Твоя смерть будет моей

      Теплый ветер шумел в кронах деревьев, подхватывал аромат цветущей сирени и врывался в распахнутое окно, ласково касаясь лица и наполняя горницу утренней свежестью. Неустанно щебетали птицы, во дворе изредка слышалось блеянье козлёнка. Приятно было до полуденного зноя сидеть за столом и учить урок, пока солнце не разморит так сильно, что начнешь засыпать прямо над книгой. Но пока Варвара, не сказать, чтобы с увлечением, но вполне бодро перелистывала страницы «Евангелия» от Матфея, повторяя выученные стихи и заучивая новые. Вечером спросит Агафья. Варвара тихо бормотала себе под нос: «Множество же народа постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге…» Дед Никитич с утра ушел на базар, а няня дремала во дворе, так что можно было спокойно насладится в одиночестве в приятной компании самой же себя.        Внезапный одинарный стук заставил вздрогнуть и отвлечься от чтения. Варвара немного привстала со стула, чтобы выглянуть в окно, ведь звук явно раздался где-то снаружи. Но тут с улицы залетел небольшой камень, едва не угодив девушке в глаз. Он саданул по щеке и упал на стол. Варвара ахнула, но больше от неожиданности, чем от боли, хотя удар был сильно неприятен. Она аккуратно потрогала щеку плацами и посмотрела на них. Маленькое пятнышко крови алело и ярко выделялось на молочной коже. С улицы раздались ребяческие голоса: Посмотри-ка за окно, Бабушка Лукерья! Кто-то куриц пуганул, Полетели перья!       Дети кричали частушку нараспев и заливались смехом. Варваре голоса эти были знакомы. Она обошла стол и осторожно выглянула в окно, прикрываясь занавеской. Возле дома столпилась местная детвора, которая часто развлекала себя издевками над местной «знаменитостью». — Кашмара! А, Кашмара? Выходи, поиграем! — Кашмарку на мечах драться учат! Выходи! Ворон попужаешь! — Варя-Кашмаря! Ослица хромая! — Выходи, за тобой тут жених приехал! — На осле! Кощеем зовут!       Дети кричали всё громче и громче, улюлюкали, хлопали, подхватывая шутки друг друга. Кто-то начал издавать ослиные звуки. Когда реакции на свои остроты они не увидели, в комнату полетело еще несколько камней и комки грязи. Варвара испугалась и отскочила от окна, занавеска предательски качнулась. Хулиганы это заметили и радостно продолжили распаляться: Девок много, Девок некуда девать, Когда лошади подохнут, Будем Варьку запрягать!       Дух коллективно азарта захватил их, превращая забаву в истеричные вопли:       — Стру-у-усила!       — А где же твой меч?       — Да на дрова его давно пустили! Он же деревянный!       — В папку своего пошла! Дурная!       Слушать это дальше Варвара просто не могла. Она подбежала к окну и одним резким движением закрыла ставни. В комнате резко потемнело, но надрывающиеся от смеха и крика голоса все равно были слышны. Все чаще звучали шутки в сторону отца. На глаза навернулись слёзы. Старая рана кровила, по груди расползалась неприятна смага*. Знали. Они знали, куда бить больнее всего.       Девушка бросилась на кровать и закрыла лицо руками. В носу защипало и горячие слёзы медленно потекли по щекам. Её плечи, а затем и всё тело содрогались в такт всхлипам. Соседские дети часто донимали Варвару на улице, и хотя взрослые быстро их пыл унимали, девушка все равно старалась как можно реже выходить со двора.       Однажды она попросила деда Никитича научить ее мастерству владения мечом. Долго уговаривала его начать с ней заниматься, но старик отказывался обучать девушку «небабской науке». Да и Агафья всячески противилась стремлению Варвары, пытаясь как можно больше занимать ее домашними хлопотами и занятиями грамотой. Но после ряда детских истерик и угроз сбежать из дому, оба покровителя сдались. Дед Никитич сам изготовил деревянный меч и стал давать уроки. Он поднимал Варвару рано, когда на улице только-только начинало светать. На занятиях с ней не церемонился, покрикивал, бранил, больно бил по рукам, если движения были неверны и неточны. Он сражался с ней деревянной палкой, которой раз за разом бил по бокам и животу девушки, когда та не успевала среагировать и отразить атаку. Он ее не жалел, но делал это, разумеется, не из злости. Он ждал, когда Варвара сама захочет бросить уроки и вернуться к традиционным девическим вещам. Старик растил ее как родную дочь, старался заменить отца и обезопасить от беды — хотел выдать замуж и не позволить Бессмертному ироду забрать последнее, что оставил в память о себе Святополк. А кому нужна жена с мечом в руках, а не с метлой или скалкой? Он верил, что Варвара не выдержит такого отношения к себе, расплачется и сама попросит остановить занятия. Однако же, девушка не спешила так легко сдаваться. Хоть и с трудом, но она поднималась до рассвета, умывала лицо студеной водой и шла во двор не позавтракавши, когда утренний холод пробирал до самых костей.       Больно. Промах. Опять и опять. Дед Никитич, обычно ласковый и приветливый, совсем был не похож на себя в это время. Он кричал, не стеснялся выражений, оставлял синяки на хрупком теле. Варвара часто падала, разбивала колени и подворачивала лодыжку. Плакала от беспомощности и страха. Но поднималась вновь и вновь, продолжала принимать на себя удары от опытного воина, против которого никак не могла тягаться в мастерстве и точности. Даже несмотря на свой преклонный возраст, Дед Никитич сохранил достаточно хорошую форму, чтобы оставаться непобедимым соперником для четырнадцатилетней девушки, пускай и превосходящей по силе своих сверстниц.       Но очень скоро, к чести Варвары, старику пришлось признать, что не только сила, но и упорство достались ей в качестве наследства отца. Варвара не всегда умела сдержать слезы, но продолжала яростно сражаться, получала поражение за поражением, но никогда не отступала и не просила остановить тренировку. Занятие заканчивалось только тогда, когда утомлялся Дед Никитич. Всё же молодость имела свои преимущество над возрастом, и выносливость ему изменяла. А Варвара продолжала вставать рано утром и браться за меч. Ее живот, плечи, запястья и бока не переставали болеть уже месяц, каждое движение отдавало болью. Новые удары по старым синякам заставляли каждый раз вскрикивать. В качестве одежды для тренировок она использовала одну из ночных сорочек. Девушка сделала длинный разрез вдоль юбки и укоротила подол, чтобы было удобнее делать быстрые и широкие выпады. Больные места она под сорочкой обвязывала длинными лоскутами ткани — пришлось разорвать на полоски одну из простыней. Немного смягчало удары. Рукоять меча тоже обвязала тканью, чтобы меньше натирал мозоли и не оставлял заноз. Как бы тяжело ни было, но вопреки надеждам Деда Никитича, сдаваться Варвара точно не собиралась.       Спустя полтора месяца старик над ней сжалился. Будить стал позже, на тренировках меньше кричал, всё больше говорил спокойно и помогал оттачивать каждый взмах и защиту. Старался лишний раз не бить палкой, а если и приходилось, то вполсилы. Не могло пожилое сердце больше терпеть слезы той, которая заменила родную дочь. Агафья, изначально поддерживавшая план Никитича, стала ежедневно причитать и требовать прекратить занятия, пока они не закончились бедой. Но ни Варвара, ни даже старик ее не слушали. Уроки продолжались.       Так, спустя два месяца, Варвару с мечом в руках заметил соседский мальчик Митяй. Слухи о девушке, которую итак все считали чудаковатой, расползлись моментально. С тех пор Варваре жизни не стало совсем, и лишний раз показываться на людях она не хотела.       Теперь до несчастной воительницы добрались уже в доме. Дед Никитич бы защитил, но его здесь не было. Варваре никогда не хватало духу за себя постоять. Она отдавала предпочтение становиться незаметной и сливаться с собственной тенью. Но тактика приносила мало успехов.       Девушка сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в собственные ладони до тех пор, пока не почувствовала боль. Физическая боль, в противовес душевной, очень отрезвляет.       Сейчас. Подходящий момент. Пока она полна решимости. Пока злость подпитывает силу, оттеняя страх. Девушка резко подскочила с кровати, издав неясный рык, напоминающий звериный. Она распахнула дверь горницы и побежала вниз по лестнице, ничего не видя перед собой. Перед глазами всё плыло, размывалось, голова кружилась, а в висках пульсировала кровь. Вот она уже очутилась на пороге и вцепилась в дверную ручку. Вдох…

****

Хулиганы стояли чуть в стороне от двери, под окном, и выкрикивали частушки, когда дверь избы медленно отварилась. Они затихли. Хотя посланный в разведку мальчуган и заверил всех, что Дед Никитич дом покинул, неподдельный испуг отразился на лице каждого. Но он моментально сменился удивлением, а после довольными ухмылками. Вид растрёпанной, раскрасневшейся и заплаканной Варвары определённо доставил ребятам удовольствие. Они окружили стоящую на крыльце девушку, которая молча сверлила их остекленевшим взглядом.       — Ну что, рёва, — начал Ярослав, самый старший из собравшихся. Ему шел семнадцатый год. — Где же меч нашей богатырши? Потеряла? Вот досада-то какая!       Варвара продолжала хранить молчание, лишь сильнее сжимала кулаки.       — Ну не грусти, не надо реветь, — продолжал Ярослав. — Не для бабы такое оружие. Тебе разве что ножом курей резать. Тебе, пыня, надо смирнее быть. Дед Никитич хочет тебя женить, знаешь? Немая что ли? Отвечай!       Наблюдавшие за происходящим подпевалы не вмешивались, только тихо хихикали, давая старшему развлекать и себя, и публику.       — Вот же дура! Не зря про тебя говорят, что дура. Дура настоящая и есть, — Ярослав сделал шаг вперед. — Он и к моему отцу ходил. Меня на тебе женить хочет. Знаешь об этом, дура? — хулиган сплюнул на землю. — А я сказал, что подумаю. Ты баба видная, формы у тебя, приданое хорошее. Но дурная слишком. Я тебя в жёнки возьму, и поколочу хорошенько, чтобы всю дурь из тебя выбить. Хотя мой дядька сказал, что это от отца передалось. Твой папаша идиотом был, и ты такая же. Наслесность, как он выразился. Да… отец твой, разумеется идиот, и ты с этим спорить не будешь. Но я думаю, что…       Варвара больше ничего не слышала. В глазах потемнело.

****

      Все произошло так быстро, что никто ничего не успел понять. Девушка подорвалась с места и, словно фурия, подлетела к обидчику. Не помня себя, она одной рукой схватила его за светлые патлы, а другой рукой вцепилась в лицо. От неожиданности и резкого толчка Ярослав потерял равновесие и они вместе повалились на землю. Варвара, оказавшись сверху, быстро воспользовалась положением и, обхватив его мёртвой хваткой ногами, принялась колотить задиру изо всех сил. Она не видела, куда наносила удары, как впивалась ногтями в щеку, как выдирала волосы и била его голой об землю. Глаза закрывала мутная пелена слез. Она кричала. Взвыл от боли и Ярослав. Оправившись от первого шока, он приподнялся на локтях и смог перевернуться на живот, налегая всем весом на Варвару. Он схватил ее за руки, прекращая жалкие попытки продолжить наносить увечья. У девушки не оставалось шансов, ведь весила она гораздо меньше противника.       Подпевалы, которые до этого в ступоре и с раскрытыми ртами наблюдали за разворачивающимся поединком, резко встрепенулись и с возрастающим азартом накинулись на Варвару, ликуя над ее уже предрешенным поражением. Девушку оттащили за косы от Ярослава и принялись мстить за своего старшего товарища. Посыпались пинки и плевки. Кто-то метнул камень. Варвара даже не пыталась сопротивляться. Она сжалась, прикрывая голову и лицо руками, и громко плакала, задыхаясь от собственного крика. Голос начал срываться. Голова гудела, а из носа потекла кровь. Через пять-десять минут, которые показались вечностью, Варвара лежала почти без чувств.       Она не помнила, как всё закончилось. Не помнила, как выбежала Агафья и стала разгонять хулиганов, прикрывая девушку собой. Не помнила, как на крики и гвалт сбежались прохожие, которые оттащили детей от крыльца. Как сосед Игнат внёс ее в дом и опустил на холодную постель. Как плакала нянька, омывая ей ссадины, и как вернулся домой Дед Никитич. Варвара долго билась в истерике, пока она не заснула в беспамятстве.

****

      Проснулась Варвара ночью, когда на улице даже не начало светать. С трудом открыв заплаканные глаза, она медленно огляделась. В комнате было спокойно, темно, и только размеренное тиканье настенных часов и сопение Агафьи нарушали тишину. Нянька уснула на кресле, придвинутом к постели Варвары. Девушка скинула с себя одеяло и тут же издала тихий стон. Неаккуратное движение отразилось тупой болью в плече. Стараясь не повторить ошибку и не разбудить Агафью, она медленно села и свесила ноги с кровати. Голова заболела, а нос был заложен, вынуждая дышать ртом. При попытке встать, девушка случайно толкнула ногой таз, стоявший возле кресла. На пол пролилось немного воды. Варвара бросила на образовавшуюся лужу одеяло и тихонько вышла из комнаты, прикрывая за собой дверь.       Её походка была неровной и шаткой. Она едва не упала с лестницы, когда спускалась вниз. Лестница вела прямиком на кухню. За столом, в тусклом мерцании свечи сидел Дед Никитич. Он сидел спиной к Варваре, и девушка не понимала, заметил ли он ее присутствие. Она стояла в нерешительности: подойти к столу, или тихо вернуться в комнату. Сейчас ей совершенно не хотелось смотреть в глаза своему воспитателю.       Минута.       Две.       Пять.       Когда Варвара уже собралась с силами и повернула назад, старик её тихо окликнул:       — Сядь, коль уж поднялась. Воды выпь, — голос его прозвучал ровно и тихо.       Варвара вздрогнула от неожиданности. Она тихо подошла к столу и села напротив Деда Никитича. Тот поднялся, налил из кувшина воды в плошку и протянул девушке. Варвара приняла посуду и сделала пару глотков. Взгляд ее гулял по столу, не встречаясь с глазами старика. На столе стояла бутылка настойки, рядом лежала пара сухарей. В печи потрескивали дрова.       Варвара отставила плошку в сторону и, сложив руки на коленях, опустила глаза на скатерть. Дед Никитич тоже хранил молчание. Он слегка потянулся, отпил глоток настойки прямо из горла, а потом закусил сухарём. Пахло спиртом и елью.       — Хочешь? — старик пододвинул бутылёк к Варваре.       — Н… — попыталась ответить девушка, но смогла лишь выдавить из себя хрип, после чего закашлялась. Она снова взяла плошку и жадно выпила ее до дна. — Нет, — наконец сипло произнесла Варвара       Дед Никитич пожал плечами и залпом допил настойку, от которой оставалась пара глотков.       — Не смогла за себя постоять? — спокойно спросил он.       — Я была одна, а их…       — Не смогла, — прервал ее старик.       — Да, — тихо отозвалась Варвара.       Старик потянулся рукой куда-то вниз, послышался глухой стук. Он достал из под стола деревянный меч воспитанницы, положил его на стол и принялся непринуждённо вертеть в руках, что-то разглядывая.       — А няньку чего не покличила?       — Засмеют ведь, Деда, — пробормотала девушка.       — Тоже верно, — ответил Дед Никитич, всё еще изучая оружие. — А сама зачем полезла? Дома, чтоль, не сиделось, дурёха? Ссадина вон на лбу какая, заживёт ли теперь?       Варвара осторожно потрогала рану.       — Заживет. Это ничего… Только… Только обидно мне было, Деда. За что меня смеют?       — Известно за что. За слабость. Ты слабая, вот тебя и смеют.       — Но я не могу их одна побороть, я же не…       — А смеют не за кулаки слабые. Смеют за слабый дух. А он у тебя слабый. Чего бы им не смеяться тогда?       Варвара застыла в изумлении.       — Почему это – слабый?       Что угодно девушка ожидала услышать, но не такие слова. В момент, когда она мчалась по лестнице, сердце ее пылала огнем, а душа наполнялась яростью. В чем угодно, но в силе своего духа она ничуть не могла сомневаться.       — А чего ж ты ревела так, как девица красная покойного мужа оплакивает? Куром на смех. Если решила выйти и побороться, так делай это, как подобает. Честь с молоду беречь надо, народ говорит. А ты слёзы льёшь, как ива. Даже гуся не напужаешь.       Варвара стыдливо опустила глаза. Уже насколько минут она нервно мусолила в руках кусочек скатерти, от чего тот смялся и пожелтел.       — Ты закаляешь свой дух и перестаёшь быть рёвой, либо кончаем с занятиями. Негоже мои седины позорить, — После этих слов Дед Никитич протянул Варваре меч. — Не нравятся условия? Бросай в печь. Я больше нянькаться с тобой не буду.       Варвара поднялась со стула и взяла меч. И вновь глаза её намокли. Слова воспитателя прозвучали жестоко и задели сильнее всех ругательств, что она слышала от него во время тренировок. Он разочарован в ней. Он её стыдится. «Не любит» — пронеслось в голове и эхом отдалось куда-то в глубину сердца. Зачем… Зачем?..       Ответ нашелся сам собой. Был прост и очевиден. Именно он когда-то помог принять решение. Поможет и теперь.       Варвара резким жестом смахнула слезу.       — Я поняла, деда. Никаких слёз. Никаких истерик. Никаких жалоб. Я буду сильной, — отчеканила она. «Я отомщу» — отозвался неизвестный ранее голос.