How do you fall in love?
США, Калифорния,
г. Реддинг, 2023 г.
Сегодняшний день грозился превратиться в настоящий армагеддон: первый поток студентов официально завершил практику, поэтому взбалмошная молодежь, стоило солнцу показать свои первые лучи, удивительно прытко принялась за сборы. Видимо, всем поскорее хотелось домой, в свое теплое родное гнездышко, дабы наконец-то окунуться в спокойный размеренный темп жизни. Какой бы интересной не была практика, силы все равно отнимала немалые. Вон, даже заядлый пример истинного трудоголизма и усердия, а он же Ким Тэхен, ворчливой пчелой точно летал по всей территории, не обращая ни на кого внимания. Эх, Зак вот тоже так хочет. Но ему торчать здесь еще добрую пару недель. Нет, не подумайте, парню очень нравилось здесь находиться и заниматься действительно полезными и важными для обучения вещами, тем не менее, по классике жанра, все-таки и тут нашлось то самое пресловутое «но». Алекс — вот то самое «но». Мужчина не выходил из мыслей, прочно зацепившись за хрупкую душевную организацию всегда такого неуязвимого альфы — да, парень состоял из сплошных противоречий. Что ж, наверное, так они с Тэхеном и спелись. Тот, кстати, ненавязчиво, но очень уж предсказуемо намекал Заку на его неразумную неуверенность — мол, друг, я, конечно, на твоей стороне, но ты слегка придурок. Вообще-то, альфа очень даже понимал это, но травить своих тараканов в башке оказалось весьма трудным занятием — и, да засмеют его все, однако назвать точную причину своих промедлений он не мог. Просто, он боялся? Как бы в книжках не прописывали сильных и всегда все знающих героев, жизнь оказывается далека от выдумок — здесь все прозаичнее. В настоящем же, в той самой реальности, люди, оказывается, чертовски любят совершать глупые и нелогичные поступки: им склонно метаться без причины и капризничать, когда вздумается. Конечно, хорошо быть осознанным и правильным человеком, но почему никто не задается вопросом, каков путь следует пройти, чтобы стать тем самым правильным? Вот Зак неправильный: он сомневается, боится и ведет себя порой как типичный незрелый подросток. Но, положа руку на сердце, альфа хоть и страдал от этого, но гордился тем, что он обычный живой человек, а не машина, запрограммированная на невыполнимые ожидания других. Поэтому когда аромат дикой таежной сказки, приятной горечью оседающей на языке, стал мерещиться даже во снах, он, не в силах больше истязать ни себя, ни неожиданно ставшего дорогим человека, принял наконец-таки то самое ответственное серьезное решение, которое наверняка изменит его жизнь. Набрав в легкие как можно больше воздуха, Зак, напоследок оглянув центральную площадку лагеря, что так и не переставала пестрить суетливыми лицами, направился в сторону палаток. Точнее, в сторону одной конкретной. — Сам-и, если ты пришла в очередной раз отвлекать меня от отчетов, я, в лучших традициях любезности, скину тебя в ближайшую реку, — Алекс, сидя спиной ко входу, не показывал головы из-под бумажных завалов, оттого и не видел вошедшего, лишь уловил легкий скрип деревянной подложки. — А если это сделаю я, тоже скинешь в реку? — альфа остановился аккурат за напряженной спиной, сбивчиво вдыхая запах еловой свежести. — З-зак? — мужчина тут же обернулся и с неверием, что перемешалось с легким облегчением, уставился на человека, сводившего его все это время с ума. — Ты ожидал увидеть кого-то другого? — ревность против воли проскользнула в голосе. — Нет, — Алекс вдруг расслабился, вновь возвращая свое природное хладнокровие и сдержанность, — я давно жду только тебя. — С этого момента ждать больше не придется, — уверенность легла щитом на плечи, а интонация отдавала непоколебимой сталью. — Колючка… — надорвано, с надеждой. — Прошу, не убегай от меня вновь… — Не убегу, — альфа прижался лбом к чужому, положив подрагивающие ладони на шею, — больше нет. Тихий всхлип потонул в нежном закрепляющем поцелуе, что пророчил двум влюбленным долгий, полный событий и чувств путь. Ласковые касания заставляли сердца трепетать, а тревожность развеиваться. Оба ощущали приятные судороги, опаляющие тепло тел, и долгожданное облегчение, растекшееся по венам словно нектар. Сегодня еще две души соединились прочными нитями судьбы.***
Дом его встретил великолепным разнообразием запахов свежеиспеченных булочек с корицей и яблоком, морозного кондиционера для белья и еле уловимым сладко-цитрусовым парфюмом, шлейфом осевшим на домашней утвари. Бесшумно пройдя в коридор, омега тихо поставил на пол рюкзак и наконец-то блаженно выдохнул и улыбнулся. Эх, родной уют. Каким бы прекрасным эпизодом в жизни не была практика, все, рано или поздно подходит к концу. Честно, Тэхен безумно соскучился по своему дому, привычному укладу жизни и городской суете. И, безусловно, по дорогому брату. Аккуратно сняв уже изрядно убитые за время практики ботинки и натянув вместо них пушистые белые тапочки, он мягкой поступью направился в сторону кухни, откуда доносилась какая-то негромкая классическая композиция. Джин совсем не изменился за время его отсутствия: омега ворчал себе под нос, с грохотом перекладывая целую гору противней, делая чуть дерганные нерасторопные движения. На блондинистой макушке смешной пальмочкой торчал короткий хвост, плотно перевязанный розовой резинкой; на плечах свободно болталась атласная дорогая рубашка цвета морской волны, которая, очевидно, по старой дурной привычке просто прикрывала растянутую домашнюю майку — Джин всегда так одевался, дабы в случае непредвиденных гостей успеть преобразиться по щелчку пальцев; по ногам струились свободные черные брюки, которые едва достигали щиколотки — по этой причине Тэхен сейчас всеми усилиями пытается сдержать рвущийся наружу смех, потому что ниже обнаруживаются чудаковатые радужные носки с крупными помпонами по бокам. В этом весь его брат. Беззвучно хмыкнув, парень с кошачьей грацией заскользил по полу, предвкушающе скалясь — такой неожиданности старший точно будет рад. Медленно, подобно голодному хищнику, крался и на всякий случай придумывал планы отступления. За такие выходки придется на остров бежать. Остановившись прямо за чужой широкой спиной, омега вновь натянул ехидную улыбку и, не жалея сил и всей своей братской любви, кинулся на Джина, крепко обнимая руками и крича: — Джин-ни! — Блять! — тот высоко вскрикнул и развернулся на носках. — Я тебя прикончу, мелкий засранец! А дальше последовал поток нецензурной брани, заливистый громкий смех, слышимый даже на другом континенте, показательная порка Тэхена мокрым кухонным полотенцем и долгие, искренние и теплые семейные объятия, которые те дарили друг другу, уместившись прямо на ковре. — Запомни, скажу эти слова первый и последний раз, — прижавшись к пышной золотистой макушке младшего, бубнил Джин. — Я безумно соскучился. — Я тоже, — омега прикрыл глаза и наслаждался умиротворенной атмосферой, полностью растворяясь в ней, — тоже скучал. — Ну, ладно, норму сентиментальности мы выполнили на пять лет вперед, так что хватит, рассказывай давай теперь все, — мужчина отстранился и шмыгнул носом. — Ох, нам для этого нужно вино, — Тэхен задумчиво постучал указательным пальцем по нижней губе. — А как же булочки? — омега сразу надулся. — Я их с шести утра готовил! — Так а кто отказывается-то? Их тоже неси, будет французский завтрак. — А вот это по-нашему, — Джин заговорщически подмигнул и грациозной ланью ускакал в сторону мини-бара. У него всегда найдется целебный хмельной напиток. Вернувшись с двумя хрустальными бокалами, бутылкой сладкого португальского вина и целой корзиной тех самых булочек, они расположились на полу, но уже ближе к раздвижным стеклянным дверям, которые вели на задний двор. Так, лирично посматривая на лесные просторы, они завели разговор. Градус сделал свое дело, поэтому слова из опьяневших уст лились рекой: он в мельчайших подробностях, со всеми живописными и не очень деталями рассказывал про практику, описывал весь процесс, их работу — в общем, отводил душу по полной. Правда, пока не касался главного происшествия. Отчего-то стеснялся. — Давай теперь к самому главному, — Джин предвкушающе потер ладони. — Я все еще помню наш телефонный разговор. — О-о-о-о, нет, — Тэхен простонал и уткнулся старшему в шею, пьяно выдыхая, — я сам не верю, что ввязался в эту авантюру. Ох, услышал бы сейчас его альфа, он тотчас получил бы по заднице. Хотя не то чтобы парень против. — Я, честно говоря, тоже, — старший хмыкнул. — Мне бы хотелось посмотреть на этого отчаявшегося. — Почему это он отчаявшийся? — светловолосый нахмурился, с прищуром уставившись на брата. — Ну, как это почему? — наигранности почти не слышно. — У тебя же характер дерьмо. Я, честно говоря, уже не завидую ему, потому что… Ай, дурак, больно же! — Джин надул губы и принялся тереть плечо, куда секундой ранее прилетел неплохой такой удар. — А нечего тут очернять мою репутацию, — парень нахмурился. — Чонгук тоже не подарок! — пожурил, но, скорее, по привычке, чем серьезно. — О-о-о, — пьяно протянул старший. — Значит, его зовут Чонгук? — Угу, — он сразу погрузился в совсем недавние воспоминания. Возвращение из лагеря, пожалуй, прошло легко и просто не только потому, что он соскучился по дому: всю дорогу до городской черты они назло всем присутствующим в автобусе студентам не отлипали друг от друга, сплетаясь всеми конечностями — так умиротворенно Тэхен себя еще никогда не чувствовал. Альфа даже не хотел отпускать парня ни на шаг, всеми правдами и неправдами уговаривая проводить того чуть ли не до комнаты. Омега, вообще-то, тоже не хотел разлучаться, но врожденные вредность и упрямство не позволили согласиться на столь заманчивое предложение, поэтому пришлось расстаться в начале улицы: однако он еще долго чувствовал спиной пронзительный взор угольных глаз, что точно не отпускали любимый силуэт до последней границы видимости. — И как же он сумел очаровать тебя? — не унимался родственник. — Нагло, беспардонно и красиво, — Тэхен сам рассмеялся со своей формулировки. — Я, если уж совсем без тайн, сам не понял, как попал в его любовные сети. — Фу, ты такой слащавый, аж бесит, — омега слегка встряхнул чужие плечи. — А как вы познакомились? И где? — Он перевелся на геологический факультет из другого универа, — младший Ким начал свой рассказ. — У нас тогда была смежная пара и, черт, он ворвался будто перекачанный закисью азота бульдозер, — сейчас, вспоминая первую встречу, парень с этого, разве что, только смеялся. — Я тогда подумал, что он какой-то псих. Зашел весь из себя такой важный брутальный индюк, посмотрел на всех как на говно, а потом зацепился за меня да еще взгляд такой сделал, пожирающий! — Тэхен вскрикнул, замахав руками и чуть не пролив вино на ковер. — Кхм, короче мутным типом он был. — И что же заставило тебя изменить мнение? — Не знаю, поступки? Он вел себя как чертов джентльмен из тех самых дурацких романтических фильмов, которые мы с тобой смотрим, когда напьемся в хлам. Обхаживал, заботился, действовал чересчур самоуверенно, но при этом оставлял личное пространство… А еще с ним закончились мои кошмары, — он внезапно поджал губы и опустил глаза, вдруг робея. — Ч-что? — опешил Джин. — Правда? — Да, — выдохнул с улыбкой. — Он мне словно второе дыхание подарил. — Тогда я обязан его увидеть! — мужчина хлопнул в ладоши. — Приведи мне это чудо света! — Обязательно, — парню было приятно, что семья так радостно и легко приняла его отношения. — Я его как-нибудь приглашу к нам, — кивнул для убедительности. — А сейчас извини, дорогой братик, но я пойду посплю, кажется, с вином мы немного перебрали, — тот икнул, глядя на выпитую досуха бутылку. — Иди, молодая пьянь, — беззлобный смех слетел с губ. — Если что, я в гостиной, нужно еще пару заказов доделать. — О, твои клиенты будут в восторге от твоих пьяных идей, — Тэхен тут же увернулся от ожидаемой подушки, что моментально полетела в него после сказанного. — Все, ухожу. Лениво переставляя ноги по ступенькам, он, еле как дойдя до своей комнаты, сразу же на ходу принялся стягивать уличную одежду, оставаясь нагим — все равно дома лишь брат, который точно ближайшие часов пять не побеспокоит. Наплевав на душ, здраво рассудив, что водные процедуры могут потерпеть и до вечера, омега умирающим тюленем плюхнулся на идеально мягкую перину, сразу же кутаясь в накрахмаленную белоснежную простынь и вдыхая слабый запах хлопка — боже, как же хорошо. Он наконец-то дома.***
Корё, 935 г.
Успокаивающая песня благородных цикад росой оседала на покрытых инеем изумрудных зарослях бамбука, пока горячие солнечные лучи ласкали лица горожан — природа к началу весны была на удивление сговорчивой. Проливные дожди больше не омывали уставшие от суровой зимы земли, порывистый могучий ветер ушел на покой в горные хребты, а хрустальные реки вновь бурным потоком вернулись в города, благословляя теплеющую почву к плодородию. Жизнь возвращалась на имперские земли. Любовью омывая людские сердца. Он шагал гордо, с высоко поднятой головой, достойно неся непосильное бремя убийственной власти: красный ханбок из дорогих восточных шелков переливался бликами в ярком свете, золотая бахрома живописным орнаментом стелилась вдоль широких рукавов, подолу и туго завязанному поясу из тигриной шкуры — Тэхен ненавидел такую расточительную жестокость, но, увы, то было частью их многовековой монаршей традиции. Которую он готов вытерпеть ради него. Ради их общего будущего. Сделав глубокий вдох, от которого слегка пошатнулась увесистая корона, украшенная многочисленными рубинами и жемчугом, он сделал последний короткий шаг, останавливаясь аккурат перед каменными ступенями, что разделяли дворец и площадь. Теперь пути назад не будет. Но он не жалел. Возможно, суровое сердце правителя втайне сокрушалось лишь об одном — комфорте своей черноокой души. Омега знал, что молчаливый генерал на самом деле мечтал о тихой, совсем неприметной церемонии, где благородный альфа в сокровенном таинстве предлагает венчание, а неискушенный чистый омега в благоговении ожидает вердикта семьи — Тэхен, если откровенно говорить, тоже мечтал. О предложении скромном, пытливом — в каком-нибудь цветочном саду, может, даже в обычном диком лесу, что стелется могучей стеной вдоль южных границ города. О свадьбе маленькой, теплой, родной, лишь в присутствии священных богов и молчаливого священнослужителя. Однако, к общему сожалению, он никогда не был простым человеком, за плечами которого свобода и радость жизни — у него позади лишь тяжесть всевластия и благая смерть. Проклятое богами дитя. В глубине души император жаждал познать легкость любви, такой обыденной и спокойной, однако их история омыта кровью неразрывных уз и страданиями собственных душ — в любом из вариантов невозможен тихий небесный уголок. Но они готовы. Вместе, до конца. В этой жизни и во всех последующих. Воздух рассек громкий протяжный гудок горна, что шлейфом тягучим навис над головами — на площади все затаили дыхание, боясь пропустить начинающееся таинство, оттого не моргали и не шевелились. Тэхен сам замер восковым изваянием, неотрывно глядя только в одну точку горизонта. Он всегда смотрел лишь туда. В глаза его погибели и спасения. Туда, где клубилась воинственная тьма. Чонгук держался не менее достойно, возможно, даже лучше самого императорского величества: его смоляные густые пряди были убраны в тугой гладкий хвост, подчеркивая высокий открытый лоб и величавые строгие брови, сейчас уверенно расслабленные, орлиный взор пронзительной стрелой попадал прямиком в ореховый бор его Величества, доверительно заглядывая в самое нутро — лицо выражало стать и покорную силу. Та колени преклоняла пред ясным ликом любимого сердца. А оно покорно отдавалось в ласковые руки распахнутой лишь для одного души. Строгий черный ханбок больше походил на военную униформу, нежели на свадебный наряд, но и альфа — не знатный дворянин, а заслуженный генерал, ему не по нраву и не по чину облачаться в дорогие изящества. Мужчина медленной, крайне осторожной поступью рассекал широкую площадь, окруженный любопытными людскими взглядами — но те смотрели с уважением, гордостью и еле скрываемой радостью. Сердце империи наконец-то обретет долгожданный покой. — Я обращаюсь ко всем праведным и неправедным, грешникам и святым, богатым и бедным, к каждой живой и мертвой душе, самой природе и богам, — громко, оглушительно. — Ваше Величество, избранный светилами и судьбой, Сын Неба и благочестивое сердце династии Коре, — мужчина выждал паузу. — Ким Тэхен, — любимое имя нежным свистом сорвалось с пересохших губ. — Ваш покорный слуга, защитник и верная тень, генерал императорской армии, нарекаемый при рождении Чон Чонгуком, — Чонгук остановился аккурат в центре полукруга, опускаясь на одно колено, — смеет просить вашей руки и сердца, клятвенно заверяя о неизмеримых чувствах, — он положил ладонь на сердце. — Да будут небеса свидетелями, — и принялся смиренно ждать. По каменной плитке отчетливым звоном слышался стук каблуков, такой гнетущий, тяжелый, волнительный, что, кажется, даже у младенцев пошла тревожная рябь. Императорский лик сложно было прочитать — контроль эмоций слишком привычен в стенах дворца, однако отдающие золотистой охрой глаза ничего не скрывали, все нараспашку: душа, мысли, чувства. По щеке заскользила едва уловимая, совсем незаметная, но такая уязвимая, трогательная и хрупкая слеза. Ком встал в горле. Но не от страха — от бесконечного счастья. И бескрайней любви. — Вверяю вам сердце империи, Генерал, — Тэхен, успевший подойти непозволительно близко, горой возвышался над возлюбленным. — Встаньте, — приказ, но мягкий как китайский шелк. — Мой супруг стоит рядом со мной, а не подле моих ног, — альфа поднялся, блестящими глазами глядя на свое личное святилище. — Навсегда, Уголек, — одними губами, так, чтобы ни одна душа не узрела их личную сокровенность. — Навсегда, — вторил в ответ и осторожно коснулся манящих уст, запечатывая судьбоносную клятву нерушимым замком.***
Великобритания,
г. Лондон, 1852 г.
2 месяца до отъезда Чонгука.
Из неожиданного помутнения вывела тихая мелодия скрипки, приглушенно играющая где-то в отдалении сада — увы, Тэхен не мог увидеть источник звука, ведь уже минут тридцать пытался отчаянно сосредоточиться на работе. Обычно такие легкие заказы как пейзажи он выполнял чуть ли не за час — уж больно любил погружаться в чарующую атмосферу природы. Однако сегодня день совершенно не клеился: утро началось с разбитой любимой фарфоровой чашки, испорченного персидского ковра и потерянного на лондонских улицах берета — благо, с мольбертом ничего не случилось, иначе Тэхен тотчас бы обозлился на весь мир. С горем пополам добравшись до особняка Чон, он, не нуждаясь в особых приглашениях, сразу же проследовал в сад, где так любил творить — Чонгук, паршивец, был до неприличия богат, оттого и позволить себе широкие живописные просторы он с легкостью мог. А омега бессовестно этим пользовался. Хотя, если говорить откровенно — все эти богатства для него не значат абсолютно ничего. Без Чонгука — ничего. Однако этот кусочек владений он любил особенной любовью — пожалуй, здесь собралась вся гармония и красота мира. Когда альфа привел его в этот дивный волшебный оазис, извечная маска напускной дерзости и тонкой игривости сразу же рухнула, являя довольному мужчине неприкрытую искренность и даже детскую радость — думается, тогда все льды и растаяли окончательно. Чонгук всегда был чересчур чутким. Тем не менее, сейчас в обожаемом сердцем месте было ужасно тоскливо — отчего-то сегодня нехватка самодовольного и уверенного альфы ощущалась особо остро. Когда Тэхен бесцеремонно вламывался на чужую территорию, по какой-то негласной традиции, Чонгук всегда преданной тенью появлялся подле чужого плеча, непременно донимая сосредоточенного художника — он хоть и отвлекал от работы, однако дышалось все же легче. И жилось тоже. Но почему-то в столь паршивый, совсем не приятный день его драгоценной души даже на горизонте не было видно — словно и не существовало такого человека как Чон Чонгук. Скучал до безумия. Раздраженно откинув кисть на стоящую рядом испачканную табуретку, брызгая краской на белоснежную хлопковую рубашку, Тэхен нетерпеливо сжал переносицу пальцами, глубоко и шумно вздыхая — терпение постепенно заканчивалось. Последний раз кинув разочарованный взгляд на сырое блеклое полотно, где за несколько часов только наметилось слабое очертание неба, он поджал губы и отошел в сторону, с очередным громким выдохом падая на чуть влажную от утренней росы траву, без страха пачкая хлопковые штаны — раз день откровенно не задался, то омега считает, что в полном праве творить бесчинства. Тэхен не знает, сколько уже просидел, уставившись в одну точку, концентрируясь на пейзаже, однако отмереть его заставили неожиданные горячие касания — на плечи легли до боли знакомые, родные ладони, начавшие плавно и нежно оглаживать напряженные мышцы. — Чонгук… — омега блаженно простонал, прикрыв глаза и откинувшись спиной назад, моментально находя опору в виде чужой крепкой груди — мужчина успел опуститься на колени, полностью обнимая сзади. — Добрый день, сокровище, — прошептал тот на ухо. — Если только с натяжкой, — раздраженный свист проскользил сквозь стиснутые зубы. — Только дай малейший намек, кто испортил счастье на твоем светлом лике, и я тут же разберусь, — Чонгук совершенно не шутил, глядя пронзительным черным взглядом слишком пытливо, уверенно. — А если я скажу, что виновата сама судьба? — омега вскинул брови и выжидающе уставился в тягучие омуты радушного мрака. — Для меня нет ничего невозможного, когда речь о тебе, — мужчина горячо выдохнул в чуть покрасневшее ухо, прикусив мочку. — Значит, придется начать войну с самой необратимостью. — Ох, какие высокие речи, господин Чон, — дразняще задевал, но оба знали — так пытался скрыть довольный блеск ореховых зениц. — На что еще готово ваше жадное сердце? — На то же, что и душа, — альфа хмыкнул, — только на безрассудные поступки, — мужчина ласково улыбнулся и заправил светлую выбившуюся из общей прически прядь, задерживая пальцы на нежной коже головы. — Закрой глаза. — Это еще зачем? — не мог не поинтересоваться Тэхен, однако сомкнул веки без раздумий — альфе он доверял как себе. — Узнаешь, — щека ощутила смазанный, но полный любви и невыносимой преданности поцелуй, отчего покрылась румянцем. Какой же его мужчина невозможный. Их любовь невозможная. Внезапно ранее отдаленный звук скрипки раздался совсем близко, будто всего лишь в паре метров. Мелодия сладким сиропом обволакивала мерно бьющееся сердце, постепенно ускоряя ритм — то билось в так заученной до дыр симфонии, отзываясь на каждый трепетный такт. Сильные руки, до этого покоящиеся на предплечьях, плавно поползли вверх, заставляя кожу покрыться россыпью мурашек, а тело содрогнуться — столько чувственности было в касаниях. Подушечки пальцев практически невесомо проходились по каждой клеточке тела, пытаясь оставить отпечаток безмолвного признания в бесконечных сплетениях атомов — на своем, понятном только двоим языке. Языке любви. Скрипичные струны натянулись, смычок заскользил с большим напором, а мелодия усилилась, уже чуть ли не до слез разворачивая душу — так красиво и невыносимо. Но Тэхен терпел, сдерживался, изо всех сил стараясь не показать свою хрупкость. Пока сбоку, близко, терзая барабанные перепонки, не раздался чарующий тихий голос, пленивший с первых секунд. Он был поражен и обескуражен.— Oh darling, my soul —
— You know it aches for yours –
Омега тут же распахнул глаза и уставился перед собой, пытаясь осознать обескураживающую реальность: перед его взором, чуть поодаль от искусственного пруда, стоял скрипач, скрываясь в полумраке уставшей ивы, виртуозно орудующий сложнейшим инструментом. Вокруг многочисленными звездами переливались откуда-то взявшиеся небольшие фонарики, красиво бликующие в туманной низменности — несмотря на обеденное время, погода мрачными тучами укрыла свои владения, погружая земли в легкий мрак. Однако больше всего поражало совсем другое явление. Чонгук, плотно прижимающийся сзади и искусно поющий трогательную песню.— And you've been filling this hole since you were born –
— 'Cause you're the reason I believe in fate —
Тэхен боялся сделать лишнее движение — вдруг он дернется, а миг волшебства и сказки пропадет, оказавшись дурманящим миражом? Он внимал и жадно поглощал слова, что будто клеймом срывались из уст мужчины.— You're my paradise –
— And I'll do anything to be your love, or be your sacrifice –
Тело дрожало, хотя Ким не осознавал — его сознание было в другой, совершенно иной реальности, безвозвратно плененное магией голоса. Кажется, его пальцы крепко вцепились в чужие, сжимая крепко и до хруста — отпускать совершенно не хотелось. Ноги немели от статичной позы, бедра тряслись, а воротник рубашки нещадно мок под градом хрустальных слез.— 'Cause I love you for infinity –
— I love you for infinity –
Чонгук пел также тихо, спокойно, таинственной ворожбой окутывая свое драгоценное золото, сокровище, сердце — своего Тэхена. Тембр мягкий как восточный зефир волнами настигал двух влюбленных, унося души в море гармонии и единения. Альфа не был профессионалом, но пел искренне, отдаваясь в мелодию всем своим нутром. Рассказывая их историю.— 'Cause I love you for infinity –
— I love you for infinity –
На этом моменте дрогнули оба — прочные сплетения нитей натянулись, фантомной болью отдавая в сердце. Воспоминания свербели в груди, напоминая искалеченным любовникам о тяжелой необратимой судьбе. Один страдал по потерянному, второй — по несбывшемуся.— Meet me at the bottom of the ocean –
— Where the time is frozen —
У Чонгука голос начал хрипеть, надрываться — тяжело нести бремя обреченности одному, на своих поневоле стойких плечах. Однако уверенность не успела пошатнуться, потому что омега, сидящий до этой минуты неподвижно, сильнее прижался к мужчине, вытягивая их руки и прижимая к своему сердцу, всхлипнув. Следующие слова прозвучали уже из уст противоположной души. Уставшей, раненной и любимой.— Where all the universe is open —
— Love isn't random, we are chosen —
Тэхен, казалось, звучал еще приглушенней и надрывней, однако не ответить на столь трогательный подарок не мог — песню ведь писали вместе. Правда, в тот момент омега не думал, что они занимаются чем-то серьезным, скорее так, дурачеством. Но трогательные строчки стали их общей тайной, интимной сокровенностью, которую делили лишь на двоих.— And we could wear the same crown —
— Keep slowing your heart down —
— We are the gods now —
Альфа развернул уже вовсю пускающего слезы юношу, сам едва ли сдерживаясь, обнял ладонями мокрое от соленой влаги лицо, подарил очередной поцелуй в лоб, а после отстранился, ловко ныряя рукой в карман. — Надеюсь, в этот раз я угодил своему сердцу, — он достал небольшую синюю бархатную коробочку, сразу же открывая. — О, боги, — со всхлипом выдал Тэхен, — что ты творишь… — Боги здесь не причем, — провел костяшками по влажной скуле, — а творю я любовь. — Мы даже первую годовщину не праздновали, — омега немного испуганно, но все же радостно глядел на кольцо, завлекающее своим изяществом. — А я уже бесконечно тебя люблю, — Чонгук глубже вдохнул пряный аромат специй и теплого костра. Тэхен пристально смотрел в угольные очи, молчаливо открывая душу, все также пуская слезы — слова просто не в силах были вырваться из заточения, однако ореховый взор без утайки открывал голую правду. А там доверие, глубокий трепет и не менее сильная любовь. Долгожданный поцелуй с эфемерным привкусом горечи запечатал очередную клятву, связывая души новым узлом.***
США, Калифорния,
г. Реддинг, 2023 г.
Тэхен резко открыл глаза: сердце больше не билось загнанной в клетку птицей, однако отчего-то необратимая тревожность окутала сознание, невыносимо натягивая и так напряженные нервы, а слезы все еще катились бесконтрольно по щекам. Омеге не впервые снились столь странные сны, но впервые — с четким силуэтом, да еще и с разными событиями. Раньше «вселенные» не перемешивались — как правило, его дорогой неугомонный мозг выдерживал лишь одну локацию, но уж точно не совершенно непохожие по виду полярные истории. Еще и с Чонгуком. Его немного пугала такая поспешность со стороны подсознания: альфа стал необратимой частью его мира, однако… предложение? Так поспешно, красиво и завидно. Он не мог сказать точно, какие эмоции обуревали больше — пробирающий до атомов трепет или очередной непонятный страх необратимости. Бросив беглый взгляд на часы, где неоном горели цифры «19:02», омега с хрипом потянулся, не забыв утереть остатки соленых следов, и с кряхтением встал, поправляя съехавшую на бок футболку. Уставившись в зеркало, с недовольством отметил свой помятый небрежный вид — все-таки надо было не полениться и принять хотя бы быстрый душ. Уже после освежающих процедур парень почувствовал себя гораздо живее: волосы темным литым золотом стекали к плечам, щеки раскраснелись от горячего пара, а бархатная кожа отливала бронзой, полыхая здоровым теплом и энергией. Небрежно скинув полотенце на пол, он направился в сторону гардеробной, однако звук пришедшего сообщения немного поправил планы. — Что…? — Тэхен нахмурился, стоило в уведомлениях увидеть почту собственного университета — он как-то не ожидал такой оперативной работы.ReUniInf: Дорогие студенты! Поздравляем вас с успешным завершением периода практики. В связи с этим, руководство готово предоставить вам выходные дни до конца недели при условии полной ликвидации задолженностей.
С уважением, администрация НУРЕ.
Ничего себе, вот это снисхождение — его учебное заведение, конечно, не было подобием карцера, однако строгости у него было не занимать: за дисциплиной на занятиях следили тут будь здоров. Иногда вообще доходило до абсурда: даже в период официальных городских и государственных праздников они пахали в поте лица, имея возможность отдохнуть лишь на официальных каникулах. А тут такой подарок — спонтанные выходные, да еще сразу в таком количестве! Ну, благодать. Только Тэхен хотел отложить телефон в сторону, как на него поступил звонок — тот самый раздражающий рингтон увеличивался в громкости, пока омега смотрел на незнакомые цифры — сегодня он прямо нарасхват. — Слушаю, — чуть хриплым после сна и горячего душа голосом. — Видел новости, сокровище? — Чонгук? — натурально удивился. — Откуда у тебя мой номер? — возможно, для кого-то покажется такой поступок странным, при условии, что они уже полноценная пара, однако внутренняя сучность Кима не позволяла нестись вперед паровоза — альфа слишком хорошо его понимал и читал, поэтому он решил до поры, до времени сохранить хотя бы номер телефона в тайне. У каждого ведь должна быть какая-то загадка! У него вот невыносимый характер. — Ты серьезно думал, что я не достану номер своего возлюбленного? — Чонгук рассмеялся. — Ладно, на это, честно говоря, и был расчет, — омега рассмеялся, чувствуя, как по шее пошли маленькие красные пятна — этот человек отчего-то не переставал смущать своими речами. Но как же сладко это ощущалось. — Пойдем завтра на свидание? — тон на том конце стал серьезным, однако нетерпеливые нотки все же прослеживались. — Ты зовешь меня на настоящее свидание? — омега слегка опешил, можно сказать, даже растерялся. — А бывают искусственные? — Тэхен даже четко представил чужую улыбку, стоило вопросу сорваться с чужих уст. — Да, зову. — Вот сейчас возьму и не соглашусь! — парень опять включил свое превосходное, почти профессиональное актерское мастерство, строя наигранную обиду. Он на свидания вообще-то не ходил, а над ним тут шутки шутят! — Тогда я подкараулю тебя и выкраду, ты будешь упрямиться, вредничать, может, даже злиться, но все равно согласишься, — Чонгук по-доброму глумился, но на периферии фразы все же мелькала истина. — Так что не проще ли нам сократить цепочку действий и организовать все сразу? — Ладно, я согласен, но только лишь потому, что слишком устал, поэтому, имей в виду, никакой лишней активности! — Как скажешь, — альфа загадочно хмыкнул. — Во сколько ты освободишься завтра? — Я завтра с утра хочу заскочить на подработку, нужно согласовать расписание, — слава богу, хозяин антикварного магазина пошел ему навстречу, и когда омега объявил о практике, его не уволили, а дали затяжной отгул. — Возможно, я там останусь на пару часов, все-таки и так долго не появлялся, поэтому, — он приложил указательный палец к губе и задумчиво промычал: — давай где-то после двух часов? — Хорошо, я заеду за тобой, — судя по постороннему шуршанию, Чонгук кивнул, — заберу от работы. — Стой, а как же… — начал Тэхен, но в трубке уже раздались гудки, — …адрес. Нет, он, конечно, не сомневался в поисковых способностях альфы, но все же можно было и дослушать информацию. Но ладно, нравятся тому головоломки — пускай, Тэхен совсем не против такой инициативы. Потянувшись, парень бросил смартфон на кровать и отправился в сторону гардероба. Завтра нужно выглядеть наилучшим образом.***
Кто бы мог подумать, что перетаскивание коробок с тяжелыми книгами Тэхена не вымотает, а, наоборот, наполнит неожиданным приливом сил и энергией: в мышцах приятно потягивало, тело расслабилось, а голова очистилась от всех посторонних и неприятных мыслей. Мистер Генри со своей лавкой старинных редких книг и антикварной утвари встречал омегу всегда тепло, даже как-то по-родному — подработка приносила неимоверное удовольствие. — Устал? — рядом раздался хриплый старческий голос. — Что вы, во мне сил, как в ядерном реакторе, — Тэхен задорно глянул на пожилого мужчину, чьи пурпурные глаза с неприкрытой заботой смотрели чуть ли не в саму душу. Признаться честно, при первой встрече омега даже испугался столь необычных зениц — густая фиолетовая дымка опасно сгущалась, завораживала, словно оголяла скрытую в глубинах правду. Но стоило седовласому мужчине расплыться в приветливой улыбке, как парень расслабился, ощущая неимоверный комфорт. Да и собеседником мистер Генри оказался просто изумительным: у него было припасено множество необычных историй — мужчина рассказывал их так живо и правдоподобно, будто сам участвовал абсолютно во всех событиях. То он облачался в шамана дикого племени, вершившего судьбы двух великих людей, а вместе с ним и целого острова, то примерял на себя образ эфемерного хаоса, следящего за жизнью небожителей, то украдкой подглядывал за горделивым древним духом и его манией собственничества — одним словом, повидал многое. Тэхен всегда на его выдумки заливисто смеялся, однако слушал с упоением, внимательно, запоминая каждую диковинную сказку — те ласковым перьевым покровом ложились на юную душу, отзываясь приятным теплом. Словно и он был участником всех сказаний. — Да уж, силы в тебе, мой мальчик, на многие поколения хватит, — по-доброму рассмеялся мистер Генри и вывел Тэхена из воспоминаний. — Однако тебе, случаем, не пора? Омега только успел нахмуриться в непонимании — неужто мужчина прознал про его планы? Однако вопрос так и не сорвался с губ — тишину разрушил звонкий звук дверного колокольчика, заставившего Тэхена тут же повернуть голову. Старая резная дверь из темного дуба распахнулась, а на пороге показалась знакомая, любимая фигура. — Чонгук, — радость в голосе скрыть не получилось. — Привет, сокровище, — альфа расплылся в ласковой улыбке, обнажая белоснежные зубы. — Готов к приключениям? — Еще спрашиваешь? — омега усмехнулся и поднялся с пола, отряхивая черные скинни джинсы. — Мистер Генри, вы же не против, если я… — Тэхен обернулся и резко замолк, уставившись на пустоту. — Странно, только что был тут. — Думаю, так он дал безмолвное согласие, — заговорщически шептал Чонгук. — Тогда идем? — и протянул свою руку. — Идем, — омега кивнул и схватился за чужую ладонь, плотно сжимая горячую грубоватую кожу. Теперь судьба наблюдала довольно, счастливо, сверкая в темноте удовлетворенным блеском пурпура. Но кто знает, какие подарки она еще заготовит?***
— Долго еще? — Ты нетерпеливый, знаешь? — ушную раковину обжег шепот. — Я привык ко всему и сразу, — коротко хохотнул и облизнул губы. Когда они встретились, еще у машины Чонгук завязал глаза — омега даже ехал в полной темноте и неведении, полагаясь лишь на сенсорное и аудиальное восприятие. Но страшно не было, честно, он даже не усомнился в чужих намерениях — рука держала крепко, горячо, совсем не думая отпускать. Путь был недолгим, по ощущениям, минут двадцать — вероятно, они успели выехать за черту города, но недалеко, буквально к границе. Отдаленно еще слышались отголоски шумной магистрали, но те терялись в мелодичном этюде пения птиц и шепота восточного ветра. Вокруг пахло таежными шишками и запахом сырого дерева, хотя где-то на фоне угадывались нотки густой смолы и художественного масла. Неожиданное сочетание. — Знаешь, я в предвкушении, — Тэхен снова смочил пересохшие губы. — Твои намерения невозможно прочитать. — Что ты, — альфа фыркнул, — они прозрачны как венецианские хрустальные вазы, просто ты сегодня решил полностью расслабиться. — Ладно, есть в этом истина, — парень хмыкнул. — Долго еще? — Ты уже спрашивал, — опять смешок, — но мы на месте, аккуратно, тут порог, — Чонгук остановился и легко подтолкнул в спину, направляя. Тэхен аккуратно и медленно перешагнул деревянный выступ, сразу же погружаясь в атмосферу тепла и уюта — даже с закрытыми глазами помещение ощущалось родным и спокойным, явно приходясь по душе. Дверь сзади захлопнулась, а альфа плотно прижался к спине, вынуждая нервно сглотнуть — все-таки желание после их первой близости лишь росло, не в силах угомониться. Но омега удержался от похабных мыслей, встряхнув головой — не время и не место. По крайней мере, сейчас. — Что ж, вот теперь мы точно пришли, — альфа завел Тэхена в комнату и развязал узел плотной темной ткани, позволяя привыкнуть к освещению и проморгаться. Как только парень сфокусировал взгляд, его рот непроизвольно открылся, с лихвой выдавая шок и восторг: перед глазами открылся вид на замечательную мастерскую, больше похожую на гостиную в элитном загородном отеле. Комната была светлая, просторная, с высокими потолками, которые к верхушке сходились треугольником. На верхних деревянных балках лианами крутились яркие гирлянды в форме бабочек, тускло подсвечивая верхний ярус. Но больше всего света падало с широких, установленных во всю стену панорамных окон, в которых открывался вид на густой темный лес и величественный, усеянный звездами небосвод. Завораживало. Перед окнами стоял мольберт, судя по цвету, из березы, на котором плотно закрепилось белоснежное полотно. Рядом небольшая табуретка и новая, только распакованная палитра с масляными красками. А в специальном отсеке сбоку стояла плотная кучка разнообразных кистей — от синтетики до дорогой белки. Ну, просто рай. — Ты поразительно точно угадываешь мои желания, я тебя даже побаиваюсь, — рассмеялся парень. — Кроме Джина никто не знал о моих хобби, — омега улыбнулся и подошел ближе, ступая на мягкий коричневый ковер, направляясь к художественному уголку, где осторожно взял изящные кисти и зажал между тонкими пальцами, игриво прокрутив. — Как ты догадался? — Интуиция, — Чонгук легко пожал плечами и подошел к парню, невесомо обняв того со спины и положив подбородок на плечо. — А еще я видел твою эскизную книжку в лагере, которую ты так упорно прятал под подушку. — А лазить по чужим вещам нехорошо, ты знал? — повернул голову вбок и уперся носом в мягкую щеку, на которой вблизи четко угадывался любимый шрам. — Я таким не занимаюсь, — пробубнил Чонгук, осторожно целуя открытую загорелую шею, покрывшуюся от теплоты дыхания мурашками. — Честное слово, та сама попала ко мне в руки. — Вот так просто взяла, чудесным образом вылезла из-под подушки, увидела твои, конечно же, случайно раскрытые ладони и без зазрения совести упала, открываясь на нужных страницах? — омега принял чужую игру. — Да-да, все именно так и было, — он для надежности покивал. — Я жертва обстоятельств. — Ну, конечно, — Тэхен фыркнул и неожиданно мазнул чужой нос кисточкой, которую успел уже макнуть в краску. — Смотри, как бы нос не вырос от твоей правды. Чонгук на это лишь заливисто рассмеялся, громко и счастливо, а после обвил чужую талию руками, плотнее притираясь корпусом. Хотелось раствориться друг в друге. Омега закусил губу, чуть склонив голову, и поменял кисть, в этот раз стараясь сосредоточиться на творчестве. Первый мазок, затем второй, пятый, десятый, тридцатый, и вот уже чистый холст оживал, готовясь рассказать обывателям новую историю. Альфа же в это время лишь покорно наблюдал за чужими ловкими манипуляциями, тихо восхищаясь талантами своего возлюбленного — казалось, он мог часами неподвижно стоять и смотреть на плавные, но уверенные движения, несущие в себе стойкую и тихую силу. В этом весь Тэхен. В могучих касаниях, пропитанных нежностью, в утонченной мужественности, что улавливалась с первого взгляда, в изящной стойкости, так сердцу полюбившейся. Его личностью хотелось восхищаться, боготворить, преклоняться, добровольно падая на колени, стоило ореховым глазам посмотреть пронзительно. Черт, кажется, в комнате стало жарче? Тэхен тоже почувствовал смену настроения: литые крепкие мышцы перекатывались под слоем одежды — омега явно слишком хорошо ощущал чужое, еле сдерживаемое напряжение. По загривку вновь поползли мурашки, а волосы встали дыбом — кажется, органы чувств обострились во стократ. Тяжело сглотнув, он плавно откинул голову назад, пока его рука замедлила движение, начиная выписывать соблазнительные круги — хлопковая бумага служила инструментом, передающим тончайшие изменения души. А та сейчас пожаром упивалась. Неожиданно ладонь Чонгука поползла вверх, по чужому предплечью, мягко переходя на запястье, затем на внешнюю сторону, переходя на костяшки и пальцы — путь закончился на баночке желтой краски. Подушечки легко, но с нажимом окунулись в вязкую субстанцию по вторую фалангу — краска побежала по руке, оставляя капли на чистом полу и светлой одежде — бесстыдно, заметно и броско. Улыбка альфы немного дрогнула, зато кисти двигались непоколебимо: Чонгук прикоснулся к бронзовой коже, обдавая прохладой раскаленную поверхность. — Что ты делаешь? — омега надрывно и сбивчиво простонал, стоило тому увидеть сие бесстыдство и слишком четко вообразить дальнейшие события. — Рисую карту, — делился своей тайной. — И куда она ведет? — на грани сознания, еле промолвил Тэхен. — К моему сердцу, — интимный шепот обжег на выдохе щеку, а холодные от краски пальцы скользнули дальше, под футболку, задирая тонкие рукава. — Тогда я тоже нарисую свою, — парень резко развернулся, глядя своими раскосыми глазами обжигающе. — А она куда приведет? — К моей душе, — Тэхен зажмурился и, зачерпнув красный пигмент, коснулся альфьей шеи, сжимая ту на загривке и оставляя красные полосы. Это было похоже на безумие. Грязно, ненормально, до одури опьяняюще. Одежда улетела так быстро, словно её и вовсе не было — любовники предстали пред друг другом нагими, совсем не смущаясь. В страстных порывах и голодных, ненасытных поцелуях те чуть не снесли мольберт — благо, омега успел вовремя зацепиться за табуретку. Они целовались и пачкались, пачкались и целовались: теперь они полотно, а их страсть — вековое искусство. Точно любовь. Та древняя, могучая и поглощающая. Тэхен жадно водил пальцами по мощным широким бедрам, сжимая кожу до синяков: но те терялись за узорами райской лазури. Кожа альфы превратилась в цветное безумство: шею усеяли красными маками, на груди четко угадывались прерывистые, ненасытные отпечатки ладоней, крепкий торс утопал в едкой зелени, а ноги и ягодицы потонули в глубокой пучине моря. Его карта была целым миром. Чонгук в своих порывах не уступал, с такой же дикостью и необузданностью выводил свои заповеди: на щеках нарисовались сверкающие серебром дорогие жемчужины, по жилистым рукам омеги ярко светили лучи жаркого солнца, охватывая острые плечи, у самого сердца покоились опавшие лепестки диких роз, а на сочные половинки, начинаясь от самой поясницы, красиво легли бирюзовые волны. Его мир был целой картой. Заученной до дыр, пятен под прикрытыми веками и бреда предсмертного. — Ч-чонгук, — Тэхен простонал и крепко вцепился в мощную грудь, стоило изнывающему члену почувствовать холодные пальцы. — Прошу, мне мало… — Сейчас, — альфа сбивчиво прошептал и с трудом оторвался от истязания губ, таких налившихся и опухших — невозможно насытиться. Чонгук быстро лег на мягкий ковер, тут же тот пачкая — однако молодым людям было плевать на порядок. В их обители царила похоть. Альфа утянул не сопротивляющегося, совсем обмякшего и разморенного Тэхена на себя: круговыми движениями прошелся по чужому выраженному прессу, неторопливо огладил напряженный пах, а затем вновь жадно и глубоко поцеловал, чтобы отстраниться и прохрипеть: — Повернись, золотце. Тэхен крупно и ощутимо вздрогнул, сразу же распахивая веки — он смотрел внимательно в беспросветные омуты, словно ища какие-то ответы на очередные сложные вопросы. И те давали, без утайки делясь сокровенным — приятно до покалывания и ноющего сердца. Щеки обычно уверенного в себе парня ярко покраснели, с головой выдавая робость стеснения: однако тот покорно развернулся, не проронив ни слова, лишь тяжело и громко дыша. Неизведанное не пугало, а будоражило. Но тело словно помнило, точно где-то видело сладостные мгновения — шея сама вытянулась, а мокрые сочные губы аккуратно коснулись красной головки, даря поцелуй. Это стало спусковым крючком — Чонгук прорычал, вновь взывая к первобытности, резко, с нажимом притянув чужие бедра ближе к лицу, развел руками ягодицы, пачкая их еще больше, и с неприкрытым голодом припал к пульсирующему входу, громко, до смущающих развратных хлюпов вылизывая густые стекающие капли. Омега простонал, так гортанно и высоко, что казалось — еще один такой вскрик, и стекла мелкими осколками посыпятся на пол, впуская любопытный ветер. Тэхен снова впился пальцами в упругую кожу, носом упираясь в пах. Высунув язык, тот с таким же упоением оставлял мокрые горячие следы, вызывая в сильном теле судороги — парень улыбнулся, довольный такой бурной реакцией. Однако улыбка тут же стерлась с лица, стоило чужому языку толкнуться глубже, казалось, к самому нутру. Пошло, мокро, невыносимо. Дабы заглушить безудержные стоны, тот вновь припал губами к твердому стволу, выцеловывая каждую венку, затем повторяя путь языком — дразнил и упивался этим. Выждав мучительное мгновение, он погрузил член в горячую полость, чем вызвал теперь уже чужой довольный выкрик. Они словно соревновались друг с другом. Но в этой игре невозможно было проиграть. Тэхен был неопытен, но старания и чувства компенсировали все с лихвой: он обводил член языком, втягивал щеки, глотал и мычал, пуская вибрации по чувствительной коже. Слюна развратно стекала по подбородку, шее, пуская разводы по подсохшей краске. Чонгук шел вровень, не меньше доводя до исступления: покусывал, лизал, причмокивал — поедал и все никак не мог унять аппетит. Его всегда мало. Омега сбился со счета, не в силах сказать, сколько прошло времени: но все казалось недостаточно, чертовски недостаточно. Момент хотелось растянуть в вечность, а бесстыдство не заканчивать никогда. Почувствовав долгожданный прилив тепла и быструю пульсацию — свою и чужую, он ускорился, подстраиваясь под темп альфы. Пот стекал по вискам, спине, по ребрам, мышцы ныли от долгого напряжения, почти окаменев, но никто бы не посмел остановиться. Оба жадны в своей любви. И в безумии властны. Почувствовав на языке на удивление приятную горечь, отдающую морозом и тонкой сладостью, Тэхен медленно отстранился, утягивая за собой вязкую ниточку слюны, сыто облизнулся и из последних сил перевернулся, немного нелепо меняя положение и переползая наверх, устраивая макушку на чужой испачканной груди. Взгляд успел зацепиться за перламутровые белесые разводы, бесстыдно тянувшиеся по щекам, подбородку и шее альфы, явно демонстрируя устроенную похоть. Смущает. Но вместе с тем приятно отзывается на сердце. — Как себя чувствуешь? — Чонгук говорил хрипло, почти не слышно, шевеля лишь губами. — Счастливым, — честно ответил, — беззаботным, — продолжил: — а еще безумно грязным. — Не могу не согласиться, — устало улыбнулся. — Только… — начал задумчиво Тэхен. — Как мы теперь пойдем домой? — Я удивлен, что первым ты не спросил «а что же делать со студией?», — альфа передразнил голос возлюбленного, за что сразу же получил недовольный тычок. — У меня дом буквально в минуте ходьбы, мы можем хоть голыми добежать. — То есть…? — парень даже поднял голову, недоуменно глядя в хитрые лукавые глаза. — Студия тоже моя, — сразу же забил последний гвоздь в крышку гроба. — Не думал же ты, что я настолько невоспитанный транжира, портящий чужое имущество? — Вообще-то, да, так и думал, — а теперь уже омега получил ответку, только в виде щипка, отчего тут же расхохотался. — И почему я не удивлен, что ты сразу же притащил меня к себе в дом? — Я свое хватаю и не выпускаю из плена никогда, — тон хоть и сквозил игривостью, однако на фоне так и маячила суровая серьезность. — Так что из моих рук ты теперь не выберешься. — Как и ты из моих, — оскалился Тэхен, с прищуром рассматривая расслабленное лицо напротив. — Меня устраивает такой обмен. И в очередном подтверждении, словно взяли за негласную привычку, даже ритуал, они вновь слились в поцелуе, опять увековечивая обоюдную клятву. Они только друг для друга.***
— Такое ощущение, что «ахуеть как много денег» — твои настоящие фамилия и имя. — Не преувеличивай, всегда есть куда расти. В случае Чонгука, как думал Тэхен, только если до изобретения собственной валюты — потому что то, что увидел омега, когда переступил порог чужого жилища, просто не поддавалось разумной ценовой политике. Парень даже сглотнул с непонятным страхом, безумными глазами изучая роскошный интерьер: все было в сдержанных темных оттенках — темно-серых и черных, отдающих благородством и властью. Тонкой каймой прослеживалась позолота, легкая, воздушная, но всепоглощающая — она пронизывала буквально каждый уголок дома. Вокруг царил минимализм, однако не вычурный и скупой, как это обычно бывает, а очень спокойный и умиротворенный — в таком месте хотелось остаться. Вдоль коридоров, по лестницам и потолкам тянулась приглушенная холодная подсветка, мягко рассеивающая мрак. Преобладали мрамор, лакированное темное дерево, гладкая, будто новая, черная кожа, точно натуральная, дорогие вкрапления алмазных камней — Тэхен совершенно не хотел думать, что те настоящие, и, как вишенка на торте, те самые золотые вставки, встречающиеся абсолютно везде: в стенах, потолках, на кафеле и даже на ручках с перилами. Так, кроме всего прочего, у альфы был не просто дом, а целая, мать его, система особняков — тут даже можно смело открыть очередной премиальный отель для туристов со всеми благами и дорогим комфортом. Тэхену нравилось. Не то, чтобы он был охоч до чужих денег, совсем нет — скорее, его внутренний эстет, можно даже сказать, зажиточный явно в прошлой жизни император, просто обожал роскошь и лоск. Поэтому сейчас у него чуть ли не слюни текли, пока взор хаотично бегал по внутреннему убранству, не в силах выбрать для изучения что-то одно — он словно попал в несбыточную сказку. Недоступную другим, но безвозмездно открытую ему. Дом Чонгука сочетал в себе поразительный баланс вековой истории и утонченной современности. Повсюду можно было заметить старинные предметы роскоши, начиная от живописных картин и заканчивая хрупкими нежными вазами разных культур, стран и эпох. Тут вам и Англия, и Франция, и Китайская династия, и племенные реликвии диких племен — ну прямо находка для черных археологов. Для учащихся на втором курсе, кстати, тоже. — Зак был прав, — Тэхен сам себе кивнув, продолжая неспешно следовать по коридорам и разглядывать настоящее чудо. — Я дебил. — Почему? — альфа скромно улыбнулся и продолжил наблюдать за своим главным богатством, упиваясь его реакцией — Чонгук даже не знал, кто из них был больше доволен. — Знал бы я, что ты живешь здесь, — омега громче выделил последнее слово, — я бы еще в первый день на тебя запрыгнул. — Не запрыгнул бы, — спокойно возразил альфа. — Почему это? — Слишком упрямый и гордый, — отметил с большим удовольствием. — И мне это в тебе чертовски нравится. — Ты мазохист, — опять навеселе. — Возможно, — легко пожал плечами, — если дело касается тебя — это всегда да. Тэхен снова зарделся и отвернулся — все-таки и ему были присущи смущение и робость. Просто альфа умел говорить так красиво и проникновенно, что пальцы на ногах сами поджимались, а бабочки вовсю плясали хороводы в животе. Кажется, парень никогда не сможет привыкнуть к такой безграничной и вседозволенной уступчивости. Хотя и сам ее готов дарить. — А что здесь? — Тэхен вдруг остановился, уперевшись взглядом в серую, практически сливающуюся со стеной дверь, что наглухо была закрыта — если бы не блеклый свет из тонких щелей, он и вовсе бы ту не заметил. Рука уже сама потянулась в сторону привлекательной таинственности, однако Чонгук слишком поспешно и резко перехватил её, прижимая к своему сердцу и разворачивая омегу лицом к себе, уводя дальше от внезапной тайны. — Кладовая, ничего интересного, — каким бы непоколебимым не был альфа, Тэхен уже притерся к его эмоциям — оттого сейчас слишком явно и очевидно уловил в голосе нервозность и страх. — Идем, я лучше тебе покажу спальню, — Чонгук поиграл бровями, стараясь перебить тревогу. — Ла-а-а-а-дно, — парень прищурился, — веди меня, мистер таинственность. Альфа ничего не ответил, а просто развернулся, и теперь уже крепко держа за руку своего особенного гостя, быстро повел за собой на второй этаж, уводя от неизведанной комнаты как можно дальше. Что же ты скрываешь, Чон Чонгук? И позволишь ли ты секретам все разрушить?