bestiaire de poèmes

Город Страсбург. Тихий район с похожими на друг друга постройками. И дом, который, кажется, сотрясался от воодушевленной беготни одного из жильцов. Чуя Накахара, по своему обыкновению, не подумав закончить сборы вещей хотя бы за день до поездки, сейчас носился по дому сломя голову. Будь хоть кто-то дома – непременно был бы сбит рыжей фурией. Но ни давно ушедший автобус до аэропорта из-за которого пришлось вызывать дорогостоящее такси и которое уже ожидает юношу битых десять минут, ни голодный желудок, который не упускал возможности жалобно поурчать, напоминания о голоде, ничего не могло испортить торжественный настрой Накахары. Мысленно попрощавшись с таким родным городом, Чуя направился в аэропорт. Огромные железные птицы всегда немного пугали юношу, поэтому в обычной ситуации решиться отправиться вот так спонтанно и, к тому же, одному, – было бы довольно сложно, если бы не оправдывающая это цель. Будучи уже в небе и умирая от скуки он неоднократно проверял все соцсети и вдруг вспомнил о таинственном комментаторе. «Странно называть таким романтичным образом того, у кого кот с травкой стоит на фотографии профиля…» - упрекнул себя юноша и зашел в диалог с этим неизвестным. Прошло около недели, а сообщение так и оставалось без должного ответа. Накахара плюнул на этого умника, но не переставал изредка коситься на лампочку телефона. Все же, стихотворение ему правда запало в душу. Он любил поэзию, но никогда ею не увлекался. Пробовал, конечно, пытался написать стих, но это вышло так гнусно, что попытки было решено оставить, а бумагу продолжать расходовать для привычного ему дела. Спустя почти семнадцать часов полета, рыжего заснувшего, словно наевшийся кот, пригретый солнышком, разбудили, сообщив о прибытии. Немного непонимающе и сонно он поплелся в сторону выхода. Пройдя по бесконечным коридорам и наконец оказавшись на свободе, он огляделся. Чуя помнил Йокогаму. В детстве через окошко приюта, город казался небывалым и будто сказочным. Остановившись, он с минуту наслаждается родными очертаниями вдалеке. Множество высоток, кажущиеся такими крохотными с такого расстояние, простирающихся на горизонте, укутанным золотым свечением солнца. Очутившись на остановке Накахара застал бесстыдную картину. Нужный ему автобус, который по расписанию должен был прибыть только через пять минут, как по удручению, рассудил приехать раньше и виляя металлическим задом, проехал прямо перед страдальцем. Выругавшись себе под нос, рыжий присел на свою сумку и стал ждать следующий общественный транспорт. Через благие двадцать минут заветная машинка все же появилась в зоне видимости и Накахара очутился в уютной автобусе, в котором почти и не было людей. Ехать до порта было прилично, поэтому поудобнее устроившись, Чуя принялся рассматривать простирающийся пейзаж за окном. Автобус ехал, кажется, по самой черте города, так как через несколько минут после того как он тронулся, картина за окном сменилась на поистине сказочную. Вокруг воцарили высокие и уже немного зеленеющие деревья. Автобус ехал с возвышенности, поэтому вид открывался еще прекраснее. Деревья немного склонились к дороге, будто верные слуги пред своим хозяином, сверкая только изредка проглядывающим в узких промежутках скоро заходящим солнцем. Из под крон деревьев показался старый мостик, расположенный над ручьем. У оснований постройки находилось целое скопление серых угловатых булыжников, потрясающе вписывающихся в сие искусство. Сам мост был небольшим. Расстояние от ограждения до конца деревянных досточек было покрыто толстым слоем зелено-голубого мха, а сами поручни, также укрытые словно одеялом, мхом, были, на первый взгляд, довольно трухлявыми, как и сама постройка. Но это нисколько не портило завораживающего пейзажа. Чуя, на секунду отбросив попытки все быстро спланировать, прилип к стеклу, как ребенок, с большими глазами и распахнутым от восхищения ртом, рассматривая вид. То было настолько красиво, словно восьмое чудо света. Проехав чудесное столпотворение деревьев и вернувшись к привычным городским постройкам, юноша отлип от прохладной стеклянной поверхности. Окно запотело в тех местах, где рыжий припечатался ранее и Чуя не смог удержаться, чтобы не нарисовать забавную улыбающуюся рожицу. Автобус подпрыгнул на какой-то ямке, нахально расположившейся на дороге и линия, знаменующая рот радостной мордашки, резко устремилась вниз. Парень глянул на сие произведение и моментально подавился смешком. «Прости, дружище, не по своей воли ты внешне стал подобен семейству Габсбургов,» – шепотом произнес рыжеволосый и отвернулся от пальцем деланного чудака. Ехать оставалось около получаса, а это значит, что он уже чертовски опаздывал. Поправив съезжающую с кресла сумку и стянув с шеи наушники, рыжий немного  нервничая, растекся на сиденье. Приведя в надлежащий и удобный вид амбушюры, он включил песню «Young and Writing» - Rew, которая, по его скромному мнению, отлично вписывалась в атмосферу поездки. Оказавшись в знаменитом порту Йокогамы, Накахара буквально потерял дар речи. На город уже опускались последние лучи светила, поблескивая оранжевыми бликами на реке Оока. Вдалеке виднелось белоснежное колесо обозрения, которое вот-вот должно было озариться разноцветными красками на водной глади, как бы просыпаясь, вместе со всеми огнями второго по величине города Японии. Кутаясь посильнее в свое шоколадное пальто и поправив шляпку, он, не справившись с искушением, направился ближе к реке. Стоя и наслаждаясь проливающимся пейзажем и наконец закурив сигарету, юноша улыбнулся. Вдоволь насмотревшись и закончив табачничать, Чуя взбалмошной, немного даже спотыкающейся, походкой устремился в город. Он запечатлел кучу пейзажей и грезил по прибытии домой к матушке, осесть за старым мольбертом и сделать зарисовку одного из них. Витая в своих мыслях, вальяжно придерживая очередную сигарету в тонких пальцах в перчатках, он вдруг остановил свой взор. Взгляд его пал на один небольшой любопытный уголок, укрытый зеленью, породивший не менее любопытную идею. Решив слегка сменить свои планы и снова бесцеремонно сдвинуть время прибытия, он поспешил туда.

***

Неделя шла утомленно и долго, как и полагается последним неделям отдыха, а думы о снова возвратившейся университетской рутине только подкрепляли этакое состояние лежебоки. Шатену повезло еще меньше. Вместо того, чтобы принять позу эмбриона, изнывая от скуки и безделья, но все же продолжая отлынивать, он был обязан явиться на работу, пахнущую усталостью и ароматом всеразличных цветов. Не подумайте, свою работу в очаровательной цветочной лавке Дазай почитал всей душой, а наслаждался и вовсе стократно. Но работа есть работа, а трудиться Дазай не любил с самого что ни на есть детства. Он всем сердцем любил цветы и многое знал о них. Начиная от происхождения и заканчивая подробным описанием значения каждого дара флоры на языке цветов. Он любил делиться знаниями с прихожанами, которые заглядывали в лавку. Любил помогать им подбирать букет для близких. Любил видеть легкий багровый румянец на щеках посетителя и замечать вдруг пониженный голос, когда тот рассказывал о объекте воздыхания, пытаясь объяснить, что тому по нраву или описывая возлюбленного человека, чтобы подобрать что-то подходящее. Это подсобляло не думать о горестном, не думать о своей серой занудной жизни. Видя такое трепетное счастье и робость клиента, невольно проникнешься и улыбнешься до самых трещащих щек. Правда он не выносил, когда какие-то дамочки захаживали и фотографировали цветы, показушно выставив свой новый свежий маникюрчик, даже ничего не купив. Во-первых, иуу~. Во-вторых, они ведь даже не заостряют внимания на то, какой невероятный цветок они держат в своих туфтовых руках. Да и что может передать фотография? Невозможно точно явить все очарование цветов на фотографии смартфона. Любая фотография будет мертва. Она не способна передать истинного облика цветка. Тот аромат, что он источает, то пламя которым он пылает или тот шарм, который излучает. Созерцая цветы в действительности ты чувствуешь как твои легкие заполняются ароматом, а глаза твои заливаются красками. Утонченность и хрупкость цветка, окружает тебя со всех сторон, заполоняя пространство. Увидев, познав и ощутив это, – ты влюбляешься. Шаркая подошвой обуви в прихожей и натягивая свой угольно-черный плащ, Дазай распрощался с теплом и уютом своей обители. Выйдя за порог старенькой квартирки и уже бредя по традиционным японским улочкам, он встретился взглядом с двумя маленькими бусинками. То был милый пушистый комочек, сидевший в кустах недалеко от его дома. Дазай всегда носил в небольшой сумке пару пакетиков с кошачьим кормом. Да что уж там, у него, буквально, была выделена маленькая полочка с этим кормом для прелестных созданий. Выудив один, он принялся высыпать содержимое на траву около котенка. Он подошел сразу, не боясь незнакомца. Понюхав подачку, котенок фыркнул и вернулся в, по сей видимости, облюбованный им куст. Дазай усмехнулся и побрел дальше. Почему-то этот кот, напомнил ему хмурого юношу, сообщение которого он так и оставил без ответа. Который, судя по всему, французом и не был, по крайней мере чистокровным. Рассудил он этого из того, что телеграмму элегантный юноша написал ему на чистом японском, да еще и каком. Не верится, что иностранец, сумел бы написать в столь стародавней и поэтичной манере, пускай и, вероятнее всего, просто, чтобы поиздеваться.  В тот вечер Дазай знатно понервничал и перечитав все потешающиеся над ним комментарии испортил себе настроение на славу. Как бы он ни преподносил себя в университете или на работе, каким бы ни казался уверенным и немного, совсем чуточку, нахальным, он ненавидел чувство стыда. Оно словно липкая слизь, которая оседает по всему телу и попробуй ее смыть. Невиданный осадок останется с тобой еще надолго. Как-то в еще ранние школьные годы, когда шатен был лишь маленькой замкнутой крохой с большими невинными глазами, он столкнулся с травлей. Его одноклассники, прознавшие, что в семье у Дазая не все сладко и гладко с финансами, между прочим, из-за отца, неоднократно тратившего любую копейку на выпивку, затеяли над ним насмехаться. Не проходило и дня без колких комментариев в адрес мальчика. Осаму терпел и молчал, уткнувшись в частенько перевернутый учебник и стараясь всеми силами игнорировать пинки и желчные высказывания, которые, как мухи, летели из уст сверстников. Тем вечером, прочитав сообщение от всему виновному, он вынес непоколебимый вердикт: он такой же, как и остальные смеющиеся с его глупого порыва пользователи. Буквально насмешкой кишело, словно горстка опарышей на дне железного ведра, его сообщение. Конечно, будь сейчас на его месте Осаму, он, вероятно бы, потешился и сам, но нет-нет, как кто-то смеет провернуть все наоборот? Немыслимый грех. Откинув телефон с глаз долой и с сердца вон, напоследок пробубнив строки из стихотворения Бродского, он улегся обратно спать. «Прощай, позабудь и не обессудь, а письма сожги как мост» К счастью, место работы Дазая находилось совсем рядом с его жильем и много времени не минуло, как он уже взбирался на каменный выступ и открывал входную дверцу. Под приветливый звон колокольчика шатен, поздоровавшись с хозяином сего цветочного безобразия, побрел переодеваться. Рьюро Хироцу – славный человек. То был мужчина преклонного возраста, носивший причудливый монокль, с седыми волосами, зализанными назад и с аккуратными усами и бородой. А главное, – с бесконечно дружелюбной улыбкой. Рьюро любил Дазая всем своим сердцем. Он был владельцем лавки и всегда делал поблажки своему работнику, когда тот умудрялся в сотый раз опаздывать на работу. Трепал его по волосам и, сузив морщинистые глаза, просил в следующий раз хотя бы предупреждать старика. После того, как хозяин лавки удалился, справив перед этим о делах шатена, Дазай принялся подрезать цветы и аккуратно приводить все в порядок. Рабочая рутина с улыбающимися и не очень посетителями продолжалась вплоть до самого вечера. Дазай, переделавший все назначенные ему задачи по уборке, отодвинув клейкую ленту для перевязки букетов и горстку зелени для декорации, полусидел-полулежал на стойке рядом с кассой, стараясь не уснуть в оставшейся час рабочей смены. В воздухе витал упоительный запах цветов, который расслаблял всем своим существом и заставлял обмякнуть, отдаваясь в объятия сладостной дремы. Будучи на грани реальности и сна, Дазай еле расслышал звон колокольчика над хилой дверью, оповещающий о новом прихожанине. Расслышал, но даже бровью не повел – настолько измотался. Слегка неосмотрительно, верно? Гость с растрепанными от ветра волосами и со съехавшим головным убором, тут же подлетел к стойке со снулым кассиром. — Эй, подъем, мне срочно нужны цветы, – почти над самым ухом Дазая произнес мелодичный, слегка хрипловатый мужской голос. Подняв заспанное лицо и убрав прилипшие каштановые локоны с лица, работник лавки соизволил очнуться и поднял глаза на потревожившего его сон наглеца. Оу. Раз, два, три…Несколько секунд Дазай не мог поверить своим глазам и даже незаметно ущипнул себя за локоть, находясь в уверенности, что он страдает сонными галлюцинациями или вовсе причудилось, что он проснулся. Перед ним стояла точная копия, будто сошедшая с полотна, юноши с того самого портрета. Правда в этот раз он был немного неопрятен, видимо, в силу спешки и катаклизма из резко поднявшегося ветра под вечер. И стоп, он правда такой коротышка?… Его лицо обрамляли золотисто-рыжие пряди, а сами волосы были собраны в низкий хвост, локонами спускающимися на левое плечо молодого человека. На голове красовалась та самая шляпа, а гримаса сейчас была куда хмурее, чем на рисунке. Скрестив руки на груди и облокотившись о выступ, веснушчатый, стрелял раздражением прямо из невероятных сапфировых глаз, поглядывая на Дазая. — Простите? – через несколько секунд выдавил из себя Дазай все еще пребывая в неверии, уставившись уже удивительно бодрым взглядом на небывалое новшество. — Мне нужны цветы, розы желательно, – превозмогая растущее раздражение, повторил Чуя, — И побыстрее, я чрезвычайно спешу. Дазай выпрямился, немного приходя в себя, вышел в помещение, окутанное букетами, направляясь к разделу с розами. — А…Эм…Могу предложить вот эти чудесные белые или вот те розовые. Розы изумительны и берут свое начало в странах ближнего Востока около… – принялся рассказывать шатен, пытаясь справиться с остатком ошеломления, но не успел закончить, как его уже бесцеремонно перебили. — Меня не интересуют, где и откуда они там появились, Вы меня вообще слышали? Я спешу и прошу быстрее подобрать что-то. Вы, по сей видимости, профессионал только в деле сна на рабочем месте, – почти рыча из-за поджимающего времени, произнес рыжий. Дазай опешив от такой наглости. Он проморгался и натянул улыбку, отойдя на пару шагов, как бы оценив своего нахального низкорослого посетителя. «Ах, вот оно как,» – молниеносно пронеслось в мыслях шатена и тот, не произнося ни слова, принялся собирать небольшой букет из очаровательных бутонов. Рыжий все это время топтался на месте от нервов и сверлил работника лавки грозным взглядом. Его последний автобус прибудет на остановку с минуты на минуту, а на такси растрачиваться – ох как не охота. Он был весь на иголках, а этот тип своим медлительным видом и смазливой улыбкой, только еще больше действовал на нервы. Дазай совершенно не спешил, тщательно выбирая каждый цветок, приняв потешаться собственной игре. Наконец соорудив букет он прошел к кассе вместе с недовольным надзирателем и принялся все это дело упаковывать. — Ох, полиэтиленовая пленка закончилась, прошу прощения, – ехидно произнес шатен, театрально скорчив гримасу полную раскаяния и, прихватывая букет, удалился в подсобку. Чуя, буквально, чуть не взвыл от этой реплики, поглядывая на часы и нетерпеливо постукивая пальцами в нитриловых перчатках. Дазай же в свою очередь удалившись в кладовую, выудил с полки маленькую открытку, которую обычно вкладывают в букеты, не переставая победно ухмыляться, схватился за ручку с красными чернилами. Расписал и принялся разборчивым почерком что-то аккуратно чиркать на открытке. Минуту спустя, покончив с рукописью и улыбаясь, утаскивая с полки забытый полиэтилен, он соизволил вернуться в главное помещение, очутившись снова под сопровождением грозных синих очей. Быстро расплатившись и забрав букет в шуршащей упаковке с ленточками, щекочущими запястья, Чуя выбежал из магазина даже не попрощавшись с драстичным типом. Дазай проводив того взглядом и постояв еще с пару секунд, подошел к витрине магазина, поймав взглядом фигуру, бежавшую в сторону остановки. — Так вот каков ты наяву, рыжая злюка.