Волки

— Ты мог бы начать преподавать детям рисование, — говорит миссис Уизли, пока проходит мимо, чтобы полить цветы в другой части комнаты. Сириус сидит вместе с Алисой и Зоуи за столом, читает и только время от времени наблюдает за тем, как девочки рисуют и болтают друг с другом. Иногда они спрашивают у него что-нибудь, просят помочь, а потом возвращаются в свой маленький мирок. Слушать разговоры детей — не то чтобы Сириус делает это намеренно — забавная вещь. Так он узнает о том, что Алиса уже несколько дней учится летать (для этого нужно быстро-быстро разбежаться, подпрыгнуть и начать перебирать ногами) и, возможно, у нее скоро получится, а рыжих котов, со слов Зоуи, обязательно нужно называть Перси. Один раз Зоуи выругивается, а потом украдкой бросает на Сириуса испуганный взгляд. Он решает проигнорировать, только пытается не рассмеяться, делая вид, что ужасно увлечен книгой. — Мог бы, — задумчиво тянет Сириус и перелистывает страницу. До него долетает еле слышное журчание воды из лейки, шуршание платья миссис Уизли, звук сдвигаемых цветочных горшков с места на место. Сбоку Алиса и Зоуи мурчат какую-то выдумываемую на ходу песенку. Сириус поднимает взгляд и смотрит на хозяйку дома. Она замечает это боковым зрением и слегка поворачивается в его сторону, вопросительно приподнимая бровь. Сириус пожимает плечами. Миссис Уизли тихо усмехается и снисходительно качает головой. Когда она заканчивает ухаживать за цветами, то подходит к столу и садится рядом с девочками, ставит лейку перед собой. Зоуи тут же обращает на нее внимание. — Смотрите. — Она поднимает рисунок, на котором изображено кошачье семейство. — Когда я вырасту, у меня будут такие кошки. — Она хочет себе сто кошек, — тихо хихикает Алиса, пока рисует. — У нас большой дом, они все влезут, — заверительно кивает Зоуи. — Как здорово, — улыбается миссис Уизли, рассматривая рисунок. — А как ты их назовешь? — Это, — маленький пальчик тыкает в морду серого, самого большого кота, — папа-кот, его зовут Смогги... Зоуи дает имя каждому, а затем рассказывает про их характеры и о том, как они живут, а миссис Уизли с искренним интересом слушает. Сириус улыбается и возвращается к книге. Через минуту он чувствует, как его дергают за рукав рубашки, и поднимает глаза. Алиса скромно показывает ему свой рисунок — змея, которая, как он понимает не сразу, должна быть драконом, перед которым в землю воткнут меч. Вокруг какие-то развалы, камни и языки пламени. Это такой же явно детский рисунок, как и у Зоуи, но очень детализированный, вплоть до каждой чешуйки дракона и царапины на потертой рукояти меча. Сириус одобрительно хмыкает, а затем Алиса возвращается к рисованию дальше, находя все новые и новые детали, которые можно добавить. Скоро за Алисой приходит Франческа. Она выглядит отчего-то слишком уставшей для середины дня, и выражение лица такое строгое, что Сириус почти ждет, что она начнет ругаться, только представится возможность. Так почти и происходит: Алиса хочет закончить свой рисунок и не соглашается уходить. Он видит, как раздраженно дергаются губы Франчески, и лихорадочно пытается придумать, как остановить надвигающееся, но миссис Уизли успевает подхватить и вовлечь ее в разговор о садоводстве и уводит на кухню. — С папой поругались, — как бы между делом сообщает ему Алиса. Сириус хмурится, но больше девочка ничего не говорит. Она закрашивает небо карандашами в голубые и розовые цвета — недавно Сириус ездил вместе с отцом в город и купил цветные карандаши, гуашь, кисти и прочие принадлежности, — сохраняя спокойное выражение на лице. Зоуи перехватывает его взгляд и широким жестом пожимает плечами. Франческа не возвращается, пока Алиса сама не кричит, что она закончила. Сириус и Зоуи встают по бокам от нее и с неподдельным восхищением рассматривают рисунок. — Этот дракон злой? — спрашивает Зоуи. — Нет, — Алиса улыбается, пока тоже разглядывает свое творение. — А почему тут огонь? И чей это меч? — Чей-нибудь. Дракон просто защищает свой дом от тех, кто нападает на него. После того, как Алиса и Франческа уходят, проходит не слишком много времени, прежде чем Зоуи тоже начинает собираться домой. Девочка подписывает имя под каждым котом и оставляет рисунок Сириусу. Он обещает, что повесит его в своей комнате (он так и сделает). Миссис Уизли устраивает им обеденный перерыв. — Франческа в порядке? — спрашивает Сириус, отламывая кусок хлеба. — Да, — отмахивается миссис Уизли. — Немного поругались с Хэмом. Разные взгляды на некоторые вещи. Она молчит немного, а потом вздыхает и смотрит на него. — Фрэнни напугана нападениями. — А кто не напуган. — Точно. Но... Ладно, не важно. Женщина возвращается к своей тарелке. Сириус понимает, о чем речь, но говорит об этом, только когда они заканчивают есть и миссис Уизли разливает чай по кружкам. — Франческа думает, что в деревне появился оборотень, а Хэм отрицает это, да? Он встречает полный недоумения взгляд. — Кто-то рассказал тебе про оборотней? — Да. А что в этом такого? — Ничего, — спустя мгновение говорит миссис Уизли и поджимает губы. — И что ты думаешь? — Я? — хмурится Сириус. — Мне кажется, что легенды — это нормально, во всяком небольшом поселении, наверное, существуют какие-нибудь легенды. Но не думаю, что в них обязательно нужно верить. Люди выдумывают разные вещи, но мы ведь не берем за истину каждую их них. — Да. — Женщина кивает несколько раз. — Но иногда только легенды и могут объяснить что-то мало поддающееся логике. Так что не удивительно, если группа людей начинает верить во что-то сверхъестественное или паранормальное. Похоже на веру в бога. Сириус не может удержаться и фыркает в свою чашку. — Подозреваю, в бога вы не верите? — Не знаю, — миссис Уизли тоже улыбается. — Для меня это сложный вопрос. Но во что я точно не верю, так это в оборотней. — Ох, а я боялся обратного, — по какой-то причине Сириус чувствует невероятное облегчение. Он удивленно смотрит на женщину. — Но не пытайся переубедить остальных, хорошо? — улыбка все еще играет на лице, но в голосе слышится серьезность. — Каждый справляется как может. Сириус думает, что она права. Но также думает о Римусе, который, вероятно, в большей степени от этих верований и страдает. Он почти начинает этот разговор, но одергивает себя: миссис Уизли явно предпочитает не говорить о парне лишний раз. Интересно теперь, почему, если не считает его оборотнем. Возможно, в этом она похожа на Хэма и ей просто не слишком нравится Римус с его образом жизни, но доброе сердце призывает жалеть его, а не отвергать. Если честно, Сириус не очень хочет в этом разбираться. Солнце клонится к закату, когда он возвращается домой. Ему нечасто приходится оставаться так надолго, но сегодня выдается на редкость хороший день для долгих бесед: миссис Уизли воодушевлена скорым приездом одного из сыновей, Рона, что ожидается в начале августа, и никто из них даже не замечает, как наступает вечер. Красные оттенки неба красиво отражаются в окнах домов и озере, у которого Сириус задерживается, чтобы вдоволь насладиться видом. Он опускается на корточки и проводит ладонью по спокойной глади воды, оставляя за собой неровные волны, затем поднимает голову. В голубых прогалинах неба можно увидеть тусклое мерцание редких звезд. Когда ноги, наконец, приводят его к дому, на кухне он застает отца вместе с Фрэнком; к последнему, как обычно, прилагается бутылка красного полусухого. Разговор ведется явно не светский, судя по лицам, однако, когда Фрэнк замечает Сириуса, дружелюбная улыбка легко ломает жесткую и прямую линию рта, и он приветствует его одним кивком, а затем возвращается к Ориону. Сириус садится рядом, никто на это не возражает. Он застает их как раз во время разговора о волках. — Как будто опасности больше нет. — Отец сидит на стуле, откинувшись на спинку. Брови немного нахмурены, но в целом, все в его внешнем облике говорит о спокойствии и отсутствии напряжения. — Ни следа за все время. В отличие от него, Фрэнк словно весь как-то вытянут и излучает настороженную озабоченность. Руки лежат на столе, друг поверх друга, словно он находится в университете на важной лекции. — Подожди до полнолуния, если захочешь объявить, что опасность миновала. — Почему? — Просто... подожди. После этого Орион бросает на священника удивленный взгляд, но соглашается. Сириус в который раз задается вопросом: почему, если многие верят в легенду, которую ему рассказал Римус, то стараются не упоминать ее. Разве люди не любят поговорить о мистике и загадках, о чем-то таинственном? Удрученно вздыхая, Сириус роняет голову на стол, даже не поморщившись от слишком сильного удара. Нужно отвлечься. И отец, и Фрэнк странно смотрят на него, но он только бормочет что-то об усталости. А когда поднимается, чтобы уйти в свою комнату, то его останавливают. — Ты будешь на похоронах Амикуса? — спрашивает Лонгботтом. Сириус мнется немного и прикусывает щеку с внутренней стороны. Если честно, он не думал об этом. Если бы его не спросили, то он не уверен, что вспомнил бы о похоронах. Не то чтобы ему все равно, но он не видит смысла приходить: Кэрроу так и остались для него лишь соседями, одной семьей из многих. Он сожалеет об утрате, но будет чувствовать себя лишним, если придет. Фрэнк понимает ответ еще до того, как Сириус пожимает плечами. — Твое решение, — вздыхает он. — Но, мне кажется, было бы правильно прийти. Когда Сириус делает вторую попытку подняться в свою комнату, Лонгботтом снова его останавливает. — Может, посидим во дворе? Давно не болтали. Сириус устало смеется, стоя к нему спиной, одной ногой уже на ступеньке лестницы. — Ладно. — А потом вспоминает, что у него есть кое-что для Фрэнка. — Подожди, я только в комнату сбегаю. В это время Орион встает из-за стола и уходит к себе. Недопитая бутылка вина остается на столе, и когда Сириус спускается, через считанные секунды, глаза его и Фрэнка проделывают одинаковую траекторию к ней и обратно друг к другу. — Возьми с собой, — усмехается Сириус. Когда они выходят на улицу, солнце еще висит над самым горизонтом, освещая все красным. — Багровые закаты к холодному ветру, кажется? — Фрэнк вытягивает руку перед собой и двигает ладонью, как если бы хотел, чтобы краски заката остались на его коже. — Или прольется чья-то кровь, — не то чтобы Сириус говорит всерьез, но чувствует на себе мрачный взгляд. — Хватит с нас крови. Фрэнк отпивает вино прямо из горла, после чего повисает тяжелое молчание. В последнее время его настроение чаще угрюмое, веселая легкость прячется где-то под поверхностью, и Сириус понимает, но ему грустно видеть друга таким. Он запускает руку в задний карман штанов, достает сложенный втрое рисунок и передает его Фрэнку, обменивая на бутылку вина. — Что это? — Разверни. Когда лист бумаги раскрывается, радостная ухмылка все же появляется на лице Фрэнка. — Это Лилит? — Нет, кучка каких-то коз, — отражает его ухмылку Сириус. — Конечно, это Лилит. Просто рисовал ее с разных ракурсов, а потом подумал, почему бы не отдать тебе. — Славно. — Фрэнк отбирает бутылку. — Покажу ей, она обрадуется. Сириус фыркает. Они провожают закат, продолжая передавать бутылку вина друг другу, пока с последним глотком не исчезает и последний луч солнца. А потом Сириус спохватывается. — Не было бы разумнее тебе уйти до темноты? Фрэнк молчит, а затем поворачивается и смотрит на него нечитаемым взглядом. — У меня есть фонарик. — Я не об этом. — Волк не придет. — Голос твердый и уверенный. Сириус хмурится. Но Фрэнк продолжает молчать, и тогда он решает включить на веранде свет, пока еще может это сделать без того, чтобы обо что-нибудь споткнуться. — Разве не ты попросил отца подождать до полнолуния. — Он возвращается и теперь хорошо видит лицо напротив в желтом свете лампы. — Да, но только потому, что именно в полнолуние будет ясно, что за волк к нам ходит. Конечно. Тут миссис Уизли собрала бы бинго: вера в бога и вера в оборотней. Сириусу приходится приложить усилия, чтобы промолчать. Фрэнк, однако, продолжает: — Если он появится снова, то не останется сомнений, что это оборотень. Уверен, за столько лет со своим пытливым умом ты должен был что-нибудь узнать об этом. — Знаю, — выдыхает Сириус. Фрэнк хмыкает. — И, конечно же, не веришь деревенским байкам? Иначе мне не объяснить твою привязанность к Римусу. — Это не он, — тут же говорит Сириус и поворачивается. — Что именно? — Не он появляется в полнолуния. Ты ведь это хочешь сказать. — Не он, — легко срывается с губ, — а его отец. На это Сириус не знает, как реагировать. Его рот помимо воли раскрывается, а брови высоко поднимаются. Взгляд словно хочет раскрыть чужую черепушку и пробраться в нее за ответами. Но Фрэнк отходчив на слова. — Я встречал их обоих в разное время. Они мне не нравятся одинаково, но если бы ты посмотрел прямо в глаза Фенриру, то сразу бы понял, о чем я. — Кому? — Фенрир. Лесник, оборотень, отец Римуса, все зависит от того, во что веришь. Но последнее — точно факт. — То есть ты просто решил довериться интуиции и обвинить во всем... Фенрира? — Имя непривычно и неудобно прокатывается на языке. — Доказать все равно никто ничего не может. Остается полагаться на веру. В любом смысле. Если Сириус считал, что ему станет легче оттого, что Фрэнк не думает на Римуса, то ошибся. Он не знает ничего про Фенрира, но слышать, как кто-то — его друг — необоснованно обвиняет в преступлениях незнакомого человека, кем бы этот человек ни был, неприятно так же. Как, в сущности, мало людей стараются смотреть на жизнь здраво, не только с высоты собственного опыта и убеждений. Но миссис Уизли права. Каждый справляется как может. Сириус поднимает руку и хлопает Фрэнка по плечу. — Надеюсь, ты не будешь делать что-то решительное, только исходя из своих ощущений. — Даже если бы захотел, не смог бы. Настоящие демоны умеют заметать следы. Это Сириуса не успокаивает. Но улыбка Фрэнка, обращенная к нему, миролюбивая и дружелюбная.