***
Антон стоит перед дверью квартиры, в которой пару лет назад он был желанным гостем. Парень мнется у двери не зная что его ждет. Они с Ирой общаются только в школе и то, если это можно назвать общением. Он уже подумывает уйти, но тут дверь открывается и на пороге стоит Ира в домашних штанах и объемной фиолетовой футболке, которую ей подарил Антон в день расставания. Удивительно, что девушка не сильно изменилась, раз спустя полтора года футболка красиво на ней смотрится. — Под дверью стоял? — вопрошает девушка и, получив еле заметный кивок, закатывает глаза и затаскивает парня за руку в квартиру. — Ты себе не изменяешь. Кузнецова ставит чайник, пока юноша разувается. Антон проходит в глубь квартиры и заходит на кухню. — Родителей дома нет. Садись, — сухо говорит одноклассница наливая чай по кружкам. Шастун послушно садится кладя руки перед собой на стол, начиная перебирать кольца на пальцах. Перед ним оказывается кружка зеленого чая. — Ты помнишь, — хмыкает парень делая глоток любимого чая. — Помню, — кивает головой Ира. Наступает минута молчания. Прошло полтора года после их расставания и они ни разу так не общались. Потому что говорить было нечего. Они одноклассники и ничего больше. — Ты хотела поговорить, — напоминает подросток ставя кружку на стол. Девушка молча кивает не поднимая взгляд. — Тош, прости меня, — говорит Ира поднимая голову, смотря на Антона жалобными глазами, из которых вот-вот пойдут слезы. — Я тебя люблю. Прошу. — Ты знаешь, что это не взаимно, — сухо отвечает парень. — Ты все еще сохнешь по нему? — спрашивает Кузнецова прекрасно зная ответ. — Ты и сама знаешь, — фыркает подросток. — Не знала бы, не лезла к нему, — подтверждает одноклассница. — Вам же не по пути. Со мной ты будешь счастлив! — Ира подрывается подходя к Антону. Тот встает с места. — Давай я сам буду решать, — рыкает он. — И я сомневаюсь, что ты будешь счастлива с геем. — Я буду счастлива. Я люблю только тебя, — хнычет девушка, по щекам которой текут слезы. Она прижимается к груди Шастуна, от чего на худи парня появляется мокрое пятно от слез одноклассницы. Антон никогда не хотел делать девушке больно. Он бы хотел остаться друзьями и мирно разойтись. Но Кузнецова сама ляпнула про психолога. Ира — последний человек, которому Антон бы признался в своей ориентации. Но и первый.***
Выпускной. Самый важный день в жизни каждого школьника. Все красивые и нарядные стоят на праздничной линейке с лентами на груди. Звенит последний звонок, который отправляет детей во взрослую жизнь, а кого-то в десятый класс. Церемония заканчивается и все спешат разъехаться и отпраздновать этот чудный день. Кто один домой к родителям, а кто компанией в клуб. Антон неспешно идет с Сережей и Димой смеясь с шуток Матвиенко. Ира аккуратно бежит на каблучках за своим парнем. Стоит ей схватить школьника за руку, как Шастун мигом мрачнеет. — Идите без меня, я сам доеду, — кидает он, на что парни понимающе кивают и уходят. — Ир, — говорит Антон уже обращаясь к своей девушке. Та льнет к его руке, как бы говоря, что внимательно слушает. — Нам нужно поговорить. Это касается нас с тобой. — Говори. Что-то не так? — спрашивает Ира вставая перед Антоном. — Во-первых: это тебе, — выпускник протягивает пакет девушке, в котором лежит большая фиолетовая футболка. — А во-вторых, — Шастун вдыхает и выдыхает собираясь с мыслями. — Нам надо расстаться. Ты мне не нравишься, — произносит парень стыдливо опуская глаза, зная, что делает ей больно, но он же не может сказать, что использовал ее, чтобы не думать о любви к мужчине? — Что? — переспрашивает Кузнецова хлопая глазами, не веря в услышанное. — Почему? Я недостаточно красивая для тебя? Я мало уделяю тебе внимание? — Ты очень красивая, Ир, но, — Антон отводит взгляд и видит смеющегося с другими учителями психолога. Кузнецова замечает этот взгляд. — Я влюблен в другую. — В другого, — поправляет его девушка. Ира никогда не была глупой. Наоборот, она легко может достроить у себя в голове недостающие детали. По ее щеке пошла слеза. — Ты любишь Арсения Сергеевича? — Антон молчит. — Любишь его, да? Ответь! — Ира толкнула его в грудь. — Не молчи! Почему сразу не сказал? Зачем меня мучил? Пидор! — снова толчок в грудь, а Шастун принимает. Знает, что Ира его правда любит. Знает, как ей больно. — Ненавижу тебя. Ненавижу геев. Ты никогда не будешь счастлив. Ты ничего не умеешь. Ненавижу! — уже бывшая девушка ударяет парня по щеке. Антон морщится, но не отходит. Принимает все, впитывает, как губка. — Тебя никто не будет любить также, как я тебя. И своему Попову ты не сдался. И целоваться ты не умеешь. Гори в аду со своим Арсением, пидор! После этих слов Ира развернулась и ушла, а Антон закипел от злости. Она может говорить о Шастуне все, что хочет и парень все примет зная, что виноват, но пусть не трогает психолога. Он же ей ничего не сделал! Ира была первым человеком, который узнал об ориентации Антона. Ира была первым человеком, который узнал, что Антону нравится Арсений Сергеевич. Ира была последним человеком, с которым встречался Антон.***
— Ира. Ты сама знаешь как я к тебе отношусь, — говорит Антон слегка приобнимая девушку. — Не бросай меня. Давай останемся друзьями, — плачет Ира уткнувшись в шею подростка. — Я с тобой не хотел прекращать дружить. Это ты не пожелала со мной общаться. Спасибо, что не пошла всем рассказывать, что я гей, — усмехнулся парень. — Меня бы здесь сейчас тут не было. Я бы обиделся на тебя и весь мир, и не выходил из дома. Ой, — Ира не очень больно, но неприятно укусила парня в шею. — Прости, что пожелала гореть в аду и все такое, — извинилась уже подруга отпуская школьника, который тер покрасневшее место на шее, которое вскоре превратится в засос, больше похожий на укус, чем, собственно, и являлся. — Главное, что теперь все нормально, — машет рукой Антон. С Ирой он никогда не хотел рушить дружбу. Она всегда его поддерживала, когда они были вместе и им было хорошо, но у них не те отношения, в которых нужно целоваться и обниматься. Они друзья. И это прекрасно.***
Кажется, что жизнь налаживается. Антон помирился с Ирой, с которой никогда не хотел ссориться. Он гулял за ручку с Арсением, о чем и мечтать не мог. Мама стала больше уделять времени сыну, даже завтрак сегодня приготовила. И вот, он попрощался с друзьями и подругой, и направился в кабинет психолога. Единственное, что мешает ему жить в эту секунду это Ирин тональник на шее, который еле скрывает синяк, который ему подарила подруга в качестве примирения. Именно она замазывала его на перемене под хихиканье Леши над шутками Матвиенко и ворчания Димы. Антон стучит в деревянную дверь и приоткрывает ее. — Здравствуйте, — говорит парень проходя в помещение. В голову лезут воспоминания о вчерашней прогулке и школьник краснеет. — Привет, Тош, — привычно говорит Арсений переставляя стул. — Как дела? — Отлично, — лучезарно улыбаясь говорит Антон. — А у вас? — Не очень. Один парень не написал мне по возвращению домой, — намекая на Шастуна сказал психолог. А Антон совсем забыл об этой просьбе. Он был у Иры до одиннадцати вечера, поэтому домой пришлось идти пешком, вместо того, чтобы ехать на автобусе. — Ладно хоть ты жив. А чего счастливый такой? — С Ирой помирился, — снова заулыбался подросток. А вот Арсения это как-то не очень радует. — Значит, вы теперь, — мужчина подразумевает слово «встречаетесь», но язык не поворачивается от ревности и чувства собственности. Это его мальчишка и с ним будет встречаться либо он, либо никто. — Нет. Я все еще гей, — краснея говорит школьник. — Мы друзья. — Хорошо, — Попов облегченно выдыхает, но Антон этого, кажется, не замечает. — Что это? — Вы о чем? — спрашивает подросток поправляя край худи у горла, молясь, чтобы психолог не заметил укус-засос на шее еле замаскированный тональником. Почему-то не хотелось оправдываться перед ним. Попов встает и подсаживается на диван к школьнику. Он обхватывает подбородок парня и вздергивает голову того, оголяя бледную шею юноши, на котором красовался такой же бледный синяк. — Это засос? — серьезно спрашивает мужчина проводя большим пальцем по следу, стирая слой тоналки. — Кто поставил? — Неважно, — ушел от ответа школьник, надевая капюшон кофты, чтобы скрыть засос. — Антон, — рыкает Попов, еле сдерживая себя, чтобы не пойти под руку с Шастуном набивать морду этому «неважно». Или этой. — Да какая разница? — фыркает Антон. — Вы мне не парень. — Ты прав, — мрачнеет психолог. — Иди сосись с кем хочешь. Мне плевать. — Арсений Сергеевич, я не… — Дверь там, Шастун, — мужчина встает и переносит стул к столу, открывая ноутбук, на котором Антон когда-то смотрел фильм, начиная игнорировать присутствие парня. Антон поднимается с дивана и идет к двери. Замирает, словно хочет что-то сказать, но все же уходит. Кажется, Антону показалось, что жизнь налаживается.***
— Ну ты же ему по факту не парень, — говорит девушка в мониторе ноутбука. — Да, но, — начинает Арсений, но бессильно выдыхает. — Послушай, Арс. Он же не знает о твоих чувствах. А ты не вправе запрещать ему любить другого или другую, — продолжает женский голос. — Да. Но я не могу видеть на его шее засос, который поставил не я, — рыкает мужчина. — Может он его нарисовал? Кто у него может быть? Тот неизвестный мне мужчина? Или его бывшая? — Я не знаю, Арс, правда. Но может ты ему признаешься? Я думаю так вам будет легче, — дает совет сестра. — Ни за что, Кир, ты же знаешь, что это неправильно. Даже если бы я ему был хотя бы симпатичен, я не тот кто ему нужен! — говорит психолог и отрицательно машет головой. — То есть, вы не можете быть вместе, но ему нельзя любить другого? — вздергивает бровь Кира. Арсений стыдливо поджимает губы. — Ты же хочешь с ним встречаться. Признайся, вы хорошо смотритесь вместе. — Я не могу принять это. Я хочу быть с ним, но, — мужчина делает паузу и снова обессиленно выдыхает, не зная что сказать. — Хотя бы извинись перед ним за сегодня. Может тогда он тебе все расскажет? Ты же психолог, придумай как настроить Антона на диалог. — Это тяжело. Я не могу извиняться искренне и ты это знаешь. — Я дала тебе совет. Воспользоваться им или нет, дело твое, но не пропускай его мимо ушей. Задумайся. — Спасибо тебе, — устало улыбается Попов. — За все. — Обращайся, — отвечает взаимной улыбкой девушка. — Ладно, побежала я. Андрея встречу. — Андрея? — хмурит брови психолог. — Что еще за Андрей? — А… Плохая связь, я перезвоню, — и Кира отключается. — Кира! Что за Андрей? Ответь! Сука, — выругался Арсений в монитор ноутбука. Мужчина закрывает гаджет и берет телефон. Краш 15:12 Ты еще в школе? Зайди ко мне***
— А кто поставил засос-то? — вопрошал мужчина вальяжно раскинувшись на стуле, закидывая ноги на свой стол. Антон ему рассказал все, но не назвал имени бывшей девушки и новой подруги. — Ира Кузнецова. Я бы ему объяснил, но вряд ли он в это поверит. Но ведь это правда не какой-то страстный засос! Да и разве ему не должно быть все равно? — спрашивает школьник. — А ты так и скажи, может поверит. Можешь еще разрешить тоже засос поставить, если он так ревнует, — хихикает историк. — Ревнует? Да он просто любопытный! — не верит подросток. — Ну-ну, — усмехается Шеминов. — А если серьезно, то ты его просто плохо знаешь. Обычно ему действительно плевать на подобное. Но ты исключение. — Думаете? — краснея спрашивает юноша. — Я Арса знаю больше чем ты живешь, — у Антона округлились глаза. — Ну ладно. Не настолько много. Но достаточно, чтобы понять, что ты ему важен. — А по-моему наоборот, — фыркает парень, вспоминая все моменты, когда психолог относился к нему холодно. — Да я тебе клянусь! Ты точно ему нравишься. Может пока не как парень, но что-то между вами есть, — Станислав подмигивает. — Даже если и так. Мне духу не хватит ему признаться. Я ведь пытался. Опять я так уже не смогу, — выдохнул школьник и вздрогнул, когда телефон гуднул оповещая о новом сообщении. — Это Арсений Сергеевич. — Че пишет? — поинтересовался учитель истории принимая нормальное положение. — Просит зайти к нему, если я еще в школе. Что написать? — почему-то в эту секунду Антон сравнивает себя с девчонкой, которая не знает, что ответить крашу и просит помощи у подруги. — Он хочет поговорить, — констатирует Стас. — Значит ты для него больше, чем какой-нибудь школьник. Но ты недоступный. Напиши, что ты не в школе. Умеешь играть в обиженку? — Умею, — хмыкает Шастун набирая сообщение. — А зачем все это? — Проверим, что он будет делать без своего Тоши, — хитро улыбнулся Шеминов, а подросток, который пока плохо понимает суть происходящего, нервно сглотнул. — Ты же к нему каждый день ходишь? — одиннадцатиклассник кивнул. — Больше не будешь. — Но… — парень не успел договорить, потому что его перебил историк. — Никаких «но», Антон. Мы проверяем, как он будет себя вести, когда из его жизни пропадешь ты. И, исходя из полученных данных, мы поймем кто ты для него. А там и признаешься, если что, — школьник отрицательно покачал головой. — Ну или он признается. В общем, дальше будет видно. А теперь беги домой, пока он сюда не пришел. Шастун кивнул и, поднявшись со стула, вышел из кабинета. Когда Станислав увидел подростка в окне, бегущего к воротам школы, закуривая на ходу, в кабинет зашел психолог. — В школе был, сученыш, — шепчет Арсений смотря в окно на школьника скрывающегося за углом. — Еще и курит. С тобой был? — Ну был, — отвечает Стас принимая удобное положение на стуле. — И что? — А ничего. Опять я ляпнул, не подумав, — на выдохе говорит мужчина садясь на подоконник. — Знаю я, — хмыкает историк. — Тебе рассказать или ты от него будешь пытаться узнать? — Откуда у него засос он рассказал? — задает самый важный, в этот момент, вопрос Попов. Шеминов кивает. — Расскажешь? — А ты его не убьешь? — отвечает вопросом на вопрос учитель. — Я подумаю. — Ира поставила, — вздыхает Стас, надеясь, что Арсению хватит ума не бить школьника не разобравшись. — Они друзья. Просто он ляпнул фигню, а та его укусила, ну и выглядит это… Неправильно. — То есть, я правильно понял? Бывшая девушка поставила бывшему парню засос и они теперь друзья? — историк кивает. — Ты меня за дебила держишь? — Иногда такая мысль появляется, например, сейчас. Все именно так, но если ты не веришь, то это не мои проблемы и не Антона тоже, — фыркает Стас. Он знает насколько упертым бывает Арс и это его дико бесит, но что поделать — натура у него такая, вредная. — Он же девственник, ну какие ему засосы? — Допустим, это правда, — вздыхает Попов пытаясь утешить себя этой бредовой историей. Хотя это и тяжело. — Но почему он мне об этом не сказал? — А ты ему кто? — спрашивает учитель. — Никто, — хмыкает психолог. — Но… — Он тебе нравится? — заканчивает за друга Шеминов. Арсений обреченно кивает. — Чего не признаешься? — Вы все сговорились, что ли? Не буду я ему признаваться! Вы все забываете, что у нас разный статус, — злится больше на себя, чем на Стаса, Попов. — У меня с ним тоже статус разный. Но это не мешает ему приходить ко мне за советом, а мне давать его ему, — подмечает Станислав Владимирович. — Это другое. Я же готов его прям при всех поцеловать! А что я чувствую, когда вижу на такой желанной шее засос поставленный не мной?! А когда он обижается? Мне хочется схватить его запястье, прижать к стене и дать понять насколько он мне дорог, что я не хочу его отпускать ни на секунду! — возмущается психолог. — А что он чувствует, когда вы с ним за руку гуляете, а на следующий день ты его выгоняешь? — спрашивает Стас смотря пронзительными глазами на друга. — Он тебе и это рассказал? — Даже больше. В общем, не морочь голову ни себе, ни Антону. Лучше признайся и успокойся, — дает совет историк. Попов устало выдыхает и идет к двери. — Пойду обдумаю полученные советы от тебя и Киры, — сообщает Арсений и выходит из кабинета.***
— Не расстраивайся, Антош, — девушка сидела рядом с парнем и нежно гладила того по спине. — Еще вчера ты мне говорила, что у нас с ним нет будущего, — хмыкает парень. — Еще вчера мы не были друзьями, — подмечает подруга. — Тоже верно, — согласился Антон. — Блин, Ир, я не знаю. Еще вчера я к тебе пришел после прогулки с ним, а сегодня он меня выгоняет за засос поставленный тобой! Ну что за абсурд? — Прости, Тош. Я же в шутку, — стыдливо сказала Кузнецова. — Да я сам виноват, — усмехнулся школьник. Он пришел к единственному человеку, который знает о настоящих чувствах Антона к Арсению. Парни знают лишь о симпатии, не более. А вот Ира знает все. — Ну хочешь, я тебе с ним помогу? — вопрошает подруга. — Как? — приободрился подросток. — Не знаю. Может если я буду с тобой, он как-то приревнует. Если он так на засос реагировал, — задумчиво предложила девушка. — Ира, блять, — сердится Шастун. — Мы же друзья. — Я знаю. Я как друг и хочу помочь, — фыркает Кузнецова. — Возможно ты и права. Думаешь, он ревнует? — интересуется юноша. — Сто процентов! Как девушка тебе говорю, — уверенно заявляет Ира, тыкая пальчиком себе в грудь. — Арсений Сергеевич не очень похож на девушку, — хмыкает одиннадцатиклассник. — Антон, ты дурак? — задает риторический вопрос подруга. — Я имею ввиду, что мы вас, парней, насквозь видим. Легко увидеть вашу ревность. — со знанием дела говорит Кузнецова, гордо задирая носик наверх. И Антон невольно думает о том, что рад с ней дружить. С ней так комфортно. Болтать обо всем и в тоже время ни о чем. Вот тот человек, которого ему так не хватало. — Так что думаешь? — Можно попробовать. На том и порешали.***
Утро четверга началось неплохо. Даже хорошо. Антон выспался, мама приготовила завтрак, автобус приехал вовремя, он успел выкурить две сигареты и их никакой психолог не отобрал. Теперь остается действовать по плану. — Ты уверена, что это сработает? — спрашивает Шастун у Иры, идя по школьному коридору. — Ну конечно! — отвечает девушка. Из лестничного проема выходит Попов. — Идет, — шепчет Кузнецова, а Антона как током прошибает, когда он сталкивается с ледяными глазами психолога. Он берет Иру за руку, переплетая пальцы и внимательно смотрит на реакцию мужчину. Арсений сжимает руки в кулаки, так что костяшки белеют. Но Антону все мало, он наклоняется к уху подруги и шепчет, что все идет по плану. Со стороны это выглядит, словно они милая парочка, отчего психолог ускоряет шаг и быстрее направляется к своему кабинету. — Ты такой забавный, Тош! — нарочно громко смеется Кузнецова. Попов заходит в кабинет громко хлопая дверью и Шастун отпускает девушку. — Сработало, — сообщает парень. — Он явно ревновал, — улыбаясь говорит Ира. Ревновал. Как собственность, Антон. Арсений Сергеевич привык получать все и только для него. Это не ревность к любимому. Он просто собственник, — осознает подросток. — Пойдем в столовку, там парни уже ждут, — меняет тему юноша. — Вы чего так долго? — возмущается Сережа с набитым ртом. — Или вы в туалете трахались? — Фу! — смеется Ира. Надо же, а ведь Антон считал ее шлюхой с короткой юбкой, а это было только, чтобы он ревновал. Выходит Кузнецова не такая уж и проститутка, ведь когда они помирились юбка девушки приобрела правильную длину, а на рубашке, как по волшебству, застегнулись все пуговицы. — Мы на ревность выводили Арсения Сергеевича. — А что, Шаст один уже не справляется? — смеется Матвиенко откусывая булку. — Мы просто проверили! Вы и сами знаете, что это просто симпатия. Это временно, — оправдывается подросток. — Ну-ну, — хмыкает Леша. — Что насчет твоего др, Серж? — Я думаю в час забацать. До восьми, нормально? — вслух рассуждает Матвиенко. — Тю, до восьми всего? — возмущается девушка, которую Сережа, также как и парней, не забыл пригласить. — Я думала до двенадцати. — Вечеринку устраивает отчим, не хочу долго пользоваться его деньгами, — хмыкает парень. — Как знаешь, — пожимает плечами Позов. — Смотри, Антон, Арсений Сергеевич идет. Сердитый, — замечает мужчину Дима. — Шалость удалась, — улыбается Антон не замечая сжатые кулаки друга под столом. — Ты чего такой напряженный, Арс? — спрашивает историк у только что подсевшего к нему психолога. — Антон с Ирой, — только лишь фыркает Попов. Они сидят за столом одни, а в столовой такой галдеж, что если их кто-то и услышит, то точно не сможет вникнуть в суть. Поэтому бояться нечего. — Я сомневаюсь в твоей легенде все больше и больше. — А ты что, ревнуешь? — вопрошает Стас прекрасная зная, что да, ревнует. — По-моему они этого и добиваются. Шаст обиделся на тебя, что ты его снова выгнал, как в тот раз, помнишь? — имеет ввиду тот инцидент, когда Антон спросил про Киру, за что Попов его выгнал, Шеминов. И, получив кивок, продолжает. — Вот и решил отомстить, мол, ему и без тебя хорошо. — Думаешь? — с надеждой спрашивает Арсений — ему легче думать, что Шастун провоцирует его на ревность, чем считать, что он с Ирой вместе. — В этом есть что-то похожее на правду, но что-то я сомневаюсь. Как думаешь, как лучше об этом поговорить? — А ты хочешь с ним поговорить? — вопросом на вопрос отвечает историк. — Я сомневаюсь, что он с тобой будет общаться в ближайшее время, — хмыкает Стас мысленно думая, что он гад, ведь сам посоветовал Антону играть в обиженку, а потом еще что-то Арсу советует. Ну не гад ли? — Я думаю, мы найдем общий язык, — лишь говорит мужчина беря в руки вилку, как бы говоря, что не настроен продолжать.***
Шастун уже второй день игнорирует Попова и флиртует с Ирой при виде голубых глаз по курсу. И это порядком достало. Казалось бы, два дня, но выматывает это жутко. Подросток чуть по привычке не сворачивает по направлению к кабинету психолога, но вовремя вспомнив какой Попов гад и об их плане с Шеминовым, разворачивается и идет к историку. Пару раз стукнув костяшками по деревянной двери, подросток открывает ее и заходит. За столом сидит Стас и пьет какой-то напиток в кружке, видимо, горячий — над кружкой клубился пар. Мужчина замечает парня и тут же улыбается ему самой доброй из его улыбок. — Привет, тушканчик, — приветливо говорит историк, а Антон морщится, считая этих созданий может и милыми, но уж точно не красивыми, а сам он все-таки немного, но симпатичный. — Здравствуйте, — отзывается школьник прикрывая дверь. Пройдя в глубь класса, юноша плюхается на стул за парту с тяжелым вздохом. — Это так тяжело. — Что именно? — спрашивает учитель переводя все внимание на действительно замученного подростка. — Вся эта хуйня, — парень прикусывает язык и спешит исправиться. — фигня с Арсением Сергеевичем. Я его видел сегодня всего пару раз, но это было так тяжело. Ощущать на себе его взгляд. Словно он меня… убить хочет, — вовремя заменяет слово «раздевает» Антон, потому что это странно. Не может же Арсений раздевать его взглядом! Или может? Бред какой-то. Ну где Арсений Сергеевич и Антон? Да это же как небо и земля. Хотя в их случае, как небо и лес. — Мне даже страшно домой идти, мало ли. Вдруг он в душе маньяк? — Он когда долго не спит, реально на маньяка похож, — хмыкает Стас думая, что же придумать для этих двоих, чтобы всем было хорошо и вообще, чтобы они засосались, а то бесят уже. — Может вам поговорить стоит? — Я как-то не горю желанием, — отрицательно машет головой одиннадцатиклассник перебирая кольца на пальцах. Все-таки лучше еще его поигнорировать, чем пойти к нему прямо в лапы. — А если он расспрашивать начнет? — Антон указывает на бледный синяк на шее. — Ну и что? Скажи ему как есть, — предлагает историк думая уже написать Арсению, что его муж у него и пусть он прибежит сюда да поцелует его уже. А нет, еще не муж же. Но пусть все равно прибежит и поцелует. — Мне кажется он уже все осознал и сам бы хотел с тобой поговорить. — Да что он осознал? Лучше бы я хоть что-то осознал, а то вечно бегаю за ним как собачка, получаю по морде, обижаюсь, а потом снова, как верный песик, бегу к хозяину! Может ну его? Может просто скинуться с моста, по которому мы гуляли за руку? Или просто вычеркнуть его из жизни и начать все по новой? Найду себе нормального парня, которому буду нужен, и который будет знать о моих чувствах, — выпаливает парень и на душе стало бы так легко, если бы он выговорился и все проблемы ушли, вот только все как раньше, просто теперь о его мыслях знает и Шеминов. — Я просто устал бегать за тем кому я нахуй не нужён, — подростку даже уже на мат похуй. — Ты ошибаешься, — лишь говорит учитель, еле сдерживаясь, чтобы не крикнуть «Он любит тебя, идиот!». — Ты ему нужен намного больше чем думаешь. — Пусть так, но говорить я с ним не собираюсь, — юноша скрещивает руки на груди. — По крайней мере на этой неделе, — подумав добавляет школьник, понимая, что завтра суббота и, что уроков мало, а потом он поедет выбирать подарок для Сереже и ему будет явно не до Попова. Дальше воскресенье, праздник, выпивка… Ну и с похмельем можно и поговорить. Стас лишь вздыхает. — Как знаешь. А сейчас иди домой, а то завтра история, — мужчина подмигивает. — Все будет хорошо и вообще, совет вам да любовь! — Надеюсь, — хихикает подросток поднимаясь из-за парты и направляясь к двери. — До свидания, Станислав Владимирович. — До завтра, Антон, — прощается учитель. Антон собирается открыть дверь, но его опережает никто иной, как Попов Арсений Сергеевич. — Антон? — спрашивает психолог, но парень его игнорирует, а лишь выходит из кабинета, задев плечом на прощание. — Он невыносим, — обращается уже к историку мужчину тяжело вздыхая. — Как и ты, — устало хмыкает Стас. Становиться реальным психологом для одиннадцатиклассника и, мать его, психолога, он не планировал, но кто его спрашивал? — О чем вы общались? — ревниво спрашивает Арсений надеясь, что хоть друг ему поможет. — Ты не ревнуй, а успокойся. Иди чай себе сделай, — историк кивает головой на дверь, за которой есть небольшой столик с электрочайником и всякими конфетками. Это что-то вроде личной лаборантской, там учитель может побыть один в перемену или с кем-то из учителей, чтобы попить чай и побеседовать о чем-либо. Учителя — те еще сплетники. Правда учитель истории предпочитает свой класс для чаепитий, а не маленькую комнату, что подобна коморке. — Чай я и у себя попить могу, — фыркает мужчина. — Лучше бы коньяк предложил. — Ну уж извините, — разводит руками Стас. Как же его иногда бесит Арсений. — Что насчет Шаста? Может извинишься? — За что? За то что он сосется с девушками, а потом «Я все еще гей»? — рыкает Попов, вспоминая слова подростка. — Я не обязан перед ним извиняться за его грехи, — мужчина делает паузу. — Но и прекращать общение я не хочу. — Что ж, выход есть, — воодушевленно говорит Шеминов лучезарно улыбаясь, словно выиграл миллион в лотерее. Арсений даже приободрился — неужели Стас нашел решение его проблем? — Поговори с ним и извинись. — Заебал, — ворчит психолог закатывая глаза. А он надеялся. — Я в безвыходной ситуации! — Я тебе только что предложил отличный вариант, — хмурится друг, словно его это оскорбило, хотя поведение Попова уже порядком бесит. В самом деле, будто он не виноват в их ссоре. Почему все должны извинятся, а Арсений не обязан? Натуральный эгоист! — Выход есть всегда, но не всегда он нас устраивает. — Я уже извинялся перед ним, — спустя недолгую паузу, довольно тихо сообщает мужчина. — Давно, но все же. — И что? — не понимает Стас. — А ничего. Мне не понравилось, — резко сменяет тон Арсений, будто хотел сказать совершенно другое, но передумал. — Поэтому извиняться не буду. — Какой же ты, — историк делает паузу, а Попов любопытно выгибает бровь, — эгоист! — Зато не подкаблучник, — хмыкает мужчина, а потом невольно задумывается о том, есть ли в гейских парах определение таким тряпкам. Хотя, честно признаться, он готов сдувать пылинки с Тошеньки, лишь бы тому было с ним хорошо. У Арсения столько комплексов, о которых он сам даже не подозревает, но догадывается. — Завтра утром занесу тебе коньяк. — учитель лишь фыркает, но бросив равнодушное «Как хочешь», начинает собираться домой, потому что его рабочий день на этом закончен, а школьные обязанности, вроде проверки тетрадей, он привык делать дома, а не как многие учителя — в школе.***
Сережа сидит перед картиной и думает, что он добавил так много, но при этом ничего. Картина не напитана чувствами. Он крутит кисть в руке еще несколько секунд, а потом делает очередной мазок, тем самым создавая тень на футболке Леши, в которой он несколько раз видел так называемого друга. Он уже давно не знал имеет ли право так его называть. Имеет ли право приезжать к нему несколько раз на неделе. Имеет ли право касаться его, пусть даже и под действием алкоголя, абсолютно не контролируя себя. Это ведь не оправдание. И сейчас, глядя на свое творение, он понимает, что это все равно не то. Да, он вложил в картину душу, чувства, эмоции и любовь, но изобразил это не так как хотелось бы. Хотелось нарисовать Лешу в расстегнутой рубашке, растрепанного, милого, но сексуального. Но это бы вызвало не один десяток вопросов. Поэтому он лишь тяжело вздыхает и делает очередной мазок кистью. Матвиенко чувствует волны через пол и понимает, что кто-то идет к его комнате. В их квартире, которую купил, да-да, купил, а не снял, Михаил, есть много комнат и любой другой бы не понял по звуку и еле слышному топоту, кто и куда идет, но Сережа уже наизусть запомнил эту волну шагов. Он мигом сует картину под кровать, поднимается и садится за стол беря какую-то заранее открытую книгу. Дверь открывается без стука, а значит это не мама, которая, в отличие от отчима, соблюдает личные границы. — Ты в квартире хочешь праздновать или в каком-нибудь загородном доме? — сходу спрашивает приемный отец окидывая комнату равнодушным взглядом. — На твое усмотрение, — брякает парень. — Но я бы хотел в квартире, — добавляет Сережа понимая, что не хочет никуда ехать в воскресенье, чтобы набухаться и совершенно уставшим возвращаться домой, а утром идти в школу. Мужчина негромко хмыкнул и дверь закрылась. Парень набрал в грудь побольше воздуха и, выдохнув, подошел к кровати, достал картину, глянув на нее под разными углами, убрал обратно. Добавлять больше нечего. Она готова, но показывать ее почему-то совершенно не хочется. Он даже не думал, что закончит так быстро. Он думал, что этот момент наступит зимой. В декабре или даже в январе, но не в начале ноября. А в итоге стал слишком много времени уделять картине. Подросток берет телефон и ложится на кровать. Мысли одна за другой текут, плавно перемешиваясь между собой, создавая эту атмосферу раздумий. Думая о картине, он переходит к мысли о Леше. Думая о Леше, он вспоминает их вечера. Эти разговоры с алкоголем, которые потом подарит им удовольствие, которое закончится и оставит на утро отвратительное ощущение эгоизма. Также вспоминаются и обычные вечера с теми же разговорами, но без секса. И ведь в эти дни им тоже хорошо. Но что-то идет не так, и приходя в следующий раз, вновь разливая напитки по рюмкам, бокалам, кружкам, да по чему угодно, они начинают целоваться раздевая друг друга… Муза для души и тела 18:32 Приедешь? Одно короткое сообщение, на которое хочется ответить громадным текстом с извинениями и клятвами никогда не возвращаться в его жизнь, но Сережа лишь отвечает такое же короткое «В 20 буду» и идет собирать вещи. Хотелось бы добавить «милый» или «солнце», да хоть что! Но они чертовы друзья. Раньше Леша писал что-то вроде «Хочешь пообщаться? Приезжай» или «Мне грустно, сможешь приехать?». Матвиенко находил эти сообщения милыми и даже больше походившие на смс от второй половинки, но если Щербаков, друг, такое пишет, то он точно ничего такого не подразумевает. Сейчас подобные сообщения превратились в односложные и не всегда требовали ответа, лишь действия. Сергей бы хотел перестать мучить человека, да и себя, но мысль «Вдруг ему плохо?» тут же появлялась в голове и парень ехал к нему. Как и сейчас. Матвиенко не помнил как вбил номер квартиры на домофоне, который мог сказать даже если его поднять в 4 утра. Не помнил как ему открыл такой домашний Леша в растянутой футболке и чуть потрепанными волосами. Не помнил о чем они говорили сидя за кухонном столом. Не помнил, как сбросил вызов какой-то там тети, которая хотела бы узнать, что подарить любимому племяннику. Но он помнил тусклый свет от единственной лампы, которая горела прям над столом, тихонько поскрипывая от ветра, который дул из открытого окна. Помнил как разливал янтарную жидкость по каким-то левым рюмкам, которые были больше похожи на снифтер, но чуть меньше. Помнил смех Щербакова, такой заливистый и заразительный, что хотелось тоже начать смеяться забывая о проблемах. Он бы хотел помнить, как Леша говорил ему, что тот его лучший друг и самый близкий человек. Хотел бы запомнить, как тот обещал подарить на день рождения баллончики с краской, о которых Матвиенко мимолетом упомянул делая глоток коньяка. Хотелось бы запомнить, как Леша пытался сложить какого-то существа из пальцев на руках, как Сережа. Как пыхтел, но у того все равно не получалось. Хотел бы, но не помнил. Он бы хотел забыть, как друг прижал его к стене. Как нежно выцеловывал шею спускаясь ниже. Как трепетно раздевал, а не рвал одежду, как у них бывало не раз. Как стонал в поцелуй. Как шептал горячим дыханием на ухо, что любит его, когда неспешными толчками входил в него. Как целовал плечи, пока Матвиенко выгибался при попадании по простате. Хотел бы, но не забыл.***
Утром Попов действительно заскочил к Шеминову с бутылкой коньяка и оставил ее в лаборантской историка дожидаться, когда у учителя закончатся все уроки. Арсений был в приподнятом настроении, потому что почти не выходил из кабинета, чтобы нечаянно не лицезреть Антона с Ирой. При мужчине они, конечно же, не целовались и не перегибали палку, но и простых держаний за руку и обнимашек хватало психологу, чтобы закипеть от ревности. Сколько усилий ему стоит просто сдержаться и не схватить подростка за шкирку, толкая в свой кабинет. Поэтому остаться в своем кабинете отличное решение. А вот самого Шастуна порядком бесило, что Арсений заперся у себя в кабинете и его нельзя побесить. Именно поэтому, после уроков, школьник тут же побежал к своему новому психологу — к Станиславу Владимировичу. Знал бы он, что буквально пару минут назад в этот же кабинет, к своему личному психологу влетел другой психолог Антона и у них состоялся позитивный диалог: — Привет, мой любимый учитель истории! — именно с такими словами в кабинет ворвался Попов. — Ну привет, Арс. Ты что-то прям светишься, с Антоном помирился? — предположил Шеминов сощурив свои глаза. Друг действительно улыбался так ярко, что если бы сейчас была ночь, а в кабинете был бы выключен свет, в помещении все равно было бы светло от улыбки мужчины. Но при упоминании о любимом подростке, психолог нахмурился. — Не помирился, — разочарованно выдохнул историк. — Но зато я его сегодня видел всего раз, — хмыкнул Арсений. — И я этому рад. — Убегая от проблем, ты их не решишь, — по-философски сказал учитель потерев переносицу. — А я его, между прочим, защищаю! — сказал мужчина, на что Стас выгнул бровь ожидая пояснений. — Видел бы я его чаще, то не удержался бы и прижал к стене. — Вот только он тебе даже спасибо сказать не может, ведь вы в ссоре, — фыркает Шеминов. — Когда-нибудь мы с ним поговорим, — негромко сказал Попов. — Но не сегодня, ведь сегодня у меня другие планы! — Тащи, — выдохнул историк понимая, что мужчина про коньяк. Арсений убежал к двери и скрылся в лаборантской именно в тот момент, когда в кабинет влетел Антон. — Я так не могу! — выпалил подросток натурально вваливаясь в класс. По нему было легко понять, что он и зол, и возмущен одновременно. Плюс ко всему, на лице читалась тоска, адресованная явно психологу. Учитель выжидающе посмотрел, кинув взгляд на дверь в лаборантскую, за которой явно стоял Попов и внимательно слушал, что сейчас будет говорить парень. — Подумать только. Еще пару лет назад я бегал от него, потому что не хотел принимать свою любовь к нему, а теперь я не хочу с ним общаться, потому что знаю, что люблю. — А как это связанно? — спокойно спросил историк, который искренне не понимал. Если знаешь, что любишь, то почему не хочешь поговорить? — А так! Я не хочу оправдываться перед ним. И терять доверие. И вообще, почему мы не можем с ним просто снова пойти гулять, также как тогда ходить по мосту за ручку? — задал риторический вопрос юноша, а Арсений за дверью понял, что речь, кажется, все-таки о нем, только вот суть он не понял. Антон хочет поговорить или нет и причем тут любовь? Как тяжело. — Антон, — тихо проговорил учитель истории, наблюдая на рвано вздымающуюся грудь подростка. — Поговори с ним. — Я не могу, — еле слышно и на выдохе проговорил одиннадцатиклассник, но психолог его услышал. — Слишком тяжело смотреть на него. Он так странно реагировал на нас с Ирой, а сегодня и вовсе закрылся в кабинете. И мне как-то совестно. Иногда мне кажется, что если я его люблю, то мне стоит прекратить сближаться. Он же чертов идеал. И эта его одержимость делать все по правилам. Эта любовь к субординации. А лучше бы была ко мне. — В любом случае ты должен с ним поговорить и наладить хотя бы то отношение, что у вас было. Но не сегодня и не завтра. Придешь в понедельник после уроков и спокойно поговоришь. А сейчас тебе нужно отвлечься. И не забивать голову Арсением, — спокойным тоном говорил Шеминов прекрасно зная, что Шастун уйдет, а у Попова, который выйдет с коньяком, будет много вопросов. — У тебя наверняка есть какие-нибудь дела? — Завтра у Сережи будем праздновать его день рождения, — кивнул головой парень. — А сегодня я должен купить ему подарок. — Ну вот и иди. А с мужем твоим разберемся потом. Беги. — До свидания, Станислав Владимирович, — попрощался подросток идя к двери, которая ведет в коридор. — И спасибо. — Обращайся, — улыбнулся мужчина. — Пока. Школьник вышел из кабинета, а из соседней комнаты медленно вышел Арсений с нечитаемым лицом. Единственное, что понял Стас — психолог догадался, но еще не уверен в своих догадках. — Арс, — выдохнул учитель истории, понимая, что сейчас будет за разговор. — Во-первых: что, блять? А во-вторых: я жду объяснений, — сказал мужчина, пододвигая стул, чтобы сесть на него и разлить алкоголь по только что появившимся на столе рюмкам. — Видит Бог, я этого не хотел, — выдохнул друг, который уже устал за эти пару дней разгребать проблемы двух дураков, которые даже не вместе, но это поправимо. — Он тебя любит, Арс.