***
Антон шел по торговому центру и искал нужный ему «Леонардо». Что подарить богатенькому пареньку? Ладно, Сережа не богат, деньги есть у его отчима, доступ к которым есть и у Сережи. Но Матвиенко не раз говорил, что почти не тратит их. Изредка покупает какие-нибудь краски или расплачивается за проезд на автобусе, потому что проездной сделать лень. Но, так как подросток любит рисовать разными техниками и материалами, то почему бы ему не подарить что-то новенькое? За почти 17 лет он точно не использовал все. Поэтому Шастун направился в магазин где точно найдет что-нибудь годное. Но это здание чертовски большое, а одиннадцатиклассник совершенно не знает куда именно идти, чтобы найти нужное ему место. Парень проходит мимо пуфика и невольно вспоминает как сидел на нем с Арсением, рассказывая о Владе. В тот день психолог позвал его к себе домой на ночь. Парень мотает головой, не желая вспоминать Попова хотя бы в субботу и, повернув голову направо, видит кафе с французским названием, в котором они с Арсением сидели буквально недавно. Антон снова жмурится, мотая головой, но воспоминания о последующей прогулке за руку по мосту лезут в голову. — Да хватит, — шипит школьник, а потом видит нужный магазин и идет туда. Подросток больше двадцати минут ходит между стеллажами с разными материалами и в итоге покупает масляные краски. Оплатив покупку, школьник надвигается к выходу, но увидев голубые глаза, собирается развернуться на пятках, чтобы скрыться за стендом с кистями, но его окликает голос, по которому Антон так соскучился. — Антон! — мужчина приближается к парню, а сам Шастун обматерил психолога уже раз двести в своей светлой головушке. Сейчас он был на грани между тем, чтобы накинуться на шею Арсения и говорить как же он скучал по их общению и что он вообще не злиться, пусть они только будут снова общаться. И, плюнуть в лицо Попову, убегая в закат. — Привет. У тебя там давно уже своя жизнь — Здрасьте, — фыркает юноша, не смотря в глаза мужчины, а то он себя не удержит. Он хотел отдохнуть от всей этой хуйни с Поповым, хотя бы до понедельника. — Что ты тут делаешь? — беззаботно спросил мужчина, мысленно анализируя поведение подростка, чтобы понять, прав ли Стас или это была хорошая попытка скрыть факт того, что Антон вместе с Ирой или, не дай Бог, с каким-то парнем. У тебя там, наверное, новый парень — Арсений Сергеевич, что человек может делать в торговом центре, в магазине? — с каким-то ядом спросил парень. Так язвить любимому человеку… Может ему актером стать? Хотя это будет плагиат на Попова. — Не знаю. Наверное, ты что-то покупал, — предположил психолог. Он смотрел на Антона и просто не мог поверить. Быть такого не может. — Надо же. Видимо без меня у вас мозг не пропал, — сколько ненависти в словах. Только никто не знает, что за этой ненавистью столько горечи, обиды и тоски. Если бы Арсений только знал, как Шастун скучает. — Не знал, что ты рисуешь, — перевел тему Попов, словно и не было этих язвительных слов от Антона. — А я и не рисую, — фыркнул парень тоном, мол, должны были знать. — Прости, не знал. Может поговорим завтра? — предложил мужчина, надеясь, что подросток все же согласится. Завтра же воскресенье. — Я завтра занят, Арсений Сергеевич, — ядовито сказал школьник и направился к выходу, задевая плечом психолога. С кем ты тусуешься на выходных?.. Как же Антону неприятно здесь и сейчас. Он бы так хотел плюнуть на все и просто простить Арсения, но что-то не позволяло. Психолог же ничего ему не сделал. Ну выгнал, и что? Не впервой. Тогда же они помирились. А что сейчас не так? Все тоже самое. Тот же Шастун и тот же Попов. Только воздух другой. Пропитан чем-то нечитаемым. И давит сверху, желая превратить в лепешку все эти догадки, непонятки и интрижки. Таким воздухом и дышать тяжело. Или это присутствие Арсения так сказывается на юноше. Одиннадцатиклассник стоит на улице перед торговым центром и загнанно дышит, словно убегал от кого-то. Вот только он шёл довольно медленно, так что дело не в беге. Сердце тарабанит по ребрами, словно пытается выбраться, а что-то внизу живота больно сжимается и тянет. Может это бабочки окаменели? Иронично, что еще несколько лет назад, его реакция на Попова была бы точно такой же, только мысли другие.***
Сережа сидит у кровати и думает куда бы спрятать картину. Через минут двадцать придут друзья и начнется веселье. Они точно выпьют и кто-нибудь зайдёт в его комнату, хоть и есть помещения специально для гостей. Посидев ещё пару минут, Матвиенко берет картину и прячет её за шкаф. Туда тяжело попасть, потому что места мало и творение парня сложно увидеть, а потому маловероятно, что ее кто-то найдёт. Все готово. Михаил достал какой-то дорогой и брендовый алкоголь. Часть бутылок поставил на стол, а часть убрал в минибар. Мама заказала пиццу, потому что Сережа отказался от чего-то вкусного и, как ни странно, дорогого. Пицца тоже аппетитная и для кого-то даже вкуснее дорогих блюд. Так к чему тогда это показушничество? Чтобы похвастаться? Ну что за бред. Именно поэтому Матвиенко старается вообще не пользоваться деньгами. Пользовался так, словно у него каждая копеечка последняя. Он, естественно, рад, что живёт со всеми удобствами и может купить что угодно и когда угодно. Вот только это раздражает. Если он прямо сейчас останется без денег, то спокойно выживет на 500 рублей, которые родители дают его одноклассникам на неделю в качестве карманных денег. Потому что он так жил всегда и никогда не тратил больше положенного. А если и тратил, то в основном не на себя. Поухаживать за дамой, заплатить за всю компанию в кафе или еще что-то в этом духе. Например, купить алкоголь другу, который лишился единственного близкого человека… Раздался звонок и подросток подскочил с места. Открыв дверь, на пороге оказалась никто иная как Таня. Она дочь маминой подруги. Ну вы понимаете. Он бы не приглашал ее, жаль выбора нет. А потому парень лишь отходит назад, чтобы девушка могла зайти внутрь. — Ты рано, — тихо говорит Сережа, рассматривая девушку, которая снимает тонкую курточку, больше смахивающую на кофту. Уже ноябрь и в такой точно холодно, тем более под ней лишь открытое платье. — Остальные придут через пятнадцать минут. Шлюхи не мерзнут, — проносится в голове Матвиенко и он невольно ухмыляется, а потом вспоминает, что не у него одного есть деньги, а значит ей можно не работать путаной, ухмылка пропадает с лица подростка. Но кто сказал, что она не может работать шлюхой бесплатно? Снова ухмылка оказалась на устах парня. — Я просто люблю приходить пораньше, чтобы не опоздать, — невинно улыбнулась Фишер — такая была фамилия у Татьяны. — Я так и понял, — хмыкнул подросток. — Но ты все же пришла слишком рано, поэтому тебе придется сидеть в комнате для гостей одной. — А ты? — с надеждой в голосе вопросила «подруга». — А я буду занят, — ушел от более подробного ответа одиннадцатиклассник. На самом деле, все уже давно готово, но он уж точно не хотел бы провести эти пятнадцать минут ожидания с дочуркой Фишеров. — Я бы могла тебе помо… — Нет. — Как скажешь. Это тебе, — девушка робко протягивает пакет какого-то дорогого бренда. Сережа же берет с неохотой. — С днем рождения! — Он у меня будет завтра, — только лишь ответил Матвиенко. В пакете был брендовый шарф, который парень никогда не наденет. — Но празднуешь же сегодня! — продолжала настаивать на своем Таня. — И? — С днем рождения! — повторила девушка. Фишер как-то натянуто улыбалась, словно не хотела разочаровать. Но оно и понятно. Ее родители всегда заставляли быть лучшей, а любой лучшей нужен лучший парень. А кто будет лучше парня из богатой семьи для лучшей девушки из не менее богатой семьи? Вот она и старается зацепить Матвиенко. — Ага. Иди в комнату, — равнодушно отозвался подросток. А что она от него хочет? Любви и ласки? Ха. Да кто она такая? Любовь за деньги не купишь. Парень развернулся и ушел не дожидаясь ответа. Таня лишь вздохнула и пошла в комнату, отведенную гостям. Она не раз была в доме Матвиенко, но тот то ли специально, то ли так совпадало, всегда куда-нибудь уходил. Дочка Фишеров естественно пыталась докопаться до Сережи со своими несчастными попытками помочь, но, как и ожидалось, все было тщетно. Потому, оставшиеся три минуты девушка сидела тихо, смирившись с беспомощностью. Но вскоре пришла Ира, поворчала, что никого кроме незнакомой ей Тани нет, чмокнула Сережу в щеку, вручила подарок и, после этих незамысловатых махинаций, пошла за едой и выпивкой. Кузнецова пьет редко и немного, зато начинает первая. Спустя еще несколько минут пришел Дима с Антоном. Они также вручили подарки и пошли держать Иру, а то она опять выпьет свою норму и будет одна сидеть, когда все будут пить. Затем пришел Кирилл. Да-да, тот самый, что выкрикнул неуместное высказывание про отсутствие Леши. Сережа думал не приглашать его, но проиграл в карты летом и был обязан это сделать. Слово он держать умеет. Вот только все не то. Он ждет не Таню, что его вообще подбешивает, не Иру, которая пришла выпить пару бокалов, а потом тупо сидеть и болтать, не Диму, который опять будет полчаса бухтеть про вред алкоголя, но в итоге уломается и выпьет немного, не Антона, который опять набухается в хламину и не факт, что дойдет домой без происшествий, и уж тем более не какого-то Кирилла. Нет, безусловно он рад увидеть друзей, но ждет он совершенно другого человека. Он ждет Лешу. Родители уехали праздновать день рождения любимого и единственного сына в Тверь, вот только без своего сыночка. Но сам сыночек и не против, главное, что он в родной Москве с близкими людьми. Почти близкими. — Кто-то еще придет, Сереж? — ласковым голоском спросила Таня, подсаживаясь к Матвиенко, который круговыми движениями покачивал бокал с мутной жидкостью. Та плавно перетекала с одного края на другой, а сам парень даже не помнил, что туда налил. — Еще Леша Щербаков придет, — равнодушным тоном ответил подросток, не отрывая взгляд от напитка. Кирилл включил какую-то музыку на больших колонках, Дима пытался достучаться до одноклассника, что это не совсем колонки, и что правильнее говорить акустическая система, а Ира и Антон о чем-то болтали. — Твой одноклассник? — предположила девушка. — И друг, — отозвался Матвиенко, с трудом подавляя в себе желание сказать «любимый». — А что? — Да ничего, — задумчиво отмахнулась Фишер, накручивая на указательный палец локон светлых волос. — Просто его все еще нет. Может, он и не придет? — Придет, — отрезал одиннадцатиклассник. Он не хочет и не может поверить, что Леша не придет. — Он живет далековато, а потому мог не рассчитать время. К тому же, прошло всего пятнадцать минут с начало моей «веселой» вечеринки, — Сережа показал кавычки пальцами. — Видимо он не знает, что опаздывать на пятнадцать минут неприлично, вообще опаздывать неприлично! — фыркнула девушка, парень ничего не ответил. — Постой, тебе не весело? — Не особо, — одноклассник свободной рукой покачал в разные стороны, мол, 50 на 50. — Но это лучше, чем торчать в незнакомом городе с родителями, которым по большому счету плевать на меня. — Им не плевать на тебя! — замотала головой «подруга». — Тебя все любят, ты всем нужен. — Да брось. Даже ты это говоришь лишь потому, что тебе так велели родители, — фыркает школьник, а у Тани выражение лица такое, словно она увидела секс приматов. — Ты думаешь, я не знаю? Если бы Михаил не женился на маме, тебя бы тут не было. Ты бы обо мне даже не знала. А так ты вечно пытаешься мне понравиться, а самой тебе чего хочется? — Я, — замялась девушка, явно не ожидавшая подобного. — Я не знаю. Но ты точно не в моем вкусе. Без обид. Но если я не буду «добиваться», — девушка показала пальцами кавычки, — тебя, родители меня убьют. — Я думаю, они за твоё счастье, — девушка отрицательно покачала головой. — В любом случае, убить они тебя не могут.***
— Ты с ним не хотел поговорить? — резко задает вопрос Шастуну Ира. Резко, потому что секунду назад они говорили, что если сосать член, можно задохнуться, и это будет самая неловкая смерть. — Хотел, — кивает головой Антон. — Я его вчера вне школы видел. Даже пару предложений сказал. — Каких? Положительных или отрицательных? — уточнила подруга, мысленно молясь, чтобы парень ответил первый вариант, а то ещё неделю притворства она не выдержит. Ей не нравится Шастун. — Больше отрицательно. Соблазн плюнуть на все, обнять и простить, был велик, но я решил, что поговорю с ним в понедельник. Не вижу смысла его игнорировать дальше, — проговорил парень, а после сделал глоток из бокала. Надеюсь, что все будет как раньше. — И я надеюсь, — тихо прокомментировала Ира и повторила действие Антона с бокалом. Если быть честным с самим собой, можно узнать многое. Вы наверняка хоть раз в жизни занимались самокопанием. Даже неосознанно. Тупо смотрели в одну точку и думали о жизни. Кузнецова в последнее время тоже стала так зависать. Она думала обо всем, но в конце концов она приходила к одному: она не любит Антона. И никогда не любила. Странно, что она поняла это сейчас, а не пару лет назад. Но все же поняла. Это произошло в день, когда она впервые показались парой с Антоном перед Арсением Сергеевичем. Просто в один миг до неё дошло, какую ошибку она совершила в 8 классе. Она не отрицает того, что Шастун ей был симпатичен. Он и сейчас милый и красивый парень. Но не в её вкусе. А тогда она просто нуждалась в мужском внимании и под удар встал Антон. На тот момент многие девочки шептались за его спиной о том, какой он высокий, какие у него милые кудряшки и что хотелось бы с ним встречаться. Ира поддалась стадному инстинкту. А сейчас, когда они друзья, она понимает, что это все, что ей нужно. И никакие отношения с Антоном её не интересуют. Её интересуют вообще… — Привет, — раздался женский голос над ухом. — Меня зовут Таня. Таня Фишер. — Привет, а я Антон. Это Ира, — улыбнулся Шастун, протягивая руку вперёд для рукопожатие. — Фишер? — переспросил Кузнецова, а затем внимательно осмотрела девушку. — Похвастаться родителями решила? — Ира! — шикнул одноклассник. Что на неё нашло? Нормально же сидели и болтали. — Что в этом такого? Ну, подумаешь, родилась в богатой семье. Ты же, например, с Сережей дружишь. — Сережа не родился в куче денег и знает, что такое жизнь обычного человека, — с язвой проговорила Ира и снова бросила скептический взгляд на дочь Фишеров. — Ничего, я привыкла к такой реакции, — улыбнулась Таня. — Я надеюсь, что ты узнаешь меня получше и мы сможем стать друзьями. — Простите, Ваше Высочество, но я не продаюсь, — фыркнула девушка, но Таня не перестала улыбаться, а даже подсела на соседний стул. Видимо, она действительно привыкла к подобной реакции. Это Иру и заинтересовало. Впрочем, Таня действительно выглядела не как избалованная папина доченька. Возможно Ира с ней пообщается, но чуть позже. — А почему ты в джинсах и толстовке? — осмотрев Кузнецову, спросила девушка. — Я выбираю комфорт, а не быть шлюхой, — ответила одиннадцатиклассница. — А ты, я смотрю, выбрала второй вариант. — У меня есть деньги, чтобы не идти на трассу, — все также улыбалась Таня. — Ну ещё бы, — фыркнула Ирина и снова сделала глоток алкоголя. — Но мне нравится, что ты за комфорт, а не за деньги. — А мне нравится, что ты будешь счастлива с деньгами, не раздвигая ноги. Хотя, когда бизнес твоей семьи того, — девушка потрясла кистью рядом с шеей, — придётся тебе жить с деньгами, но в трусах. На удивление Кузнецовы, Таня лишь посмеялась, причем искренне. Эта девушка начинает бесить все больше, но прекращать этот странный диалог не хочется. А потому, они продолжают кидаться колкостями, вернее, Ира кидается и следит за реакцией новой знакомой, а Таня отвечает более безобидно и сама даже не планирует обижаться. — Я, наверное, к Диме с Кириллом пойду, — как-то зашуганно говорит Антон, который все это время сидел с ними и тихо наблюдал за происходящим, боясь и слова лишнего сказать.***
Сережа сидит вдали от компании. Пьёт из бокала то ли вино, то ли шампанское, а может это вообще ликёр. Он уже и сам не знает. Сидит и сверлит взглядом лежащий перед ним телефон с открытым диалогом. Внимательно смотрит на «был (а) в сети 42 минуты назад» и надеется, что в ближайшие секунды, эта надпись изменится на «в сети». Но что-то идет не так. Ну где ты там? Как ты там? Матвиенко с трудом борется с желанием написать «Где ты? Все хорошо? Я волнуюсь» или «Ты придешь? Я скучаю», потому что это выглядело бы странно и он не хочет навязываться. Но терпение на исходе. Прошёл час после начала недовечеринки, которую Сережа решил организовать в 15, следовательно, сейчас уже четыре. Напиши хоть слово… Матвиенко бы хотел бросить все и уйти куда-нибудь. Желательно поближе к Леше. Только это неправильно. У них все неправильно. И это бесит. Дико раздражает, что ночью с бутылкой они пропитаны нежностью и похотью, но утром они чертовы друзья. Давай останемся друзьями. Ха, тебе легко говорить! Как можно дружить с тем, кто из головы, блять, не вылезает? Парень не выдерживает и берет телефон, чтобы просто узнать, придет ли Щербаков. Но его планы нарушает звонок в дверь. Подросток тут же идет к ней. Даже не думая кто за ней. Не предполагая. А какая разница? Если звонят, он откроет. А кто там и зачем, плевать. Сережа открывает дверь и видит на пороге Лешу. Без шапки и шарфа, ведь «сейчас ноябрь, а не февраль». С покрасневшими носом и щеками. Глупо улыбается и редко шмыгает носом. То ли от парня, то ли из подъезда идет холодный воздух, но Матвиенко не спешит прикрыть дверь. Он даже забывает, что нужно сделать пару шагов назад, чтобы впустить чертовски любимого друга. — Привет, — отзывается Щербаков, также рассматривая уютного Сережу. — Прости, что так долго. Время не рассчитал, а там пробки. Я хотел написать, но интернета не было и… Матвиенко не слушает. Слышит, наслаждается его родным голосом, но не слушает. Глупо улыбается, рассматривая Лешу, еле сдерживая в себе желание обнять его не по-дружески и чмокнуть в слегка посиневшие от холода губы. Хочется поправить его растрепанные волосы. Напоить тёплым чаем и никуда не выпускать. Пусть сидит здесь, в тёплой квартире и отогревается. Чтобы не только думать о нем каждую секунду, а ещё смотреть и любоваться. Вот только так нельзя. — …потерялся, но нашёлся, а теперь я здесь, — закончил свой монолог Леша. — Ну ты даешь! — отзывается Сергей, все-таки делая несколько шажков назад, давая Щербакову пройти в прихожую. — Ты замёрз? Тебе чай сделать или сразу что-то покрепче? — Чай, наверное, — неуверенно выбирает парень, поочерёдно наступая на пятки, чтобы стянуть с себя кроссовки. — Да я сам заварю! Лучше возьми подарок. С наступающим днем рождения! — Спасибо, — отзывается Матвиенко, беря протянутый красный пакет из холодных рук друга. Но через секунду хмурится, обнаружив те самые баллончики, о которых он один раз упоминал. — Сколько ты потратил? — Да какая разница? Тебе должно быть все равно!.. Должно быть, — проносится в голове Матвиенко — …потратил и потратил. Это же подарок! — Сколько? — повторил вопрос Сережа более настойчивым тоном. — Восемь четыреста, — тихо отозвался Леша, опуская глаза, словно если посмотрит на одноклассника, тот его побьет. — Ты с ума сошел? Ты как жить собрался?! — Не кричи, внимание привлекаешь. Мне хватит на еду, а квартиру мне оплачивает государство. Если на пропитание и не хватит, то поем дошиков, а в декабре мне снова дадут денег, — казалось, Леша даже улыбался. — Ты же понимаешь, что не сможешь полноценно жить еще две с половиной недели на полторы тысячи? — На тыщу шестьсот! — поправил его Щербаков. — Какая к черту разница?! Ты должен тратить деньги на себя, а не на других, — отчитывал друга одиннадцатиклассник. — Сказал человек, который покупал мне алкоголь, причём не самый дешёвый. — Ты пока не зарабатываешь и не можешь тратить деньги на какие-то подарки, — чуть ли не рычит Матвиенко, словно вот-вот сорвётся с цепи и начнёт трясти парня напротив, держа за ворот кофты. — Вообще-то я уже взрослый мальчик, причём взрослее тебя и я понимаю как обращаться с деньгами. Покупая, я знал на что иду. И это не просто какой-то подарок. Ты многое для меня сделал и я хочу тебя отблагодарить. — Просто больше не трать такие большие деньги на других, — не желая спорить, говорит Сережа. Леша кивает, надеясь, что об этом больше говорить не будут, а Матвиенко понимает, что когда в очередной раз придёт к нему, подсунет несколько тысяч.***
— Ладно, ты меня заинтересовала. Дашь свой номерок? — спросила девушка, делая всего третий за этот вечер глоток вина. — Неужели Вам, Ваше Высочество, интересна жизнь простой смертной? — со смехом спросила в меру выпившая Ира. — Тогда доставайте свой дорогущий айфон и записывайте. Близится вечер. Через час все уже будут уходить. Сейчас Ира и Таня отвечают на какие-то вопросы из школьной программы и не только, которые им задает Дима по просьбе Кузнецовой. Та не может поверить, что такая как Фишер может быть отличницей не из-за денег, а из-за знаний. Позов легко согласился, что удивило Иру, которая подобного не ожидала, ведь парень был полностью трезв. Хоть его и пытались споить, он отказывался, прикрываясь завтрашним днем недели — понедельником. Тем не менее, он согласился, а потому задает уже, наверное, 20-й вопрос, на который успешно отвечают обе девушки. Антон сидит на диване с Кириллом и поёт очередную песню, которая доносится из***
— Лан, братья, я пошел! — сообщает Кирилл. О нем беспокоиться смысла нет. По сравнению с Антоном одиннадцатиклассник трезвый. А идти ему до дома от силы минут 7. А потому парень без особых церемоний обувается, накидывает куртку и хлопает дверью. Фишер также ушла примерно через десять минут после Иры с Антоном. Перед тем как те двое ушли, она долго уговаривала Кузнецову на свою помощь, но та отказывалась, не желая ехать на такси за чужие деньги. А потому сейчас в пустой квартире, в полной тишине сидят Леша и Сережа. Матвиенко бы хотел плюнуть на все принципы, на все свои мысли, правила и тупо поцеловать Щербакова, а после списать на пьяный мозг. Но это не оправдание, хотя всегда им пользовался… — Я тоже пойду, — тихо говорит Леша, но в пустой квартире Сережа слышит его идеально. — Я закажу такси, — кивает головой Матвиенко, беря телефон со стола. — Не нужно, — отмахивается парень, стоя в прихожей, обуваясь. — Это не предложение, я просто закажу тебе такси, — хмыкает друг, делая нужные действия в приложении. — Заче-е-ем? — на выдохе тянет гласную Леша. — На улице уже темно, а добираться тебе на автобусе больше часа, причём в пьяном виде это еще более небезопасно. — Я трезв. — Неважно. На улице полно людей, которые сами пьяны или даже под чем-то. — Я же сюда как-то пришел. — Ты заблудился. — Потом нашелся. — На такси ты доберешься быстрее, завтра в школу. — Быстрее, всего на полчаса, — фыркает Щербаков, словно это немного. — Быстрее, на целых полчаса! — поправляет его Матвиенко. — Такси приедет через три минуты. — И этот человек говорил мне не тратить деньги на других, — закатывает глаза Леша, припоминая сегодняшнюю нотацию Сережи про деньги. — Потому что это твои деньги, и у тебя их немного, и ты не должен тратить их на кого-то кроме себя. А мне не сложно, — лучезарно улыбается одноклассник.***
— Ты разбила сердце пацана, сердце пацана. Я тебя ненавижу, также сильно как люблю, — шепчет себе под нос Шастун, идя под локоть с Ирой. — Арсений Сергеевич козел! — Ты это уже говорил. Придумай что-то поинтереснее, — спокойно отзывается девушка. — Он писька! — И это говорил. — Он… бесит. — Было. — Ненавижу его! — Говорил. — Я скучаю, — захныкал подросток. — Это что-то новенькое, — приободрилась Ира, но школьник стал спускаться на мокрый от недавнего дождя асфальт, и Кузнецова встрепенулась. — Ты куда сел? Принцесска, очнись. — Я никуда не пойду, — обиженным тоном произнес одиннадцатиклассник. — Я хочу в объятия к Арсению Сергеевичу! — Давай хотя бы до парка дойдем? Тут идти пару метров. Вон скамейка, — подруга показала пальчиком в сторону парка, который действительно был рядом. Но Шастун отрицательно помотал головой. — Ещё один стакан, всего один стакан и я тебе позвоню… — опять стал тихо напевать подросток. — Я сейчас сама твоему Арсению позвоню. И пусть он сам с тобой разбирается, — топнула ногой Ира. — Звони, ему на меня похуй, — отчаянно говорит парень, словно он снимается в какой-то драме. — Я думаю, если он узнает, что его Тошенька сидит на мокром и холодном асфальте, он не поленится и приедет, чтобы выпороть твою бесячую задницу! — зло говорит подруга, еле сдерживая себя, чтобы не пнуть эту действительно бесячую шпалу. — Не выпорет, проверял. Он в итоге только обижается. Говорит, что не имеет права меня бить, но продолжает угрожать, — разочарованно говорит школьник, шмыгая носом, будто его огорчило то, что Попов его никогда не выпорет. — Тогда хули выебывался? «Я пить не буду! Вдруг Арсений Сергеевич узнает! Ещё выпорет!», — процитировала Шастуна Ира. — Ну а вдруг! — Вдруг бывает только пук, — фыркнула девушка, а потом схватила Антона и резко подняла на ноги. Парню остается только удивляться силе подруги. — Сейчас вызовем твоего психолога, но давай до скамейки дойдём, я тебя умоляю! — Не надо ему звонить! — отрицательно замотал головой школьник. Слишком страшно, да и разве он будет опускаться до такого уровня? Хотя, пьяный Антон может многое. Да, я не буду больше писать. Я ведь сказал всё, что я хотел сказать… — А че? Зассал? — смеется Ира, продолжая тащить друга. — Ничего не зассал. Могу и позвонить, — сказал парень, выпрямившись, но тут же покачался и снова чуть не упал если бы не Ира. — Я же пошутила, — опешила девушка. — Ща такси забацаем и ты приедешь домой, ляжешь спать. А утром тебе будет уже похуй. — А я все равно позвоню. Позвоню и все ему скажу! — с паузами между словами, потому что пьяный мозг не может нормально управлять языком, сказал Антон. Девушка толкнула подростка на скамейку. — И не нужно меня останавливать. — Ой, да ради Бога. Звони, если хочешь! — тоном «делай, что хочешь» сказала Ира. — Набухался в хламину из-за своего мужика, пусть этот мужик с тобой и разбирается. Ты же из-за него сейчас не соображаешь! — Ну не кричи, Ир, — поморщился парень. — Ща я ему столько скажу! Чтобы ты больше не бесилась! — пообещал школьник, а потом набрал номер, который знал наизусть даже будучи пьяным. …моя рука у телефона — Антон? — раздался мужской голос из гаджета. — А-арсений С-сергеевич, — с заиканием сказал подросток, а после икнул. — Как у вас дела? — Антон бы сказал что-нибудь более уместное, но в голове набатом била песня, а точнее строчка: «Алло, привет, ну как дела?». — Вы ваще козел. И тварь. И ваще, че вы мне звоните? — Это ты мне позвонил, — спокойно говорит психолог. — А, да? Ну да! Вы же вчера предлагали поговорить? Давайте! Я готов, — заторможенно говорил школьник. — Тош, ты пьян? — спросил Попов, который понял об этом ещё с самого начала их увлекательнейшего диалога. Ну не стал бы Антон ему звонить на трезвую голову. — Че сразу пьян? Вы думаете я только бухать умею? Я еще любить умею! И бесить чуть-чуть могу. — Нихуя не чуть-чуть. — Та мне поебать. Вы меня заебали. Я хожу, мне плохо, а вам похуй на меня! Приезжайте сюда и давайте поговорим! Как мужик с мужиком, — медленно и натянуто поговаривают каждое слово одиннадцатиклассник. — А не боишься? — Шастун готов поклясться, что чувствует эту ухмылку. Прямо через телефон. — Кого? Вас, что ли? — с насмешкой спросил школьник, будто он не пьян, а просто вызывает кого-то на стрелку. — Например, — кивает головой Арсений, забывая, что его не видно. — А че мне вас бояться? Мне так на вас похуй, я вас так ненавижу! — Куда ехать? — уже серьёзным тоном спросил мужчина. — А вы реально приедете? — Приеду. — Ленинский парк, — спустя затянувшуюся паузу, за которую Попов уже успел начать волноваться, ответил Антон, вспомнив в каком он парке при помощи Иры. Парень сбросил вызов и прикрыл глаза. Кузнецова подсела рядом и также прикрыла несильно накрашенные веки. — Он меня убьет? — спросил Шастун не открывая глаза. — Возможно, — кивнула головой девушка. — Но вряд ли ты об этом вспомнишь завтра. — Это почему? — не понял школьник. — По кочану, Антон. Ты же бухой настолько, что даже не понимаешь, где ты. — Я в парке, — нахмурившись сказал Шастун. — На скамейке, жду свою смерть. — А в каком ты парке? — А, э… — Вот видишь. Поэтому, чтобы ты не наговорил и не наделал, завтра тебе не будет стыдно. Проблема в том, что об этом будет помнить Арсений Сергеевич, поэтому постарайся держать язык за зубами, — невинно улыбнулась одиннадцатиклассница. — Легко сказать, а я при виде него пьянею ещё сильнее! — говорит парень, а сам пытается увидеть знакомую машину. — Заметно, — хмыкает девушка. — Бля, а может я ему стриптиз на этой скамейке станцую? — серьёзно спросил школьник. — Антон, лучше рот закрой. — А то Арсений Сергеевич кляп купит, он говорил. — Встретились два фетишиста, — закатила глаза подруга. — Смотри, идёт твой мужик. — Пора раздеваться? — говорит Антон, подскакивая. Кузнецова встаёт и толкает парня обратно, а сама подходит к идущему к ним психологу. — Я понимаю, что он дурак. Так что делайте с ним, что хотите, только помните, что он напился из-за вас, — девушка решила скрыть то, что Антон напился сначала просто, а потом начал вспоминать своего любимого мужика, вливая в себя все больше алкоголя. — Удачи, Антон. Ничего не изменилось с тех пор, как ты ушла, — поет у себя в голове школьник, одновременно думая, как отомстит Ире за то, что та его кинула, если он выживет, конечно же. — Не оставляй меня с этим соблазнителем! — больше прохрипел, чем прокричал школьник, но девушка уже убежала в сторону автобусной остановки. — Соблазнителем? — переспросил мужчина, подходя ближе к парню. Антон встал на ноги чуть пошатываясь. — Вы плохой! — сказал юноша и несильно, потому что руки не слушались, толкнул Попова в грудь. Тот даже не шелохнулся. — Кто бы говорил, — цокнул мужчина. — Это же я сосусь со всеми подряд. — Как же вы достали! — Взаимно. — Я не целовался с Ирой, а вы мне не верите. Я ваще не обязан оправдываться, но какого-то хуя это делаю. Вы меня бесите. Я вас ненавижу! И… и… — слова закончились, а сказать хотелось так много. На языке вертелось «я вас люблю», но Антон держался. Но что-то пошло не так. — Я скучаю по нашему общению, — произносит школьник и делает ещё шажок к Арсению, вот только места между ними и так нет. Сейчас, именно в эту секунду, когда Попов чувствует возбуждение мальчишки на своём бедре, он понимает, как тяжело будет скрывать свое желание. Зная секрет Шастуна, на него сложно смотреть, не думая об этом. О чем именно? Обо всем. О желании его поцеловать, о желании обнять, о желании трахнуть! Просто теперь Арсений смотрит на Антона и желает все и сразу. — Я хочу вас поцеловать, — говорит Шастун и подается корпусом вперёд. Арсений бы не сопротивлялся если бы не осознание того, что несмотря на взаимность их чувств, они все ещё школьник и психолог, работающий в этой же школе. И нельзя переходить эту грань. А потому, психолог отворачивает голову и подросток касается линии челюсти вместо заветных губ. — Прости, малыш, — говорит мужчина, не упускаю возможность назвать подростка «малышом», одновременно отстраняя школьника от себя, держа за плечи. — Ты же дико пьян. — Я стекл, как трезвышко! — чётко и даже гордо произносит парень. — То есть трезвышко, как стекл. Блять, короче, я на утро даже все хорошо помнить буду! — А я то как хорошо буду все помнить, — вздыхает Попов. — Пойдём к машине. — Трахать меня будете? — шепчет юноша. — Ага, — кивает мужчина, подталкивая школьника в сторону машины. А вот и без того красные щеки Антона от услышанного начинают алеть пуще прежнего. Отвык он от этого. — Только вы завтра не становитесь злым. Я конечно сам виноват, что выпил дохуя, но я не хочу снова видеть вас, — подросток сделал паузу, — разочарованным. — Обещаю, что завтра не буду злым, — улыбнулся Попов. — Пристегивайся. — А мы снова будем общаться? — спросил одиннадцатиклассник и, пристегнувшись, поднял зелёные глаза, которые были наполнены такой надеждой. — Если ты будешь не против, — только лишь сказал Арсений, трогая машину с места, понимая, что завтра Антон не вспомнит этот разговор и вряд ли все будет как раньше. Стоит выдумать что-то правдоподобное, чтобы не потерять эту тонкую ниточку и найти по ней весь моток их общения. Я все еще люблю тебя…