шерсть

Собирался дождь. Набрякшее от туч, пасмурное утро незаметно перетекало в обед, отплевываясь мелким стеклярусом холодных капель. Хэ Чэн прибыл на объект между одиннадцатью и полуднем. Выбравшись из машины, он тут же утопил носок своего крокодилового лофера в грязно-ржавой луже. Мян Ву — его личный водитель и ассистент разряда «принеси-подай» — немедленно поспешил к господину с раскрытым зонтом, а простуженный консультант, хлопнув передней пассажирской дверью, глухо чихнул в натянутую на лицо черную маску. Начало многообещающее. Чэн закурил. Цю уже караулил их под навесом, где припарковал свой байк. Как самый не мерзлявый из собравшегося квартета, он комфортно чувствовал себя в бомбере, накинутом поверх борцовки. Чэн, предусмотрительно одевшийся по погоде, контрастировал на его фоне в легком тренче и черном свитере с горлом. Хуже всех выглядел консультант — Лян Го — мелко дрожавший в своем шерстяном костюме-тройке; Цю любезно предложил ему куртку со своих плеч, чем вызвал сконфуженный протест. Стройка шла полным ходом: визг работающей болгарки, стук молотков, лязг металлических труб и крики рабочих перекрывали их собственные голоса. Ежась под уплотняющейся непогодой, процессия нетерпеливо пересекала парковку; затем загрузилась в прозрачный лифт и доехала до оборудованного обогревателем лобби четвертого этажа. — Господин Лян, справитесь? — в очередной раз уточнил Хэ Чэн, перебирая бумаги из кейса над «походным» конференц-столом. Шэнь Хван на встречу, как всегда, опаздывал. Лян Го, красный от поднимающейся температуры, поспешно закивал в ответ: подвести Хэ Чэна было страшнее, чем загреметь в карету скорой помощи с лихорадкой. Он принял план здания, сделал глоток женьшеневого чая из термоса и попросил Мян Ву сопроводить его до подсобных помещений. Цю, вооружившись перчатками, направился к электрощитам, а Чэн пошел осматривать лестницы и запасные ходы-выходы. Формально, инспекция строй-объектов не входила в его обязанности, как представителя семейной коммерческой организации — в том числе, отвечающей за ликвидацию последствий неудачной планировки или халтурно оборудованной системы безопасности. Тем не менее, Хэ подтирали за всеми: Цзянь, Шэнь, Ванчай, Ду и другими, более мелкими семьями, не обладавшими столь внушительным набором регалий перед лицом закона. Судебные разбирательства, нотариально-бюрократическая волокита, взаимодействие с полицией — любая посредническая деятельность, будь то проблемы с недвижимостью, транспортом или телами (живыми и мертвыми) держалась на плечах «акул», атлантах теневого братства. Хэ представляли собой легальный фасад Триады, её лицо, её шелковые белые перчатки. Чэн не первый год вплотную сотрудничал с подразделением Шэнь. А, как водится, рыба гниет с головы. Он знал, что этот боров столь же талантлив, сколь недальновиден. Сяйшен «жиробас» Хван был гениальным продаваном и дельцом — но не стратегом. Упоминать о человеколюбии в данном случае было бы вульгарно. Нет… откровенно говоря, неудавшийся тесть А-Тяня выпил Чэну достаточное количество крови. Вопиющее. Настолько, что он вот уже больше года с энтузиазмом отвечал взаимностью. По мнению Шэнь Хвана — так просто был занозой в заднице, если не геморроем. Однако, чем разбираться с результатом возгораний, обрушений, падений, протечек и прочим подобным дерьмом — не лучше ли предотвращать его заведомо? Рыба гниет с головы, и Чэн изо всех сил пытался заменить ее на искусственный имплантат, хоть какое-то подобие жизни. Он осматривал проемы, лестничные пролеты, площадки. Замерял отступ, делал пометки на карте, заносил данные в планшет, чтобы передать их Лян Го и его конторе. Учитывая компетенции старшего Хэ, не он был должен этим заниматься, однако, относясь к тому редкому типу руководителей, что рвутся на передовую первыми, Чэн не упускал возможности поработать. Нервировать себя и подчиненных пассивным наблюдением было не в его стиле. Подтверждая статус «акулы», Хэ Чэн не терпел отсутствие движения. К тому же, с его помощью дело пойдет быстрее, а время — ресурс слишком дефицитный, чтобы им можно было пренебрегать. Дождь за квадратными провалами окон шелестел мелкой дробью. В помещениях стоял влажный запах бетона и штукатурки. В этой части здания отбойный шум был почти не различим, амортизируясь в глухую вибрацию, однако, чем ниже спускался Чэн, тем отчетливее он слышал очень знакомые и очень металлические раскаты баса: — Американский стандарт какой? Я тебя, блядь, спрашиваю, мудила! «О-о», — мысленно посочувствовал он бригадиру смены, хоть и не от всего сердца. Объект задумывался как отель для американских делегаций, текущих и потенциальных бизнес-партнеров из США. Группа электриков, попавшая под немилость Хуа Би, хором спорила с ним у трансформаторного блока. — Господин, стандарт был указан в кадастровых документах… — Скажешь это лично говнюку, который подключит свое зарядное устройство в розетку, а его и ебнет! Вместе с устройством! — Так мы же к единой сети подключены! — А у тебя со слухом проблемы? Я еще раз спрашиваю — гасящий конденсатор где?! Вынырнув из-под последнего пролета, Чэн подал сигнал Цю: «подойди-ка». С нежнейшей улыбкой на лице, он обернулся к своему начальнику со сжатым в кулаке куском обрезанного кабеля. Оставив взвинченную бригаду за спиной, он ушел с Чэном за поворот. — Крики по адресу? — тихо спросил тот, вновь опустив взгляд на электронный планшет. — Они не отвечают за проект. — На них поору — архитектора выебу в рот. Ты изоляцию видел? У меня презервативы толще! — с этими словами Би разжал пальцы, демонстрируя Чэну образец. — Кто занимается закупом? — Что, и его в рот выебешь? — дернул бровью Чэн, отбивая пальцами по плоскому сенсору. — Засуну эту проводку ему в жопу!.. Они двинулись в сторону противоположного служебного входа — Что еще? — Нормально, — отмахнулся Би, выуживая сигаретную пачку из переднего кармана. — Только оплетку поменять и вольтаж снизить. — Надо проверить Лян Го. — Он там жив вообще?.. Их прервал визг покрышек со стороны парковки. Оба одновременно повернули головы. Хозяин приехал. Опоздал на полчаса — всего-то. Из темно-синей — под цвет семейного герба — «Бугатти Широн» вывалилось тело господина Шэнь. Суетливый, толстый и лысый, он напоминал карикатурную пародию на свина в костюме из старой полит-газеты. За стеклянными стенами на первом этаже было видно (и не очень слышно), как он уже кроет матом своего водителя. Охрана к борову подтягивалась из подъезжавших следом тонированных «мерсов». Цю и Чэн переглянулись. Пора было возвращаться на четвертый этаж. — Беги, — припечатал Хэ. — Да ладно, чо ты, — Цю последовал за ним. — Столько разговоров об этом кровососе… хоть поддержу тебя морально. Хэ Чэн не разделял его энтузиазма: — Нет, ты хочешь посмотреть, как он будет надо мной измываться, — их шаги торопливо шелушились на измазанных в известке ступенях. — Идея сомнительная, но пеняй на себя, — Чэн вскинул запястье, фиксируя время. — Да он монстр! — осклабился Цю легкомысленно, щелкнув зажигалкой. — Раз даже тебя может выбесить. Ха-ха, Шэнь крут! Повешу его портрет у себя в гостиной. Опоздать на встречу, которую сам же и назначил — безусловно, круто. Еще круче было бы не приехать — а Шэнь Хван такое проворачивал, так что Цю был прав. Его портрет бы идеально заменил доску для дартса. Только не в гостиной, а в офисной подсобке, куда выходят покурить местные воротилы. Там бы картине нашлось универсальное применение: как мишень для дротиков, например, или подставка для незатушенных бычков… Разумеется, господин Хван не удостоил Чэна ни извинениями, ни приветственным рукопожатием — он приступил к делу сразу, стоило ему переступить порог прозрачного лифта: — А я не понял, это что за сопля просочилась в мой подвал? — рост и комплекция Шэнь Хвана были один к одному соразмерны двум шкафам, которые покорно следовали за ним на почтительном расстоянии; зычный голос, периодически срывавшийся в прокуренное глиссандо, соответствовал. — Что ты тут вынюхиваешь? — он плюхнулся на банкетку и швырнул перед собой на стол пухлый кейс. — Кто это? — не сбавляя тона, Шэнь кивнул в сторону Цю, — твоя ручная горилла? Пускай принесет мне кофе. Цю замер на месте, так и не донеся до рта зажженную сигарету. — Добрый день, господин Шэнь, — Хэ Чэн без суеты устроился за противоположным концом стола: — как ваше здоровье? — говорил он нарочито медленно, подчеркнуто-вежливо. Сложив руки перед собой, Чэн наклонился вперед и доверительно понизил голос. — Как самочувствие? Хорошо добрались? С набухшей от раздражения жилкой на лбу, Шэнь рассек своего партнера по бизнесу испепеляющим взглядом: — С каких пор тебя волнует мое самочувствие, гуайгуай? — Он пренебрежительно щелкнул пальцами, — где мой кофе? Это понимает по-китайски? Чэн и бровью не повел. — Это не его обязанность. Цю, притаившись за спиной своего босса, курил осторожно, сложив губы гузкой. Жилка на лбу Шэнь Хвана запульсировала интенсивнее. — Обязанность?! — лицо жирдяя, как лицо любого холерика, начало стремительно багроветь, а голос, подобно грозовой туче, наливаться тяжестью и громом. — Что ж, давай поговорим об обязанностях! — он шлепнул на стол ладонь с, очевидно, не самыми добрыми намерениями: — И начнем с тех, что не числятся в реестре твоих полномочий! — Не понимаю, о чем вы, — Хэ Чэн спокойно пролистывал открытые сканы документов на планшете. — Я забочусь о вашей безопасности. — Нет! Ты ешь мой мозг по чайной ложке, как самая занудная жена! Такой молодой, а такой дотошный, адвокатик, — плевался Шэнь, возмущенно жестикулируя, — на кой хер ты притащил сюда инспектора? Мы залили не все коробки! — Вы же едите мое время, гэся. Надо удостовериться, что грунт под фасадом не проседает. — Да ты… — А-а, мне несложно! — поспешил вмешаться Цю — но только затем, чтобы тактически отступить. Чэн был прав. Он пенял на себя, теряясь между «сдержаться и не охуеть» и «сдержаться и не заржать». — Какой кофе любите... гэся? — Нормальный, — скривился Шэнь, не отводя взгляда от Чэна. — И забери этого придурка в маске, я его в холле положил, — под «я» подразумевались амбалы в костюмах. Но, обеспокоенный неоднозначной формулировкой «положил», Цю кинул последний взгляд на Чэна. Тот безразлично дернул бровью. «Что, хапнул?». Вслух сказал: — Мне тоже захвати. И пусть Мян Ву переложит господина Ляна в больницу, на моей машине. За мой счет, разумеется. Итак, — когда помощник покинул лобби, Хэ достал пачку черного «Собрания». — Вы хотели поговорить? — Да, — успокоенный тем, что все, наконец, по его, Шэнь выудил из кейса внушительную по габаритам папку, — дело срочное, так что рассчитываю на скорость. — Слушаю. Сигаретный дым поплыл над рассыпанными на столе бумагами. Пока Хэ Чэн знакомился с банковскими выписками, боров объяснял: — Земля, — он ткнул на снимки с участком в примерно шесть сотен квадратных метров. — Восемь лет назад за нее был внесен залог. Два миллиона. Год назад мы должны были начать стройку, но возникла проблема с документами. — Это там, где планировали прикрытие для черной трансплантологии? — Клинику, да. Нужно было уладить вопрос с лицензией. Твой дядя этим занимался, так что ты должен знать, сколько денег туда вбухано, — Шэнь закашлялся, булькая сухой мокротой и возрастной отдышкой. — Ох, сучонок, я же бросаю курить… — жалобно выпучив глаза, он щелкнул парням за спиной, чтобы подали сигары. О том, насколько целесообразно закуривать с подобными симптомами, Чэн предпочел не озадачиваться: — В общем, кха… на прошлой неделе, — шмыгнув мясистым носом, Шэнь приложился губами к «черчилю», — мы хотели приступить к делу, а тут выясняется, представь себе, что, какого-то хера, мы не имеем на это права. — Внесен только залог, — кивнул Чэн. Затянулся, проговорил через струящийся сквозь зубы дым: — Земля принадлежала Бокину — это «SAMMITY». Мы сотрудничали с ним до того, как его убрали… кстати, восемь лет назад. Теперь там заправляет Джен Бэй. А он обрезал все связи с семьями. — Джен Бэй, — повторил Шэнь Хван через натужный кашель. — Кто это? Какая у него крыша? — Скорее всего, Шэ. — Ай-яй-яй, — хрипло посетовал Хван, — Шэ, конечно, молодцы. Но мой нудный адвокатик лучше. — сдержанно выдохнув, Чэн закатил глаза. — Знаешь, как уладить? — Пока нет, — он отодвинул от себя бумаги. — У меня нет доступа к данным. Если только, — Чэн задумался, — из воды не торчат концы. В полиции, прокуратуре… Надо проверить. На первый этаж он спускался чуть погодя: в меру изнемождённый и не в меру раздраженный. Цю как раз возвращался из кофейни — придерживая два полных стакана нормальной бурмалды с русалочьим логотипом. Они поравнялось у входа. — Что, уже закончили? Не говоря ни слова, Хэ с легкой руки отобрал оба стакана из картонной подставки. Закинул оба и присосался к их содержимому одновременно. — Ясно, — Цю развернулся на пятках и последовал за боссом к парковке. — Че, поедем, пожрем? — Если подвезешь, — с удовлетворенным вдохом Чэн поднял голову к черно-серому небу — жадно проглоченное, терпко-горячее возвращало к жизни. Мокрый асфальт золотился отражениями фонарей и фар. Дождь прекратился, но солнце так и не вышло. — У меня шлем один, уши не застудишь? — Нам вроде недалеко. Как Лян Го? — Жить будет… — их отдаляющиеся шаги и голоса потонули в строительном шуме. Пару минут спустя, на четвертом этаже прекратил печатать на нетбуке Шэнь: — Так. Где мой кофе?.. Но черная «хонда цивик», взревев, уже вылетела с территории объекта.

***

У лучшей закусочной в Сиху не было ни вывески, ни баннера, ни странички в соцсетях. Она находилась в глубине окраинного поселка на старом рынке, где еще торговали пиратскими копиями второго «варкрафта» — и все же в ней было не протолкнуться, особенно в обеденные часы. У Цю там работал братишка, так что виайпи-гостям накрыли во внутреннем дворе, где стояли летняя кухня, мойка, будка с трехлапой дворняжкой и пара столов для персонала. Братишка Цю — Цяо, был чуть ниже его ростом и более плотной комплекции, шире, а руки у него были, как у медведя. Запыхавшийся, красный и мокрый он появился в дверях с двумя маленькими тазиками лапши. Откинувшись на спинку пластмассового стула, гэгэ в пренебрежительном жесте махнул ему зажатой меж пальцев сигаретой: — Эа, слыш! — он явно пародировал героя дня. — Жрать неси! Водрузив тарелки на протертую скатерть, Цяо врезал по плечу свино-пародии. Цю ответил. На минуту они сцепились, как две панды — лениво и не применяя силу всерьез. Вырвавшись из удушающего и поправив косынку на голове, Цяо, наконец, поклонился Хэ Чэну. Тут его почитали — хотя бы за щедрые чаевые, который тот регулярно оставлял под сахарницей, к отсутствующему счету. Своим бесплатно. Затем отобрал у Цю сигарету, сделал две быстрые затяжки и поспешил обратно на кухню. — Диди тебя любит, — заметил Хэ Чэн, когда парнишка ушел. — Еще бы, пусть только попробует не любить… — проворчал Би, зачерпывая бульон. Он зажмурился, краснея от удовольствия и боли: — ой, хорошо перца мне насыпал, гад! Колодец внутреннего дворика был обособлен от внешнего шума и глядел на рвущиеся лоскуты туч. А лоскуты глядели в миски с супом, вздрагивая от вторжения специй, добавок и столовых приборов. — У вас дружная семья… Если бы Цю не знал Чэна, то не знал бы и то, что в этих коротких замечаниях свернут крохотный, очень беспокойный червячок неприкрытой зависти. — Да чего ты, — парировал тот, хлюпая тугими, как резина, грибами-эноки, — естественно. Не были бы дружными — не выжили. Верно. Хэ выживать было не нужно. И все же, отчего-то, именно у него — Хэ — чаще вылезало это сиротливое выражение побитой собаки. Дворняжка проковыляла к ним на трех лапах — Чэн позвал ее, поманил куском вареного мяса. Цю ничего не говорил — а что тут скажешь? — Во втором или третьем классе, — вдруг снова подал голос Чэн, наглаживая пса, который уже вовсю лизал его ладонь, — Тянь как-то очень не хотел идти в школу. Была зима, мы еще жили на съемной квартире вдвоем. Помнишь? Цю как-то странно скривился — и едва не подавился. — Ага… — Я его разбудил, а он не хотел вставать. Смотрел на меня жалобно… просил полежать с ним в обнимку. — Чэн вздохнул. А Цю все-таки подавился. — Я и слушать не стал. Выволок из постели, он расхныкался. Я его за это отчитал, заставил умываться, почти силой запихнул в рот щетку. — Ну, ты же не мама, чтобы в обнимку… — И что? Что мне стоило полежать минуту, пять? Пропустил бы первый урок — погоды это не сделало бы, — он отложил прибор и вернул обслюнявленную руку себе. Оперся на нее напряженным лбом. — Тогда бы Тянь не ненавидел меня сейчас. — Ты чего? — друг нагнулся ближе. — Чего несешь? Свиным бешенством заразился? — Мозги появляются, — Хэ Чэн огладил лицо тыльной стороной ладоней и, бросив потемневший взгляд на небо — такое же серое и тяжелое — вернулся к еде: — ладно. Да нет, я… — он прочистил горло. — Ничего. Я плохо поступал. Может, это карма? — он пристально сощурился, вглядываясь в остатки острого бульона. — Отец был прав? — Хуйня, — резко отрезал Цю. Он залпом осушил миску и, брякнув ею о стол, удовлетворенно рыгнул. — Это Шэнь высосал из тебя всю радость… как дементор, да? Тянь тебя очень любит, этот придурок, — утерев уголок рта, Би пригасил себя до того, как пересечет грань дозволенного. — Кхм. Как тебе лапша? Больше всего ему не хотелось, чтобы Хэ Чэн оглядывался в прошлое. Возвращался. К этой карме — и она была не о казуальных вампирах, вроде Шэнь Хвана, и не о работе, и не о Тяне и его детских травмах. Эта тема была табуирована. Зарыта в дно под самыми темными подводными течениями — и все равно, время от времени, всплывала, как труп или плавник проголодавшейся акулы. Ну, а Цю действовал по отработанной схеме: отвлекать внимание Чэна до тех пор, пока задетая, еще мокрая рана перестанет саднить и потревоженное чудище вернется обратно под воду. — Вкусно, — кивнул Хэ. — По такой логике, — …впрочем, иногда — редко — пытался его лечить, — нас бы сейчас не было. — Он разлил чай по маленьким чашкам, — Никого. Ну? Кто хороший? — протянул одну боссу. — Давай, — они чокнулись. — За придурков, — Цю подмигнул. Хэ Чэн фыркнул — улыбнулся. А затем залпом осушил свою чашку.