***
— Пошли, ушастик. До урока минута, — сказал Дима, продолжая поглаживать Антона по спине. Они находятся в школьном туалете уже больше 10 минут. Позов сразу заметил, что с Антоном что-то не то, но вместо ответа на вопрос «Что случилось?», Шастун поджал губы и опустил глаза, словно вот-вот расплачется. Тогда было принято решение уйти подальше от посторонних глаз. Туалет был идеальным местом. А что? Вы думали, что только девочки ходят в туалет поговорить? И вот последние 10 минут Антон непрерывно всхлипывает. Из короткого рассказа Шастуна, Позов понял только то, что Арсений никогда не полюбит Антона, им не суждено быть вместе, а еще, что у психолога походу поехала крыша, потому что он общается с Антоном непонятными цитатами. Конечно же, Шастун показал эту цитату Диме, но вот проблема в том, что Дима все понял, а Антон нет. А пояснять Антону, что да как, Диме не очень хочется. Поэтому он лишь сказал, что нужно все-таки поговорить с Поповым. Парни вышли из туалета и направились в класс. Благо, никто не заметил, что у Антона заплаканные глаза, а у Димы мокрая рубашка — Шастун утыкался в нее, когда пытался вымолвить хоть что-то. Урок идет быстро, но только для Димы, а вот Антон сидит как на иголках, потому что в голове слишком много мыслей, начиная с того, что нужно поговорить с Арсений, заканчивая внеплановыми флешбэками всех воспоминаний. А воспоминаний связанных с Поповым не мало. Антон перебирает кольца, вспоминая как шел за руку по любимому мосту, с любимым психолог. Постоянно трясет ногой, вспоминая как ждал очередной встречи в любимом кабинете, с любимым Поповым. Кусает губы, когда в голову лезут те мимолетные поцелуи, что оставил любимый Арсений в макушку, лоб, ушко… О боже, нам точно надо поговорить. А мне признаться! — решил для себя Антон.***
— Изыди, Стас! — такие были слова Арсения, когда историк в очередной раз посоветовал просто засосать Антошу. — А что не так-то? — искренне не понимал Шеминов. Или понимал, но решил постебаться. Скорее всего, второй вариант. Хотя, зная Стаса… — Ты его любишь? Любишь. Он тебя любит? Любит. Совет да любовь! Не забудьте на свадьбу пригласить. — Да какая свадьба! Ты еблан? — психолог кинул на друга сердитый взгляд. — Я тебе говорю, что мы не можем быть вместе, а ты предлагаешь… такое! — А что? Не, я просто не понимаю. Ты наконец-то встретил человека, которого любишь, но и тут что-то не так! Заметь, это ведь не отец тебя обломал, а ты сам. Задумайся! — историк поднял указательный палец вверх. Не хватает только «ауф» под конец. — Блять, ты не понимаешь. Отец сделал все правильно. Он мне не подходил, а здесь тоже запара. Он младше меня на 11 лет! — Да какой не подходил? Ты ж с Денисом был не разлей вода! Вы были очень милой парой. Просто не надо было знакомить его с папой. — Ой, заткнись. Не напоминай, я же просил, — психолог устало потер лоб, словно это могла как-то помочь принять решение. — Прости. Но ты же его любил, как и Антона. Арсений встречался с парнем по имени Денис, но отец не одобрил эти отношения. Поэтому пришлось расстаться. Жалеет ли Арсений? Кто знает, сам он говорит, что… — Нет. Я просто экспериментировал с Денисом, — фыркнул Попов. — А что насчет Антона? — Стас прищурил глаза и внимательно уставился на Арсения, который даже едва заметно покраснел от такого вопроса. — С Антоном все сложнее. Он школьник. Я психолог. Эм. Он милый там. Ну и красивый, конечно же. Ну классный такой паренек. — Ты его любишь. — Ну типа, ну не-е-ет! Ну да. Но. Ой, иди нахуй, Стас. — Не, прости, но меня девушки больше привлекают! — засмеялся историк, а Арсений сделал вид, что замахнулся, чтобы ударить друга. — В общем, я с ним поговорю и без твоих советов! Мы спокойно поговорим. Главное не напрямую. Начнем с порезов, а там плавно и к его чувствам перейдем. Он умный мальчик, все поймет. — Умный, но сентиментальный, — хмыкнул Шеминов. — Ладно, тогда будь аккуратнее с ним. Мало ли, что ему в голову придет. Не дай бог еще вскроется.***
Антон стоял в коридоре вместе с Димой и остальными одноклассниками, дожидаясь, когда кабинет откроют. Как назло до звонка осталось всего пару минут, а учителя нет. Приходится целую перемену стоять в коридоре. Обычно Станислав Владимирович оставляет кабинет открытым, но в этот раз почему-то так не сделал. Щелчок дверного замка и из кабинета истории выходит сам учитель и психолог тихо о чем-то перешептываясь. Попов бросает на Шастуна короткий взгляд, а у парня словно время остановилось — так четко он увидел глаза психолога. Арсений снова что-то тихо проговорил и ушел. — Чего стоим? Заходим, сейчас уже урок будет, — сказал Шеминов и отошел от двери, чтобы ученики могли зайти в класс. Антон зашел последним, получив не читаемый взгляд от Стаса. Урок шел быстрее предыдущих, но что-то было не так. Шастуну постоянно казалось, что Шеминов смотрит на него как-то озабоченно и сочувственно. А может, просто казалось. Так или иначе, это заметил и Дима, после того как Шастун сказал об этом странном наблюдении. — А еще меня настораживает, что перед началом урока, он был с Арсением Сергеевичем в запертом кабинете! — шепчет Антон. — Ну и что? — не понимает Позов. Вернее он понимает состояние Антона, но его задача не сболтнуть лишнего. — Как это что? Ну вот о чем они разговаривали? — О чем угодно, Шаст. Ну не целовались же, — сказал друг и начал что-то записывать в тетрадь из учебника. — Погоди. А что если… Ну точно! Они целовались, а Станислав Владимирович знает, что я люблю Арсения Сергеевича и поэтому смотрит на меня, чтобы проверить знаю ли я об этом! — выдал бред Антон. — Ты нормальный? Ну какой целовались? — Думаешь между ними что-то большее? — Я не думаю об этом. Я делаю задание, которое нам дал Станислав Владимирович, — Позов устало вздохнул. — А он что-то говорил? — одиннадцатиклассник непонимающе захлопал глазами. Дима выдохнул, прикрывая глаза.***
До конца урока оставалось 10 минут. Шеминов что-то писал, вероятно, заполнял журнал. Школьники сидели в телефонах. Антон перечитывал дурацкую цитату. — Я могу вас отпустить домой пораньше. У вас же это последний урок? — спросил Стас, отрываясь от бумаг. — Да! — хором ответил класс и зашуршал учебниками с тетрадками, складывая их в рюкзак. — Ну вот и славно. Только вы максимально тихо идите по коридору. Чтобы вас никто не услышал, хорошо? Ни одна живая душа! — Хорошо, — также хором ответили школьники. Почти все уже вышли из класса, в том числе и Антон, которого окликнул историк именно в тот момент, когда парень уже одной ногой был в коридоре. — Подойди сюда, — попросил учитель, и Антону пришлось развернуться и подойти к историку. Тот дождался, когда в классе не останется никого, в том числе и Димы, которому он взглядом показал уйти, а затем сказал. — Ты пойдешь к Арсу? — Наверное, — пожал плечами подросток. — А вот надо не наверное, а «Да, я пойду, Станислав Владимирович». Понял? Идешь обязательно. И… Ты же мальчик умный? Не принимай все близко к сердцу, ладно? В мире столько парней, ты найдешь свою любовь, — говорит Шеминов, а у Антона пазл складывается. — Скажите честно, вы спите с Арсением Сергеевичем? — обреченно спросил Шастун, будучи уже готовым услышать «Да, прости, Антон, что скрывали, ты ему не пара, он мой муж». — Что? — со смешком спросил историк. — Ну ты даешь, Антон! Конечно нет, меня девушки привлекают! — Тогда к чему вы все это мне говорите? И о чем вы разговаривали с Арсением Сергеевичем наедине? — парень сощурил зеленые глаза, внимательно смотря на Шеминова. — Неважно, Антон. Главное, живи, ладно? Все у тебя прекрасно. А теперь ступай к своей любви! Борись за счастье, можешь попробовать засосасть Арса. — Эм, ну ладно, — пожал плечами парень и покраснел. Конечно, все не так уж и плохо. Более того, Антон бы сказал, что все лучше, чем обычно! Только вот страшно немного. Еще страшнее становится, когда до кабинета Попова остается идти всего несколько шагов. Сердце желает вскрыться, когда рука замирает в поднятом состоянии перед дверью. Тук-тук. Антон слышит приглушенное «Заходи, Тош», потому что шумоподавление в этом кабинете замечательное, и заходит в кабинет. Удивительно для Антона, что со вчера ничего не поменялось. Тот же кабинет, тот же диван, стол, только на Арсение другая одежда. Белая рубашка с закатанными рукавами до локтей, хотя вчера была черная, темные брюки, хотя вчера были серые джинсы, черный, под цвет брюк, ремень с блестящей бляшкой, растрепанные волосы, хотя вчера они были более причесанными. Антон нервно сглотнул, потому что соображать будет куда сложнее, если отвлекаться на внешний вид Попова. Парень едва заметно трясет головой, чтобы выкинуть из головы лишние фантазии. Ну нельзя быть таким сексуальным на работе! Шастун сжимает запястье, потому что перед глазами всплывает картинка, как Арсений точно так же сжимает его руки… — Тош, — начинает Арсений, когда парень садится на диван. Что-то внутри ёкает от этого обращения. Арсений почти всегда так называет Шастуна, но так как сейчас он не называл его давненько. — Арсений Сергеевич, я… — Антон хотел что-то сказать, но как-то духу не хватает. Поэтому он решил просто молчать. — Антон, нам надо поговорить, — начал Попов, а в голове «Начни издалека», — Зачем ты резался? Антон надеялся, что Попов не задаст этот вопрос вот так в лоб. Но видимо, все как обычно идет не по плану. С другой стороны, Антон хотел сказать про порезы и заодно признаться. Может сейчас идеальный шанс? Вот только у Антона язык не повернется признаться после тех слов Попова. А признаваться, сразу зная ответ, не очень хочется. — Мне было плохо, — шепчет подросток. — А почему тебе было плохо? — Обстоятельства, — отстраненно ответил одиннадцатиклассник. Антон готов поклясться, что увидел разочарование на лице психолога, но он не понимает почему. — Тош, я хочу услышать честный ответ. Пожалуйста, — попросил Попов. Если честно, Шастуну обидно, что он не может взять себя в руки и признаться Арсению. Хотя сейчас идеальный момент! Антон выдохнул, опустил взгляд на кольца, а потом поднял голову и посмотрел прямо в глаза Арсению. — Ладно. Вы хотите, чтобы я ответил честно? Я отвечу. Я режусь, потому что страдаю. Страдаю от невзаимной любви. А знаете кого я люблю? Вас! Я настолько сильно вас люблю, что мне некуда деть эту любовь. Приходиться резаться! Так намного легче. Я люблю вас и уважаю, а поэтому понимаю, что мы не можем быть вместе, как минимум, потому что вы не станете встречаться с подростком, вроде меня! Я все понимаю. И я обещаю, что разлюблю вас. Я клянусь. Потому что я вас люблю, — на одном дыхание проговорил школьник, резко поднялся и выбежал из кабинета. Арсений на секунду позже метнулся к двери, но не побежал. Все равно Антон ничего сказать не сможет, сейчас у него зашкаливает адреналин в крови, поэтому ничего дельного от подростка он не услышит. — Что ж у тебя за привычка такая, убегать постоянно? — шепотом спросил Попов. — Антон, погоди! — уже громче крикнул мужчина, но Антон, разумеется, ни при каких обстоятельствах не остановился бы.***
Антон сидит на кровати, прижимая колени к груди. Его трясет, а в голове разный исход событий, но большинство заканчиваются не положительно. В основном это теории, гласящие, что Антон станет изгоем по прозвищу Пидор, ему придется сменить не одну школу. Слух о том, что он любил мужчину, старше его на 11 лет, дойдет и до мамы. Та в нем разочаруется, потому что сын-гей — позор семьи. Она сдаст его в детский дом, где его будут все пинать и оскорблять. Так будет до самого выпускного. А после окончания школы, Антон не сможет устроиться ни на одну работу и так станет голубым бомжом. Единственный плюс, который нашел Шастун в этом исходе событий, это получение квартиры от детского дома, но… Но даже этот маленький плюсик не может компенсировать все вышеперечисленные минусы. Антону стыдно за слезы, которые он не может скрыть. Как бы не старался, но слезинки одна за другой скатываются по щекам подростка, оставляя мокрый след на кровати, куда падают, преодолев расстояние от глаз до подбородка. У Антона есть желание вскрыться, но это больно. Умереть от холода, но это холодно и мучительно. Прыгнуть под машину, повесится, спрыгнуть с моста… Все это слишком больно. Еще хуже, если после этого остаться в живых, но полным овощем и мучиться так до конца своих дней. С другой стороны, Антон погуглил и выяснил, что есть несколько способов умереть безболезненно на морозе. Благо, на улице, несмотря на то, что ноябрь, так еще и без снега, но уже минус двадцать три градуса. А это просто идеальная температура. Антон просидел изучая сайты, около часа. За этот час непрерывных слез и перехода с одного источника информации, на другой, Антон узнал: Сколько проживет раздетый человек на морозе? …в случае с -20/-30 градусами до двух–трех часов. Антон уверен, что сможет продержаться на улице два часа, ну а потом, если верить сайтам, человек падает в обморок и оставшееся время до смерти, лежит без сознания. Чтобы ускорить этот процесс и сделать его менее мучительным, нужно, чтобы человек был максимально невменяемым. Алкоголь в помощь. Алкоголь расширяет сосуды и заставляет кровь приливать к коже — именно через нее при переохлаждении уходит тепло, поэтому температура тела только быстрее падает. Неплохой вариантик, но проблема в том, что у Шастуна нет дома алкоголя, а ему не продадут. Но есть вероятность, что он потеряет сознание быстро из-за своего вымотанного состояния. Поэтому, недолго думая, Антон пошел в прихожую обуваться. На нем лишь толстовка и школьные брюки. На улице -23°C. Ему достаточно получаса, чтобы получить первую стадию переохлаждения. Ну что за придурок? Стоило парню закрыть дверь квартиры, как телефон загудел. Это звонил Дима. — Привет, ушастик. Как все прошло? — сходу спросил Позов. — Привет. Я… признался, — неуверенно сказал подросток. — А Арсений что? — Дима попытался скрыть свою неприязнь к этому имени. — Я не знаю. Я убежал, — вздохнул Шастун. — Убежал? Ты сейчас дома? Мне приехать? — Нет-нет. Не надо. Я хочу побыть один и… я не дома. Решил прогуляться, вот, квартиру закрыл. — Ну ладно. Если что звони. Ты же тепло одет? — Да. Все, пока. — Пока, ушастик. Шастун положил трубку и убрал телефон в карман. — Я настолько тепло одет, что умереть можно, — сказал Антон, но Дима его уже, естественно, не услышит.***
— Что у него может быть на уме? Я же даже ничего толком не успел сказать! — Попов ходил туда-сюда, по кабинету. — Я думаю, что он в порядке. Возможно, плачет. Возможно, планирует самоубийство. Но! — Стас поднял указательный палец вверх. — Я думаю, он не станет ничего делать. Я в этом почти уверен! — Почти, — фыркнул Арсений. — А если он спрыгнул с моста? Знаешь сколько раз он мне об этом говорил? Да мне ни один школьник так много не говорил про суицид! — Не нервничай, Арс. Позвони Диме Позову. Он его друг и явно знает где он. — А он мне прям так и сказал, ага. — А ты проверь. Лучше, чем просто гадать, — закатил глаза Шеминов. — У меня есть его номер, надо? Несколько гудков и вот, под именем начали сменяться секунды. — Станислав Владимирович? — с той стороны раздается голос Димы. — Это Арсений Сергеевич, Дим. Слушай. Антон с тобой разговаривал после уроков? — Попов кидал нервные взгляды на улыбающегося друга, которого, кажется, даже не беспокоит состояние Антона. Или ему плевать или он оптимист. Ну или оптимистичный пофигист, кто ж его знает. — Ммм, да. Он сказал, что хочет побыть один и чтобы я к нему не приезжал. Он вам признался, верно? — Да, — выдохнул психолог. — И убежал. Что ж. По его словам он пошел прогуляться, — сказал Позов. — А ты что? — А что я? Я же не могу ему запретить. Сказал, чтобы звонил если что. — Как давно он ушел гулять? — Минут двадцать-тридцать назад, — пожал плечами Позов, забывая, что Попов его не видит. — Ладно, спасибо, — Арсений говорил так, словно он уже не в этом мире. Как будто он мысленно уже с Антоном. Дима сбросил не попрощавшись, а вот Арсений даже этого и не понял. Смотрит пустым взглядом и перерабатывает информацию. — Что? Ну гуляет твой воробушек, ну и что? — не понимал Стас. — Он не гуляет… — шепчет Арсений. — А что тогда? — Я поехал, потом все объясню, — психолог вернул телефон владельцу и выбежал из кабинета. Арсений никогда не был так уверен, как сейчас. Он уверен, что Антон у моста. Он словно на каком-то ментальном уровне это чувствует. Чувствует и бежит. Садиться в машину, даже не прогревает — прогреется пока будет ехать. Антон действительно на мосту, вот только он сидит, прижавшись к перилам. Губы синие, но пока не настолько, как это бывает при сильном обморожении. На щеках застывшие слезы, а взгляд словно стеклянный. Машина Арсения Сергеевича, — проносится в голове подростка, когда он видит остановившийся автомобиль. Арсений выходит из машины, даже не закрывая дверь и бежит к школьнику. — Антон. Тош. Ты как? Сильно замерз? Стоять можешь? — мужчина берет подростка за подмышки, помогая встать. — Ты весь дрожишь. — Я могу стоять, — шепчет парень, но настолько тихо, что даже Арсений его не расслышал. — Что же ты творишь, малыш, — Арсений снимает с себя парку и одевает на Антона. Тот не сопротивляется, да и сил особо нет. Единственное на что он тратит силы — осознать, что Попов назвал его «малышом». Это согревает сильнее любой грелки. — А как же вы? — чуть громче шепчет школьник, имея ввиду, как будет Арсений без куртки. — За себя переживай, чучело, — закатывает глаза мужчина. — Пошли. Осторожно. Арсений ведет парня аккуратно, придерживая. Попов знает правила первой помощи в случае переохлаждения. И первый же пункт гласит не делать резких движений; действовать медленно. В шаге от машины психолог открывает дверь и подталкивает подростка. — Садись, — говорит мужчина, но Антон не садится. Стоит и смотрит на Арсения. Откуда у него взялись силы сопротивляться, Арсений понятия не имеет, но факт остается фактом. Антон отталкивает руку Попова, которая находилась на плече парня, и закрывает дверь автомобиля. — Я не сяду, пока вы не объясните. Зачем вам это все? Почему вам не мерзко от меня? Я ужасен! Ненавидьте меня, а не помогайте! — осипшим голосом закричал парень. Арсений не ответил. Вместо этого он сделал несколько шагов вперед, совершенно не поменявшись в лице, отчего подросток сменил свое негодование удивлением и даже страхом. Шастун на интуитивном уровне сделал два крохотных шажка назад, упираясь в машину. Попов оказался настолько близко, что у Антона закололи подушечки пальцев, хотя еще секунду назад он их не чувствовал. Психолог наклонился и коснулся ледяных губ подростка. Немного солоноватые на вкус, видимо, от слез. Холодные, словно Антон не живой, но все еще мягкие, как были когда Арсений стирал с них капельку крови. Этот невесомый поцелуй был настолько быстрый, что Антон даже не успел ответить. Даже не успел сделать хоть что-то, как Попов тут же отстранился. — Садись в машину, — бросил Арсений, огибая автомобиль, чтобы сесть за руль. У Антона перед глазами все плывет, сердце бешено стучит, но словно не в груди, а где-то снаружи, вокруг, в атмосфере. Дышать становится тяжело и легко одновременно. Это чувство не описать. У Антона ощущение бабочек в животе. У Антона дрожат руки и ноги, но он не уверен, что это от дикого холода. У Антона мысли летят со скоростью света, когда он пытается осознать, что сейчас было. Ко всем этим чувствам, масло в огонь подливает факт того, что он сейчас в парке Попова, которую он сам ему одел. Антону хочется расплакаться от счастья. Арсений сидит в машине, сжимая руль так, что костяшки белеют. Наверное, было глупо оставлять сейчас Антона на улице, ведь он может просто убежать. Хотя, учитывая то, что конечности того почти не работают, далеко он не убежит. В любом случае, Арсению оказалось переживать нечего, потому что спустя полминуты дверь машины открывается и на соседнее сидение садится мальчишка с синими и немного влажными губами и едва заметным румянцем, который был бы намного ярче, не будь подростку так холодно. Арсений делает вид, что ничего не произошло и из-за этого Антону хочется снова вернуться на холод. Даже температура на улице не настолько холодная, как поведение психолога. Антон по прежнему не чувствует рук, это проблема связанна с большим количеством колец, которые сделаны из металла. Но снимать их Антон точно не собирается, поэтому он просто дышит на замерзшие ладошки, что не очень эффективно, но в моменте помогает. Попов паркуется во дворе, перед домом Антона. — Мама дома? — вопрошает психолог. Антон отрицательно машет головой. — Тогда пошли, помогу тебе. Брюнет помогает Антону выйти из машины, потому что ноги отдают болью на каждый шаг. Достает ключи из брюк подростка, отчего тот краснеет в силу своей возможности. В лифте они едут молча, хотя сказать хочется очень много. По крайней мере, Антону хочется, а Арсений скажет, но чуть позже. Зайдя в квартиру, Арсений легонько толкает школьника на банкетку. Антон тихо ойкает, но не пытается обратно встать. Попов аккуратно снимает обувь, а затем щупает стопы подростка. — Не больно? — серьезно спрашивает психолог. — Немного, — сипит парень. Арсений вздыхает и принимается снимать с парня свою же парку. Повесив ее на крючок, Арсений велит идти в комнату. — У тебя сырая толстовка, нужно переодеться, — четко говорит Арсений, открывая шкаф подростка. На кровати оказывается две тряпки — другая толстовка и Шастун. — Руки болят? — кивок и Попов снова вздыхает и подходит, чтобы помочь снять мокрую от пота вещь. Но Шастун оказывается против, прижимая руки к себе, тем самым и толстовку. — Надо снять, Антон. Тебе надо переодеться в сухое. — Кто сказал? — Памятка первой помощи, — закатил глаза психолог. — Ты на ОБЖ ходишь? — Хожу. Но… — Вот и заткнись, — Арсений рывком убирает руки подростка от груди и стягивает толстовку, вместе с футболкой под ней. Антон заливается краской и спешит надеть сухую одежду, несмотря на боль в руках. — Укутайся в одеяло, — командует психолог. — Будем тебя отогревать. — Может я сам? — тихо спрашивает парень. — Знаю как ты сам. Сам ты только резаться, да мерзнуть умеешь, — закатывает глаза Попов и уходит на кухню. Зачем? Непонятно. Но показывая, что его присутствие и участие не обсуждается. Антон послушно лезет под одеяло. В ушах стук сердца, пальцы наконец таки становятся более чувствительными. Конечности постепенно начинает приходить в норму, хотя все еще болят. А Антон пытается вспомнить этот поцелуй, но как назло, он помнить только, что было до и после. Ну что за несправедливость! Арсений возвращается с бутылками с водой. Антон пока не понимает зачем они, но когда Арсений кладет одну из бутылок, обмотав тканью, под шею школьника, до него доходит, что это симулятор грелки. — Проверим твои знания оказания первой помощи, — говорит Попов. — Что нужно отогреть в первую очередь? — Ммм, шею? — предполагает Антон, ведь первая бутылка оказалась именно под ней. Арсений кивает. — Грудь? — снова кивок, а затем Попов отбрасывает одеяло и кладет еще одну теплую бутылку на грудь под футболку с толстовкой, отчего парень краснеет. Арсений трясет третьей бутылкой, говоря, что это еще не все. — Я больше не знаю… — шепчет школьник, силясь вспомнить все то, что слышал сквозь сон на уроках ОБЖ. — При переохлаждении перенесите пострадавшего в теплое место. Начните восстанавливать температуру. Для начала прикладывайте компрессы к шее, груди и паху, но не конечностям, — проговорил Попов и щеки подростка вспыхнули еще сильнее, когда до него дошло куда поместится третья бутылка. — Я сам! — быстро среагировал парень, перехватывая бутылку, самостоятельно кладя ее под толстовку в паховую зону. Арсений никак не реагирует, а лишь укрывает школьника одеялом. — Мне пора. Напиши о своем самочувствии, хорошо? — попросил Арсений. — Хорошо, — кивнул Антон. — Так, завтра в школу точно не пойдешь. Придешь в понедельник, эту неделю будешь сидеть дома, — строго-настрого наказывает психолог. — Угу, — кивает школьник. — Арсений Сергеевич. — Что? — Что это был за поцелуй? Это значит, что мои чувства взаимны? Или это было, чтобы я просто сел в машину? Или… я не понимаю, — с трудом выговорил школьник, потому что страшно о таком спрашивать. — Это значит… Я подумаю над твоим признанием.