***
По пути в школу Дима рассказывал обо всем на свете. О том, что Сережа и Леша странно себя ведут вместе, о том, что Таня и Ира могут сойти за пару, проблема в том, что Ире она не очень нравится. Но больше всего он говорил о их взаимоотношениях с Катей, словно пытался заставить ревновать. — Помнишь, я тебе розу дарил? Я Кате такую же подарил, но красную. Знак любви. Думаю, я ей признаюсь скоро. Но нужно день подобрать идеальный. Ты же романтичный, да? Она тоже романтичная. Может поможешь подобрать нужное местечко? — тараторил Дима абсолютно наплевав где он находится. В автобусе, в магазине, в школе, да хоть на луне. Он везде будет болтать. — Да. Помогу, эм, наша остановка! Пойдем, — подросток выбежал из автобуса, словно за ним гнался какой-то маньяк. Хотя за ним действительно гнался, но не маньяк, а лучший друг, которого даже врагу не пожелаешь. — Катя купила новый рюкзак и присылает его фотки, — улыбаясь, говорит Позов, смотря в экран телефона. — Ва-а-ау! — протянул Антон, а сам думал как поскорее избавить себя от этой Кати. — Слушай, какой у нас сейчас урок будет? — Литература. О-о, она еще брелочек повесила! — продолжил свою пытку над Антоном Дима. — Да еб твою налево, — выругался себе под нос парень. — Смотри! Сережа с Лешей бегут! — Привет, парни, — Матвиенко хлопнул руки друзьям. — Привет! — давольно громко поприветствовал Антон. — Пойдемте быстрее, вдруг на урок опоздаем! — С каких пор тебя это волнует? — поинтересовался Леша. Он уже достаточно привык к их компании и мог даже вести диалог. — С тех самых, когда Дима стал рассказывать о своей девушке! — фыркнул Шастун и ускорил шаг. — Она еще не моя девушка, Шаст! — крикнул Позов в след чуть ли не убегающему другу. Антон бы рад дойти до кабинета, занять места и, желательно, подальше от Димки, но у него же вечно что-то идет не так. Это же Шастун. К нашему одиннадцатикласснику надвигалась она — гроза всей школы. Та, чье имя эхом раздается в сердце, но не от любви, а от страха. Та, кто может взглядом заставить умереть. Та, чей стук каблучков можно услышать за километры, но убежать уже не выйдет. На встречу Антону идет Марина Александровна — завуч. Ее бы боялись намного меньше, если бы не ее способ воспитания. «Ребенок запоминает все лучше через неприятные ощущения» — ее слова. Иногда казалось, что если бы не запрет, она бы била детей розгами. Вот вам неприятные ощущения. Но пока что все обходилось менее жестоко. Схватит за ухо, стукнет линейкой, а линейка, казалось, у нее была всегда с собой, долбанет учебником по ОБЖ, а именно этот предмет она вела. На самом деле она не такая уж и плохая. Дело в ее воспитании. Она любит упоминать о войне, в которой участвовали ее родители. Ну как сказать участвовали. Просто родились в 42 году. Бывает. Кстати, несмотря на свой возраст, а именно 63 года, сила у нее была. По крайней мере, для наказания. Естественно, как и другая любая женщина, она любила показать свою слабость на фоне мужчины. Что самое удивительное, на мужчин у нее был отличный вкус. Она была по уши влюблена в Арсения Сергеевича. Ее тактику было понять тяжело, потому что она вела себя всегда по-разному. То она могла больно схватить какого-нибудь школьника, который дышал не по расписанию, то она могла притвориться ангелом и закрыть глаза даже на отсутствие школьной формы, что для нее обычно приравнивалось к измене родной школе. И все это, естественно, перед Поповым. То ли она строила из себя такую крутую, властную и независимую женщину, у которой иногда бывает хорошее настроение, то ли у нее просто биполярка. Так вот. Эта бестия сейчас надвигалась прямо на Антона, и психолога по близости не было, а это значит, что шанса на милость не будет точно. Подросток бы хотел развернуться, убежать, спрятаться, исчезнуть, стать невидимым, заболеть, умереть, провалиться под землю, да все что угодно! Но, увы, деваться было уже некуда. А потому он лишь вздохнул и сделал вид, что он уверен в себе, по крайней мере, до их прямого столкновения. — Шастун, — четко и твердо произнесла Маринка (именно так ее называли в здешних краях), и ее эхо раздалось по всему коридору, и, кажется, было слышно даже на других этажах. Парень замер на месте и посмотрел на нее с яростью в глазах. Но с ее зрением, она вряд ли могла увидеть хотя бы цвет глаз Антона, что уж говорить об эмоциях. — Почему ты соизволил прийти в святое место без формы? Или ты уже настолько значимый человек в истории, что можешь позволить себе расхаживать по коридорам в свободной одежде? Антон вдохнул воздух. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Вдохнул. Выдохнул. Перед смертью не надышишься, — понял Антон. Но только собирался он открыть рот, чтобы хотя бы мяукнуть «простите», его ухо больно сжали пальцы этой бестии. — Ай! — воскликнул школьник и чуть пригнулся. Маринке просто повезло, что она от природы довольно высокая и на каблуках смогла поравняться с Антоном. — Отпустите! Пожалуйста, ай, я просто был не дома. Ай! — Давай сходим к Тамаре Владимировне и ты сам ей все расскажешь! — рявкнула Марина Александровна, потянув парня за ухо в сторону лестницы, потому что кабинет директора был на другом этаже. — Не надо, пожалуйста. Ай! Мне больно, — казалось, Антон прямо сейчас заплачет, по крайней мере, всхлипы были уже слышны. — Почему же не надо? Мне кажется, что очень даже надо. Ты же считаешь себя таким взрослым, раз пришел в школу не в подобающей одежде, — продолжала свою тираду завуч. — Я так, ай, на урок опоздаю! А-а-ауч, — чуть ли не со слезами на глазах говорит школьник, периодически ойкая и айкая. — Ну мне же больно! — Ничего, разок опоздаешь. Больно? Это значит, что ты запомнишь эту ситуацию, и подобное не повторится, — иногда казалось, что она ругает нарочно громко, чтобы все ее могли услышать, и, о боже, кажется, кто-то свыше услышал крики Антона. К нему спустился сам ангел!..***
— Че это ты вдруг о Кате заговорил? Даже Антона выбесил, — интересуется Сережа смотря сначала на уже отдалившегося от них друга, а потом переводит взгляд на Диму. — Эм, я не знаю, просто… — замялся Позов. Он и сам удивляется своему поведению. — Ты все еще его любишь? — как-то обреченно спросил Матвиенко. Леша не пытался влезть в разговор, а лишь наблюдал со стороны. — Я? Не-е-ет, мне нравится Катя, — замотал головой Дима, ускоряя шаг, но Сережа несильно схватил друга за плечо, заставляя наоборот, замедлиться. — Тогда чего ты этим добиваешься? Это напоминает попытку заставить ревновать, причем неудачную попытку, — подметил Матвиенко. — Тебе кажется. Я просто хотел с ним поделиться. Ничего такого, — фыркнул Дима. — Просто увлекся и не заметил, что начал раздражать. — Ну-ну, — хмыкнул Сережа, переглянувшись с Лешей. — Ого, — изумился Щербаков, когда его телефон гуднул, также как у Позова с Матвиенко. — В школьном блоге кто-то пишет. Причем там нихуя себе. — Про ушастика что-то, — хмыкает Дима, также зайдя в телефон. На школьный блог не были подписаны учителя, по крайней мере, все на это надеялись. Но педагоги об этом явно догадывались. В любом случае, на этот блог были подписаны все начиная с 5 класса. Насчет началки неизвестно, но несколько подписчиков точно были из этих шкетов. В целом, это обычный новостной блог, в котором зачастую можно было увидеть «треш ситуации», «волнующие новости», «пара года» и многое, многое другое. Но последняя публикация на странице блога была около года назад, когда говорили, что некий Денис выпускается на полгода раньше. И кого это волнует? — Пизда ему, — коротко выражает свою мысль Сережа. — Маринка же его прихлопнет! — послышались голоса семиклассников, которые также направлялись в школу. Видимо, они тоже зашли в блог. — Не, сначала она ему ухо оторвет! — сказала семиклассница. — Да кто же знает эту бестию?! — воскликнул громче положенного парень в той же компании подростков. — Что-то мне это не нравится, — отозвался Леша, который минутой ранее внимательно слушал семиклашек. — А кому нравится? — фыркнул Сережа. — Предлагаю побежать и, если повезет, что-то предпринять, — предложил Дима. Трое друзей ринулись ко входу в школу.Новости в любимой шкалке!
Вы наверняка удивлены, что этот блог вновь воскрес. И я удивлен не меньше вас! Но на третьем этаже, одиннадцатиклассник по имени Антон Шастун, или, как его зовут сохнущие по нему пятиклассницы — милый котеночек, отправлялся на урок литературы. И представляете? Он был без школьной формы! Он бы может и дошел до класса без происшествий если бы не бестия (Марина Александровна/Маринка), которая оказалась у него на пути! Она схватила его за ухо и собирается повести в кабинет Шмары Трансвеститовны (нашей любимой директрисы Тамары Владимировны). Я стараюсь наблюдать, но это не так-то просто. Буду держать вас в курсе событий. Ваш Сашка!***
Бестия продолжала что-то бубнить. Ее голос был не очень внятным, но очень громким. Антон ойкал, айкал и просил отпустить тоже достаточно громко, но это было больше из-за эха, а не из-за крика. Шастун не был уверен его ойканья или крики бестии услышал ангел, что вышел из кабинета, который был напротив класса русского языка и литературы, но кого-то из них он точно услышал. А может и обоих. Ангел уверенными шагами направился к Маринке. Стук шагов эхом доносился по коридору, потому что завуч замолчала и, не отпуская ухо Шастуна, повернула голову в пол-оборота. Увидев его, она вновь сделала невозмутимое лицо и также громко заявила: — Здравствуйте, Арсений Сергеевич! Вы представляете? Антон Шастун — одиннадцатиклассник, выпускник! Он же должен подавать пример, а сам пришел без школьной формы! — Отпустите Антона, пожалуйста, — ледяным тоном произнес Арсений. — Да-да, конечно, — Марина Александровна отпустила уже вовсю красное и ноющее ухо подростка и принялась смотреть на Попова. Антон, накрыв ладошкой саднящее ушко, подбежал и, словно маленький ребенок, спрятался за спиной психолога, тихонько выглядывая из-за плеча. — У Антона не было возможности прийти в школу в нужном дресс-коде. Поэтому, — Арсений замолчал, всего на секунду, но по телу пробежали мурашки, когда он ощутил, что Антон кончиками пальцев держит его за край рукава в районе запястья. — Я не вижу смысла ругать или наказывать Антона. Тем более, применять физическую силу. — Вы как всегда правы, Арсений Сергеевич, — с глуповатой улыбкой прощебетала завуч. — Я бы с радостью с вами еще поговорила, но, увы, мне пора идти. Я все-таки завуч! У меня много дел. — Конечно, идите, — тем же холодным и равнодушным тоном отозвался Попов, кивнув и, не дожидаясь ухода завуча, развернулся, подтолкнул Антона и направился с ним в свой кабинет. Антон, чуть не упав, поплелся к кабинету психолога с ахуевшим ебалом. Во-первых: он еще ни разу в жизни не слышал в голосе Попова столько равнодушия! Даже когда они ссорились. Когда Шастун напился в хлам и на утро Арсений его тупо отвез домой игнорируя просьбы поговорить как раньше. Металл? Был и много. Но равнодушным психолог не был еще никогда. По крайней мере, настолько. А во-вторых: подросток только сейчас понял насколько Арсений другой, когда не на работе. Общаясь с детьми он весь такой добрый, отзывчивый, пытающийся помочь. Общаясь с Антоном он Арсений, который, возможно, педофил, по крайней мере, так иногда казалось Антону. Но когда психолог не включает роль, как раз таки психолога, он ебать какой ледяной мужчина, которому абсолютно плевать на тебя. Подросток зашел в кабинет и сел на диван. Арсений зашел следом и закрыл дверь. — Ты как? — поинтересовался мужчина, подсаживаясь рядом, что бывало редко, потому что Попов в основном садился на стул напротив Шастуна. — Да вроде нормально, — отозвался школьник и только сейчас вспомнил, что на щеках остались дорожки от слез, которые все-таки не смог удержать, потому что было действительно больно. Одиннадцатиклассник тут же провел рукавом по щекам, стирая влагу. — Как ушко? — спросил Арсений и приподнял руку, видимо, желая коснуться покрасневшей кожи. У Антона от этого «ушко» в груди разливается тепло, а бабочки начинают порхать с новой легкостью. — Почти не болит, — хмыкнул подросток и чуть дернулся назад, увидев, что психолог потянулся к нему. — Ты чего? — вопросил мужчина, смотря на Антона удивленным взглядом. Обычно он был тактилен с ним. Только обрабатывать раны не очень любил. Парень отрицательно замотал головой, мол, ничего, все нормально. — Я просто проверю. Интересно, что же вы этим проверите. Не оторвала ли она мне ухо? — усмехнулся в мыслях школьник, повернув голову ухом к Попову. Арсений аккуратно коснулся кончиками пальцев хрящик. Настолько невесомо, что Шастун даже подумал, что ему показалось. Мужчина провел какую-то линию, словно очерчивал края. На месте где и смыкались пальцы бестии Попов замер. — Тут больно? — спросил мужчина, коснувшись ощутимее, чем до этого. Антон дернулся, угукнув. — Я аккуратно, — сказал Арсений, прося подростка снова позволить прикоснуться к нему. Шастун понятия не имел, чего именно хочет добиться психолог своими действиями, но чувствовал, что боль медленно, но утихает. Словно Попов делал легкий массажик. Казалось, еще немного и Антон начнет мурлыкать, как котенок. Но психолог убрал руки ровно тогда, когда подросток прикрыл глаза. Он уже собирался разочарованно их открыть, но почувствовав невесомый поцелуй на хрящике, замер. Перестал дышать. И лишь навострил слух, силясь услышать, что делает Попов. Но тот одарил подростка слишком коротким поцелуем. А Тоше этого мало. Он любит ласку и хочет ее получить именно от Арсения. — Покраснение уже спало. — А? — очнулся школьник, открыв глаза. Психолог выглядел так, словно это не он только что его поцеловал в ушко. — Угу. Знаете, вы как ангел пришли и спасли меня. — Прям, как ангел? — усмехнулся мужчина, который расценивал себя больше как демона. Кто знает, может он вообще Дьявол. — Ага. Эта злая бестия хотела оторвать мне ухо! А вы, как добрый ангел, спустились с небес, чтобы спасти мои ушки, — мечтательно пролепетал юноша. — Вы так с ней холодно общались. Я даже ахуел. — Лучше бы она мне уши оторвала. Не слышал бы твоего мата, — поморщился Попов. — Извините, я не ахуел, а афигел. Устроит? — Шастун ребячески заулыбался, наблюдая, как Арсений закатывать глаза. — Сойдет, — махнул рукой старший. — Так вот. Вы такой, ну, крутой. Типа, вам поебать, то есть, пофиг на нее. А она такая вся перед вами вертится! Я восхищаюсь вашими актерскими навыками, — продолжал Антон, заглядывая в потеплевшие небесно-голубые глаза. Попов беззвучно рассмеялся. — Я часто так веду себя с людьми, — пояснил мужчина. — В основном со взрослыми. С детьми общаюсь редко. С ними вечное сюсюкание. Обычно с подростками, но там все напоминает фальшь. Делаю вид, что мне действительно важно, что у них там в жизни. Плохой из меня психолог. А со взрослыми людьми я холоден и равнодушен. — Я не подхожу не под один вариант. Вернее, я подхожу под вариант с подростками, но ваше отношение ко мне не подходит моему статусу, — поделился наблюдением Антон. — Да. Потому что с тобой я не хочу быть холодным, как с людьми старше тебя. Не хочу с тобой сюсюкаться, ты все-таки не настолько ребенок, что бы я ни говорил. Но мне действительно важно, что происходит в жизни у тебя, а не у других подростков, — спокойным и размеренным тоном сказал Попов. Ему действительно важно. Важно, что происходит у меня, а не у какой-то Маши, что дарит ему сирень, — осознает парень. — Потому что я дарю ему гвоздики. — Но вы же психолог, — говорит Антон, понимая, что это может быть всего лишь очередным психологическим приемом. — И что с того? Почему если я психолог, то я должен перестать быть эгоистом? Если я такой по натуре? Всегда жил наплевав на других. Стал психологом, причем не по своей воле, и продолжаю жить наплевав на других, — как-то даже по-философски говорит Попов, пусть и не самые правильные вещи. — Но вы говорили, что вам не плевать на меня, — почти шепотом сказал школьник, словно боялся, что его сейчас снова за что-то выгонят или ударят, а может, он просто боялся услышать смех. Издевательский смех, который как бы говорил, мол, ты такой наивный, что поверил в эту чушь. Пожалуй, это было действительно страшно услышать. — Даже самый грубый эгоист с кем-то бывает ласковым, — говорит психолог, улыбаясь лишь уголками губ. Такое небольшое предложение, но сколько в нем заложено. У Антона даже мурашки бегут по спине, а на щеках вспыхивает милый румянец, от которого Арсений просто сходит с ума. Подросток смущенно опускает взгляд и улыбается, так глупо, как может только он. Но он так улыбается только с ним. О боже, как бы Арсений сейчас хотел дотронуться до этого милого мальчишки. Без повода. Просто прикоснуться. Если бы он только имел на это право. Но единственное, что он может — смотреть на смущенного парнишку и фотографировать его глазами, чтобы запомнить именно таким. — Арсений Сергеевич, — тихо, почти шепотом зовет мужчину подросток. — Что, Тош? — мигом отзывается Попов, словно только и ждал, когда он к нему обратиться. Но Антон замолчал. Прикрыл глаза. Вдохнул и выдохнул несколько раз, пытаясь успокоиться. — Можно, — начал было школьник, открыв глаза. Снова замолчал, посмотрел на Попова пару секунд, затем снова принялся размеренно дышать, закрыв глаза, силясь собраться с мыслями. — Можно вас обнять?***
После последнего поста в школьном блоге, появилось еще несколько, в которых крайне подробно было расписано кто вышел из кабинета, кто подошел к жестокой бестии, как спас бедного котенка и, как мило этот котенок сначала спрятался за его спиной, а потом ушел вместе со своим спасителем в виде психолога к нему в кабинет. Что было после закрытия дверей, увы, шумоизоляция в кабинете Попова чересчур хорошая и я ничего не смог услышать. Но всем хватило и того, что было до. Раньше все тоже периодически обсуждали, что Антон слишком часто ходит к Арсению Сергеевичу, но особо на этом не заостряли внимание, мол, мало ли, проблемы в семье или еще чего. Но сейчас все только об этом и говорили. Шушукались, перешептывались, сплетничали. И все это могли делать как на перемене, так и прям на уроке. Всех насторожило, что Попов после защиты Антона пошел с ним в свой кабинет. Психолог не раз спасал детей от физического наказания у бестии, но ни разу не говорил с детьми после подобного ни на месте притупления, ни в своем кабинете. Пошли слухи, что Арсений просто родственник Антона и хочет его обезопасить, но тогда была непонятна причина всех прошлых лет, когда Шастун так настойчиво избегал брюнета. Были и другие слухи, например, что Антон проблемный ребенок и за ним нужно следить и контролировать его. А также были и слухи о возможных отношениях. Но этот слух быстро перешел в обычную выдумку со стороны пятиклассниц, которые так хотели написать побольше фанфиков. Сережа предпочел молчать. Леша последовал его примеру, а вот Дима, хоть и молчал, но места себе не находил. Антон говорил ему, Леше и Сереже, что Попов это лишь симпатия и бла, бла, бла. Но сейчас Позову словно мерещился шепот вокруг него. Было тяжело понять реальный это шепот маленьких сплетниц или это из головы, потому что все твердили одно и тоже: — Они встречаются! Позов умный парень, но иногда может поверить в такую чушь. Например, что у Шастуна роман с психологом появился еще до того как тот пришел в их школу. А Дима верит. Понимает, что бред, но оставляет в памяти, чтобы потом разобраться получше, вместо того, чтобы забыть эту чушь. Но Диме повезло, что на втором этаже пятиклашек не было, следовательно — никто подобное сказать не мог. — Поз, да успокойся ты. Арсений Сергеевич вряд ли стал вступать в отношения с несовершеннолетними. По нему видно, как он любит правила! — пытался успокоить друга Сережа. Позов был просто на взводе. Когда он так раздражен и зол, он мог даже огрызнуться и поссориться, но, благо, до этого пока не дошло. — Правда, Дим, это же всего лишь слухи и сплетни. Саша, — Леша имел в виду Гудкова, который вел школьный блог, — считает, что Антон проблемный. — Но он же не проблемный, — Позов кинул на друга презрительный взгляд. — Или ты тоже так считаешь? — Сплюнь! Да я бы никогда. Я к тому, что мнения разделились. Антон приедет и мы сами у него спросим. Так сказать, узнаем всю правду, — пояснил Щербаков. Парни не очень понимали, почему Дима так бурно на это все реагирует. Сплетни это в порядке вещей. И даже если вспомнить о чувствах к Шастуну, он бы вряд ли так реагировал только из-за этого. Возможно, ему просто не нравился Попов, а следовательно и то, что он рядом с Антоном. — Леша прав. Тебе нужно успокоиться. Хочешь, мы прогуляем следующий урок и принесем тебе какой-нибудь чай из ближайшей кафешки? — предложил Сережа. Матвиенко действительно самый преданный друг, готовый жертвовать всем, лишь бы только помочь. — Не стоит прогуливать. Пойдемте лучше в класс, — хмыкнул Дима, которому, видимо, не зашла идея прогула ради чая с успокоительным, которое Матвиенко бы точно подсыпал другу. — Как знаешь, — пожал плечами Сережа. Все трое направились в класс. Дима еще раз десять пожалел, что отказался от помощи друга. Потому что на уроке истории Станислав Владимирович спросил об отсутствии Шастуна не его, как это было обычно, а Иру. Позов был сам от себя в шоке, потому что он еще никогда так сильно не ревновал. Он понимал, что она подруга Антона, да и его тоже, но ничего не мог с собой поделать. Ревность распирала его изнутри. Он пару раз писал прям на уроке Кате, которая даже не подозревала о происходящем. Писал, что хотел бы встретиться поскорее, что уже невозможно скучает и ждет не дождется каждую их встречу. Писал ей комплименты, говорил, что Стас уже задолбал повторять один и тот же материал, просто потому, что многие не поняли. Писал, что хотел бы нарисовать ее вновь, но он все-таки не хочет брать ее образ из головы, а хочет рисовать с натуры. Писал так много, и ничего про Шастуна. Пытался отвлечь себя Катей. Единственным огоньком в его жизни. Ира ответила, что он у Арсения Сергеевича, причину она не знает. Стас многозначительно хмыкнул и начал урок. Тут Дима и стал еще больше нервничать, ведь причину не знает никто, все могут лишь предполагать. Но вот кто по-настоящему плохо себя чувствовал, так это Сережа, который решил сесть с Димой, а не с Лешей, чтобы поддержать нервного друга. Щербаков, казалось, даже не расстроился, пусть в глубине души и поджал губы, но Диме сейчас поддержка Матвиенко важнее. А у бедного Сережи все мысли о том, что он мог обидеть Лешу, а тот просто проглотил. Иногда Сережа так себя винит, что потом может рвать и метать, сидя в своей комнате совершенно один. А потом приходить в школу, общаться с друзьями, поддерживать, если это нужно, будто ничего не произошло. Вот такой наш Сереженька-пироженка со своей творческой душой.***
Антон не у каждого человека просит разрешения, чтобы обнять. Такое вообще на его памяти впервые. Он и обнимается редко. Обычно его обнимают. Но почему-то сейчас захотелось обнять Попова. Почему? Антон сам не знает то ли, потому что он уверен, что Арсений его обнимет в ответ, то ли просто так. А может он просто ляпнул что-то невпопад. Кто ж этого Шатуна знает. Арсений сначала опешил, а потом улыбнулся уголком губ. Антон был таким милым, когда смущался, а сейчас, в совокупности со своей просьбой, он стал просто котеночком. — Ты хочешь объятий? — спросил мужчина, так и не ответив на вопрос «Можно ли его обнять?». И Антон этому даже немного рад. Услышав бы «нет» или «нельзя», он просто умер прям на месте от стыда, обиды, разочарование и снова от стыда. А если бы услышал одобрение, просто не смог бы самостоятельно обнять психолога. Антон не очень похож на инициатора, а потому привык, когда первый шаг делает не он. Подросток неуверенно кивнул в ответ на вопрос, словно боялся, что Попов лишь закатит глаза и скажет, какой же он бесячий подросток, который вечно хочет ласки. Но Арсений даже не думал делать хоть что-то негативное в сторону школьника. Даже наоборот, он аккуратно приобнял подростка. Парень прильнул в ответ вжимаясь в тело Попова. Мужчина поглаживал макушку юноши одной рукой, а другую поместил на поясницу, придерживая, словно одиннадцатиклассник захочет убежать. Но у Антона и в мыслях этого не было. Он лишь как котенок прижимался к Попову. В любой другой момент он бы старался не шевелиться вовсе, но сейчас он словно чувствовал, что ему можно получать всю ласку, которую преподносит психолог только для него. Кучерявые волосы подростка немного щекотали лицо Арсения, который продолжал размеренно дышать, что действовало как успокоительное для Антона. В отличии от парфюма мужчины, который действовал уже как наркотик. Вдыхая аромат кофе, подросток даже прикрывал глаза от удовольствия, осознавая, что за свои 17 лет он впервые чувствует именно такой запах. И он уверен, что больше так пахнуть не может никто. Более того, он уверен, что никому и не пойдет такой аромат, кроме Арсения. Этот запах сносит крышу, отчего дыхание подростка быстрое и прерывистое. Попов, ощущая это, мысленно дает себе оплеуху за очередную тактильную выходку с этим котенком. Причем прозвище «котенок» Антону подходит в эту секунду как нельзя кстати. Он словно мурчит от удовольствия. Но сидеть так долго не получится. И оба это понимают. Подросток нехотя, но отстраняется. Весь красный от смущения. С опущенными в пол глазами и с дурацкой, влюбленной, но довольной улыбкой. И мужчина, глядя на парня, тоже улыбается уголками губ. — Спасибо, — буркает раскрасневшийся Антон, поджимая губы, пытаясь скрыть эту глупую улыбку по уши влюбленного подростка. — За что? За то, что обнял? — усмехаясь, спрашивает Попов. — Да мне в радость тебя обнимать, — говорит Арсений, а мысленно уже корит себя за сказанное. Субординация, видимо, держится с божьей помощью. — В смысле, мне важно, чтобы тебе было комфортно со мной. И если тебе хочется объятий, я только за. Обнять я тебя всегда могу. Ради комфорта? — думает подросток. — А можете ради комфорта меня трахнуть? Ну, для начала, можно и просто поцеловать. Желательно в губы. — Вы что-то подобное говорили про поцелуй, — прошептал подросток, вспоминая, как Попов измерял парню температуру в своей квартире. — Поцеловать я тебя всегда могу, а нам нужно температуру измерить, — сообщил мужчина, привычно отодвигая край футболки юноши. — Разве? — наигранно удивился Арсений. — Угу. Вы сказали, что поцеловать меня всегда можете, — Антон вновь залился краской, вспоминая, как мужчина целовал его в макушку. А сегодня вообще поцеловал ушко! По спине пробежали мурашки воспоминаний. — Правда? И как? Поцеловал потом? — продолжал давить мужчина. — Поцеловали, — выдохнул школьник. — Еще на остановке целовали, — еле слышно проговорил парень, вспоминая ситуацию после прогулки по мосту. — У тебя хорошая память, Тош, — улыбнулся психолог. Было не очень понятно, действительно мужчина похвалил подростка или это был стеб. А может он просто сказал это как факт. — На такие моменты у всех будет память ахуенная, — прошептал Антон, думая, как бы незаметно покурить после всего их диалога. Желание растет в геометрической прогрессии и Шастуна удивляет даже не скорость роста, а то, что он знает слова «геометрическая» и «прогрессия». Макушку подростка коснулись губы психолога. Арсений поцеловал Антона. Жаль не в губы… У мальчишки тут же вспыхнули щеки, а вместе с ними и ушки. Школьник непонимающе посмотрел на психолога, стараясь не показывать, что дыхание его сбилось, а сердце забилось с дикой скоростью. — На память, — пояснил психолог, улыбнувшись. Потом он опять будет жалеть о совершенном, но сейчас он хочет насладиться смущенным мальчишкой с повадками котенка. — Арсений Сергеевич, — отойдя от смущения, спросил школьник. — М? — Вы когда-нибудь любили? Ну, прям сильно? — задал немного шокирующий вопрос подросток. — Конечно, — кивнул Арсений. — А в твоем понимании сильно… это насколько? — Ну, — Шастун задумался. — Когда хочешь проводить время с человеком не из-за того какой он красивый, а из-за того какой он с тобой. Когда любишь в нем даже то, что все ненавидят, считая это его особенностью. Когда лишь посмотрев в глаза этому человеку, хочется подарить ему всего себя навсегда… — Антон замолчал. Он только что описал свою любовь к Попову. Нет. У него нет всех тех слов в запасе, чтобы описать всё в мельчайших деталях. Но так, меньшую часть он описал. — Настолько сильно любишь этого человека, что не страшно умереть ради него. Или же, ты только и жив благодаря ему, — подытожил юноша и выдохнул. У Попова что-то сжалось в груди от осознания того, что Шастун говорит о своих чувствах к нему — Арсению. Все эти слова, задумчивый взгляд, откровение, все это посвящено Арсению. Эти эмоции, которые испытывает Антон. Это смущение при контакте с Поповым. Это все предназначено одному голубоглазому брюнету, что сводит Антона с ума своим парфюмом. — Ты сейчас говоришь про конкретного человека? — решил спросить психолог, не зная, чем можно заменить паузу в диалоге. — Да, — чуть ли не шепотом сказал парень, кивнув, — я про… Стук в дверь заставил Антона осечься и стушеваться. Я про вас, — договорил у себя в мыслях подросток. — И я чуть вам об этом не рассказал. — Привет, Арс. И тебе, воробушек, — сказал Стас, заходя в кабинет. — Тушканчик, а ты слышал, что про тебя говорят за спиной? — Нет, — Антон отрицательно покачал головой. — А что? — Тебе пятиклассницы свадьбу с Арсением Сергеевичем устроили, — посмеиваясь, сказал историк. — Я все понимаю, но давайте не в школе! — Что? — опешил Антон. — Тебя же Арсений спас от Марины Александровны? — Станислав Владимирович всегда называл завуча по имени и отчеству, и относился с уважением, потому что боялся ее не меньше школьников. Кто знает, может даже и больше. — Не спас, а предотвратил конфликт, — поправил Арсений, которому было также как и Антону интересно о чем Стас, но при этом обидно, потому что он понял, что хотел сказать Шастун, но не сказал. А им обязательно стоит поговорить на эту тему. Желательно как можно быстрее, но Попов все откладывает и откладывает этот разговор. Ему бы самому собраться. Морально. — Та какая разница? Конфликт уже был. Не важно. Так вот. После этого в школьном блоге появились теории, почему после спасения Антона он пошел к тебе, а не на уроки, — учитель обращался к Попову. — А кстати почему, Шастун? — Стас перевел взгляд на чуть красного подростка, которого засмущал факт того, что их с психологом шипперят. Историк улыбнулся,