***
Рано утром вышли из магазина с удочками наперевес. Было тепло, но ещё не жарко, холмистый горизонт на Юге заманчиво дымился сероватым туманом. На улице ни души. Что-то захрустело под ногами. Повсюду валялись белыми слезинками косточки апельсинов. Я пошутил про то, что старина Паркера, похоже, наконец-то по достоинству оценил уровень своих банкирских знаний и решил заняться производством лимонадов. Майкл ничего не ответил, даже не улыбнулся. Мне стало вновь неловко, и я поспешно открыл перед ним дверь. — Я лучше поеду сзади, — произнес он, осторожно забираясь в машину. Намечалась превеселая поездка. Нечего сказать.***
Минут двадцать, и от людских построек не осталось и следа. Разбиваемые колесами подушки пыли тонкими облаками струились позади нас. Музыка из проигрывателя поначалу заикалась, а затем пропала вовсе. — Порядок? Не укачивает? — У вас красивая машина. Не понимаю. Зачем соглашаться на предложение провести время вместе, если настроения нет? Хотя, возможно, парень опять воспринял это не как развлечение, а как задание по работе? Черт его разберет. Я уставился на дорогу, постукивая по рулю, чтобы немного разбавить неуютную тишину.***
— Запах сосен хорош, не так ли? Я закинул поплавок на середину озера. Мелкая искрящаяся рябь тут же помчалась навстречу к низкому берегу, правда, по пути заблудилась где-то в камышах. Обожаю природу с детства, рыбалка — то немногое, что сближало нас с отцом. Майкл даже не притронулся к удочке. Действительно. Сообщить о том, что не убиваешь животных, когда мы уже приехали на место — самое логичное из решений, которое могло прийти в кудрявую голову. — Да, здесь здорово. Он сидел поодаль, в тени молодого густого дерева. Слишком неподвижно, утомленно-тягуче сидел, будто в его теле не осталось костей. Я уж думал, не ответит вовсе. Густое безмолвие леса словно обволакивало пространство вокруг, убаюкивало. Темные узоры теней заскользили по коже парня. Та на контрасте смотрелась как-то гораздо светлее обычного. Хотя Майкл практически не шатался по улице в последнее время, и летний загар потихоньку сходил на нет… Я отвел взгляд в сторону. Странные черты лица, если приглядеться, какие-то диковатые и интеллигентные одновременно. Когда я вернусь домой, то обязательно напьюсь. Поехать куда-то вместе оказалось отвратительной идеей. Чертово радио не работало. Лишь шорох ветра периодически доносился из рощи, напоминал шепот на древнем, забытом языке. — У тебя случайно в предках не было индейцев? — спросил, запоздало понимая, насколько это может прозвучать грубо и неэтично. — Планируете предложить переехать в резервацию, как коренному жителю? От удивления я рассмеялся так громко, что, наверное, распугал всю рыбу. Юмор, который порой проскальзывал у Майкла, мне нравился. Он был осторожный, но в то же время каждый раз с какой-то подковыркой. — Прости, не стоило, — я вытер выступившие слезы. — На самом деле, мой прадедушка был шаманом племени. Вы угадали. Аж присвистнул: — В тебе, кстати говоря, тоже есть что-то такое… — хотел ляпнуть «волшебное», но вовремя сообразил, как странно подобное прозвучало бы: — …шаманское. Ещё лучше, черт. — Сомневаюсь. От индейцев мне разве что достались скулы и отсутствие волос на теле, — Майкл фыркнул, заваливаясь куда-то на бок, на наши сумки. — Спать хочешь? — Немного полежу. Голова кружится. Я, наверное, расстроил вас. — Все нормально. Отдыхай. По идее, должно бы было отлечь от сердца: не я идиот, а Майклу нездоровится. Однако это открытие произвело лишь противоположный эффект. От глупого беспокойства, я совсем перестал следить за поплавком. И в то же время не решался подойти, проверить дела парня. Два белых басса шумно плескались в ведре, деля ржавую территорию. Небо заволакивало перистыми облаками. Почему-то за городом те всегда кажутся более низкими и пушистыми. Сегодняшние тоже выглядели как воздушные замки, сделанные из молока или сладкой ваты. Поколебавшись ещё пару секунд, я все же воткнул деревянную рогатку в землю и прикопал для прочности носком ботинка. Взгромоздил на неё удочку. Майкл лежал с закрытыми глазами, словно собирался подремать. — У меня есть бутерброды. Завтракал вообще? Я подошел ближе, опустился на поваленное бревно. Не дожидаясь ответа, достал из кармана рюкзака любовно завернутые в пергамент кулинарные шедевры Джуди. Та великолепно нарезает ветчину и в соус добавляет какую-то вкусную специю — воняет отменно. Повертел свертком вперед собой, будто собрался приманивать дикого кота. Майкл бровью даже не повел. Странное ощущение скрутилось в груди. — Когда у меня плохое настроение, пропадает аппетит. — Что случилось? Если расскажешь, попробую помочь. Обещаю. Над головой шелестела листва. Здесь, в тени, было прохладнее, чем на берегу. Надо бы накинуть рубашку. — Я ничего не буду говорить. Это касается только меня и Иеговы. — Что же у вас произошло? Поругались? На меня посмотрели таким недовольным взглядом… но мне это ужасно понравилось. Выразительные карие глаза дарили что-то новое, то, что раньше, возможно, не позволили бы даже заметить. — Я просто пытаюсь поднять настроение. Кажется, получается не очень. Джинсовая куртка валялась неподалеку, я расправил её и укрыл Майкла. — Да. Тот неловко поджал колени. Я подумал, что разговор окончен и собрался было пойти обратно к покинутой удочке, но пацан продолжил. — В последнее время не получаю того ощущения, что испытывал раньше от религии. Чувствую, будто совершаю нечто неправильное. Наверное, из-за этого мне будет потом очень плохо. — Ну… Может, это просто такой период. Невозможно всю жизнь верить во что-то одно и никогда не сомневаться. — Я не сомневаюсь. Мне просто страшно. От разговора становилось не по себе. Надо учиться контролировать эмоции, иначе всё пропадет. Мне ужасно хотелось поддержать Майкла, но я не мог даже придумать, как это стоит сделать. Рука сама потянулась к чужому плечу, неловко огладила, слегка сжала. — Альберт… мы ведь друзья? У меня раньше никогда не было друзей, кого-то, кроме семьи. Я так не считал. Но согласно кивнул: — Конечно. Майкл — совсем не друг, а странная болезненная смесь чувств восхищения и жалости, того, что хотелось бы вычеркнуть из жизни навсегда. Удивительно, что я имел значение для него. Ладно мои глупые чувства… но у парня порог вхождения в круг друзей оказался очень низким, похоже. — Я так рад! Думалось, Майкл собирался обнять меня, но вместо этого просто приподнялся и протянул руку. Я тут же пожал её, тайно радуясь тому, что возник повод дотронуться до человека, который нравится. Смуглые пальцы были прохладными, тонкими. На коже до сих пор чувствовались плохо заживающие болячки от ожогов. Наверное, Майкл ковырял их. Я развернул его ладонь, чтобы лучше рассмотреть. — Что тогда все же случилось? — вопрос прозвучал как будто со стороны. Я задумчиво погладил по одному из загрубевших участков кожи, приблизил руку к лицу чуть ближе. — Уже ведь вроде рассказывал… В чужом голосе слышалось искреннее удивление. Пацан не увиливал и не врал, но я все равно ни черта не понимал. — Поссорился с родителями, те не хотели, чтобы я оставался работать у вас. Внезапно стало очень холодно. Я поспешно опустил голову на колени, задевая волосами наши сомкнутые ладони. Все же я совершенно не умел контролировать эмоции — как открытая книга. Опасно и глупо одновременно. — Это для того, чтобы не получалось рисовать некоторое время, и вы меня уволили. Его голос был спокойным и мягким, а мне хотелось сорваться с места и пойти разбираться в совершенно незнакомую семью, словно я имею на это хоть какое-то право. — Хочешь, напугаю их? Приеду к вам домой… — Зачем? — Друзья должны заступаться друг за друга, — я повернул голову так, чтобы Майкл все равно ничего не видел. — За меня не надо заступаться. Я двинулся вперед, осторожно целуя один из пальцев. Какая же я сволочь. — Зачем вы это сделали? Майкл поспешно высвободил руку из хватки, непонимающе уставился на меня. — Просто так. Чтобы побыстрее прошло. Разве тебе так не делали в детстве? Я улыбнулся, неловко поднимаясь с места. Колени затекли, болью прострелили суставы. Недавно стукнуло двадцать пять, а уже разваливаюсь. — Как, кстати, твоя сестра поживает? — Ребби? — Да. Как беременность проходит? — Всё хорошо. Почему вы вдруг спрашиваете? — Просто так. Просто, чтобы сменить тему разговора… Меня всего потряхивало. Знать, что человеку, к которому испытываешь чувства, могут причинять боль, невыносимо, думать о своих желаниях, ещё более оскорбительных по отношению к нему, того хуже. — Пойду-ка сниму удочку, — я отдалился, оставляя Майкла одного: — Если хочешь я отпущу тех двоих обратно в воду. — Правда? А можно посмотреть? — Конечно.