Легче жопой съесть арбуз, чем окончить этот вуз

      Через день Ксавьер, как и планировалось, сидел в аудитории в ожидании либо лекции, либо Эймона. Вчера он полдня потратил на то, чтобы придумать темы «для дебилов», на которые и школьник смог бы что-то написать. Давалось ему это тяжело. Все-таки квантовая механика – предмет с подвохом. Оставшиеся полдня он пытался дописаться до своего дипломника, максимально тактично и мягко намекая на то, что пора бы и сдать уже что-то. Но на его дружелюбное «Где первая глава?» так никто и не ответил. Велика вероятность, что Джулиан, получив это письмо, в тот же день отчислился. Поэтому Ксавьер запланировал на сегодня еще и визит в учебный отдел, чтобы знать наверняка.       До начала занятия оставалось еще полчаса, и профессор решил потратить время с пользой. Диссертация сама себя не напишет все-таки. Он взял с доски маркер и принялся переносить на нее вычисления, понятные ему одному. Вскоре почти вся доска была усеяна мелким бисером всяческих цифр, букв и прочих закорючек. Что ни говори, а почерк у профессора был просто ужасный. В прошлом году ему даже подарили прописи на тайного Санту. Ожидаемо он ими так и не воспользовался.       Ксавьер отошел от доски на пару шагов, чтобы взглянуть издалека. Его взгляд задумчиво прыгал с цифры на цифру, а брови немного хмурились. Очевидно, что-то не сходилось.       В этот момент дверь со скрипом открылась, и в аудиторию вошел Эймон с двумя стаканами в руках. Пожелав коллеге доброго утра, он передал профессору стаканчик с чаем.       – Спасибо, – поблагодарил Ксавьер и отпил немного. Интересный вкус. Похоже, его коллега неплохо разбирается в чае. Прикрываясь стаканом, Ксавьер украдкой окинул Эймона взглядом. У преподавателя мат анализа был выходной, и, наверное, поэтому сегодня он отказался от своей обычной рубашки с галстуком в пользу полупрозрачной майки с длинным рукавом и глубоким декольте. Одежда выгодно подчеркивала подтянутую фигуру Эймона, и Ксавьер невольно залюбовался представшим перед ним зрелищем. Пэксли между тем уселся на парту и с интересом пробежал глазами каракули на доске.       – Что это такое? – спросил он профессора.       – Это для моей диссертации.       – Хм, интересно… – Эймон чуть наклонился вперед, силясь лучше разглядеть мелкие закорючки. – Мне кажется, у тебя тут ошибка.       – Что? – не поверил своим ушам Ксавьер. Он поставил стакан с чаем на стол и снова подошел к доске. Внимательно пробежавшись по написанному, он так ничего и не заметил. – Где?       – В третьей строчке, – Эймон спрыгнул с парты и подошел к Ксавьеру. Не успел профессор квантмеха найти на доске нужную строку, как почувствовал чужое дыхание, обжигающее его кожу. Эймон стоял прямо за ним на немыслимо близком расстоянии. Ксавьер так и застыл с маркером в руке, боясь пошевелиться и отвести взгляд от пляшущих цифр.       – Вот, смотри, – вкрадчивый голос Эймона раздался у самого уха профессора. Он мягко забрал маркер из одеревеневшей руки Ксавьера и что-то написал на доске. – Здесь у тебя получилось девять целых триста семьдесят пять десятитысячных, а должно быть три целых…       Эймон что-то объяснял, стоя за спиной Ксавьера, слегка подавшись вперед. Они были так близко, что Пэксли мог бы определить, каким порошком Ксавьер стирает свои вещи. От профессора квантовой механики пахло приятной свежестью. – …поэтому волновая функция… – голос Эймона долетал до Ксавьера словно через толщу воды. Хорошо, что он стоит к нему спиной, и тот не видит его покрасневших щек. Ксавьер упорно смотрел на доску, но абсолютно ничего не видел, как если бы его глаза залило краской смущения. Он судорожно сглотнул. И как он оказался в таком положении?       Эймон, не переставая нести какой-то околонаучный бред, заметил, как дернулся кадык Ксавьера. Профессор нервничает? Эймону вдруг захотелось, ласково поглаживая, провести рукой по его талии, а затем развернуть и притянуть к себе. А потом он бы прижал Ксавьера к этой самой доске с непонятной писаниной…       – Нет, здесь нет ошибки, – хриплый голос Ксавьера вырвал Эймона из сладких грез.       – Э… в каком смысле?       – Это и есть тройка, а не девятка, – профессор забрал маркер у Эймона и еще раз обвел каракулю на доске. – Просто написано коряво, вот и непонятно…       Эймон немного опешил, но затем улыбнулся, схватил Ксавьера за руку с несчастным фломастером и еле слышно произнес ему на ухо:       – У тебя красивый почерк.       Эта безобидная фраза из уст Эймона, чье дыхание Ксавьер чувствовал на своем ухе, прозвучала как-то слишком уж интимно. Цунами смущения накрыло холодные земли профессорской выдержки и смыло последние остатки рассудка: он уже на физическом уровне чувствовал, как становится пунцовым с головы до ног.       Вдруг они услышали, как около дверей что-то рассыпалось. Эймон резко повернулся и увидел бледного как смерть Джулиана, который только что собирался войти. Он стоял в дверях аудитории, а в ногах у него валялась папка с выпавшими оттуда листами. Бедолага немного опоздал к началу лекции, но несмотря на это, все-таки решился прийти повидаться со своим научным руководителем, который накануне написал ему первое за весь семестр сообщение. Но сейчас он думал только о том, что лучше бы он реально отчислился сразу же после просмотра почты. Значит, вот так он встретит свою погибель? В холодной аудитории, в которой вдруг резко стало очень жарко.       – А, это ты, Джулиан? – подал голос Ксавьер, который, услышав шум, тут же отпрыгнул от Эймона на несколько метров и теперь сидел за столом с максимально каменным выражением лица. Пэксли оставалось только подивиться его скорости. – Проходи. Ты на лекцию?       Джулиану хотелось кричать плакать соврать, сказать, что он просто мимо проходил, ошибся дверью и вообще он заблудился, но вопреки своим желаниям он зачем-то кивнул, а затем спросил:       – Сегодня лекции не будет?       Произнеся самое длинное предложение за полгода, Джулиан украдкой посмотрел на Эймона, а потом опустил взгляд в пол, уставившись на свои распечатки.       – Все в порядке, – улыбнулся ему преподаватель мат анализа. – Нам с твоим профессором просто нужно было обсудить пару рабочих вопросов. Я зайду позже.       Эймон ненадолго задержал улыбающийся взгляд на Ксавьере и после этого скрылся в дверях. Ксавьер тяжело выдохнул и закрыл глаза. Джулиан все еще мялся у входа, не зная, что бы такого сделать, чтобы просто исчезнуть и никогда больше не попадаться на глаза профессору. Почему ему все время так не везет? Почему он единственный во всем универе пишет диплом у Ксавьера? Почему именно сегодня, когда преподам приспичило «пообсуждать рабочие вопросы», Джулиан решил посетить лекцию?       – Что за листы у тебя там валяются? – услышал он недовольный голос профессора. – Поднимай и неси сюда.       Джулиан собрал с пола свои «наработки» по диплому и на ватных ногах подошел к Ксавьеру, который устало потирал виски, сидя за столом. Не осмеливаясь лишний раз напоминать о себе, бедный студент сел напротив и молча наблюдал, как Ксавьер залпом осушил стаканчик с чаем. В голове профессора было одновременно слишком шумно и слишком пусто. Фраза Эймона про «красивый почерк» клеймом отпечаталась в подсознании Ксавьера. Это насколько же надо долбиться в глаза, чтобы сказать такое про эти мелкие каракули, в которых даже цифры сами на себя не похожи? Но в глубине души, Ксавьер знал, что дело тут точно не в его загогулинах.       – Ладно, – произнес наконец профессор, поднимая взгляд на студента. – Показывай, что у тебя там.       «Надеюсь, это уже написанная первая глава, иначе я на твоем месте не осмелился бы приходить сюда сегодня,» – подумал Ксавьер, просверлив Джулиана взглядом.       «Спаси сохрани…» – впервые в жизни Джулиан задумался о покупке молитвенника.