suffocation

      Ребекка дёргает плечом и, согнувшись практически вдвое, сдерживает смех, смешанный со злостью, внутри себя. Что изменится, если она прямо сейчас будет кричать, ломать вещи и швыряться первым, что попадётся под руку? Ничего, кроме одного — она окончательно может потерять над собой контроль без возможности вернуться назад. Всё до ужаса просто, но делать подобное — это признать поражение перед тем, что раньше заставляло забиваться в угол и кусать ребро руки, моля о том, чтобы это всё закончилось.       Пусть она будет проклятием, которое уничтожает всё рядом с собой и заставляет гнить. Пусть она будет преступницей, которая продавала всё это ради фантомных стабильности и свободы. Пусть она будет плохой дочерью, которой родители нужны ради денег и эгоистичных разговоров о том, что этот мир — бойня, где нужно выживать и прогрызать себе путь на самую верхушку. Пусть она будет злодейкой, которая выбирала саму себя, а не распылялась на других, пытаясь вбить в голову всем, что акты самопожертвования — это верный путь к лучшему будущему.       Ей просто с каждым разом становится всё равно. Словно подобные мысли атрофируются вместе со страхом, обидами и жалостью самой к себе, и дышать от этого становится немного, но легче. Ребекка просто старалась этого не замечать, думая о том, что это просто временное помутнение, которое скоро пройдёт и после него всё станет намного хуже от осознания того, что она была к этому не готова. Стоит и правда смириться с этой отвратительной позицией по жизни и просто принять её, посмотрев на себя в зеркало и признаться в собственных слабостях.       Ребекка поворачивает голову и видит в разбитой фоторамке семейную фотографию и ухмыляется. Верно, самое главное в жизни — это семья, которая тянет тебя на самое дно, не давая и шанса вздохнуть полной грудью. Чувства и мысли, разрывающие её всё это время были как раз из-за того, что рядом с ней в эти моменты не было семьи. Стоило и правда раньше избавиться от этого груза, чтобы обрести всё то, чего она так долго хотела.       Вытащив осколок из рамки, Ребекка сжимает его в руке и делает шаг вперёд к мужчине, который быстро забивается в угол, переплетая пальцы и шепча что-то под нос. Она смотрит на него, и в голове её неожиданно проносится мысль: выглядела ли она так же, когда её избивали до кровавых слюней? Была ли она такой же жалкой, как и тот, кто продал не только её, но и семью ради какой-то бесполезной выгоды?       Ребекка замахивается для удара в шею, но её останавливает Леон. Он больно сжимает кисть и вырывает из руки девушки осколок, откидывая его в сторону. — Пойдём домой, — терпеливо просит Леон, смотря на слишком спокойную Ребекку сверху вниз. — Он знает то, что нам нужно, а ты так просто… — шипит Ребекка. — Если хочешь, я приготовлю тебе кофе, — он быстро перебивает её, стараясь заглушить мысли о том, что поступает сейчас неправильно. — Ты хоть понимаешь, что говоришь? — в шоке спрашивает Ребекка и хмурится, нервно проводя языком по внутренней стороне щеки. — Если так сильно хочешь, — Леон отпускает её кисть и делает шаг вперёд, — выйди, а я с ним поговорю. — Почему?.. — Я не хочу, чтобы ты стала убийцей, — он опускает голову и сжимает ладони в кулаки, подавляя собственные воспоминания, — как я.       И это выбивает воздух из лёгких Ребекки окончательно, заставляя её развернуться и быстрым шагом выйти за дверь. Разве ему, как специальному агенту, можно говорить подобное таким голосом и настолько отчаянно? Облокотившись спиной на стену, девушка скатывает вниз и кусает ноготь на большом пальце, перебирая в своей памяти всё, что связано с его личным делом от информатора. Да, были некоторые моменты, которые смущали Ребекку, но они были связаны только с его детством и отцом.       Стоп. Она опускает взгляд вниз и тычет кончиком языка в щёку. Смерть его отца была странной, и всё списали на то, что это сделала мать для защиты сына, но как тогда порох оказался на ладонях Леона, когда он был ребёнком? Нет, этого не может же быть, верно?       Леон выходит из квартиры и, отряхнув руки, внимательно смотрит на Ребекку. Он ведь не мог убить собственного отца? — Я всё узнал, — парень протягивает ей руку. — Нужно ехать во вторую лабораторию. Ты знаешь, где она находится? — Да, знаю, — заторможенно отвечает Ребекка и встаёт с холодного пола. — Всё нормально прошло? — Нормально, — он довольно резко отвечает и нажимает на кнопку вызова лифта. — Он жив. — Почему не убил? — Ребекка переводит на него взгляд. — Я разве похож на убийцу? — изогнув бровь, спрашивает Леон. — Немного, — кивает девушка и хмурится из-за того, что лифт останавливается на этаже над ними. — Эй, это нормально?       Леон сжимает челюсти и, схватив Ребекку за кисть, разворачивается. Сделав шаг вперёд, он слышит, как за спиной открываются двери лифта и, бросив взгляд на него, матерится себе под нос. Это была настолько очевидная ловушка, что ему хочется расшибиться об стену, чтобы забыть об этом позоре. В кабине лифта стоят трое людей в костюмах и держат перед собой пистолеты, показывая полную готовность стрелять. — Цель на месте, — говорит один из них в рацию и возвращает руку обратно на пистолет. — Беги, — шипит Леон и, отпустив кисть девушки, быстро достаёт пистолет.       Ребекка кивает и срывается с места, надеясь на то, что ей хватит сил убежать и не задохнуться от подобного. Она заворачивает за угол и останавливается, заметив, как ещё трое надвигаются на неё со стороны лестничной клетки. Попятившись назад, Ребекка врезается в стену и бешено бегает взглядом по коридору. В голове кричит мысль о том, что ей прямо сейчас стоит биться во все двери, умоляя о помощи, но каков шанс того, что люди здесь ещё живы?       Точно. Ребекка медленно снимает туфли и, резко развернувшись, быстро бежит обратно в квартиру Иоанна, игнорируя крики Леона о том, что он просил её уйти отсюда. Она сразу же закрывает за собой дверь и, пройдя дальше, скидывая всё с полок и стеллажей на пол. — Куда ты спрятал револьвер? — рычит Ребекка, бросая взгляд на мужчину, сидящего на стуле. — Мне повторить ещё раз? — Зачем ты пытаешься бороться? — судорожно спрашивает Иоанн, накрывая ладонями глаза. — Они всё равно нас всех убьют здесь, а ты всё пытаешься доказать что-то. Ты должна сдаться и делать то, что они хотят, и всё. — О чём ты? — она хмурится и опускает руки, смотря себе под ноги. — Почему я вообще должна делать то, что ты мне говоришь? Я похожа на твою жену или дочь? — И правда, — он переводит взгляд на окно и тяжело вздыхает, — ты хотя бы живая. — Мне всё равно, — Ребекка подходит к мужчине и, вытянув руку вперёд, добавляет: — Отдай мне револьвер, который тебе подарил отец. — Ты сможешь выжить, если я отдам его? — Я не умру здесь, — она делает акцент на последнем слове. — Это всё началось из-за вашей семьи, — Иоанн наклоняется и достаёт из-под стола пистолет, — и на ней всё должно закончиться, понимаешь? Вы во всём виноваты, а теперь страдаете из-за этого. — Я не придерживаюсь правила с равноценным обменом, — Ребекка забирает револьвер и вытаскивает все патроны из барабана, пряча их в карман брюк. — Нужно просто всегда забирать больше, чем положено, чтобы выжить, понимаешь?       В барабане остаётся один патрон. Девушка двумя руками берётся за рукоять револьвера и наводит его на мужчину, который смотрит на неё с благодарностью. Его убьёт та, что стала причиной смерти его семьи и теперь забирает его душу. Словно оставила Иоанна на десерт, чтобы насладиться тем привкусом отчаяния, поглотившее его из-за потери и предательства, которое он совершил, чтобы спасти то, что ему было дорого.       Раздаётся выстрел. Мужчина откидывается на стену и скатывается вниз, оставляя после себя кровавый след на картине. Ребекка делает пару шагов назад и роняет револьвер на пол из-за сильной отдачи. Руки трясутся от подобного, потому что ей казалось, что это будет легче, как и до этого на тренировках с Леоном. Она поднимает взгляд и горько усмехается. Дышать становится легче из-за довольно банального ощущения пустоты за спиной и мнимого контроля, которому она подвергалась всё этого время. Да, верно, ей стоит просто всё уничтожить и всё то, что она хочет наконец-то станет настоящим.       Ребекка сглатывает и, открыв дверь квартиры, ужасается от увиденного. Леон с раной на руке дрался уже в рукопашную и проигрывал, пропуская удары. — Думаю, что вам стоит успокоиться, — холодно требует Ребекка, приставляя пистолет к своей голове. — Вы же не хотите, чтобы я выстрелила, верно? — Мисс, — один из нападавших поднимает руки и делает медленные шаги к ней, — вам стоит успокоиться… — Ещё один шаг — и я выстрелю, — перебивает Ребекка, немного надавливая на спусковой крючок. — Зачем вы здесь? — Мы должны доставить образец нашему нанимателю, — мужчина останавливается на месте и глазами пытается подать знак своим людям, — в целости и сохранности. — Оу, образец чего? — Ребекка переводит взгляд на Леона, который медленно тянется к ножу. — Наниматель этого не сказал, мисс, а теперь медленно положите оружие на пол и…       Леон не даёт ему договорить и бьёт ножом в висок, отбирая пистолет, спрятанный за спиной. Вытащив его резким движением руки, парень прикрывается мёртвым нападавшим и точными выстрелами в голову разбирается с остальными. Отбросив тело в сторону, Леон быстро подходит к Ребекке и, отобрав у неё пистолет, замахивается для пощёчины, но останавливается. — Барабан пустой, — спокойно говорит Ребекка. — Ты могла умереть, — скривившись от боли в боку, шипит Леон. — Я не настолько глупа, чтобы…       Леон не даёт договорить и обнимает Ребекку, сильно сжимая её и прижимая к себе, убеждаясь в том, что она настоящая. Ему не хочется признавать, что на мгновение ему стало страшно от её действий и того, что она может совершить самоубийство на его глазах. Ребекка изменилась, как и его отношение к ней, её выходкам и состоянию. Если она захочет умереть на его глазах, то он лично воскресит её и убьёт собственными руками, сжимая её хрупкую шею и смотря ей в глаза.       Ребекка хлопает несколько раз Леона по спине, надеясь, что он её всё-таки отпустит, но он только крепче прижимает её, сжимая пальцами рубашку.       У Леона в глазах всё плывёт, и его тянет вперёд. Он упирается рукой в косяк и тяжело дышит, опуская взгляд на довольно большое пятно на рубашке Ребекки. — Я испортил твою рубашку, — он усмехается. — Ты точно специальный агент? — изогнув бровь, спрашивает Ребекка и получает в ответ покачивание головой. — Идти сможешь? — Ого, ты понесёшь меня? Сил хватит? — Леон облокачивается на девушку и старается не давить на неё всем весом, понимая, что ей это будет довольно тяжело вынести. — Нет, — честно отвечает и медленно идёт к лифту. — Нужно просто дойти до машины, — он облокачивается на стенку лифта, — и поехать к твоим… — В больницу, — перебивает Ребекка, нажимая на кнопку первого этажа, и складывает руки на груди в замок. — Не хочу, чтобы ты умер раньше меня. — Мило, — тихо отвечает Леон и опускает голову, прижимая ладонь к ране.       Ребекка отворачивается и сжимает челюсти, сдерживая себя от того, чтобы не посмотреть, что у него за рана, которую она заметила только после драки. Ей изначально казалось, что у него только порез на руке, но это пятно крови на рубашке говорит о многом. Его подстрелили, а он всё ещё держится и старается выглядеть как обычно.       Её начинает это раздражать всё больше и больше. Леон ничего не говорит, не рассказывает и не делится, держа всё в себе и делая вид, что всё нормально и ей не стоит волноваться. Словно закрылся в своей комнате и сидит там, не подпуская никого и ничего, думая, что так станет легче и проще жить. Идиот.       У него же есть вещи, которые ему дороги и будут с ним до конца, но почему он тогда выглядит таким несчастным и одиноким? Ребекка зачёсывает чёрную чёлку назад и опускает взгляд вниз, усмехаясь из-за собственных мыслей. Наверное, в его глазах она выглядит такой же. — Родители могут подождать меня, — она вздыхает и открывает рот, чтобы закончить предложение, но останавливается.       «А ты для меня выглядишь более хрупким, чем они».       Эта фраза навсегда застывает в маленькой кабине лифта, потому что Ребекка в таких словах всегда была трусливой. Такие слова для неё — это приговор и проклятие, смешанные с отвратительным ожиданием и фантомной возможностью о случайной встрече где-нибудь далеко отсюда, на всю жизнь. Где они смогут спокойно поговорить и выпить кофе, как они делали это каждое утро, когда начали жить в одной квартире. За всё то время Ребекка впервые почувствовала, что такое уют и дом.       Да, они дрались и пытались делать друг другу больно, но если убрать всё это, то остаётся довольно много хороших вещей, спрятанных ото всех. Это было только их время, которое Ребекка никогда не забудет, не отдаст и не продаст.       Это звучит слишком комично даже для самой Ребекки. Она выбирает какие-то воспоминания, а не деньги, которые помогут ей выжить. Похоже, что она заразилась подобной сентиментальностью от Леона, играющего роль хорошего парня и спасателя, помогающего каждому. Он всё-таки такой идиот.

————————————

      Ребекка заходит в палату и садится на небольшую табуретку рядом с больничной койкой, положив локти на колени и чуть наклонившись вперёд. Если бы она не умела ездить быстро, то Леон мог умереть у неё на руках, а эти оглушающие и раздражающие крики врачей и медсестёр навсегда бы отпечатались в её памяти. Они были такими громкими и отчаянными, что Ребекка на секунду задумалась: это и правда конец. Её конец, который тянет на самое дно и перекрывает воздух, не давая и шанса выбрать наружу.       Он же специальный агент, и такое для него — это плёвое дело, верно? Чёрт. Ребекка сжимает ладони в кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу, и вздыхает. Ей стоит успокоиться и начать думать более рационально. Врачи же сказали, что через неделю ему станет лучше и его отпустят домой. Так почему она тогда не может в это поверить и успокоиться?       Может, это из-за того, что операция шла пять часов, а она ходила из стороны в сторону, боясь отойти и выкурить парочку сигарет для своего душевного спокойствия? Он же выберется из этого, да? Они же смогли выбраться из дома, наполненного зомби, а из этого — нет? — Бред, — Ребекка кончиками пальцев аккуратно касается руки Леона, надеясь, что он не откроет глаза в этот момент, — я не буду плакать из-за такого как ты, понимаешь? Не буду умолять тебя открыть глаза и сказать, что это всё плохой сон. Я не буду этого делать, ведь это всё настолько глупо и отвратительно, — она сжимает его ладонь, — для такого человека как ты. Ты же просто, блять, идиот, который… который думает, что лучше всех. Эй, ты же понимаешь, что ты человек, да? — она опускает голову, получая в ответ оглушающую тишину, и отпускает его руку.       Так проходит ещё несколько часов, и Ребекка за всё это время практически не отходит от Леона, надеясь, что он всё-таки скоро проснётся. В глазах всё плывёт из-за усталости, и она не замечает, как засыпает под спокойное дыхание парня, откинувшись на холодную стену и скрестив руки на груди в замок.       Ей снится довольный странный сон, наполненный отчаянием и тоской. Ребекка сидит за мольбертом в своей мастерской и рисует очередной портрет Леона, игнорируя те, что стоят за её спиной. У этого нет сердца и взгляд пустой, словно у него отобрали что-то более важное, чем работу или жизнь. Может, это было счастливое будущее? Всё возможно. Ребекка усмехается подобным мыслям и, убрав палитру с кистью, берёт с небольшой таблетки канцелярский нож.       Сны — это же проявление страхов и желаний, спрятанных в глубинах подсознания, верно? Ребекка выдвигает лезвие и, воткнув нож в полотно, медленно ведёт его к самому низу. Тогда она сможет уничтожить всё, что ей не нравится здесь, и не волноваться из-за порции осуждения в свою сторону. Ей отвратительна сама мысль о том, что с ним может случиться что-то подобное.       Когда она уйдёт из его жизни, у него всё наладится. Он сможет спокойно вернуться в свою привычную жизнь и забыть о ней так быстро, как только сможет. Не будет мёртвого, потерянного и жалкого Леона с остальных картин, которые Ребекка так же уничтожает, погружаясь всё дальше во тьму. Она останется здесь, давая ему шанс наконец-то обрести свет, которого он так долго хотел. Чёрная густая жидкость наполняет комнату, обволакивая тело Ребекки, и становится слишком спокойно.       Леон резко открывает глаза и приподнимается на локтях, оглядываясь по сторонам и восстанавливая собственные воспоминания. Он плохо помнит всё, что было в машине и дальше, когда он на мгновение терял сознание и приходил в себя, видя перед собой размытое лицо Ребекки. Она спасла его. Повернув голову в сторону спящей девушки, Леон протягивает руку и останавливается в миллиметре от неё. Нельзя.       Ему нельзя этого делать, потому что скоро эта миссия закончится и ему стоит прекращать подобное, чтобы в конце не было больно. Удивительно, что подобный человек поселился у него под кожей и в лёгких.       Она отвратительная. В своих поступках, действиях и мыслях, которые иногда можно прочитать на лице. Леон за такой срок даже смог выучить некоторые её привычки. Ребекка проводит языком по внутренней стороне щеки каждый раз, когда ей что-то не нравится или она начинает злиться. Дёргает ногой каждый раз, когда нервничает. Закусывает ноготь на большом пальце, когда думает. Её действия довольно цикличны и легко запоминаются, а Леон старательно делает вид, что не понимает подобное.       Ему так проще, потому что она сделала его таким. Будь у него меньше опыта в самоконтроле, он бы уже давно сорвался с этой койки и спрятал бы её настолько далеко, где никто не сможет её найти, кроме него. Но это было бы предательством с его стороны, а это то, что он никогда не сможет сделать. Леон не предаст страну, президента и свою гордость ради человека, который всё разрушает.       Она может поступить с ним точно так же. Сколько бы он ни думал о том, что сможет её сломать, разрушить и подчинить — это будет невозможно. Ребекка сделает это намного быстрее, чем он успеет среагировать. Она стала его одержимостью, которую будет сложно победить, и от этого невозможно сбежать.       Ребекка Уайт. Двадцать шесть лет. Ведёт крайне обычную жизнь: работа преподавателем в частной школе искусств, дом и опять работа. За спиной десять неудачных попыток от агентов завершить слежку, которые заканчивались потерей цели или тем, что цель сама подходила и спрашивала о причинах преследования. Трёх попыток проникновения в её квартиру с последующей сменой замков. Шести допросов с одинаковыми ответами на каждый вопрос. Стала одержимостью специального агента Леона Кеннеди, который опустился с ней на самое дно из-за своей миссии.       Леон грустно усмехается из-за подобного конца и сжимает ладони в кулаки, опуская взгляд вниз. Он окончательно признаёт своё поражение перед этой женщиной, которая столько сделала за его спиной. И жаль это признавать, но тот мужчина, работающий с её семьёй, оказался прав во всём, когда сказал ему: «Парень, она хуже паразита, попадающего в тело и нервную систему. Она проникает прямиком в душу и уничтожает там всё, оставляя после себя только чёрное пепелище. Беги от неё, пока остались силы и не стало слишком поздно».       Аккуратно встав с койки, Леон подходит к Ребекке и присаживается на корточки, прикасаясь кончиками пальцев к её коленям. Ему нужно просто дождаться утра, поехать вместе с ней во вторую лабораторию и закончить свою миссию, которая принесла слишком много всего в его жизнь и была наполнена таким огромным количеством несостыковок.       Леон просто их игнорировал, потому что это давало ему шанс не опуститься на самое дно, где секретов в сотни раз больше, чем он думал до этого. Он догадывался о том, что Ребекка связана с работой в компании не только как носитель всей информации, но и как руководитель. И благодаря ему она начинает просто заметать за собой следы, чтобы никто не смог на неё выйти, когда она сделает следующий шаг.       Он опускает голову ей на колени и прикрывает глаза, сжимая челюсти. — Если ты сейчас попробуешь сбежать, то я переломаю тебе ноги, — шепчет Леон, поджимая губы. — Скоро ты будешь на свободе.       Леон надеется, что она будет первой, кто выйдет за пределы этого порочного круга и оставит его одного с одержимостью, злостью и разрушенными надеждами. Это будет его наказанием за то, что он надругался над собственной душой, проданную за три неправильных вопроса, которые он больше не сможет задать.