Анклав магической любви

— Может быть, возьмёшь мою яблочную шарлотку? — улыбнулся Дэгал, один из новых поваров на камелотской кухне. — Ты куда-то торопишься и не успеваешь даже позавтракать! — Ну ладно, — широко улыбнулся в ответ Мерлин, ощущая, как ему приятно, как другие иногда заботились о нём.       Дэгал был таким милым и лучезарным юношей и очень любил яблоки. Казалось, что он умел готовить только то, что связано с яблоками, и как же ему повезло, когда его пирог понравился сэру Леону в одной из питейных, что он сразу же позвал юношу работать на дворцовую кухню. Он даже запрыгал от радости, от того, какая была оказана ему честь. И Мерлин понимал его. Он сам когда-то чувствовал нечто похожее, когда Артур хвалил его, когда мог оценить всё, что Мерлин для него делал. — Может быть, положить тебе кусочек курицы? Осталось несколько ножек со вчерашнего королевского ужина. — Нет, — помотал головой колдун. — Поешь сам или раздели с детьми. — Спасибо, — кивнул Дэгал, наблюдая как Мерлин стремительно покидал кухню.       У колдуна сегодня были более важные дела, чем милое общение с другими слугами Камелота. Он взял лошадь и отправился на север, осторожно оглядываясь по сторонам, чтобы Артур или его ближайшие рыцари не увидели, что он куда-то уезжал.       Прекрасный белокаменный замок остался позади, и шумные рыночные площади тоже. Он выехал на дорогу, ведущую в лес и пустил свою лошадь скакать галопом. Разноцветные осенние листья медленно опадали, украшая пространство своей яркостью. Мерлину было приятно смотреть на дорогу; это прекрасное явление природы отвлекало его от гнетущих мыслей и переживаний об Артуре, Гвиневре и их будущем ребёнке. С тех пор как юная ведьма, чьего имени он так и не выяснил, пыталась убить его короля, Мерлин был очень взволнован, и это волнение и привело его к идее, которую он успешно реализовывал.       Он подъехал на равнину и вздохнул, глядя на поле, так красиво усеянное цветами. Совсем скоро они увянут и настанет осенняя пустота, которая потом и уступит снегу. За равниной начинался лес, и среди первых деревьев Мерлин увидел давнего знакомого, к которому так спешил.       Гили ждал его уже около часа и немного скучал, царапая веткой кору дуба. Он прожил практически полтора месяца по приказу Эмриса в Ишмире, а последние две недели он только и наблюдал, как суета главенствовала в замке. Слуги были практически всегда при деле, леди Моргане не хватало людей для добычи золота, что могло обеспечить крепость не только на зиму, но и спонсировать ещё большую армию и дать благополучную и сытую жизнь обитателям Ишмира. Гили внимательно следил и наблюдал за бытом замка, подмечая общее расписание, считал количество стражников и их мест их караула в коридорах и улицах, засекал время передачи смены. Он всё записывал, и теперь аккуратно проверял несколько бумаг, что лежали в кармане его кожаного жилета. Как только Эмрис спешился с коня, Гили всучил ему эти записи. — Тебе удалось заполучить доверие Морганы? — первое, что спросил колдун, привязывая лошадь к дереву. — Да, — спокойно отвечал Гили. — Она вроде бы добра ко всем магам в своем замке. — И сколько вас там? Много? — с опаской спрашивал колдун. — Вместе со мной — пять. Очень мало. — Кто эти люди? — Сама Моргана, хоть я и ни разу не видел её магии. Ее советники друиды Руадан и Мордред, и Сифа, целительница… — Друид Мордред? — беспокойно уточнил Эмрис.       Мерлин в панике огляделся по сторонам, вспоминая о злосчастном пророчестве о том, что Моргана и Мордред будут едины и будут угрожать Камелоту и королю Артуру. Дрожь прошла через все тело колдуна, он пытался не верить услышанному, будто бы это ложь, фальшь, иллюзия, оправдание его страхов, кошмарный сон — всё, что угодно, только не реальность. — Да, Мордред. Он учит меня магии, — пояснил Гили.       Ещё раз услышав его имя, Эмрис плотно сжал кулаки от злости. Он не смог убить его мальчишкой, и теперь он стал серьезным врагом, ещё и объединившись с Морганой. — Тебе придется выполнить очень сложное задание, — с придыханием говорил колдун. — Какое? — нахмурился Гили. — Тебе необходимо убить Мордреда. — Не Моргану? — недоумевал он. — Моргана — Верховная жрица, ты не сможешь ее убить. Нужно лишить её советника. — Я… Я никогда не убивал человека, — промямлил Гили, ранее предполагая, что его служба — просто сбор информации. — Ты справишься, — успокаивающе говорил Эмрис. — Тем более он тебе доверяет. Никто не заподозрит мага в убийстве мага. — Как мне его убить? Чем? — его голос был очень растерян, а взгляд метался меж полуголых деревьев. — Как и чем сможешь. Это не имеет значения. — Мне страшно. — Ты помнишь, почему мы это делаем? Почему я попросил тебя помочь? — Помню, — мямлил Гили. — Моргана желает смерти всем мирным жителям Камелота, желает превратить наши дома и города в прах и лишь прикрывается борьбой за свободу магии. — Это и есть правда. — Она недавно собственную подругу отправила в темницу за какие-то слова. Она жестока. Очень жестока, — как мантру повторял он, пытаясь убедить самого себя. — Мы лишим ее опоры, — продолжал Эмрис. — И не переживай, ты получишь достойную награду. — Я верю, что будет мир. — И он будет, — вынужденно улыбнулся он. — Светлый и прекрасный мир, замечательная эпоха с королем Артуром. — Да, — кивал головой Гили, наблюдая как Эмрис отвязывал коня и собирался уезжать. — У тебя есть две недели, — в качестве прощания громко сказал Мерлин, покидая своего шпиона.       Гили поежился от осознания своего задания. Он никогда не убивал. Он не знал каково это — видеть как жизнь утекала из человека, делая его взгляд пустым и стеклянным, а мышцы вялыми и тяжёлыми. Маг оглядывался на деревья, вслушивался в шелест листьев, что ещё не опали на землю, и пытался собраться с силами. Ему необходимо было вернуться. Каждый день Мордред занимался с ним магией, и нельзя было не явиться без причины.       Гили сел на своего коня и помчал галопом в Ишмир.       Когда он, наконец, приехал в город, к своему счастью заметил, что ещё даже не вечер, и никто не успел заметить его отсутствия. Он нервно улыбнулся, рассматривая рыночные улицы, и спешился с лошади, чтобы оставить её на постоялом дворе. Гили размеренными шагами приближался к замку, чтобы отдохнуть и набраться сил, пока не увидел Мордреда, стоящего на площади, и о чем-то беседовавшего с Руаданом.       Гили остановился, словно статуя, и сверлил глазами свою будущую жертву. Мордред был одет во всё чёрное, только плащ был темно-синим. Он никогда не использовал светлых оттенков, или же маг никогда не видел его в других цветах, как и леди Моргану; она тоже предпочитала тёмные оттенки, будь то чёрный, бордовый или изумрудный. Гили быстро проморгался, глядя на Мордреда, как он держал в руках несколько бумаг с зарисовками и указывал Руадана на одну из полуразрушенных ишмирских башен. Страшно было представлять, как глаза Мордреда, в которых Гили видел отражение голубого неба, навсегда застынут, как он будет задыхаться от крови, наполняющей его лёгкие или умрёт мгновенно от удара кинжалом в сердце. Гили сглотнул, представляя себе эти картины.       Из-за своих мыслей, маг не заметил, как на площадь вышла леди Моргана. Она немного прищурилась от непривычного и яркого солнечного света, но увидев Мордреда, тут же подошла к нему. Друид, почувствовав её приближение, тут же вручил бумаги Руадану, отдавая указания. Руадан кивнул ему и подошедшей Моргане, а затем оставил их вдвоём.       Гили смиренно продолжал наблюдать. Моргана что-то предложила Мордреду, жаль, что маг никак не мог услышать их разговор. Мордред нахмурился и поднял глаза на осеннее небо с немногочисленными белыми облаками, что медленно плыли по нему. Ведьма терпеливо ждала его ответа, и он, видимо, согласился, так как через мгновение она подозвала слугу и отдала приказ. Гили нервно сжал губы, но тут же отвёл взгляд в землю, останавливая себя от дальнейшкй слежки. Ему нельзя было так себя вести, отчего он выдохнул и поспешил в свою комнату.       Через некоторое время на площадь подвели двух лошадей, и Моргана нежно погладила белого коня, ощущая мягкость его шерсти на своей коже. Она давно не выезжала никуда верхом, будучи полностью загруженной замковыми делами, но совсем скоро Самайн, а потом и холодная зима, что заставит всех ютиться по тёплым углам. Нужно было пользоваться возможностью, пока осень ещё не отняла у них всё тепло. — Так, что ты хочешь мне показать? Куда мы едем? — спросил Мордред, наблюдая за тем, как она садилась в седло. — К морю, — спокойно ответила ведьма. — Это не очень далеко. — Хорошо, — ответил друид и сел на коня.       Моргана выехала из замка, и он последовал за ней, несмотря на то, что у него не было достаточного количества времени на конную прогулку. У него было всего лишь около двух-трех часов, так как вечером нужно было потренироваться с Гили, ещё раз проверить чертежи новой башни… Но друид не мог ей отказать, не мог упустить возможность побыть с ней наедине, без лишних глаз и ушей.       Когда они достигли скалистого берега, Моргана тут же спешилась с коня и привязала его к дереву. Мордред сделал тоже самое и оглянулся, рассматривая природу. Он глубоко вдохнул, чувствуя соленость и сырость воздуха, и немного улыбнулся, наслаждаясь этим мгновением. Моргана поспешила поскорее спуститься к морю, ей хотелось ощутить на коже брызги холодной воды. — Последний раз я была здесь вместе с Карой, — сказала она, осторожно ступая по плитам. — Это хорошее и тихое место, — отвечал друид. — Море — прекрасно.       Ему было невообразимо приятно быть рядом с ней на берегу моря. Он невольно представлял себе их жизнь, где бы она не была королевой, а он не был ее советником, где бы они не были изгнанниками и могли заниматься магией свободно. Вряд-ли бы Моргана когда-нибудь захотела быть королевой, если бы они жили в другом мире, где не было запретов. Власть нужна лишь для освобождения. В этом мире жить невозможно, но больше негде.       Они медленно шли по скалам, Моргана уже отлично знала путь к большой плите, рассекающей волны, и друид послушно шёл прямо за ней. — Я бы хотел нарисовать этот пейзаж, — сказал друид, восхищаясь окружающим миром.       Он хотел договорить «и тебя», но промолчал. — Природа никогда не будет нашим врагом. Эта мысль всегда успокаивала меня. — Что есть магия, как не дар природы? — Да, это правда. Мы почти пришли, — она резко повернулась к нему и тут же подвернула ногу и начала падать, не заметив выступ у плиты. — Осторожнее!       Мордред успел подхватить её, крепко сжимая её талию, и остановил её падение. От неожиданности и его внезапного прикосновения у неё участилось сердцебиение. Он чувствовал ее сбитое дыхание, она была словно птицей в его руках, впервые он касался её настолько близко, хоть и случайным образом. — Ты в порядке? — он медленно помог ей развернуться, выпуская из хватки. — Да, спасибо, — хрипло ответила Моргана.       Ей невольно хотелось заплакать от безысходности и мучительных чувств, что душили её. Она всегда была холодной и закрытой, всегда пряталась от любой близости с людьми, тем более с мужчинами, но теперь она так не могла. Моргана желала, чтобы он не отпускал своих рук, чтобы обнял её ещё крепче, чтобы поцеловал её, но всё это несбыточно. Она думала, что если бы попросила его стать её любовником, он бы отказал ей. Он был слишком честным и порядочным человеком, и не стал исполнять настолько откровенные просьбы. От этой мысли Моргана вмиг себя одернула. Это не любовь, не то светлое чувство, которое она хотела испытать.       Не сдержавшись своих эмоций, она всё же заплакала, отворачивая от него взгляд. Она быстро стёрла слезы руками, надеясь, что он не заметил. Но он заметил, и желая её утешить Мордред аккуратно усадил её на плиту, и она смиренно следовала его движению. — Что? Что-то болит? — заботливо спросил он, когда они сели на плиту перед морем. — Я подвернула ногу, ничего страшного, — отрешенно проговорила она, пытаясь справиться с переживаниями.       На самом деле нога совершенно не беспокоила. Ей слишком трудно и больно быть с ним наедине. Невыносимо наблюдать, как он выказывал к ней уважение; всё это было лишь в рамках того, что она — королева, а он её друг и советник. Ничего больше. — Можно я посмотрю? — осторожно спросил друид, искренне переживая за её здоровье. — Хорошо. — Какая нога? — Левая.       Моргана нервно вздохнула, когда он дотронулся до её сапога. Она немного приподняла платье и пыталась успокоить себя. Мордред аккуратно снял её сапог и прохладными руками коснулся её щиколотки. Ее кожа была приятной и нежной, словно ткань, к которой хочется бесконечно прикасаться и гладить её. — Так больно? — он надавил немного на ее кожу. — Немного, — тихо ответила ведьма.       Она врала. Врала, ради его прикосновения. Моргана закрыла глаза, давая себе дурацкую возможность насладиться его руками, пальцами, что ощупывали ее щиколотку. Она была уверена, что он никогда ей не навредит, что не сделает ей ничего плохого, не причинит ей боль. Казалось, он был единственным человеком, которому она доверяла настолько сильно. Он был не таким, как все мужчины, которых она знала. Он был другим, иначе бы она в него не влюбилась. — А так больно? — обеспокоенно спрашивал друид, всё ещё осматривая ее ногу. — Нет.       Она не умела любить, не знала, что и как нужно делать. Ей никто ничего не объяснял, и она знала лишь жестокость в свой адрес, когда её брали силой и наслаждались её страданиями. Она знала этот взгляд, помнила жадные глаза Агравейна, похотливые ухмылки Гелиоса и садистические ужимки Саррума. Мордред смотрел на неё иначе — мягко; она не встречала ни у кого такого же взгляда, как у него, его прикосновения были нежными и аккуратными, он заботился о ней. И больше ничего. Моргана не могла удержать себя от напрасных грёз. Она желала, чтобы он обхватил её ногу крепче, чтобы коснулся её голени и коленей, чтобы задрал её платье, сжимая её в объятиях… Но он никогда не сделает подобного, хотя любой другой мужчина уже бы попытался. — Небольшой ушиб, пройдёт через несколько дней, — заключил он и помог надеть сапог обратно. — Спасибо, — сказала она и посмотрела прямо ему в глаза.       Мордред увидел какую-то непонятную обреченность в ее взгляде, будто бы её зелёный блеск снова покрыла пелена тумана. Она из-за чего-то очень переживала, хоть и причин действительно было достаточно, ему было важно узнать конкретную. Друид желал расспросить её, желал заполучить как можно больше её доверия, но теперь боялся задавать ей вопросы, боялся быть с ней по-настоящему честным. Она была такой хрупкой, такой прекрасной, когда сидела на плите и смотрела на него, и он скрывал свой влюбленный взгляд, в самом деле он хотел снять с неё второй сапог, снять с неё платье, нежно целовать её шею и получать от неё ответные ласки, но это несбыточно. Он наслаждался волнами и солёными каплями, что разлеталась из сторону в сторону, заглушая свои непрошенные грёзы. — В течение месяца должны будут отремонтировать башню, — проговорил Мордред, всматриваясь в морскую гладь. — Да. Стоит немного изменить караул, так как людей всё больше. Нужно больше стражи. — Думаю, что можно сделать это после Самайна. Через две недели. Я постараюсь к этому времени перестроить график и найти новых стражников. — Не стоит, — ответила Моргана. — Я сама это сделаю, тебе лучше проконтролировать строительство.       Они говорили об общих делах около часа, пока солнце не начало клониться к закату. Мордред вдохнул полной грудью и лег спиной на плиту, вглядываясь в розовеющие облака. Он бы вечность мог смотреть на них, слушая голос Морганы и ее устные расчеты и размышления по поводу продажи золота и олова. — …Возможно, придется купить ещё рабов, чтобы у нас были ресурсы для содержания армии, — продолжала она. — Пора возвращаться, — сказал друид, нехотя приподнимаясь с плиты. — Сколько рабов нужно? — Руадан знает точное количество, — она встала с плиты. — Мы слишком долго сидим в Ишмире, и чем дольше — тем уязвимее мы становимся. — Твоя нога не болит? — Все в порядке, — кратко ответила Моргана, внимательно ступая по скалам.       Она совсем не хотела уезжать, не хотела возвращаться в замок и заниматься работой, хоть и обсуждала её с особым интересом, чтобы не сорваться и не начать говорить о чувствах. Она боялась самой себя, что одно ее лишнее слово испортило бы их отношения, отчего ей стало ещё сложнее говорить на личные темы.       Когда они вернулись обратно в Ишмир, солнце уже почти село, и Мордред коротко попрощался с ней и поспешил к Гили на тренировочную площадку. Должно быть, маг его уже заждался. — Ты давно тут стоишь? — восстанавливая сбившееся дыхание, спросил друид, увидев скучающего Гили, что бесцельно бродил по площадке.       Услышав его голос, маг тут же выпрямился и повернулся к Мордреду, запоминая его силуэт в начавшихся сумерках. — Нет. Недавно. Я сам опоздал, — трепетно отвечал Гили. — На самом деле времени не очень много, и я не хотел бы терять его зря, — уверенно сказал Мордред. — Думаю, что ты тоже. Поэтому сегодня ты попробуешь метать ножи в мишень. — Я… Я не думаю, что готов. — Ты не был уверен, что сможешь поднять камень без волшебного кольца, а теперь что? Ты прекрасно контролируешь камни, да и другие предметы тоже, разве нет? — Да, милорд, — вздохнул Гили. — Я попробую. — Тогда сейчас из оружейной принесут мишень и стилеты.       Маг случайно встретился с добрым взглядом Мордреда и тут же отвёл свой, не понимая, что не него нашло. Чувство стыда? Чувство горечи или неизбежности? Никто никогда не учил Гили магии, никто не относился к нему так, как относились жители Ишмира, как это делал друид, искренне желая помочь и научить чему-то. Эмрис не вел себя так, хоть и был таким же добрым и отзывчивым человеком, помогал Гили с работой и рассказывал ему о прекрасной жизни и замечательной эпохе, что строил король Артур.       Гили был в замешательстве, но он продолжал напоминать себе как мантру то, ради чего учили магии. Не ради него, в этом мире нет ничего ради него, а ради мести, ради смерти, ради войны, и это напоминание помогало ему оставаться верным себе и своим обещаниям.