————————————
Леон первый выходит из лифта, держа перед собой пистолет. Слишком тихо, и это заставляет задуматься о том, что это засада с преступниками или заражёнными. Ребекка выдыхает и обходит парня, проводя пальцами по таким знакомым белым стенам, которые когда-то снились ей в кошмарах после того, как она узнала о настоящей работе своих родителей. Здесь всегда было так чисто и тихо, что на мгновение она задумывалась: в этом месте не происходит ничего такого, что могло бы её напугать. Но потом она спустилась на пару этажей и поняла, что Бог это место давно покинул, а все демоны сбежали, узнав настоящую сущность людей. Здесь отрезали конечности, если они начинали гнить; вскрывали и рассматривали органы, чтобы не повторить ошибок в следующий раз; наблюдали за падением человечности, когда вирусы начинали свою работу. Всё это было записано таким ровным и аккуратным почерком, что становилось страшно, тошно и отчаянно в первое время, а потом пришла пустота, привычка и холод. Ребекке стало до ужаса всё равно на описанные трагедии и эксперименты, разрушающие чьи-то жизни ради больших денег. Она просто использовала их для себя, как вдохновение, чтобы рисовать эти катастрофы, проживая момент смерти и начало конца, пытаясь загладить вину и показать, что мёртвых можно помнить иначе. Ребекка, игнорируя ресепшен, подходит к двустворчатым дверям и останавливается, наклоняя голову в сторону. Блокировка со всех дверей в лаборатории на первом этаже снята. Нигде нет охраны, да и остальных тоже, но камеры всё ещё работают и наблюдают за каждым их действием. Она уверена, что кто-то сидит за монитором и смеётся над ними, давая настолько лёгкий путь. — Всё нормально? — Леон толкает дверь вперёд и открывает её. — Нас здесь ждут. В лаборатории полностью отключается свет после её слов — всё встаёт на свои места. Это и правда была ловушка. Леон реагирует довольно быстро и, схватив Ребекку за кисть, сразу же тянет за собой вниз по лестнице, опасаясь, что сейчас на них могут напасть. Рана в боку всё ещё болит и напоминает о себе, давая ясно понять, что его ошибка может стоить жизни не только ему, но и девушке. Он сейчас несёт ответственность за двоих, и ему нельзя ошибаться. Преодолев лестничный пролёт, они останавливаются напротив следующей двери и сразу же заходят туда, осматриваясь по сторонам. Все двери заблокированы, кроме одной, в самом конце, подсвеченной зелёным и приоткрытой. Может, всё-таки остановиться? Уехать отсюда и вызвать кого-то другого для проверки, чтобы не рисковать собственными жизнями и в этот раз? Ребекка тянется пальцами к локтю Леона и открывает рот, чтобы сказать это, но тот просто делает медленные шаги вперёд, выставляя перед собой пистолет. Она опускает руку и смотрит вниз, нервно проводя кончиком языка по внутренней стороне щеки. Всё это раздражает до скрежета зубов, и хочется просто выпотрошить того, кто решил с ней так поиграть. Ребекка поднимает взгляд на камеру и скалится, полностью расслабляя взгляд. Она не станет добычей и не будет играть по чужим правилам. Просто создаст свои и не сломается. До ушей доносится какой-то непонятный скрежет, и Ребекка резко переводит взгляд на Леона, которого ударяет в раненый бок. Он сгибается практически вдвое и отходит назад, что-то шипя. Девушка дёргается вперёд, но её резко хватают за руку и откидывают к стене, ударяя кулаком прямо в солнечное сплетение, выбивая не только воздух из лёгких, но и последние силы. Она слишком поздно замечает ещё один удар ладонью по голове и падает на пол, прижимаясь щекой к холодному полу. Её хватают за волосы и приподнимают, подхватывая подбородок пальцами и разворачивая в сторону Леона. — Смотри внимательно на свою псину, — раздаётся над её ухом. — Сегодня он отправится к твоей сестричке. И Ребекка смотрит, сжимая челюсти и тяжело дыша. С каждым пропущенным ударом в её голове рождается мысль о том, что стоило всё-таки выбрать сторону Вескера. Так было бы намного безопаснее не только для неё, но и для него, потому что предательство пережить намного легче, чем смерть в подобном месте, где его никто не сможет найти. Если он сможет выиграть против шести противников, она скажет ему всё, что о нём думает. О том, что он хрупкий не из-за своего тела, а из-за восприятия Ребекки, где это его надо защищать от реального мира, который им просто пользуется. Его же выкинут, когда он перестанет приносить пользу, и ему придётся жить дальше без приказов и миссий. О том, что он разрушил все её планы своим появлением, заставляя иногда задумываться о том, что стоит остановиться. Она не может. Если она остановится, то умрёт, а рисковать жизнью, свободой и фантомной мечтой Ребекка не хочет, потому что это слишком даже для неё. Это больше похоже на продажу души из-за минутной слабости, а ей нужно жить и двигаться дальше. За неё никто не сможет прожить эту жизнь, исполнить мечту и стать свободной. Это просто никому не нужно. О ней просто забудут через какое-то время, а её лицо в воспоминаниях превратится в размытое пятно. Ребекка дёргает плечом, смотря на то, как Леон падает и встаёт, доказывая не только ей, но и самому себе, что его сил хватит, чтобы защитить их двоих. Он пропускает удары по лицу, спине и животу, но отвечает в два раза больнее, ударяя ножом в ногу, шею и подбородок. Время будто останавливается, и Ребекка чувствует, как перед глазами всё начинает расплываться и воздуха перестаёт хватать. Ей наступают на горло, прижимая дуло пистолета к виску, затем она слышит хриплый смех, который застревает где-то под кожей и начинает двигаться, заставляя испытывать злость и отвращение. Раздаётся выстрел, и Ребекка чувствует, как дышать становится легче. К ней подбегает Леон и аккуратно поднимает, прижимая к стене и осматриваясь по сторонам. — Ты в норме? Она кивает и поднимает голову, чтобы сказать всё, что думает об этой ситуации, но видит знакомое лицо за спиной Леона. Он сильно ударяет рукояткой пистолета по голове парня, заставляя Ребекку задержать дыхание перед слишком родным ощущением смерти и страхом перед собой, скатываясь вниз по стене. Её мир разрушается в этот момент, как и фантомный контроль над ситуацией из-за человека за спиной Леона. Её отец, к сожалению, был жив.————————————
Ребекка открывает глаза и тяжело дышит, нервно хватаясь за водолазку и касаясь своего лица, чтобы проверить, точно ли она всё ещё жива. Её мысли бросаются из стороны в сторону, пытаясь убедить её в том, что этого просто не может быть. Это всё — просто игры разума из-за стресса, который её преследует, скрываясь за углом. Он не мог так поступить с ней. Просто не мог. Отец бы так никогда не поступил, потому что он… — Очнулась? Она замирает, потому что слышит такой родной и далёкий голос, который заставлял испытывать страх и спокойствие одновременно. Ей страшно поднимать взгляд на отца, стоящего над ней и смотрящего прямо в душу. Если она испытает такие ощущения, то это и правда отец. Ребекка нервно проводит языком по внутренней стороне щеки и быстро осматривается по сторонам, не поднимая головы. — Посмотри в левый угол с твоей стороны, — вздыхает отец, прерывая действия Ребекки. — Ты не меняешься в таких ситуациях даже сейчас. — Меня никогда не готовили к подобному, — шипит девушка, впиваясь ногтями в ладони, — ты готовил только к тому… — Ребекка, кто этот человек? — он резко перебивает её и кивает на Леона, находящегося без сознания и пристёгнутого наручниками к трубе. — Почему ты вообще связалась с правительственным псом? — Ты издеваешься? — Ребекка резко поднимает голову и замолкает. Её отец выглядит властно даже сейчас, будучи избитым и одетым в грязную от крови рубашку, порванной в некоторых местах. Он выглядит уставшим, а взгляд более мёртвый и пустой, чем обычно, словно он потерял что-то более важное, чем дочь, которая смотрит на него с отвращением, злостью и всепоглощающей ненавистью, не стараясь скрыть оскала. Он чувствует эту стену из ненависти, выстроенную Ребеккой, и принимает её. Это же то, что сделала его дочь, и что-то внутри рвёт и мечет, умоляя не ломать, оставить всё это и сдаться, не пытаясь себя как-то оправдать. Ей будет проще жить и выживать, если у неё будет объект для ненависти, который хочется разорвать на маленькие кусочки, впиться зубами и оторвать этот отвратительный ломтик, выплёвывая его в сторону и кривясь от противного вкуса. — Ребекка, — строго начинает отец, — ты не должна была связываться с правительством, понимаешь? Почему ты не можешь делать всё правильно? — Правильно? — она откидывается спиной на холодную стену и усмехается. — Это как? Ты хоть знаешь, что было в моей жизни? — Знаю, — он присаживается напротив неё на корточки и поджимает губы, — я всё знаю, Ребекка, о том, что ты делала за моей спиной. Как ты торговала информацией за моей спиной, вызывала чистильщиков из компании, играла с офшорными счетами и думала о побеге в другую страну. — Почему тогда молчал? — Ребекка отворачивается, цепляясь взглядом за Леона в бессознательном состоянии. — Ты ничего не говорил и просто смотрел, а теперь вываливаешь это всё на меня. Для чего? — Ты заигралась, понимаешь? Всё должно было быть иначе… — Вот именно! — она резко наклоняется вперёд и хватает отца за рубашку, бегая взглядом по его лицу. — Почему ты никогда ничего не делал, а просто наблюдал? Почему ты вообще позволил, чтобы меня избивали, унижали и пользовались мной? Почему ты не думал о моих чувствах, а только участвовал во всём этом? Ребекка чувствует, как её руки начинают дрожать, а голос предательски ломается из-за того, что она впервые решилась задать подобные вопросы, а не промолчать, принимая всё как данное. Словно ей снова пятнадцать и она осталась в кабинете отца, рассматривая его лицо за работой и переговорами с подчинёнными. Как она восхищалась им и хотела быть такой же, как он. Её отец в то время был для неё идеалом. Властный, умный, рассудительный и прекрасно разделяющий проблемы на работе и в семье, пытаясь решить хоть что-то своими методами, не сбегая и не прячась в шкафу или в туалете, царапая руки. Она хотела быть им. А сейчас они оба выглядят жалко, находясь на самом дне, где нет даже малейшего шанса на спасительный свет, который укажет путь. — Потому что это был твой путь, который ты должна была сама преодолеть, пока я… Ломаются пальцы, и что-то падает вниз, разбиваясь на миллион осколков. — Немного помогал тебе со стороны, охраняя не только твой сон, но и тело… Из осколков начинают пробиваться чёрные бутоны и медленно раскрываться. — Ты должна самостоятельно себя спасать, а я буду на твоей стороне, Ребекка. Распускаются цветы из ненависти и злости, распространяясь по всему телу и уничтожая всё как вирус. Глаза Ребекки окончательно теряют цвет и становятся мутными, без проблеска жизни. Её только что выпотрошили, а она не успела это остановить. — Я убила двоих, — шипит девушка, опуская голову, — своими руками ради того, чтобы спасти себя. — Всё хорошо, — мужчина аккуратно поднимает лицо Ребекки и убирает грязную чёлку с её лица, — я со всем уже давно разобрался. — На меня устроили охоту… — Знаю, но всё хорошо, пока ты рядом со мной. Всё будет хорошо, если ты будешь делать то, что я тебе скажу, поняла? — А он так и не сказал, что мне делать дальше, — тихо говорит Ребекка, бросая взгляд на Леона, — он только спрашивал. — Ребекка, он не знает тебя и то, что было в твоей жизни, — мужчина резко встаёт и отворачивается, наклоняясь вперёд. — Ты умрёшь, если не будешь делать то, что тебе говорят. Я говорю это не из-за злости, а из-за того, что знаю, что ты такое. — И что же? — Ты пустое место, Ребекка, с искусственной властью над ситуацией. Боже, не стоило слушать твою мать и давать тебе так много свободы, чтобы ты и сама поверила в это… — О чём ты сейчас говоришь? — она медленно поднимается на ноги и впивается озлобленным взглядом в отца. — Что это всё значит? — Ребекка, я понимаю, что сейчас слишком много информации… — Не меняй тему, а говори прямо, как ты любишь, — на грани отчаяния просит Ребекка. — Просто объясни мне всё прямо сейчас, и всё. Это же просто, отец. — Всё это время ты была под моей защитой, — спокойно начинает отец, — твоя власть — это моё влияние в том мире, где ты пыталась заработать деньги. Ты правда думала, что такая долгая жизнь в подобном мире — это твоя заслуга? Тебя не трогали, потому что я запретил. Даже эта охота на твою голову, — он потирает переносицу пальцами, — она даже не тронула тебя. Ты спокойно добралась до Ионна, убила его, поехала в больницу с правительственным псом и приехала сюда, а тебя никто не тронул. — Не тронул? — она раздражённо проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки. — Посмотри на него, — Ребекка указывает пальцем на избитого и раненого Леона, — а потом на меня. Мне разбили губу, у меня всё тело болит, а ты говоришь, что меня не тронули. Серьёзно, блять? — Именно из-за этого ты и должна была понять, что тебе здесь не место! — отец повышает голос и грозит указательным пальцем в сторону Ребекки. — Тебе нужно было следовать своему инстинкту самосохранения, а не пытаться решить всё самостоятельно. Ты — это часть меня, которую я обязан защищать. — От чего защищать?! — Ребекка скрывается на крик. — Посмотри на меня, блять, а потом ещё раз скажи про свою защиту. — Ты живая, а это самое главное! Что тебе не нравится, Ребекка?! — Мне не нравится всё это, — хрипит девушка, — мне не нравится моя жизнь, мои воспоминания, мысли, образ жизни, и чувства, которые я испытываю, убивают меня. Я не хочу жить, но не могу умереть из-за того, что есть ещё много вещей, которые я не сделала. — Ты обязана терпеть и делать то, что тебе говорят. Это всё, что от тебя требуется. — Ты не слышишь меня. — Потому что твои слова — это детский лепет, а мне до этого нет дела. — Почему тогда незнакомый человек слушал меня и пытался разговаривать со мной, а ты просто отмахиваешься от меня? Я даже не поднимаю тему о похищении, которого, похоже, просто не было, а ты не можешь просто выслушать меня. — Потому что он, — отец кивает на Леона, — слабый и жалкий. Только таким людям интересно поднимать подобные темы, чтобы потешить своё самолюбие и гордость, а мы другие. — Жестокие и отвратительные? — шипит Ребекка, изогнув бровь. — Посмотри на нас сейчас. Мы на самом, блять, дне, а ты всё ещё пытаешься возвысить себя до небес, игнорируя половину того, что я тебе говорю. — Я внимательно тебя слушаю, — выдыхает мужчина, складывая руки на груди в замок, — но ты ведёшь себя как ребёнок. — Да? — она кивает головой и ухмыляется. — Тогда ты мне расскажешь про то похищение? — Это просто была не самая лучшая сделка, — сглатывает отец, нервно бегая глазами по комнате, — и только. — Где мама? — Мертва, — холодно отвечает мужчина, прикрывая ладонью рот. — Да быть не может, — Ребекка прикрывает глаза и сгибается практически вдвое, впиваясь ногтями в колени. — Ты выбрал себя, а не маму, верно? Тут всё без слов понятно, а ты пытаешься убежать от ответственности сейчас. — Можешь думать так дальше, если тебе будет легче. Всё это было просто так. Ребекка чувствует, как все слова отца начинают отпечатываться у неё в голове и прокручиваться, выбивая весь воздух из легких и какие-то мысли из разума, утаскивая её на самое дно. Она один на один с этой больной реальностью, и ей до ужаса страшно. Она была просто пустышкой, которая светила своим лицом всё это время и думала, что все её достижения в жизни — именно её заслуга. А сейчас ей просто вскрыли грудную клетку с больным сердцем и выпотрошили душу. Она — это пустое место, которое не знает, что делать дальше. Ей и правда стоило сдаться ещё в самом начале и не пытаться выбраться из леса, а просто лечь рядом с деревом и спокойно поспать, не думая о том, что будет дальше. Не стоило начинать игру со смертью, надеясь, что в самом конце ей дадут выбор, как умереть. Не стоило сближаться с Леоном, пытаясь обыграть его и подчинить, чтобы в конце использовать его как живой щит. Всё разрушается, взрывается и горит, а она просто стоит на месте и не знает, что делать дальше, ощущая собственное бессилие. Оно такое отвратительное и удушающее, что хочется впиться ногтями в шею, расцарапать всё до кровавых царапин, а потом перерезать себе горло, признавая поражение перед отчаянием. Она ведь просто хотела свободы и стабильности, а получила только отвратительную правду, которая разбила лицо и переломало кости, содрав с них кожу. Если бы Ребекка не пыталась разобраться со своей семьёй, то сейчас могла бы жить спокойно где-нибудь далеко отсюда. Здесь так холодно и больно, что хочется умереть более достойно, чем её семья. Без всех этих игр в особенных и возвышенных над всем миром. А что мешает? Ребекка дёргает плечом и делает глубокий вдох, приводя себя в чувство. Всё будет хорошо, если она временно придёт в себя и разберётся с этой проблемой самостоятельно. Она должна всё это закончить, чтобы выбраться на свободу. — Через сколько он проснётся? — хрипит Ребекка, бешено бегая взглядом по комнате. — Пару часов, — хмыкает отец, присаживаясь на стул и смотря в мониторы с камер, — но от него должны избавиться раньше. — Хорошо, — тянет Ребекка, наклонившись к Леону без сознания. — Что будешь делать дальше? — Одному человеку нужны все данные про вирус из Испании, которые были уничтожены, а ты мне в этом поможешь. Ничего не изменится. — Ты заключил с кем-то сделку? — Ребекка аккуратно достаёт пистолет Леона из кобуры. — Я права? — Да, — отстранённо отвечает отец и потирает пальцами переносицу, — но это того стоило, потому что я смог продлить не только твою жизнь, но и свою таким способом. — Это был Альберт Вескер, верно? — Ребекка подходит к отцу, пряча за спиной пистолет. — Он всё-таки был на твоей выставке? — Да. — Продала ему картину? — Да. — Молодец, — мужчина разворачивается к Ребекке. — Ты поступила верно, но довольно опрометчиво, но главное, что всё получилось. — Почему именно он? — Всё довольно просто. У него более широкие взгляды на жизнь, и он намного полезен для нас, чем правительство, — пожав плечами, спокойно говорит отец. — Если бы ты выбрала правительство, то от тебя бы просто избавились, отправив в тюрьму или туда, где нет людей. — Почему умерла мама? — Почему ты пытаешься узнать это? — Хочу кое-что проверить, — Ребекка сжимает в руке за спиной пистолет, стараясь сохранить спокойствие. — Я выбрал тебя, а не её. — Ты доволен своим выбором? — Ты принесёшь мне намного больше, чем она. Раз уж ты пришла в себя, то объясни мне одну вещь — это всё стоило того, чтобы узнать правду? — Да, — кивает Ребекка, — стоило. — Я наблюдал за тобой со стороны довольно долгое время, если честно, — мужчина кивает, откидываясь на спинку стула и закидывая ногу на ногу. — Твои истерики всё ещё не прошли, верно? — девушка кивает. — И ты всё ещё кричишь и плачешь, когда спишь, а этот, — он указывает подбородком на Леона, — последний, кто тебя успокаивал. Ты позволила постороннему человеку видеть свои слабости. Неужели так понравился? — Нет, — Ребекка проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки, — но он как-то сказал, что будет скучать по мне, и просил вернуться домой. — Да, глупый был вопрос. Ты же не предашь семью ради подобного человека. — Нет, я просто выберу себя, — Ребекка прижимает дуло пистолета ко лбу отца, — как ты и учил. — Да, но ты потеряла свободу, — мужчина прикрывает глаза, мягко улыбаясь, — такому я тебя никогда не учил. — Ты учил меня быть самым отвратительным человеком на свете, а он пытался разглядеть во мне что-то хорошее. — И как? — Не знаю, потому что вы с матерью уже давно всё уничтожили во мне по своей прихоти и сделали эгоистичным животным, которому всё равно на всех, кроме себя. — Так думаешь только ты, потому что перед собой я вижу ребёнка, который видит в себе лишь плохое. Не думал, что воспитал тебя настолько жалкой… Ребекка цокает языком и нажимает на спусковой крючок, сжимая рукоять пистолета. Раздаётся выстрел, и мужчина запрокидывает голову назад. Выражение его лица было искривлено не болью, разочарованием или предательством, а спокойствием и умиротворением с мягкой улыбкой. Ребекка опускает пистолет и, прикусив нижнюю губу, присаживается на корточки. Она же всё правильно сделала, да? Выбрала себя, как и учили родители. Просто упростила себе этот процесс выбора тем, что избавилась от того, что могло забрать не только её тело и посадить на цепь, но и те остатки души. — Блять, — хрипит Ребекка, впиваясь ногтями в кожу головы, — как же это всё заебало. Сделав глубокий вдох, а за ним тяжёлый выдох, девушка выпрямляется и начинает нервно перебирать документы на столе, пытаясь найти записи отца. У него была отвратительная привычка записывать абсолютно все переговоры и передавать их Ребекке, чтобы она запомнила информацию — на всякий случай, для безопасности. Под кипой бумаг Ребекка замечает жёлтую папку и открывает её, бегло пробегая глазами по строчкам. — Когда они успели побывать в Румынии? Закусив ноготь на большом пальце, Ребекка вчитывается дальше и глухо смеётся от того, что всё не так уж и плохо закончилось, как она думала раньше. Эта папка с записями о новом вирусе из Румынии может стать её билетом в лучшую жизнь, на свободу. Только нужно выбрать сторону, которой она в итоге всё это передаст, но для начала нужно выбраться отсюда. Ребекка проверяет карманы отца и, достав ключ от наручников, быстро освобождает Леона. Несколько раз ударив его по щекам и не получив ответа, она сдаётся и опускает голову, пытаясь смириться с тем, что на её голову ещё и упала такая проблема, как он и уничтожение всех улик в этом месте. Ей нужно остаться на свободе, иначе во всей этой бойне не было смысла. Легко пнув Леона в ногу, Ребекка подходит к панели управления и вводит код с отложенным таймером для самоуничтожения лаборатории. Чёрт. Она сжимает кулаки и горько усмехается. Отец назвал её до этого пустым местом, но она знает всё про его бизнес и работу. Все коды, расположения, покупатели и вирусы, которые они исследовали. Она — не пустое место, а просто его архив данных, который можно было продать за большие деньги. Отвратительно, но он, скорее всего, предпочитал думать, что всё это стоит того, потому что Ребекка никогда не смогла бы убежать от семьи, как бы того ни хотела. Это был замкнутый круг, который смогла разорвать смерть. Выставив таймер на два часа, Ребекка хватает Леона за кисти и тащит к выходу. Она останавливается каждые пять-десять минут, давая себе возможность отдохнуть, и продолжает двигаться дальше. Нужно выбраться отсюда, и всё наконец-то закончится. Выбравшись наружу, Ребекка подтаскивает Леона к стене и садится на землю, поджав колени к подбородку и тяжело дыша. У неё всё получилось, она всё-таки смогла не только вернуться обратно, но и избавиться от того, что её удерживало на самом дне и не давало дышать. Все эти отвратительные цепи наконец-то сброшены, и у неё теперь есть шанс на новую жизнь без всей этой грязи. Она вытягивает руку вперёд и усмехается, сжимая ладонь в кулак. Осталось только избавиться от остальных улик, пока лаборатория не взорвалась. Ребекка поворачивается к Леону и, забрав у него нож, встаёт с земли. Открыв главную дверь в лабораторию, она прислушивается к оповещению о самоуничтожении и, убедившись, что у неё есть пять минут в запасе, проходит чуть дальше. Мысленно подготовив себя к тому, что так нужно сделать, Ребекка замахивается и ударяет себя в живот, сдерживая сдавленный крик из-за боли. Откинув нож в сторону, она хватается за рану и, стараясь не смотреть вниз, выходит обратно. Теперь это точно конец. Ребекка садится рядом с Леоном и прикрывает глаза, ощущая то самое безмятежное спокойствие, которое она видела на картинах, в книгах и фильмах. Это чувство так и просит, чтобы она отпустила всё и дала себе время для отдыха, которого ей так долго не хватало. Ребекка чувствует холод на кончиках пальцев и приятную тяжесть в голове. Дыхание становится всё слабее, но из-за этого ей не страшно, а наоборот — грустно, потому что она не успела сказать ему о том, что думает о нём. Завтра у неё не будет шанса на подобное, да и храбрости на подобные заявления она не сможет за такое короткое время набраться, как сейчас. Она обязана сказать Леону, что доверяет ему. Ей стоит быть с ним честной в конце этой трагедии, чтобы потом не корить себя за то, что она упустила этот момент, когда была возможность. Но сил не хватает даже на то, чтобы открыть глаза. Чёрт. Так вот что ощущают люди, когда умирают, решив свои главные проблемы. Голова Ребекки падает на плечо Леона, прикрывая лицо чёрными волосами. Завтра у них всё обязательно будет хорошо, как он и обещал.