***
Это так неправильно. Чувствую себя паршиво. Я такая мразь. Чтоб я сдох. Серёжа стоит на крыше излюбленной заброшки. На этой заброшке они с пацанами впервые курили, впервые пробовали пить. Даже наркоту хотели попробовать, но не получилось. И вот Серёжа сидит на краю свесив ноги и курит. Он чувствует себя ужасно. Ведь он ебется с другом, у которого случилось горе. Как-бы смешно это не звучало, но парню вот нихуя не смешно. Скоро у Леши суд. И Серёжа уверен, что тот начнет ему рассказывать, нальет бокал коньяка. Если Серёжа еще будет относительно трезв, то Лёша вряд ли. Поэтому опять полезет целоваться, а школьник не сможет устоять перед вкусом его властных губ, перед его мягкими пшеничными волосами, перед его рельефным торсом и горячим дыханием. Не сможет. Он слишком слаб и поэтому пользуются другом. Это ужасно. Это ненормально. Но тем не менее мысль, что так надо, продолжает въедаться в мозг. Говорит, что это своеобразная любовь. Что они оба счастливы. Что это Лёша инициатор. А Серёжа соглашается. Но курит. Курит, винит себя, но соглашается. Как же это тяжело. Откуда у Леши смазка? Этот вопрос останется закрытым, пока Серёжа не признается, что все помнит. Или Лёша. Остается лишь гадать. Возможно Щербаков гей и у него уже был опыт. А может просто лежала баночка, когда-то купленная. Неизвестно. Так и с одеждой. Почему его не смущает, что она, блин, порванная? Что за бред или он от похмелья не соображает? Но спрашивать — убийство. Убийство их как и дружеских отношений, так и сексуальных. Сигарета стала неприятно горчить. Курить уже не в кайф и все мысли заполняются этим едким привкусом. Поэтому парень тушит сигарету о край крыши и кидает вниз, смотря как пепел тонкой струей летит, сначала за ней, а потом рассеивается. — Прости, Лёша, — одними губами произнес Серёжа.***
Это так паршиво. Чувствую себя неправильно. Я такая тварь. Чтоб я умер. Лёша курит в форточку сидя на подоконнике поджав колени к груди. Он пользуется верностью друга. Но он не может сдержаться. От капли алкоголя он становится смелее. А губы Сережи, словно предназначены, чтобы их целовали, кусали, подминали. Они приятны и податливы на вкус, что хочется ощутить их еще раз. Хочется разорвать на нем рубашку. И целовать, кусать, облизывать, оставлять засосы, которые он когда-нибудь найдет. А что будет потом остается лишь догадываться. А одежда? Почему его не смущает, что она, блин, порванная? Что за бред или он от похмелья не соображает? Но спрашивать будет глупо. Поэтому Лёша молчит в тряпочку, задыхаясь своими догадками. Скоро суд. И он понимает, что без Сережи не сможет. Ему нужна будет поддержка. Сначала моральная, а после бокала и физическая. И это чертовски бесило. Лёша выкидывает недокуренную сигарету в окно и идет спать. — Прости, Серёжа…***
Кира продолжает что-то скрывать от Арсения. Тот упорно пытается узнать, но все бестолку. — Я твой брат! От меня не должно быть никаких секретов! Я же психолог, я лишь поддержу, — твердил мужчина. — Я знаю твой характер, удивляюсь как ты психологом стал! — искренне удивилась девушка. — Если я не на работе, то веду себя как я. А на работе, это на работе. Дисциплина, субординация, забота к ученикам и трезвый взгляд на проблему. — Тяжело тебе прятать свою властность? Особенно когда дети бесить начинают или тебя они не бесят? — вопрошала Кира. — Есть один. Но он не бесит, он попросил вести себя обычно. Ему нравится, что я могу пошло шутить, довожу его до возбуждения, приказываю или запрещаю что-то, хватаю или угрожаю поркой, — вспоминает об Антоне психолог. — Да ты себе прям соулмейта нашел, — хихикнула девушка. — Кого? — не понял Арсений. — Ну родственную душу! Ты просто уже старый для понятия «соулмейт». — Вовсе я не старый, а Антон, ну он гей. Да, его возбуждает подобное обращение, но я сомневаюсь, что он меня попросил вести себя так ради этого. Может ему комфортнее, если собеседник не скрывает себя и свой характер? — предположил мужчина. — Ты когда о своем Антоне говоришь, прям светишься! — Ничего я не свечусь! Он обычный школьник, как и все другие. Просто он уважает меня настоящего и с ним не надо прятаться под маской добряка. Хотя иногда хочется. Просто чтобы его не пугать, он же как котенок. Мило краснеет, когда смущается. Во сне пускает слюнку и красиво плачет, что хочется его обнять и никогда не отпускать в этот жуткий мир, — Арсений так эмоционально рассказывал, что даже встал со стула. — Ого, последний кого ты хотел обнять был котенок а тебе был 21 год. — А кого я обнимал несколько дней назад, узнав о беременности? — психолог поднял бровь. — Да брось, ты это сделал просто чтобы я успокоилась! — Я тебя люблю и котят люблю, вот и обнимаю, если у меня грубый характер, это не значит, что я не могу любить и обнимать, — фыркнул Попов. — И Антона любишь? — девушка игриво подняла бровь. — Что, прости? — Ну ты обнимаешь тех кого любишь, ну и Антона, значит любишь? — Что за бред! Ему 17, ты думаешь я педофил какой-то? Просто милый и все тут. Вот и обнять хочется. Такое бывает! — оправдывался мужчина. — Ага, а тебе не кажется, что он в тебя втюхался? — С чего такие выводы? Ты его даже не видела, — Арсений скептически посмотрел на Киру. — Тю, ты сам подумай. Просит быть с ним самим собой, а ты доминирующий, а он, как я поняла, таких и любит. Еще и гей! Ну сам подумай! Ты психолог или я? — сказала Кира. — Что за бред? Ему нравится какой-то мужчина моего возраста, но он о нем не хочет говорить, так что его сердце, увы, но занято, — вздохнул мужчина. — Увы? А ты бы прям с ним замутил, было бы оно свободно? — девушка пошло улыбнулась. — Было бы ему 18, может быть и замутил бы, но он ребенок, к тому же, может делать поспешные выводы. Может он и не гей вовсе! — предположил Арсений. — Ты говоришь как папа тебе, — чуть расстроено сказала девушка, — Ты делаешь поспешные выводы, тебе нравятся девочки, просто завидуешь мальчикам! — Очень похоже, но дети могут ошибаться, может я тоже тогда мог ошибиться? Но все же хорошо? Я би и мне нормально. А он еще ничего не понимает! — Ну ты еще вспомнишь мои слова, — девушка встала из-за стола, — я спать, спокойной ночи. — Спокойной. Но завтра я точно узнаю, что ты скрываешь! — Не дождешься! — хихикнула девушка. — Прости, Арс, но я пока не могу тебе рассказать об этом, — уже находясь в другой комнате, прошептала Кира.***
— Привет, Дима, я должен тебе кое-что сказать, — увидев друга у ворот школы, сказал Антон. — Привет, ушастик, я тоже должен кое-что сказать, — чуть грустно сказал Позов. — Да? Ну говори ты, — замешкался Шастун. — Я не идиот, Шаст, все вижу, понимаю, — начал парень, — и я вижу, кто тебе нравится, не обманывай ни меня, ни себя. — Да, я и хотел про это сказать. Прости, я… — Ты сделал мне очень больно. Но я тебя не виню, это я виноват, что поддался чувствам! Я тварь, я мразь, никогда не вини себя, люби его, у вас все будет хорошо. Я разлюблю тебя обещаю! Прости меня, я инвалида кусок! По щекам Димы текли слезы, но он грустно улыбался и иногда издавал легкий смешок, словно смеялся над своей слабостью. — Дим, я… — Ты причинил мне уйму боли, но в этом виноват лишь я. Я же знаю, что любви не существует! — Что ты такое говоришь? Существует! — Нет. Это все лишь выдумка человека и эндорфин. И все. Ничего больше. А я поддался эмоциям и поверил. Прости, я разлюблю тебя, ушастик, прости, — и Дима убежал. — Дим… Дима! — крикнул в след Антон. Это должно было быть не так! Сука! Сука! Сука!***
Весь день Дима просидел на уроках молча. Лишь отвечал на вопросы учителя. Тетрадь была всегда открыта, так что Антон по желанию мог списать. Но на его вопросы, Позов не отвечал. Дима ушел после уроков сразу. Он пошел на заброшку, где вчера видел девушку. Вчера ночью, когда пришла мама, он попросил сдвинуть репетиторов, буквально на полчаса, чтобы было время прогуляться от школы до дома дольше обычного. Мама легко согласилась и сдвинула даже на час. На крыше разрушенного здания сидела та же девушка, что и вчера. Она болтала ножками, но сегодня она была в красивых расклешенных джинсах с высокой талией и в давольно теплом, на вид свитшоте, который был заправлен в джинсы. Стоило их взглядам пересечься, как она тут же убежала по лестнице вниз. Вчера она здесь была, когда уже был конец заката, то есть она с этого времени сидела на крыше? А что она делала? Ни сигарет, ни алкоголя, ничего. Она просто смотрела на небо, но зачем? Это странно.***
— Привет, Антон, что-то случилось? — Здравствуйте, Арсений Сергеевич, случилось. Я — идиот! — грустно сказал школьник и сел на диван. — Знаешь, у меня сейчас сильное чувство дежавю, рассказывай, — переставляя стул, садясь на него, сказал психолог. — Я хотел сказать Диме, что у нас ничего не выйдет, но он меня перебил и сказал, что ему очень больно, но это его вина. Сказал, что любовь это лишь наша фантазия и гормон какой-то назвал, а еще сказал, что разлюбит меня. И не подождал. Раньше он меня в коридоре ждал и рисовал что-то, они с Сережей в этом плане очень похожи, но я не об этом. В общем он пошел домой и даже не попрощался. — Что могу сказать, ты здесь бессилен. Ты ему сможешь помочь, только если он сам этого захочет. Когда Дима ходил ко мне на занятия, он в тайне мне сказал, что любил парня, но тот его жестоко отверг. Ты не подумай, я не рассказываю секреты, он мне в тайне сказал имя этого человека и обстоятельства. А в целом ситуацией он поделился со всеми. — То есть все знают, что он би? — Нет. Этого он не говорил, он сказал, что это была ошибка в детстве. Так что никто не знает, — спокойно сказал психолог. Антон многозначительно хмыкнул и задумался. — О чем думаешь, Антош? Где можно курить, чтобы я не заметил? — спустя пару минут молчания спросил Арсений. Антон тут же покраснел. — Да нет, я не это, я, нет, в смысле, — замешкался Шастун, на что Попов посмеялся. — Ты такой милый, когда краснеешь, — после этого задумался уже психолог. — А вы о чем думаете, Арсений Сергеевич? Каким ремнем меня лучше пороть? — с усмешкой вопросил школьник. — Да, Антон, вот думаю: есть кожаный, но он не так больно бьет, как этот, может прям сейчас? — наигранно задумчивым голосом спросил психолог, показывая на свой ремень. Парень покраснел еще сильнее. — Я же не курю! И не режусь и даже не пью, да и не врал я уже очень долго! — Если для тебя один день не врать, это много, то представляю, в каком шоке ты будешь увидев честных людей. — Честных не бывает! — сказал Антон. — Может быть ты и прав, но бывают люди, которые врут меньше, чем ты. — Например? — Я. — Да Вы пиздите по-любому! — махнул рукой школьник. — Антон! — рыкнул психолог. — Проститенебейтеремнемяваспрошухотитеотсосу, — протараторил, что-то нечленораздельное парень. — Что сделаешь? — удивился услышанному Арсений. — Ничего, — краснея, сказал подросток. — Допустим. О чем поговорим? — переключился психолог. — О чем хотите? — улыбаясь спросил школьник, беря подушку и кладя ее на колени. Так как после сказанного как-то стало тесно. Не послышалось, — подумал Попов. — Могу я задать вопрос? — спросил Арсений. — А Вы сейчас, что сделали? — буркнул Антон. — Антон, — рыкнул на парня психолог, — Могу? — Задавайте. — Почему ты хочешь, чтобы я вел себя так? Если тебе это нравится, то тебе не кажется это странным, я же все-таки твой психолог, а не возлюбленный. Мой психолог. А насчет возлюбленного, я бы поспорил. Вы очень даже он. — Ну, я просто комфортнее себя так чувствую, а еще вы так напоминаете человека, который мне нравится. — То есть ты из меня делаешь другого человека? — Нет, нет, нет, Вы это Вы, а он это он. А он это Вы! — Просто, он со мной себя так не ведет, пока не попрошу, вот и вы также. Вот и похожи, а так Вы совсем другой человек! — Арсений хмыкнул. Минутное молчание, казалось, продлилось вечность. Психолог так смотрел на Антона, будто пытался раздеть взглядом. — Антон. — А? — Если бы тебе было 18 и у тебя не было бы этого человека, то ты бы хотел со мной встречаться? — задумчивым тоном спросил Попов все так же откровенно пялясь на мальчишку, словно оценивая его. Если бы не было этого человека, то не было бы Вас! Вот я из-за вас и вру. А вдруг у него здесь детектор лжи и он так проверяет буду ли я врать?! — Да даже если и будет этот человек, то да, — тихо, но чтобы услышал психолог сказал парень. Ну а вдруг? Мало ли у него в очках детектор лжи? Я просто перестраховался! — Почему? — Ну вы, красивый, — парень начал краснеть, — грубый, но и добрый… С этим бы я поспорил. Я могу быть добрым, но… — думал Арсений. — …сексуальный, — щеки парня запылали. Арсений усмехнулся. — Приятно. — А вы? — резко спросил Антон, но увидев вскинутую бровь психолога добавил, — вы бы со мной хотели встречаться? — Не знаю. Ты милый, Тош, но ты бы умер от… Темпа. А что? Мне почти 18! Да, такие мысли! Могу позволить! — …от количества запретов. Я почти уверен, что когда ты выпустишься из школы, начнешь пить и курить. Надеюсь, что хоть резаться перестанешь. А так, я бы ни царапинки не допустил. — Можно задать нехороший вопрос? — краснея от мысли, спросил парень. — Ну давай, — психолог вальяжно откинулся на спинку стула. — Если бы мы ну… встречались, то мы бы… занимались… — парень запнулся. Да, мне почти 18! Да, я не могу сказать слово «секс»! И что с того? В мыслях могу все, в жизни, пока нет. — Сексом? Думаю да, — спокойно ответил мужчина, этим спокойствием вгоняя парня в краску до кончиков ушей. Это не могло не вызвать ухмылку на лице психолога. Они опять общались обо всем на свете и Арсений еще не раз доводил парня до краснеющих щек и стояка под подушкой. Замечая то как мальчишка ее поправляет, психолог лишь усмехался, довольный такой реакцией. Уж такой у него характер. — А почему Вы меня подвозите? — спросил Шастун садясь в машину. — Потому что мне не сложно, — ответил психолог садясь на свое место. — Но вы же сами сказали, что характер у вас не бархат, а в итоге делаете много хорошего для меня. — Потому что ты и сам хороший, только врешь много, а я отношусь к человеку так же как и он ко мне. Я вас люблю. Значит вы меня тоже? — А можно я поеду сам на автобусе? — Нет. — Почему? — Потому что. — Почему? — Потому что тебя где-нибудь трахнет какой-нибудь мужик, а мне будет грустно. Некого мне больше смущать, — чуть со смешком в голосе ответил мужчина. — Я же говорил, что пиздите! Вы вот вообще материтесь, — с ребяческой улыбкой подметил парень. — Сколько мне лет, а сколько тебе? — задал риторический вопрос психолог хлопнув какой-то папкой по макушке парня. Антон обиженно погладил голову рукой и отвернулся. — Я уже понял, что ты та еще обиженка, — хихикнул Попов, — но пристегиваться все равно нужно. — Я сам! — мяукнул Шастун, но Арсений уже пристегнул его. Антон поправил рюкзак, на что психолог усмехнулся. — Вы слишком пошлый, Арсений Сергеевич! — на середине пути предъявил парень. — Да? Это вроде ты задавал вопрос про секс, — театрально удивился Попов. — Я, но Вы часто шутите пошло! А мой детский мозг такое не переваривает! — Зато сигареты с алкоголем твои легкие и желудок переваривают, — усмехнулся психолог. — И эта ваша ухмылочка! Словно сейчас свяжите меня и будете втрахивать в сидение! Блять. Я что сказал это вслух? Я в адеквате? Пока я спал в меня ничего не влили? Бля-я-ять! — Кхм, ну если ты не против, — пошутил(?) психолог. Чего, блять?! Идите нахуй! Я вас не звал! Арсений посмеялся. — Я шучу. А вот за мат могу и трахнуть, — слишком серьезно для такого предложения сказал Попов. А я че против, что ли? Я просто это. Девственник немного. И мне 17 самую малость. И я, самую капельку, ахуеть как сильно боюсь. — Молчу! — краснея, сказал парень. — Вот и молчи, пока кляп не достал, — так же шутит(?) психолог. Да вы издеваетесь?! Я же сейчас здесь вам и кончу! Специально разденусь, чтобы весь салон отмывали! Боже, что у меня с мыслями? Это все вы, Арсений Сергеевич! Школьник от смущения старался закрыть лицо руками, но так, чтобы психолог не понял, что он смущен. А тот лишь подливал масло в огонь. — Кстати, ты же девственник, да? Можем в школу вернуться, там научу, заодно и к практике перейдем. Да где мой сраный дом?! — Высадите меня здесь, я пешком дойду! — молил во всю красный Антон. А Арсений уже в открытую смеялся. — Тут немного осталось, сиди уж, — сквозь смех сказал мужчина. — Не удивляйтесь, если у меня будут новые шрамы! — отстегиваясь сказал Шастун. — Не удивлюсь, если у тебя будут шрамы на заднице, — усмехнулся Попов, — только попробуй, если хоть один шрамик увижу, воплощу свою угрозу в жизнь и ты не то что сидеть, ходить не сможешь. Антон сглотнул от тона, которым была произнесена угроза. — Пока, Антош, — улыбнулся Арсений. — До свидания, — произнес ахуевший Шастун. Научите так же менять эмоции! И Антон поплелся в подъезд.