Уйди из моих снов

      Это снова был сон. Очередной, надоевший, вызывающий лишь желание быстрее проснуться, и все равно, что двух часов недостаточно для того, чтобы нормально функционировать.       Блум хотелось открыть глаза, вырвать сознание из лап сковывающего ужаса. Его не было здесь. Ни привычной корицы, ни ядовитой усмешки, ни раздевающего взгляда. Ничего, будто она снова попала во тьму, окунулась в нее. Так ли далеко это было от правды?       Совсем нет.       Взгляд из темноты никуда не делся, он давил, терзал, проникал иглами под кожу, принося в душу страх. Фея боялась. Ей хотелось оказаться в спальне, завешанной темными, тяжелыми занавесками, хотелось чувствовать рядом теплого мага, касаться его, наблюдать за подрагивающими ресницами и заглушать муки совести и кричащее чувство вины за собственное счастье. Но вместо этого она шла между гранитными памятниками, над головой светила яркая луна, а в руках покоилась ритуальная чаша.       Блум уже была здесь, бродила во сне, нашептывая слова черного ритуала, воздавала руки к небу и сгорала от боли. И Валтор видел эти воспоминания. Теперь о них знала и Блум, благодарила мага за честность, которая, в общем-то, не была ему присуща. Сейчас же она знала, что идет к высокой арке, за которой скрывались резные ворота с подсвечивающимися в темноте камнями. Затем она поставит чашу на землю, поднимет руки и начнет ритуал. Темный ритуал, который почему-то даже не помнит, как проводила. А, главное, зачем.       Ее пугала неизвестность, которая особо остро ощущалась в этом сне. Блум была собой и в то же время наблюдала за всем со стороны. Вся ее сущность хотела кричать, биться в истерике и бежать отсюда, но ноги продолжали идти, а руки держать чашу с кровью.       Луна зловеще выглядывала из-за облаков, по земле стелился молочный туман, ядом приникая к ногам и темному плащу, подол которого вторил каждому шагу. Кровавая магия искрами висела в воздухе, пока Блум действовала по старому сценарию. Наверное, она бы смогла стать хорошей актрисой, если бы не нашла в себе сил оттолкнуть чашу от себя и гневно развернуться во тьму.       — Кто ты? — громко спросила фея, пытаясь скрыть дрожащий голос. Скорее от злости, чем от страха. Ей надоело прятаться. Ей хотелось вернуть все к тому, когда она жила одним лишь моментом, когда ловила эмоции и секунды времени. А тьма, заточение Валтора в темнице и этот сон не входили в список желаний. И никогда бы не вошли.       — Хватит прятаться! Выйди! — приказала она, озираясь по сторонам. Кроны деревьев зашуршали в ответ, а один единственный желтый лист, сорвался с клена и, прочертив спираль в воздухе, ударил фею по щеке. — Прекрати! Я хочу знать, что происходит!       — И что же ты хочешь узнать, фея? — не голос, а скрежет металла, режущий кожу тупыми, зазубренными краями. Блум едва сдержалась, чтобы не поежиться.       Это сон. Это всего лишь сон. Это ее сознание, и она в нем хозяйка.       — Ой ли? — усмехнулся кто-то из неизвестности.       — Кто ты?       — Приходи и узнаешь, — фея все также оглядывалась в разные стороны, кружась вокруг своей оси, словно пчела вокруг одуванчика. Она пыталась выцепить хоть что-то, чтобы узнать собеседника. Это было что-то темное, древнее и, конечно, страшное. Фея не хотела об этом думать, но страх пробирался внутрь. А его голос, казалось, заигрывал, наслаждался ее мучениями, эмоциями, паникой. Ему хотелось душить девушку этими чувствами, хотелось испить их, как пили вино в древности, как он заставлял людей пить вино из крови врагов.       — Куда? — ответа не последовало, — куда я должна прийти? Скажи мне! — воскликнула девушка, чувствуя, что теряет тонкую нить, связывающую ее с тьмой. — Почему сон изменился? Почему ты в этом сне? — противный смех, словно скрежет гвоздя о стекло, разлетелся по старому кладбищу, заставив Блум прикрыть уши. Слишком уж сильно он бил по голове.       — Так много вопросов, — задумчиво затем проговорил голос, — хочешь ли ты ответов? — Блум замерла, словно неизвестный собеседник ткнул иглой в куклу Вуду, сделанную по ее образу и подобию. Она не хотела знать ответы, она хотела просто жить. Но фея все равно скупо кивнула, ощущая легкое пламя, играющееся на кончиках пальцев. Блум не может отступить. Конечно, она до безумия желала спокойствия, без войн, без поиска истины и борьбы со злом. Но жизнь иногда корректировала человеческие цели.       — Ты связана с ним, связана и со мной.       — Что это значит?!       — Ваша связь, как нити, она переливается золотом, невидима для вас, но я ее вижу. Не многим доступна такая роскошь, даже сквозь смерть и небытие. Но мне повезло. Повезло, что ты слабая, — фея была почти уверена, что сейчас он усмехался, издевался над ней, измывался, мучал и играл. Она чувствовала себя марионеткой, где он кукловод. И если у загадочного голоса из темноты были правила игры, то Блум тыкалась вслепую и никак не могла найти истину. — А вот ему не повезло, — дополнил он, заставив Блум замереть.       Может быть, ей послышалось? Но она ведь отчетливо слышала эти пять слов.       А вот ему не повезло.       — Что ты с ним сделал? — паника вызывала дрожь, язык заплетался, сердце колотилось в груди так сильно, будто это ее жизнь висела на краю. Будто она теряла что-то важное. Саму себя.       — То же, что и ты.       — Я ничего не делала! — непонимание затапливало до кончиков ушей, заставляя захлебываться в панике и лихорадочном поиске ответов. Что дальше? Что ее ждало дальше? Почему она никак не могла проснуться? Что это за место и почему она была здесь?       — Ты уверена? — проникновенно спросил голос, Блум заозиралась по сторонам, ощущая липкий ужас, затягивающий в сети.       Простой вопрос. Уверена ли она? Конечно, нет. Это она активировала водные звезды, это она убила его. И сейчас этот ужасный голос из темноты сделал то же самое.       Убил его…?       — Что с ним? — девушка глубоко вдохнула, сжав руки в кулаки, так, что остались красные полумесяцы на белоснежной коже. Блум не верила в то, что Валтор мог снова оказаться в небытии. Ей до безумия сильно этого не хотелось, почти до скрежета зубов и сердца, гулко ударяющегося о грудную клетку. А потом что-то толкнуло ее, заставив упасть на колени и зажмуриться, чтобы через секунду открыть глаза и увидеть перед собой темно-коричневый потолок. Потолок комнаты, которую ей одолжила Стелла.       Вот уже два дня Блум снова находилась на Солярии. И две ночи подряд она не могла спать. А сегодня приснился очередной кошмар. Было ли это игрой ее подсознания или кто-то действительно все это время наблюдал за ними? Действительно ли это чей-то изощренный план? Фея не знала, но почему-то уверенность в том, что она должна увидеть Валтора укреплялась внутри еще сильнее. И не потому, что со дня на день совет должен вынести приговор. И не потому, что в груди при мыслях о будущем скапливался самый настоящий ужас. Что будет с ней, если он умрет? Ее репутации пришел конец. Ее друзья смотрят на нее так, будто Блум совершила все семь смертных грехов за один раз. Ее положения больше нет. Как и статуса. Блум лишилась всего, когда выбрала падение в пучину чувств, когда сгорела в этих эмоциях. От феи осталась только горстка пепла, и она не понимала, сможет ли возродиться. Она спустилась на самое дно ада, устроилась там так, будто всегда принадлежала ему. А теперь ей нужно подняться наверх, вернуться, чтобы спасти себя… и его.       Блум встала с кровати, спешно натянула платье, которое тоже одолжила старая подруга. Признаться, Блум терпеть не могла эти пышные рукава и длинную юбку, будто сейчас не свободная мода, а тихий ужас, который носили их предки на балах. Но неудобное, сковывающее движения платье все же лучше, чем белая окровавленная и порванная рубашка, в которой она ходила раньше. Хотя Блум бы предпочла ходить в ней, босыми ступнями чувствовать холод каменных полов, поджимать ноги под себя на старинном диване возле камина и подолгу смотреть на пламя, чем ощущать удушливую теплоту и приветливость Солярии. Сейчас они казались навязчивыми, надоедливыми.       Странное предчувствие после сна не отпускало, словно фея совершала огромную ошибку, когда осторожно выходила из комнаты, чувствуя, как все органы прижимаются друг к другу в страхе, стук сердца заглушает мысли, а взгляд ловит каждую пылинку в воздухе и луч света, в надежде остаться незамеченной.       Блум все никак не могла выпутаться из цепких лап видения, все никак не могла выкинуть из головы таинственного собеседника, скрипучего, словно металл на сильном ветру. И внутренний голос, наверное, инстинкт самосохранения, орал внутри самой настоящей гиеной, когда фея тихими шагами кралась по коридору к лестницам, когда обходила стражу, делая вид, что просто прогуливается, что это не про нее уже судачит весь Магикс.       Блум часто так делала — ходила с гордо поднятой головой мимо толпы, смотрела на них свысока, потому что она принцесса, она одна из сильнейших фей своего времени и хранительница огня дракона, а они никто. Да, это неправильно, но сейчас ей было плевать. Может быть, способы темного мага не такие уж и плохие.       Блум спустилась вниз, игнорируя вид из больших арочных окон — когда-то она гуляла здесь со Скаем, танцевала с ним в большом бальном зале, целовалась под большим деревом в тени, а сейчас пряталась за этим же деревом, потому что на горизонте возник поникший Брендон. Его плечи осунулись, под глазами залегли тени, кажется, потеря друга, хоть и такого, как Скай, сильно ударила по королю. Блум даже стало стыдно на какую-то долю секунды. Сейчас она предавала всех, кого когда-либо знала, ради того, кто все разрушил. Но если не предаст их, то предаст себя.       Мысли разрывали ее изнутри, теперь, когда на задний план ушла усталость, последствия ритуала, Блум ясно видела всю картину: он провел ритуал, он вонзил нож ей в сердце, и это не метафора из литературы. Это самая настоящая правда. Правда, которая разрывала душу и заставляла сомневаться в своей идее. И даже в нем.       Девушка ткнулась затылком в ствол дерева, едва не зашипев от боли. Почему осознание пришло так поздно? Что, если Валтор просто использовал ее? Что, если он уже сбежал отсюда? Что, если оставил ее на растерзание справедливости? Блум хорошо знала, что крылось за этим желанием причинить добро. Фея ведь сама когда-то была руками этой справедливости. Она стояла в ее главе.       — Можешь не прятаться, — иронично хмыкнул знакомый голос, вырывая из мыслей. Блум вздрогнула, зажмурилась, надеясь, что, когда откроет глаза, Брендона здесь не окажется. Но он, вопреки ее желаниям, стоял рядом, разглядывая девушку так пристально, будто это она превратила Ская в горстку пепла.       — Не пряталась, — отозвалась Блум, выпрямляясь и разглаживая невидимые складки на платье.       — Боишься меня?       — А стоит?       — Может быть, это мне нужно бояться? — хрипло спросил он, Блум поежилась, но попыталась скрыть неловкость. Что она должна сказать? Извиниться? Извиниться за то, что Скай назвал ее шлюхой, за то, что изменял? Конечно, это не стоило такой цены — смерти, но бывший жених объявил за ней охоту. Подписал ей смертный приговор. Она ни о чем не жалела. Только о том, что, возможно, Валтору тоже его подпишут.       — Ты объявлял меня предательницей? — парень отрицательно качнул головой. — Может быть, хотел убить, чтобы скрыть свои грехи? — фея чувствовала ярость, пожирающую изнутри так ярко и живо, будто в огонь бесконечно подливали бензин, и пламя грозило сжечь все, не оставив даже пепла. — Тогда тебе нечего бояться. И я бы не причинила такую боль Стелле, она заслуживает быть счастливой, — задумчиво проговорила Блум, решив, что честность все же лучшее оружие. — В тебе нет трусости, Брендон, ты бы пришел за мной сам, а не скрывался за советом.       — Может, однажды, я, правда, приду за тобой Блум, — усмехнулся парень. — За тобой и магом.       — Разве он уже не в ваших руках? — с горечью отозвалась фея, ругая себя за то, что голос дрогнул. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее эмоции. Не хотела, чтобы кто-то знал, что она боялась за судьбу Валтора. В их глазах Блум точно выглядела слабой, жалкой предательницей, которая осквернила свою планету, оскорбила память целого королевства. Ее королевства. И оставила все, за что сражалась многие годы. Хотя, если честно, Блум уже и сама не знала, за что сражаться.       — И ты не собираешься его спасать? — ядовито спросил Брендон, сложив руки на груди.       — А могу? — в ответ звякнули кандалы на запястьях, сдерживающие магию. Конечно, она знала, как их снять, а еще знала, что они не работали — огонь жарким пламенем ощущался под ребрами. Это могло оказаться проверкой ее верности, скорее всего, ею и было. И Блум беззастенчиво собиралась ее не пройти.       Брендон либо не знал, что это фальшивка, либо решил посмотреть, насколько далеко девушка готова зайти.       Блум была уверена, что очень далеко.       — Не можешь, — хмыкнул парень, — удивлен, что совет не посадил тебя в соседнюю камеру.       — Я тоже, — отозвалась девушка с деланным хладнокровием.       — Стеллу однажды погубит ее доброта.       — У нее есть не только доброта, — это был самый неловкий разговор из всех существующих за долгое время. Сейчас все стало неловким и почти ничем не отличалось от школьных романов, когда после расставания кто-то из пары приходит в их общую компанию, которая даже не знает, как себя вести. Наверное, это очень точное сравнение, потому что именно так и ощущалось. Блум будто снова попала в старшую школу на земле или в Алфею во времена, когда Муза и Ривен расставались.       Брендон замолчал, будто что-то долго обдумывал, будто, правда, боялся, что Стелла поплатится за то, какой она стала.       — Что бы ты ни задумала, пожалуйста, не причини ей вреда, — голос дрогнул, на секунду расколов скорбящий облик. Вот чего он действительно боялся. Брендон до появления седых волос боялся за свою королеву и ребенка. Оно и неудивительно. Когда мир стоит на грани разрушения, за самых близких переживаешь сильнее, чем за остальных, а на смерти вовсе не обращаешь внимания.       — Я никогда бы этого не сделала, — возмутилась Блум, веря, что она еще не так сильно тронулась умом, чтобы вредить Стелле.       — Однажды ты говорила так о Скае, и даже спасла его от смерти, — выдал он, затем устало улыбнулся, будто сам не верил тому, о чем говорил. — Впрочем, мне все равно, кому и что ты обещала, я прошу лишь о том, чтобы Стелла была в порядке, — парень развернулся, намереваясь уйти. Блум тоже собралась привести свой план в действие. Она уже сделала шаг вперед, затем остановилась, слегка повернула голову и произнесла:       — Можно было не просить, Брендон, — а потом просто пошла дальше, не оборачиваясь и не останавливаясь. Он, правда, мог об этом не говорить. Блум просто хотела уйти, ей незачем вредить Стелле или кому-то еще. Даже Скай остался бы жив, если бы держал рот на замке, если бы задержался на секунду в коридоре. Всего секунда, и ничего из этого бы не происходило.       Блум засеменила по коридору к лестницам, а оттуда к нескольким проходам между стенами. Она до дрожи хотела вернуть время на неделю назад, все-таки не проводить ритуал и не подвергать их жизни такому риску. Жаль, что в этом измерении никто еще не придумал машину времени или нужное заклинание.       Темницы Солярии очень сильно отличались от подвалов замка Валтора, даже здесь, в самом низу, все вокруг пронизывалось едва заметными теплыми лучами, легким светом. Казалось, даже стены светились. А Блум шла вперед, и больше ее не одолевали мысли. Валтор жертвовал всем, что у него осталось после возвращения, чтобы спасти ее. От самого себя.       Фея встряхнула головой, пытаясь не думать, она знала, что должна оказаться в темнице сегодня. Знала это на уровне не разума, но чувств.       И если спуститься вниз, найти темницы было не такой уж и сложной задачей, то спрятаться от стражи в узких коридорах, где она едва помещалась в полный рост, казалось невозможным. И Блум вслушивалась в каждый шорох, ловила каждое движение и дуновение затхлого, плесневелого воздуха, в котором тоже стоял запах крови, оседающий в легких и на языке ржавым металлом. Фея петляла по маленьким проходам, ныряла в едва заметные ниши в стенах и тайные проходы, забегала в свободные, открытые камеры, пряталась в самых темных углах, как беглая преступница. Вероятно, ею она и была.       Конечно, Валтора определили в самую изолированную и отдаленную часть подземелий. Туда, где содержались самые опасные и сильные. Туда, куда отправляли на временное содержание всех неугодных для совета магов, фей и ведьм. Туда, где они в мрачном, удушливом и сыром ожидании заканчивали свои жизни. Блум могла оказаться среди них, сидеть в такой же тесной камере, с разведенными в разные стороны руками и на коленях, чувствовать под собой леденящий холод, пробирающийся не просто в тело, а в саму ее суть, проливать горькие слезы по жизни, которой у нее никогда не будет. Может быть, ее не будет и здесь, в мгновении мнимой свободы, но кто запрещал думать о том, что рано или поздно все будет хорошо?       Цепи на тонких запястьях легко позвякивали, вторя каждому движению, казалось, еще немного и они вовсе начнут отвечать на ее вопросы, поддакивать мыслям, а по итогу просто выдадут с потрохами на растерзание стражи. Они ведь не станут разбираться, не станут ждать решения королевы. У них есть указание о том, что делать, если Блум здесь окажется. Как фея уже говорила, в Стелле была не только доброта, но и холодный расчет, который не давал расслабляться подданным, стержень и властная, бескомпромиссная жестокость. Фея солнца и луны хранила в себе не только свет, как, впрочем, и все люди на свете. У каждого есть светлая и темная сторона. Просто в какой-то момент человек делает выбор в пользу одной из сторон, но избавиться от другой все равно нельзя. Она продолжает жить, крича внутри тоненьким голоском, иногда вырывается наружу и топит все вокруг во тьме. Блум уже почувствовала этот эффект на себе, когда темная сторона берет верх над светлой, когда забирает свое и уничтожает все привычное. Именно поэтому она сейчас находилась здесь, в самом темном углу маленькой, душной камеры, дергала толстые наручники, пытаясь их снять, позвякивала цепями и чертыхалась про себя, надеясь, что не придется ломать собственные пальцы, чтобы освободиться из кандалов.       Послышались приглушенные шаги, Блум замерла, спиной вжимаясь в холодную каменную стену. Фея не моргала и, кажется, даже не дышала. Пыталась разобрать ленивый, почти скучающий разговор стражников. Она все еще не знала, в какой стороне держали Валтора, а бродить по темнице в бесцельном поиске слишком рискованно. Кто-то уже мог заметить ее отсутствие в комнате и основных помещениях замка. Кто-то мог уже начать ее искать.       Голоса становились громче с каждым шагом, но так и не достигнув камеры, в которой пряталась Блум, стихли. Вероятно, свернули в другой проход. Фея помнила рассказы подруги о том, что эти темницы — целая сеть подземных лабиринтов в несколько уровней. Лестницы то и дело меняли направление, место, путали тех, кто не знал, как ориентироваться и куда идти. И Блум бы заблудилась, но она сделала то, что делала всегда, когда пыталась его найти. Прислушалась к огню в груди и тоненькой нити, отзывающейся на том конце едва ощутимым трепетом.       Девушка рванула тугие цепи, но они снова не поддались. Пламя в груди разгоралось с большим желанием, с остервенением и желанием идти на зов. Блум попробовала еще раз. Тщетно. А затем ее терпение просто кончилось. На пальцах появились всполохи огня, тихонько лизнули посеревший от времени металл, сначала неуверенно, но фея все увеличивала и увеличивала напор, постепенно нагревая, заставляла пламя плясать под ее музыку, обнимая кандалы едким светом, обжигая кожу расплавленным железом, оставляя красные полосы на запястьях и едва не срываясь на крик. Она освобождала себя от этого плена, от лишних звуков и риска своей собственной болью.       Блум закусила губу, во рту образовался противный привкус крови, но она продолжала направлять всю свою силу на наручники, пока раскаленный металл причинял адские муки.       Это сработало, красные от температуры и обугленные по краям, наручники упали к ее ногам, громко звякнув о каменный пол. Блум спешно сдвинула их в угол, давя в себе слезы и хрипы. Больше она не могла позволить себе шуметь. Она смотрела на обоженную кожу, покрытую волдырями и пыталась не плакать. Кажется, даже умирать было не так больно.       Девушка аккуратно прикрыла ожоги рукавами платья, надеясь, что в скором времени сможет их перевязать. Рвано выдохнула и вдохнула в попытке успокоить стучащее даже в ушах сердце и выровнять дыхание. А затем от этой слабости не осталось ни следа, Блум вышла из камеры и двинулась по коридору за нитью в груди. Она снова обходила стражу, пряталась в тенях, словно была не светлой феей, не хранительницей светлого огня дракона, а ведьмой, темной феей или тем, кто привык жить в тенях. Что, если это не ушло не так далеко от правды?       Блум спустилась почти на самый нижний этаж, заглядывала в каждую камеру, иногда в жутком страхе отпрыгивая назад — так мерзко выглядели некоторые обитатели этого уровня. Фея была уверена, что здесь сидели все те, кто действительно мог уничтожить вселенную и измерения, ждали решения совета о дальнейшей судьбе и постепенно теряли человеческий облик.       Она нашла Валтора в самой последней камере в конце коридора. Соседние от него клетки были пусты, только лишь кандалы безжизненно висели вдоль пустых стен, а пятна крови украшали пол и железные прутья. Блум не хотела смотреть на них, но взгляд то и дело набредал на бордовые разводы, словно девушку пытались загипнотизировать.       До тех пор, пока глаза не нашли мага, стоящего на коленях, с разведенными в стороны руками и висящей вниз головой.       Он был без рубашки, торс украшали красные порезы, а в белых волосах запуталась грязь и кровь.       Сердце пропустило удар, наверное, и вовсе бы остановилось, если бы Блум не ощущала живой огонь. Она снова едва сдержала слезы, а затем шагнула вперед, одним ударом выжигая замок на двери.       Фея вбежала в камеру, падая на колени перед магом, осторожно коснулась светлых прядей, нежно убрала их со лба, коснулась пальцами щек, пытаясь привести Валтора в чувство. Жутко видеть его таким. Безжизненным, спокойным, слабым.       Глаза мага открылись, но в них не было ничего привычного, знакомого и человеческого. Это был не Валтор.       Блум отшатнулась назад, протерев пышными юбками кровавые разводы и пыль. Ехидная усмешка нарисовалась на губах мужчины, но не такая, как прежде, а еще более опасная, превосходящая. Только сейчас фея прислушалась к ощущениям, понимая, что это совсем не маг. Далеко не Валтор.       — Ты пришла, — хмыкнул он, Блум узнала этот голос. Невидимый, скрипучий голос из сна, который звал ее.       — Что ты с ним сделал?       — Я ведь уже отвечал на этот вопрос, — взгляд исподлобья сверкнул красным огнем, словно эти глаза были порталом в настоящий ад.       — Огонь дракона все еще есть, значит, Валтор не мертв. Скажи, что с ним.       — Ты наивна, принцесса. Его сущность медленно распадается внутри, я чувствую, как он умирает в муках, как он кричит от боли, и это лучшая музыка, которую я когда-либо слышал. Он умирает, потому что в его теле есть уже более сильная сущность — я, — твердый взгляд уперся в Блум, которая отчего-то ощущала огромную сосущую пустоту в груди.       Это не могло быть правдой.       Слезы застилали глаза, но она по-прежнему не выдала ни звука, а затем огромный огненный поток, живое пламя объяло маленькое пространство камеры, игралось на стенах, ласкало кожу мага и Блум, плясало вокруг них, словно черти плясали вокруг котлов с грешниками. И Блум могла бы сжечь всю Солярию вместе со всеми жителями, вместе с Валтором и самой собой, но потом… потом раздался тихий, едва слышимый голос, заставивший мгновенно потушить свою ярость и разлить бензин в боль. Ту, которая больнее всего на свете, ту, которая не спрашивала разрешения и не снималась ни одним заклинанием, ни одной таблеткой.       — Уходи, Блум, пожалуйста, оставь меня, — она вгляделась в фигуру Валтора: из взгляда ушла краснота, ядовитой усмешки больше не было на губах, словно на секунду он взял контроль над своим телом, словно кто-то другой не сидел в его теле.       — Я не могу, — всхлипнула девушка, протянув руку к магу, чтобы через секунду снова одернуть ее, потому что серо-голубые радужки снова стали красными.       — Думаешь, это был он? — рассмеялся неизвестный, — думаешь, маг пожертвовал бы собой ради тебя? Тебя так легко одурачить, принцесса. Неужели ты думала, что ему под силу сдвинуть мою сущность в сторону? — она уже не скрывала водопады слез, замутняющие взгляд, она уже не скрывала душевной боли и больше не пыталась сидеть в тишине. — Знаешь, я ведь в его голове, в его мыслях, и он проклинает тот день, когда снова встретил тебя. Он ненавидит тебя, и ни за что не поменял бы свою жизнь на твою. Валтор бы с легкостью снова всадил клинок в твое сердце, лишь бы остаться в живых, — вот только Блум не знала, что там, внутри, где-то на задворках своего собственного тела кричал от боли Валтор. Он хотел сказать ей, чтобы она не верила ни одному слову, что это он сказал ей уходить, что запросто бы расстался с жизнью, лишь бы она жила. Может быть, даже эгоистично и неправильно забрал бы ее с собой, зная, что небытие они разделят между собой. Но маг мог только смотреть, находя в себе силы переживать настоящую агонию и надеяться на то, что Блум окажется сильнее и сможет убить, освободить его и уничтожить чужую, разъедающую сущность. Это незваный гость одним движением пальца мог уничтожить все измерения и галактики.       — Ты лжешь! Я убью тебя! — вскрикнула фея, чувствуя, как ярость кричала внутри. А в ответ звучал лишь противный, убийственный смех. Валтор в ловушке собственного тела рванулся вперед, пытаясь ее остановить, но лишь напоролся на невидимое стекло. Произошло то, чего он всегда боятся — он стал слабым, он лишился всего, чему его учили древние ведьмы.       — Давай, убей нас двоих, выжги наши сущности, — подначивал он, — вот только у тебя ничего не получится, я древнее, чем все ваше измерение, я сильнее, чем все вы, чем ваш придуманный дракон, и ты не изгонишь меня так просто, принцесса.       — Кто ты? — в груди бесновалось яростное отчаяние и бессилие, она ничего не могла сделать, ничего не могла предпринять, потому что не знала. с кем имела дело, не знала, что делать, а еще… еще бы ей никто не поверил. Блум все сильнее убеждалась в том, что Валтор обречен. И она вместе с ним.       — Я тот, кто несет разрушение, боль и хаос. Я порождение тьмы и скверны, — красный взгляд упирался в Блум, и в нем чувствовалась сила. Все, что говорил он, было правдой. Ужасающей, отчаянной и безвольной для нее правдой. — Я древний демон, я правая рука хаоса, я его начало и его конец. И я пришел из другого измерения, чтобы забрать души. Я пришел сюда, потому что ты позвала меня, принцесса.       — Я не звала тебя!       — О, — коротко усмехнулся демон, — твой зов был так громогласен, что я не мог его не услышать. Ты желала тьмы, и я пришел.       — Я желала не тебя.       — Знаю, ты желала его, видела во снах, мучилась, а потом упивалась своим отчаянием, тебе всегда нравилась темная сторона, да, фея? Поэтому ты вернула его, поэтому пошла за ним. Но его время кончилось. Я хочу забрать причитающиеся мне души. И твой огонь.       — Не дождешься, я найду способ отправить тебя в ту дыру, из которой ты вылез, — прорычала Блум, ощущая злость пламени, которым оказались объяты ее руки по локоть. От пышных рукавов платья уже ничего не осталось — все сгорело под натиском неконтролируемых эмоций.       Девушка пошатнулась, едва не упав. Взгляд приковался к фигуре мага, в котором теперь жил демон. Она не знала, что делать. Она боялась. Так сильно боялась, что никогда еще не чувствовала такого спектра эмоций, как сейчас. Так хотелось, чтобы кто-то сказал, что ей делать.       — Проверь там! Кажется, здесь кто-то есть! — в коридоре раздались громкие голоса, лязг доспехов и тяжелый бег. Ее пропажу обнаружили, ее нашли. Счет шел на секунды, у нее было всего мгновение, чтобы решить, что делать дальше. И Блум нашла выход, обрезала кандалы у самой стены, но не стала снимать их с демона, создала портал, глотая слезы и не совсем понимая, что именно происходило. Подхватила ослабевшее тело мага и шагнула в портал, который тут же закружил их в водовороте.       Фея не могла отправиться на Домино, там бы их искали в первую очередь, потому что теперь всем стало известно о замке Валтора и том, что Блум рвалась туда.       Поэтому портал вынес их в маленькой комнатушке, в уютном доме, в небольшом городке Гардения, на планете земля, где уровень магии почти равнялся нулю. Блум знала, что подвергала приемных родителей опасности, но ей больше было некуда идти.       Она отшатнулась, едва ноги коснулись мягкого белого ковра. Голова закружилась, а в ушах раздался сводящий с ума писк. Блум зажмурилась, пытаясь отделаться от ощущения слабости.       Демон оценивающе оглядел девушку, все также стоя на коленях и держа руки в кандалах у груди.       — Смерть не любит, когда у нее забирают то, что ей принадлежит, — задумчиво сказал он.       — Что ты имеешь в виду? — фея несколько раз моргнула, фокусируя взгляд на демоне.       — То, что ей не понравилось твое возвращение и вмешательство других сил.       — Ты вернул меня? — спросила Блум, складывая пазл. Стелла утверждала, что не она помогла Блум, Валтор чувствовал что-то странное, непонятный кровавый ритуал, сны и постоянное ощущение взгляда в спину.       На лице ощущалась теплая влага. Пальцы коснулись носа, тут же окрасились в красный, а маленькие капельки стекали вниз, попадали в рот, оставляя там металлический привкус и вызывая рвотный рефлекс, капали на белый ковер, приковывая взгляд демона.       — Смерть возьмет свое, принцесса, но я могу тебе помочь, — он усмехнулся хищной улыбкой. Сердце Блум пропустило удар, наблюдая за нечеловеческими эмоциями на лице того, кого она пыталась вытащить. — Оставь попытки спасти любимого, дай мне обосноваться в этом теле, а я спасу тебя от смерти, — совершенно точно сделка с дьяволом, где в договоре мелким шрифтом написано сотни «пожалеешь». В груди трепеталась пустота, огонь ревел от невозможности коснуться Валтора, заглушить отчаяние и страх в его объятиях. Его жизнь была в ее руках, и она добровольно подписала ему смертный приговор, когда сказала:       — Хорошо.