————————————
Кисти ужасно затекли, и руки ноют от боли. Ребекка пытается привстать и размять их, но сразу же падает обратно из-за того, что наручники за спиной слишком сильно продавливают мышцы. Она нервно скользит языком по внутренней стороне щеки и медленно открывает глаза, пытаясь рассмотреть помещение, где находится. Небольшая пустая камера с облупившейся бело-жёлтой краской на стенах. Окон нет, а единственным источником освещения являются тусклая лампочка на потолке, качающаяся из стороны в сторону, и светильники в коридоре. Воняет сыростью, и дышать намного тяжелее, чем это было во время приступа из-за вируса в крови. Отвратительно. Ребекка переворачивается на спину и, прикрыв глаза, тяжело вздыхает, пытаясь привести свои мысли в норму. Ей стало плохо от вируса, который отец привёз из Испании, а дальше они поехали в лабораторию под компанией, чтобы его удалить. Но встаёт резонный вопрос: смогли ли они удалить паразита из её тела или нет? Если тело больше не болит и не ломает от судороги, значит, у них всё-таки получилось это сделать. Это намного упрощает эту ситуацию, что немного, но успокаивает Ребекку. Открыв глаза, она поворачивает голову в сторону запертой железной решётки и жмурится, пытаясь рассмотреть тех, кто находится в камере напротив. Уловив движение, Ребекка замирает и задерживает дыхание. Напротив находятся двое избитых людей, одеждой напоминающих родителей. Они скулят от боли, в бреду повторяя только слово «дочь» таким голосом, словно пытаются поймать мираж, который скоро исчезнет. Но она же находится напротив них. Так почему они тянут руки к потолку? — Вы в порядке? — она хрипит, двигаясь ближе к решётке. Они игнорируют её, а затем начинают кататься по полу и вопить, оглушая Ребекку. Она жмурится и шипит из-за боли в ушах. Голова разрывается от их воплей, проникающих под кожу, как сотня иголок. Словно они пытаются разрушить её изнутри подобными действиями или просто свести с ума, чтобы она больше не могла думать и стала овощем в инвалидной коляске. В голове Ребекки вопли начинают смешиваться с отвратительными и ужасающими мыслями о том, что им стоит замолчать. Им надо откусить собственные языки, выплюнуть и замолчать. Им нужно умереть и замолчать. Ребекка дёргается от подобного и открывает глаза, нервно бегая взглядом по камере напротив. Она медленно открывает рот, чтобы попросить их замолчать, но не успевает из-за неизвестного человека, который подходит к её камере и, повернувшись к ней, улыбается. Его улыбка больше похожа на животный оскал, и из-за этого по спине Ребекки проходит озноб. Всё внутри разрывается и кричит о том, что он опасен. Ей нужно скорее где-нибудь спрятаться, чтобы он не смотрел на неё и не подходил ближе. Но где-то внутри появляется ещё одна мысль о том, что этого человека нужно съесть раньше, чем он попробует сделать что-то подобное. Съешь или будешь съеденным — эта мысль начинает перекрывать инстинкт самосохранения, который Ребекка слушала всю свою жизнь. Она отворачивается, пытаясь скрыть уже свой оскал и притвориться слабой напуганной жертвой, которой здесь не должно быть. Всё будет хорошо, если он поверит такой отвратительной актёрской игре, верно? Но почему тогда ей в нос бьёт запах крови и ещё какой-то сладковатый, тошнотворный и призывающий её убежать? Ребекка впивается ногтями в кожу и пытается привести дыхание в норму, чувствуя спиной этот отвратительный взгляд. Он изучает её, как какого-то неизвестного зверька. Ребекка слышит смешок, а за ним — пять выстрелов, и напрягается от осознания того, что она будет следующей. Ей всё-таки надо было попробовать убедить отца, чтобы они с матерью не ехали в эту Испанию и не пытались там работать с несколькими организациями сразу, надеясь, что никто не заметит. Она была неправа, а теперь из-за такой маленькой ошибки может умереть. Ей хочется смеяться во весь голос, ведь страшно до ужаса. Решётка открывается со скрипом, и Ребекка дёргается, жмурясь и подготавливая себя к скорой смерти. Но вместо выстрела она получает сильный удар в печень, выбивающий не только последние остатки кислорода из лёгких, но и кричащий о том, что так легко ей не отделаться. Неизвестный хватает волосы Ребекки и наматывает их на кулак, разглядывая её исказившееся от боли лицо и усмехаясь. Он замахивается и ударяет кулаком в её скулу, отбрасывая девушку в сторону. Ему и правда нравится вся эта ситуация, но Ребекке от этого только хуже, потому что он подходит и начинает бить точными ударами не только по её рёбрам, но и печени, селезёнке и челюсти. Словно пытается выбить что-то большее, чем больные хрипы, скулёж и кашель, которые сопровождаются сгустками крови. У Ребекки перед глазами всё плывёт и кружится, а от привкуса крови во рту тошнит ещё больше. Нужно просто переждать — и всё. Это избиение закончится в тот момент, когда она даст ответ на вопрос, которого просто нет. В больном и воспалённом мозгу Ребекки с самого дна всплывает мысль о том, что это сделано ради забавы, а не для того, чтобы запугать её или выбить ответы. Она уверена в этом на целую тысячу процентов по одной причине: если они знают про её самостоятельную деятельность, то у неё бы уже давно не было языка или глаз. И мысль о том, что это сделано ради забавы, раздражает, распространяя по венам обжигающую злость. Она — это игрушка, но для чего? Неизвестный останавливается и присаживается на корточки, наклоняя голову в сторону и подпирая подбородок рукой. — Причину знаешь? Сухой вопрос, где нет правильного ответа не только для Ребекки, но и для него. Он просто хочет найти причину для всего этого шоу, чтобы потом объясниться перед главным и получить ударов меньше, чем он заслужил из-за своей выходки. Просто развлечение для сумасшедшего, который следует исключительно по воле инстинктов животных. Ешь слабых, чтобы доказать собственную силу и власть, пряча неполноценность, которую вбивали не только словами, но и окровавленными кулаками. — Её нет, — хрипит Ребекка, сплёвывая кровь в сторону. — Верно. Придумай её. Раздражает. Если бы не её слабое тело, она бы с радостью размозжила этому человеку голову об пол или стены и пронаблюдала за тем, как ошмётки его мозга и крови скатывались бы на самое дно. — Не хочу. Ребекке страшно давать такой ответ, но и показать в этот момент слабость — это верный путь на два метра под землю. Но, на удивление, это решение оказывается верным, потому что неизвестный молча встаёт и уходит, не забывая остановиться у решётки и кинуть напоследок: — Твоя семейка на другом этаже. Ребекка перекатывается на спину и уже хочет спросить о том, кто тогда был в другой камере, но её прерывает дуло пистолета напротив лица. Резкая вспышка, которая режет глаза, и удар в висок, в очередной раз заставляющий Ребекку потерять сознание. Так продолжается ещё несколько раз, и из-за подобных ситуаций девушка окончательно теряет счёт времени. Она всё ещё не может понять, сколько здесь находится по времени? Неделю или месяц? Сколько раз ей били в висок и почему она даже не чувствует каких-то лёгких признаков сотрясения? Раздражённо скользнув языком по внутренней стороне щеки, Ребекка легко бьётся несколько раз головой об стену, пытаясь понять хоть что-то. Ей ничего не говорят, а только избивают и что-то записывают, хмыкая и щёлкая пальцами. Словно она стала заложником какого-то эксперимента, которого не должно быть. Да, синяки на её теле начали заживать намного быстрее, но это же просто последствия удалённого вируса. Она помнит заметки отца про остальных пациентов. Он всегда долго их рассматривал и кривился, пытаясь найти единственного человека, который сможет полностью контролировать плагу. Но, к его огромному сожалению, все они заканчивали одинаково: их нервная система полностью разрушалась из-за присутствия вируса, и они сходили с ума, разрывая друг другу глотки. Ребекка переводит взгляд на пустую камеру и сжимает челюсти. Зачем тогда отец заразил её этим вирусом? Стоп. Девушка резко наклоняется вперёд и скалится от того, что до неё наконец-то дошло. Из-за нападения на лабораторию могла же произойти ошибка, и что с ней будет, если вирус не удалили? Она станет такой же, как и те, кто был в документах отца. — Чёрт, — шипит Ребекка и чувствует, как её разум начинает охватывать паника. Она может стать монстром. Её кожа, как и плоть, сгниёт и будет ошмётками падать на землю, а зубы разрушатся и выпадут. Её единственным желанием будет только жрать и слушать того, кто стоит выше в этой пищевой цепи. Отвратительно. Страшно. Она не хочет такой жизни, а для этого нужно выбраться отсюда или умереть. Довольно маленький выбор, но он хотя бы есть. К её камере опять подходит неизвестный и ухмыляется, медленно открывая решётку. Для него это до сих пор какое-то развлечение, которое Ребекка не разделяет. Она хочет, чтобы он оказался на её месте и уже она издевалась над ним, избивая до кровавых соплей и слюней. Если у неё появится шанс отсюда выбраться, то она найдёт его и устроит ему то же самое. Благо, что его внешность за это время Ребекка слишком хорошо запомнила. — Крошка, — мужчина присаживается на корточки и пальцами хватает её подбородок, притягивая к себе, — ты выглядишь отвратительно. — Не помню, чтобы за это время мы стали настолько близки для таких прозвищ, — Ребекка тычет языком в щёку и получает за подобное больную пощёчину. — Раздражаешь, — он резко встаёт и прячет руки за спину, — но у меня мало времени. Сбежать хочешь? — тишина. — Спросить ещё раз? — Что нужно сделать? — Отсосать. Ребекка прикусывает губу и, наклонившись вперёд, бешено бегает глазами по грязному и окровавленному полу. Если Ребекка согласится, то какой шанс того, что она выживет и ей не перережут горло в тот момент, когда она ошибётся? Просто сделать это, наплевав на свою гордость, и сбежать. Всё же довольно просто, верно? Плевать, что будет потом не только с ней, но и с её состоянием. Главное, что она сможет выбраться отсюда и попробовать сбежать в другую страну. — Шутка. Просто выживи после того, как окажешься на свободе, — он снова присаживается на корточки перед ней и накручивает волосы Ребекки на кулак, — а я передам привет твоей семейке от В. Резкий удар об стену, и девушка чувствует, как перед глазами всё размывается и плывёт в разные стороны.————————————
Ребекка открывает глаза и, приподнявшись на локтях, кривится из-за боли в теле. Она оглядывается по сторонам и разочарованно выдыхает, пытаясь смириться с тем, что её не просто отпустили и выкинули, а ещё и решили поиздеваться напоследок. Её выкинули в лес как какой-то мусор, где кроме деревьев, сломанных веток и кустов ничего нет. Запрокинув голову назад, Ребекка нервно тычет языком в щёку и сдерживает вопль, наполненный злостью и раздражением, на дне своего сознания, чтобы не расплакаться в неизвестном месте. Поднявшись на ноги, девушка зачёсывает сломанными ногтями грязную и слипшуюся из-за крови чёлку назад и оглядывается по сторонам ещё раз. Она ничего не видит из-за кромешной темноты и на мгновение замирает, рассматривая что-то неизвестное в глубине леса. Словно эта тьма зовёт её к себе, протягивая костлявые и грязные пальцы сначала к её рукам, а затем к шее, медленно сдавливая и перекрывая доступ к кислороду. Ребекка делает шаг назад, наклоняясь вперёд, и несколько раз быстро моргает, прикладывая ладонь к груди и тяжело дыша. Её начинает трясти от страха перед этой неизвестностью и стресса, который она испытала до этого. Если она выйдет на дорогу, то спасётся и вернётся домой, ожидая родителей, верно? Но что она будет делать всё это время? Как и раньше, возьмёт руководство над компанией, решая большинство проблем, которые натворили сотрудники во время отсутствия всей семьи? Ребекка не хочет этого, потому что опять видеть эти презрительные взгляды, смешанные со страхом, она не выдержит. В очередной раз сорвётся и что-то сломает не только в кабинете отца, но и перед сотрудниками, которые станут её мишенями для разных предметов со стола или для охраны. Отвратительно. Она всё ещё ненавидит эту свою сторону, которая с каждым разом вырывается всё чаще. Словно над её телом кто-то берёт контроль и требует больше крови и жестокости, чтобы наконец-то успокоиться и снова отправиться в спячку. Ребекка начинает слышать неразборчивый шёпот и вздрагивает, останавливая взгляд на сломанной ветке. Она не понимает, что от неё хочет собственное разрушенное подсознание, но этот шёпот перерастает в вопль. Ребекка закрывает уши и падает на колени, тяжело дыша. Нужно успокоиться и бежать как можно скорее, пока она не сошла с ума. Но куда бежать? Со стороны она слышит машину и, выпрямившись, прислушивается, пытаясь понять, куда бежать. Цокнув языком, Ребекка срывается с места и бежит прямо, надеясь, что это верный путь. Ещё одна машина слышится более отчётливо, и Ребекка ускоряется. Самое главное сейчас — это успеть. Из-за бега и слабости в теле у неё перед глазами начинает всё плыть и дышать становится тяжелее. Она спотыкается и падает на колени, сдерживая слёзы из-за обиды и боли. Почему она настолько слабая? Почему ей повезло только на память, а не на физическую силу и выносливость, которая сейчас могла помочь ей выбраться? Ребекка опускается на локти и, впившись ногтями в ладони, бьёт землю. — Почему? — шипит Ребекка. — Почему я, блять, почему? Она постоянно задаётся этим вопросом, когда что-то идёт не по плану или у неё что-то не получается. Надеясь, что однажды всё-таки получит ответ и проснётся, чтобы изменить собственную жизнь и сделать её более правильной. Ушла бы из семьи, когда закончила старшую школу, и разорвала бы связи, а не загоняла себя в угол, пытаясь получить большее из малого. Ребекка чувствует боль в руке, но не останавливается и продолжает бить по земле дальше. Да, она виновата во всём, что сейчас происходит, но почему её настолько сильно разрывает на части и мучает ощущение, что душу и тело пропускают через мясорубку, насмехаясь над тем, что она смогла преодолеть в одиночестве? Стабильно избавлялась от людей, которые хотели стать к ней ближе, боясь внутри себя, что в итоге не сможет сбежать и отпустить их. Отдавала всю себя работе не только с картинами, но и продажей данных о вирусах и схемах биологического оружия, откладывая деньги для побега в Китай или Бангкок и мысленно готовясь к подобному климату. Ей оставалось совсем немного для спокойной жизни, а у неё сейчас это просто отобрали, разрушая все пути отступления. Проблема Ребекки в том, что она не сможет бросить родителей, пока они живы. Это не любовь, а больше привычка и показатель стабильности. Если она их бросит, то будет постоянно думать о возвращении в штаты и попытке наладить отношения. Они проходили через это во времена учёбы в Токио, когда их звонки были наполнены какой-то странной заботой и уютом. Родители ждали и волновались за неё, а она ждала встречи и успокаивала себя тем, что всё идёт наконец-то к той стабильности, которая желалась уже долгое время. Да, всё разрушилось по приезде и вернулось обратно, когда вместо родителей в аэропорту была лишь пустота. Её никто не встретил, и Ребекка добиралась в свою квартиру на такси, проклиная не только эту отвратительную жару, пейзаж и пробки, но и родителей, надеясь, что в этот раз они всё-таки умрут или она попадёт в случайную аварию на перекрёстке. В её такси врежется пьяный водитель, они перевернутся несколько раз, и машина просто взорвётся. Сколько бы они плакали из-за её смерти и смирились ли бы с этим? Ребекка чувствует, как её глаза горят и по щекам текут предательские слёзы. Может, стоит сдаться и сбежать прямо сейчас? Бросить всё это и жить спокойно, не думая о том, что родители могут не вернуться обратно и умрут. Пусть с ними делают всё что захотят, а от неё отстанут. Да, верно. Ребекка поднимает голову и усмехается, стирая остатки влаги с лица. Она сделает этот шаг, который не сможет себе простить, но её ведь так долго учили, что стоит выбирать себя. Выдохнув, Ребекка медленно поднимается, и что-то выпадает из её кармана спортивных штанов на землю. Она наклоняется и замирает, когда понимает, что это выкидной нож. У неё же не было ничего подобного, когда её привезли в лабораторию, да и в камере этого тоже не было. Может, это было от «В», который подослал к ней того странного парня? Но кто он? Ребекка пытается перебрать имена всех людей с фамилией или именем на «В», но их целый десяток, а кто нужный? Те, кто работали с родителями в последний раз или до этого? Те, кто приходили в лабораторию или в кабинет отца и разговаривали с ним? Всё это слишком странно. Убрав складной нож в карман, девушка, опираясь на деревья, продолжает идти вперёд. Нужно просто выбраться из этого проклятого леса и нацепить на себя обратно эту маску из холодной стали, закрыть своё разбитое сердце на ещё большее количество замков, чем было до этого. Она больше не хочет чувствовать то, что ранит её. Она опять слышит машину, которая в этот раз намного ближе, и со спокойного шага срывается на бег. Если она ещё ускорится, то точно успеет и вернётся в город. Выбежав из леса, Ребекка встаёт посреди дороги и вытягивает руку к удаляющейся машине, надеясь, что её увидят в зеркале заднего вида. Но водитель игнорирует её и скрывается за поворотом. — Блять! — она хватается за волосы и садится на корточки. — Блять! Блять! Блять! Просидев так довольно долгое время, Ребекка успокаивается и, выпрямившись, плетётся по пустому шоссе дальше, прижимая ладонь к локтю и сжимая челюсти. Тело ужасно болит и ноет, а этот нож в кармане грязных спортивных штанов начинает всё больше раздражать. Для чего они подкинули ей нож? Для чего её вообще похищали и избивали, если в итоге так просто отпустили на свободу? Неужели они не боятся, что она просто пойдёт и напишет на них заявление о похищении? Чёрт. Голова разрывается из-за подобных вопросов и попыток осмыслить изначально нелогичные действия со стороны похитителей. На мгновение она даже начинает склоняться к тому, что им просто стало скучно и они решили поиграть в гангстеров, похитив людей из обеспеченной семьи. Стоп. Ребекка останавливается и, запрокинув голову назад, усмехается. Они похитили их не из дома, а из лаборатории, которая находится под компанией отца. Про неё знали только родители, работники лаборатории и парочка людей из компании, которые проявляли себя довольно долгое время. Лаборантам нет смысла делать что-то подобное из-за того, что они получали зарплату в три раза больше, чем в других местах и работали с тем, что сложно достать. Они сразу же отпадают, как и родители. Кто-то из компании их предал и решил продать не только вирус, но и их подороже. Это будет ещё сложнее объяснить не только полиции, но и ФБР, потому что сразу же будут вопросы о том, откуда всё это знает Ребекка, если по документам и снимкам её не было в компании? Ребекка слышит сзади шум от машины и резко разворачивается, выбегая на центр дороги, чтобы в этот раз её точно заметили. Водитель успевает вовремя нажать на тормоз и останавливается в паре сантиметров от раздражённой и до ужаса злой девушки. — Не могли бы подвезти до города? — она натянуто улыбается, пытаясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие. — Я заплачу вам пять сотен после того, как вы меня довезёте. Она видит лишь заторможенный кивок на свою просьбу и, выдохнув, довольно быстро садится на заднее сиденье старенькой Тойоты. Откинувшись на спинку, Ребекка проводит рукой по лицу и хмурится из-за слишком приторного запаха в салоне. Где-то в компании или в лифте ей точно уже встречался подобный запах, который сразу же начинал раздражать и бесить из-за схожести с духами Рэйчел. Точно. Секретарша отца пользовалась такими духами и вечно хвалилась тем, что купила их в каком-то небольшом магазинчике за пять долларов. — Вам повезло, что я проезжал тут, — неожиданно начинает мужчина, разглядывая Ребекку через зеркало заднего вида, — тут довольно редко можно встретить хороших людей, но я исключение! — Да, точно, — флегматично отвечает девушка, пытаясь взглядом найти в салоне хоть какой-то признак того, что перед ней просто сидит женатый мужчина — и только. — Вашей жене очень повезло с таким мужем. — Конечно, — мужчина улыбается, — но я не женат и свободен, словно птица в небесах. Паранойя доходит до максимума и впивается ногтями в шею Ребекки, медленно разрывая её на куски. Не может ведь столько плохого произойти за один день, верно? Ей просто кажется. Всё хорошо, всё будет хорошо, она спокойно вернётся домой без происшествий. Ребекка делает глубокий вдох, а затем выдох, аккуратно вытаскивая нож из кармана и убирая его под сидение. Если ничего не произойдёт и это просто её воспалённое воображение, то так она хотя бы избавится от подарка, которого не просила. Они спокойно доезжают до въезда в город, и Ребекка наконец-то чувствует себя в безопасности, признавая небольшую победу перед своей паранойей. Она зря волновалась на тему того, что произойдёт что-то плохое. Прикрыв глаза и прикоснувшись лбом к стеклу, девушка расслабляется окончательно, считая в своей голове примерное время в дороге. Ещё полчаса, и всё закончится. Она сможет смыть с себя всё то неизвестное время, свериться с календарём и нормально поспать. Машина резко тормозит, и Ребекка ударяется головой об подголовник. Она переводит раздражённый взгляд на водителя, который, отбивая пальцами какой-то непонятный ритм, подкуривает сигарету и смотрит на девушку через зеркало заднего вида. — Что-то произошло с машиной? — нервно спрашивает Ребекка, касаясь пальцами дверной ручки. — С ней всё нормально, — тихо отвечает мужчина и поворачивается к ней корпусом. — Если будешь тихой, всё закончится быстро, понятно? Ребекка кивает и, сглотнув ком в горле, резко дёргает дверную ручку, открывая дверь. Её хватают за волосы и затягивают обратно в салон. Мужчина быстро закрывает остальные двери и перелазит на заднее сидение, подминая под себя сопротивляющуюся девушку. Она царапает его лицо, шею и руки, надеясь, что он наконец-то оставит её и не сделает что-то ещё, но на каждое её действие он отвечает больными ударами. Мужчина сдавливает её шею и начинает что-то говорить, но ей сложно разобрать из-за белого шума в ушах и страха, который вопит о том, что она может здесь умереть, если оттолкнёт его. Ребекка слушается и пытается оттолкнуть от себя мужчину, но ничего не выходит, и она опускает руку вниз, хватая нож. Мгновение. Она резко втыкает его в висок человека по самую рукоятку и, прокручивая его, пытается проникнуть им ещё глубже. В её голове бьётся лишь одна мысль: «Ещё. Ещё. Ещё!», пока на её лицо течёт кровь, пачкая не только его, но и её руку. Это просто последствия вируса, и только. Вопли в голове замолкают в тот момент, когда мужчина падает на неё. Его дыхание останавливается. Тошнота подкатывает к горлу, и Ребекка трясущимися руками, сняв блокировку с двери, открывает машину и вываливается из салона, закрывая рот окровавленной ладонью. Всё закончилось, и теперь она точно в безопасности до того момента, пока это животное не воскреснет, а такое обычно бывает в фильмах или лабораториях, где родители проводили опыты. Нужно просто успокоиться и не думать об этом. Она переводит взгляд на дорогу и закусывает ноготь на большом пальце. Чёрт. Теперь надо звонить чистильщикам из компании, чтобы они разобрались с тем, что здесь произошло, потому что иначе её заставят остановиться на первом же посту. Чёрт. Ребекка цокает языком и, разблокировав переднюю дверь со стороны водителя, залезает в машину. — Где твой телефон, урод? — шипит девушка и начинает рыться в бардачке, параллельно бегая взглядом по салону. Пусто. Она разворачивается к мёртвому телу и, раздражённо ткнув языком в щёку, наклоняется вперёд. Ребекка находит старенькую раскладушку только со второго раза и, откинувшись на спинку сиденья, быстро набирает номер главного из отдела зачистки. Ей отвечают довольно быстро и сразу же спрашивают адрес, где она находится. Выглянув из окна, Ребекка мельком проводит взглядом по округе, называя всё, что перед собой видит. Её просят выйти из машины и ждать, пока они не приедут. Ребекка сидит на капоте и, уперевшись руками на холодный металл и скрестив ноги, пустым взглядом рассматривая ночное небо. Она впервые за двадцать шесть лет убила человека, и осознание того, что ей на это всё равно, пугает её и заставляет волноваться. Кровь того человека всё ещё находится на лице и руках Ребекки, а его тело — на заднем сиденье в салоне. А ей просто всё равно. Словно раздавила муравья и не заметила подобной мелочи. Может, отец был прав, когда говорил, что человека убить довольно легко, а убежать от страха перед поимкой — самое сложное, что только может быть. И сейчас этот страх у неё атрофировался из-за того, что сейчас приедут специалисты и решат её проблему. Всё возможно. Через некоторое время перед ней останавливается чёрная машина — из неё выходят двое мужчин и старик в очках, который сразу же подходит к Ребекке, протягивая ей футболку, пачку влажных салфеток и сигарету. Кивком отблагодарив, она сразу же берёт сигарету и наклоняется вперёд в ожидании зажигалки. Старик усмехается и подносит пламя ближе к Ребекке. — Это стоило того? — Не волнует, — холодно отвечает Ребекка, делая затяжку. — Похоже, что вы и правда проклятие семьи Уайт, — глухо смеётся старик и подкуривает свою сигарету. — Вас подвести до дома? — Да. — С этим, — он кивает на машину и тело, которое убирают в мешок для трупов, — что делать? — Отдайте свиньям, — хмыкает Ребекка и, оттолкнувшись от капота, проводит рукой по волосам. — И да, больше не стоит меня так называть. Если она и правда проклятие семьи Уайт, то другое проклятие тоже за ней скоро придёт и уничтожит всё то, что ей так долго удавалось сохранить. Но она так просто не позволит этого сделать, пока лично не разорвёт на кусочки то, что приблизится к ней. Всё уничтожит, спалит, съест и проглотит, но добьётся своего, придумав столько историй, чтобы каждый ей поверил.