***
Поморщившись от ужасного запаха наштыря, я неспеша открыл глаза, закрывая их обратно из-за сильного света, который меня слепил. — Очнулся. — Шнайдер облегчённо выдохнул. — Ещё бы не очнулся. — рядом с другом стоял классный с руссистом. — А, что случилось? — Ты упал в обморок, дорогой. — произнёс биолог. — Можете выйти, пожалуйста? — неожиданно сказал Герр Круспе, смотря на всех. Когда, все покинули кабинет, преподаватель направился ко мне. — А теперь скажи мне, когда ты в последний раз нормально ел? Честно говоря, я не помню. Наверное, в тот вечер, когда мы поцеловались. Эврика, на! — А вас колышет? — Меня? Нет. Просто, не хочется таскать своих учеников до мед.кабинета. — Вот и поговорили. — я отвернулся от учителя, прикрывая глаза. Голова все ещё гудела. — Говори. — взяв меня за щеки одной рукой, и повернув мою голову к себе, строго спросил он. — Не трогайте меня. — отпихнув его руку, я со злобой взглянул на него. Что он вообще себе позволяет? Не сказав и слова, руссист лишь взглянул на меня ледяным взглядом и вышел прочь. Вот, сука.***
Спокойными шагами, переступая через одну ступень, я прокручивал весь сегодняшний разговор в голове. Если так подумать, то, я себя тоже не на мусорке нашёл. Честно, я был горд собой, что поставил этого на место, слишком до хуя он себе позволяет. Витая в облаках, я в кого то врезался. — Извините. — но, незнакомец лишь толкнул меня плечом и прошёл вниз. Ну, и хер с ним. Оказавшись около обшарпанной двери, я пару минут потупил и наконец вставил ключ, прокручивая влево. После нескольких щелчков, я взялся за ручку, чуть нажимая на неё, чтобы дверь открылась. Квартира встретила меня холодом и одиночеством. Мать так и не выписали. Пройдя внутрь, я скинул портфель на пол, снимая берцы с курткой, оставляя их где то рядом с рюкзаком в коридоре. Направивишись в свою комнату, я мешком упал на постель, обнимая подушку двумя руками, одновременно с этим, прикрывая глаза. Стук в дверь. Да, ебаный в рот. Оторвавшись от кровати, я побрел к входной двери. — Кто? Тишина. — Кто? Снова тишина. Да, блять. Распахнув дверь, я застыл. — Тилль? — Че, не узнал, родной? — толкая меня в квартиру, он набросился на меня с объятиями. — Что? Как ты вообще тут оказался? — прижимаясь ближе к старому другу, спросил я. — Да, решил детство вспомнить, погулять в этом районе, ну и к тебе зашёл. Честно, не думал, что ты тут до сих пор живёшь. — А куда мне идти? — Не знаю. — Проходи на кухню, че, как не родной? Линдеманн осматривал квартиру, будто впервые тут был. — В принципе, ничего не поменялось. — он присел на скрипучий стул, ожидая свой чай. — А где мама? Я выровнился в спине. Раньше наши родители дружили, даже отец жив был, а мать не пила. Мы с подгузников вместе, именно поэтому, Тиллю и разрешалось называть женщину «мамой». — Она в больнице. — Что случилось? — было слышно, что он переживает. — Долгая история. — А отец? — Он умер. В комнате повисла тишина, я медленно повернулся к Линдеманну, который смотрел куда то в стенку. — Как давно? — Ещё в детстве, когда ты только уехал. — Пиздец. — Пиздец. — повторив его слова, я поставил перед ним потресканную кружку с ароматным чаем. Мы все также молчали. — Давай не будем о грустном, гуд? Лучше расскажи, как там, за границей? — В России? — Ты ещё где то был? Он усмехнулся. — Да, нет. В принципе, ничего нового, девушку даже нашёл. — Ты и встречаться с девушками? Да, ну, не поверю. — Всё меняется, братец. Сколько я себя помню, Линдеманн никогда не лез к противоположному полу, даже остерегался. Из-за этого, в нашей компании все и думали, что он гомосексуал. — Как там Шнай с Флаке? — Мы с Флаконом мало общаемся, в учёбу он ушёл. — Че, внатуре? Он же был отчаянным парнем. Хоть, Лоренц и был похож на ботана, он никогда не был занудой или, что то, в этом роде. Он всегда был за любой движ. Но, после уезда Тилля, мы практически перестали гулять вместе и он ушёл в учёбу. — Всё меняется, братец. — повторил слова друга. — А Шнай? — Он как был придурком, таким и остался. — Хоть, что то не меняется. Мы посмеялись. — Слушай, не хочешь сегодня выпить? Позовём всех, как в старые добрые. — А, давай. — Сейчас, только маме скажу, чтоб не ждала. — Она уже не против нашего общения? Старый знакомый лишь усмехнулся, уходя в соседнюю комнату. В детстве, Тиллю никогда не разрешали с нами гулять, ведь мы жили на окраине Берлина, а он, почти в центре. Из-за этого, его родители и думали, что мы его испортим. Так, конечно и оказалось, но, ничего. Правда, потом его отправили жить к родственникам в Россию, где он, собственно и учился. — Кстати, знаешь, что я заметил? — с такими словами, Линдеманн вернулся на кухню. — И, что же? , — Ты вообще не изменился. — он засмеялся. — Вот, ты ублюдок. — я даже не мог возразить, что то о его внешнем виде. Подкаченный, высокий, статный. — Ты все ещё мелкий и худенький. — он присел на табурет. — Ты, вообще ешь? — Естественно. — напиздел. — Не верю. Блять. — Так, сука, звать этих? — Конечно, а я в магаз сгоняю. Тебе че нить купить? — Сигарет. — И все? — Ну, и похавать че нить. — Заказ принят. — он улыбнулся и испарился в коридоре, где через несколько минут хлопнула входная дверь. Охуено отдохнул. Взяв0 телефон в руки, я сначала решил написать Кристофу. Пауль Хирше: Пить будешь? Долго ждать не пришлось. Кристоф Шнайдер: Конечно. Кто бы сомневался. Пауль Хирше: Приходи в 8. Кристоф Шнайдер: Нет проблем. Выйдя из диалога с этим придурком, я перешел в другой. Пауль Хирше: Здорова, Флакон. Не хочешь выпить? Кристиан Лоренц: Повод? Пауль Хирше: Все тебе расскажи. Кристиан Лоренц: Ладно, кто будет? Пауль Хирше: Я, Шнай и ещё один человечек. Кристиан Лоренц: Надеюсь, что это не руссист. По спине пробежался холодок. Пауль Хирше: Не ссы. В 8, у меня. Кристиан Лоренц: Гуд. Я отложил сотовый на стол, начиная искать нормальные кружки, тарелки и тому подобное. Звонок. Неужели, Тилль так быстро вернулся? В хорошем расположении духа, я ринулся к двери. Открыв её, я встал как вкопанный. — Хирше, надо поговорить. — Мне кажется, мы уже все разъяснили. — Нет. — Да. — Не пригласишь внутрь? — Нет. — Понял. — руссист уперся плечом о дверной косяк. — В общем, мы должны прекратить общение и держаться на дистанции. — Будто, мы так не делали. — Забудь ту ночь и тот вечер, я был слишком пьян, чтобы соображать. — Ясно. — Понимаешь, Пауль? Сердце кольнуло. — Понимаю. — У меня есть любимая девушка. Её, я не брошу ради какого ученика. Неожиданно, мне стало так больно и обидно «Её, я не брошу ради какого ученика.» Мои глаза налились кровью, руки сомкнулись в кулаки и без предупреждения, я прописал Круспе по его смазливому лицу. Вытолкнув его из квартиры, куда он так наровил попасть, я навалился сверху, продолжая отбивать удары. Тот, в свою очередь, даже не пытался что то сделать. Видимо, понимал, что заслужил. Резко, меня кто то оттолкнул, затаскивая в квартиру. — Пауль, что это было? — Линдеманн опустился передо мной на колени, пока я лежал на полу, пытавшись отдышаться. — Хирше, ебаный в рот. — он легонько ударил меня пару раз по лицу. — Знакомься, это был мой учитель русского. — Пиздец, чем он тебе не угодил? — Долго рассказывать. — Может, ему помощь нужна? — подскочив, друг открыл дверь, а того и след простыл. Вернувшись ко мне, он помог подняться и пройти в ванную, где я успешно отмыл руки от крови. Посмотрев на секунду в зеркало, я ужаснулся. Впалые щеки, огромные мешки под глазами, бледный цвет кожи. Даже, чужая кровь не делала моё лицо хуже. — Паш, ты чего? Я отвернулся от зеркала, принимая любезно принесенное полотенце, вытирая руки и лицо. — Я навалял учителю, которого ненавижу. — чуть усмехнулся. — Боже, я так горд собой. — Придурок ты. — Тилль врезал мне по плечу, я зашипел, потирая место удара. Звонок. Да, еб вашу мамашу. Пройдя в коридор, уже который раз открываю дверь. Шнайдер и Флаке, слава богу. Пропустив их внутрь, они уже хотели снять обувь, как заметили того самого. — Тилль? — в один голос произнесли те. Забив на все, они ринулись к нему, сбивая бедного Линдеманна с ног. Через пару минут они успокоились и наконец стянули ботинки. — Боже, как ты изменился. — сказал Шнайдер, проходя с нами на кухню. — Да, пиздец. — согласился Лоренц. Встав напротив бутылок со спиртным, мы посмотрели друг на друга. — Бухаем? — Бухаем!***
Сначала мы чувствовали себя такими расслабленными и счастливыми. Мы громко смеялись, шутили и общались друг с другом. Наши движения стали несколько неуклюжими, а речь — несколько неразборчивой. С течением времени и с каждым новым рюмкой алкоголя, эффект начал проявляться все явнее. Мы стали говорить еще громче и еще более непоследовательно. Наша координация движений ухудшилась, мы неуверенно ходили и мешкались. У некоторых из нас началось головокружение и тошнота. На этом этапе мы уже полностью потеряли контроль над своим поведением и принятием решений. Мы стали агрессивными или эмоциональными, что приводило к конфликтам и ссорам. Мы стали безрассудными и рискованными, что представляло опасность для нашей собственной безопасности и здоровья. По мере того, как пьянка продолжалась, мы все больше теряли осознание происходящего вокруг. Мы забывали, что нам говорили или что мы только что сделали. Наши разговоры становились еще более бессвязными и бессмысленными. — Слышьте, может в правду или действие? — Давай. — Че бы нет. Это не закончится чем то хорошим. Сначала все было по детски, типа: крикнуть в окно, что кто гей, влить в себя стопку, не поморшившись, написать бывшей и так далее. Но, с каждой новой рюмкой, мы становились все смелее. — Тилль, правда или действие? — Де.дей.действие. — честно, он уже валился с ног, а слова не получалось выговаривать с первой попытки. — Поцелуй Флакона. Вдруг, мы притихли. Кажется, Линдеманн даже протрезвел, а щеки Флаке налились румянцем. — Ладно. — тот, резко развернувшись к бедному Лоренцу, притянув его за щеки и поцеловал. Я и Шнайдер победно улыбнулись, отбивая пять. — Так, Пауль, правда или действие? — Действие. — Напиши своему руссисту и пошли его на хуй. Приплыли. — Тилль, ты ебу дал? — Да ладно тебе. — Слабо? Вот, сука, на слабо берет. — Нет. — найдя где то телефон, я нашёл нужный мне номер. Пауль Хирше: Знайте чтр? Идмте вы на хцй. ;) Рихард Круспе: Ты не попутал, случаем? Пауль Хирше: нкт. Рихард Круспе: Посмотрим, какой смелый ты завтра будешь. Пауль Хирше: Не пишмтн сюда брльше. Видкть вас нк хочц. Ямошник. Рихард Круспе: Завтра получишь. Пауль Хирше: Идте к бвбе свокй, вы же нк прлменяеие её на квкого тт ученмка. Откинув телефон в сторону, мы продолжили игру.***
— Шнай, ебаный насрал, выключи свою шарманку. — я укрылся с головой, лишь бы не слышать эту херню. Ведь, по мозгам и так, будто молотком долбили. — Иди на хуй, Хирше. — Ты охуел? — собрав все силы, я кинул в одноклассника подушку. — Эээ, бляя. — Шнайдер плюхнулся на пол, а я заржал, очень скоро пожалев об этом. Попытавшись нащупать свой сотовый, и поняв, что придётся подниматься, я шумно выдохнул. Собрав все силы в кулак, я быстро сел на кровать, сразу же сдавливая голову руками, чтоб не болела так сильно. Открыв сначала один глаз, я заметил стакан с водой, а открыв и второй, заметил таблетки от бошки. Боже, спасибо. За мгновение осушив стакан, я чуть посидел и медленно поднялся. Меня шатало из стороны в сторону, но, с божьей помощью, я добрался до кухни. Там и заметил бедное устройство, которое валялось на полу. Подняв его, я прошёлся по сообщениям и пропущенным. 4 сообщения от Рихарда Круспе. Вот так пиздец. Зайдя в диалог, у меня чуть глаза из орбит не вышли. Рихард Круспе: Доброе утро, алкаш. Я заходил с утра, чтобы поговорить, но, ты спал. Я оставил таблетки и воду. Жду сегодняшний разговор. Пауль Хирше: Какой разговор? Рихард Круспе: Проснулся. Предыдущие сообщения прочти. Пролистав немного вверх, я прихуел. Мне пиздец. Пауль Хирше: Ой, я был слишком пьян, чтобы соображать. Подъебал. Рихард Круспе: Ну, сегодня и посмотрим, как ты будешь разговаривать. Блять, мне хана. Откинув сотовый куда то на стол, я присел на табурет, закрывая лицо руками. брр Рихард Круспе: Я уже иду. Вот блядство. Через несколько минут скрипнула входная дверь, а в коридоре раздались шаги. Ну, все, пора вешаться. — Ну, здравствуй. — Герр Круспе присел стул, который находился прямо передо мной. — Здравствуйте. — мой голос был настолько хриплым, будто бухал и не просыхал несколько недель. — У меня один вопрос. — Какой? — Что ты себе позволяешь, сученок? — он резко схватил меня за футболку, притягивая ближе к себе. Мне действительно стало страшно, сердце забилось быстрее, ком встал где то в горле, а тело затреслось. — Че ты молчишь? — Я…я не знаю… — голос предательски дрогнул. — Думаешь, если я вчера терпел твою истерику, то, и буду терпеть твои выходки? — его глаза были наполнены злостью. — Не дорос, сопляк. — неожиданно, мне пролетел удар прям по печени, а затем и по солнечному сплетению. Я упал на пол, хватая воздух ртом, словно рыба, которую выбросило на берег. Я кашлял, пытался хоть чуть чуть вдохнуть свежего воздуха, но, увы, этого не выходило. Я просто начал задыхаться, издавая непонятные звуки. В глазах уже начало темнеть, как вдруг меня перевернули на спину, проделали какую то махинацию и я снова начал дышать. Чуть подняв голову, я увидел Тилля, который бил препода, а тот давал сдачи. Тут, Линдеманн попал руссисту по селезенке, а тот скрутился в клубок. — Думаешь, я не смогу защитить от тебя Пауля? Ох, ты глубоко заблуждаешься, Круспе. Я не позволю сделать то, что ты однажды сделал со мной. Они знакомы? Подняв учителя, Шнай с Тиллем, в прямом смысле выпнули его из квартиры, как блохастого котёнка. — Паш, ты как? — Нормально. — к тому времени я успел отдышаться. — Вы знакомы? — повернувшись к Линдеманну, я задал вопрос. — Он был моим учителем. Мы, даже роман крутили, потом он меня послал, бросил и улетел обратно в Германию. — Охуеть. — в один голос, сказали втроём. — Спасибо, правда. — я обнял друга, прижимаясь ближе. — Не за что, если будет доебывать, то, зови. — Обязательно. Спасибо богу, за таких придурков, но, зато, любимых.