, разыграет несчастный случай. Я жду твоего возвращения…
Внезапно она остановилась, тотчас смяла письмо и бросила на пол. Моргана опешила от своей мягкости и чрезмерного откровения в написанных строчках, отчего ей стало не по себе. Она не знала, что ещё можно написать, кроме правды о своих переживаниях, кроме какого-то странного чувства волнения, но в то же мгновение подобный поступок и настолько трогательное письмо — были ужасной глупостью, которую Моргана чуть не совершила. Раскаты грома вывели её из круговорота странных эмоций, и она неспешно вышла на балкон, ощущая как холодные капли дождя скользили по ее лицу. Ливень обещал быть долгим. Молнии сверкали и совсем не думали прекращать своё представление, и Моргана вдыхала полной грудью озоновый запах, наслаждаясь стихией природы, чувствуя и в самой себе незгладимую бурю. Эта летняя гроза застилала собою весь остров, и будучи достаточно далеко от Ишмира, сидя в таверне вместе с сэром Гвейном, Мордред вглядывался в открытое окно, наблюдая за изящными сверкающими линиями. Дождь барабанил по крыше здания, но его шум был заглушен музыкой бардов, пьяными возгласами и разговорами, отчего как бы не хотел Мордред, полностью вслушаться в стук капель у него не получалось. Гвейн, несмотря на выпитый кубок эля, заметил отвлеченность художника и по-дружески похлопал его по плечу, выхватывая из размышлений. — Погода испортилась, — повернувшись к нему, ответил Мордред. — Пустяки. Кому может помешать гроза? Или все твои альбомы испортятся? — Я не храню их под открытым небом, — слегка улыбнулся друид, вновь отворачивая голову к окну. Прямо сейчас он желал побыть в одиночестве, спрятаться от назойливого внимания, шумной пьянки, бесконечно чужих людей, которых он считал врагами. И хоть Мордред понимал, что они не были врагами напрямую, это не лично Гвейн поджигал костры и отдавал приказы о казни, но он был причастен: смотрел; вероятно, радовался вместе со своим королем, разделяя его взгляды ненависти к магии. Но оставалось совсем немного — портрет был практически закончен, и совсем скоро он освободится от гнёта этого опасного места. Мордред выпил залпом кубок, предложенный Гвейном, и продолжал уходить далеко в свои мысли… Камелот был будто перепутьем дорог, препятствием, трудностью, словно тяжёлый камень, лежащий на развилке между тропинками и мешающий пройти куда либо. И это ощущение усиливалось в Мордреде из-за дня в день, сливалось с воспоминаниями о детстве и мечтах о новой жизни, смешивалось в грязь от желания мести и обыкновенного наблюдения. Это всё было исполнением приказа-просьбы леди Морганы, и из-за договорённости с ней он не мог оставить это задание и вернуться обратно в Ишмир, хоть и не видел никакой практической пользы оставаться здесь так долго, не имея возможности и времени построить наиболее доверительные отношения с Гвейном или с Артуром. Он был простым римским художником, и эта роль была скучна и непосредственна, что заставляло Мордреда чувствовать себя ещё более уставшим. — Гвейн! Адамант! Добрый вечер! — яркий звонкий голос вновь отвлек друида от размышлений, и от испуга он в одно мгновение подскочил на месте, не ожидав услышать обращение от этого человека. — Добрый, Мерлин, — настороженно ответил Мордред, поворачиваясь к колдуну, стараясь скрыть свои эмоции от его неожиданного появления. Друид чувствовал его приближение, но был настолько сильно погружен в собственные мысли, что никак не думал предугадывать поведение Эмриса и возможную беседу с ним именно сейчас. — Ты поедешь на охоту с нами через седмицу? — улыбнувшись, спросил Мерлин. — Думаю, что да, — вежливо ответил Мордред. — Забыл тебе сказать, что леди Елена хотела договориться с тобой, чтобы ты написал её. Это жена сэра Итона. — Боюсь, что я не планировал оставаться здесь настолько долго, чтобы писать портреты всех придворных дам. — Да? Жаль, — вздохнул Мерлин и почесал затылок. — Куда собираешься ехать? Эмрис казался ему таким простым и доброжелательным, неуклюжим и робким, отчего друид лишь тяжело вздыхал, глядя ему прямо в синие глаза. Они были словно стеклянные, пустые и бесчувственные. Он видел их такими, непрестанно вспоминая их последнюю встречу. Если в них и загорался золотистый свет — он всегда был отражением предательства и лжи. Мордред пытался представить нещадную смелость Эмриса, когда тот решил убить Моргану, когда убил Моргаузу, ради чего? — Хочу посмотреть весь остров, — преодолевая отвращение к нему, продолжал друид. — Я ещё не решил, где могу остаться. — Можешь оставаться здесь, в Камелоте. Королю Артуру ты нравишься и твои работы очень красивы, — радостно говорил Мерлин. — Да, это было бы здорово. На самом деле я бы тоже хотел свой портрет, — слегка засмеялся сэр Гвейн, приняв участие в их диалоге. — Я подумаю, — вздохнул друид. — А где ты ещё был? — В Лондиниуме, но там привлекательно наблюдать за портом и рисовать корабли, и в целом, города-развилки дорог мне кажутся интересными. В них столько разной жизни. — Хороший город, — рассуждал Мерлин, немного задумавшись. — А на севере ты был? — У пиктов? — Нет, в Ишмире, — решительно сказал колдун, будто бы опасаясь и что-то подозревая. — Нет, — со скрытым напряжением ответил Мордред. — Гвейн рассказал мне о ведьме, которая там живёт. Мне не кажется этот город безопасным. — Это правда. И я тоже не советую туда ехать. Это опасно. — Думаю, что там слишком холодно, в отличие от Арморики уж точно, — отстраненно произнес друид, искренне не желая говорить об Ишмире. — Да, здесь гораздо лучше. При короле Артуре Камелот расцвел! Я не могу себе представить никакого другого города или места на острове, где жизнь была бы более насыщенной и приятной, чем здесь, — с воодушевлением продолжал Мерлин. — Давно ты служишь ему? — спросил Мордред. — Около десяти лет, — улыбнулся Эмрис. — Я был ещё мальчишкой, когда впервые очутился здесь. Мне было тринадцать лет. — А при короле Утере не было страшно? Я слышал, что он был достаточно жестоким королем. — Нет, — немного растерялся колдун. — Ты имеешь в виду борьбу против магии? Это касалось только врагов Камелота, а свой народ король Утер очень любили желал защитить. Мордред сжал губы от накатывающейся бурлящей злости, глядя на Мерлина, и сдерживал себя как мог, прекрасно понимая свою задачу на данный момент. Он и представить не мог, что говорить с Эмрисом будет настолько противно и невыносимо, но это необходимо. Чем больше у него будет каких-либо знаний о врагах, тем лучше. — Здорово, что сейчас всё так благополучно, — спокойно ответил друид. И всё же он желал понять причину такого поведения Мерлина. Ни положения, ни денег, ни уважения Эмрис не получил при дворе… И все объяснения друида скатывались лишь в нездоровую любовь колдуна к Артуру, ведь только настолько сильное чувство способно сподвигнуть человека предать самого себя. Он столько лет был простым личным слугой и с радостью оставался им, и Мордред не смог найти другой причины.