suffocation

      Леон сидит на холодном полу, опираясь спиной на больничную койку, и крепко держит Ребекку без сознания за руку. Всё это случилось по его вине и из-за его необдуманных действий, а он ничего не может изменить. Отмотать время назад, остаться в этой больнице и сказать ей, что она должна оставаться дома и ждать звонка от него, не пытаясь лезть в настолько опасное дело.       Но нет, он просто проигнорировал все свои опасения, сказав, что всё будет хорошо, а она пошла за ним и затем вытащила несмотря на то, что её ранили ножом. Она могла истечь кровью, если бы Леон вовремя не пришёл в сознание и не вызвал подкрепление, чтобы их быстро доставили в больницу. Он не мог отпустить её руку до самого конца, пока её не отвезли в операционную.       Было страшно, что после операции, когда врач выйдет к нему в коридор, снимет перчатки и маску, посмотрит с сожалением и сдержанно скажет: «Соболезную». Но вместо этого он сказал, что она родилась в рубашке и скоро придёт в сознание, хлопнув Леона по плечу. Всё получилось, но Ребекка всё ещё была без сознания.       В первый день всё было спокойно и Леон позволял перевязывать свои раны исключительно в палате девушки, чтобы не пропустить момент, когда она проснётся. Ему хотелось накричать на неё из-за того, что она поступила очень опрометчиво и могла умереть, а потом легко ударить костяшками по её лбу. Она бы точно съязвила ему в ответ.       Во второй день, после очередной по расписанию перевязки, Леон начал волноваться из-за того, что она совсем не двигается и практически не подаёт признаков жизни. Она словно уснула и наконец-то попала в тот мир, который и хотела, оставив его здесь одного. Даже не попрощалась перед тем, как бросить его так тихо и неожиданно.       Третий день был полон проклятий в сторону Ребекки. Он начинал её ненавидеть за то, что она не может открыть глаза и сказать ему прямо, что теперь они должны расстаться и жить как раньше. Леон хотел сломать всё, что находится в этой палате, а потом перерезать ей горло и бежать до тех пор, пока он не потеряет сознание из-за странного чувства внутри. Ему было сложно понять и вновь начать контролировать собственные мысли, которые душили его и раздирали шею в кровь, заставляя кряхтеть очередные слова проклятий.       Четвёртый день Леон провёл в отчаянной мольбе о том, чтобы она наконец-то открыла глаза, сказала хоть что-нибудь и вернулась домой, проживая ту жизнь, которую она хотела. В ответ же он получал тишину, которая разрывала его грудную клетку и вырывала сердце, сжимая его и насмехаясь над его отчаянием.       На пятый, шестой и седьмой день она так и не открыла глаза, окуная Леона обратно в то море, которое он ненавидел всей своей душой, но он не останавливался и говорил до сорванного голоса, чтобы наконец-то достучаться до неё. Разрушить эту стену, не обращая внимания на окровавленные кулаки, и вернуть её обратно, чтобы Ребекка прожила жизнь за них двоих.       Только она могла исполнить его самое главное желание и жить спокойно, где-нибудь далеко отсюда, не связываясь больше со своим прошлым. Могла завести семью, собаку и купить небольшой дом за пределами города, рисовать там и стать счастливой. Не вспоминая его до того момента, пока случайно не заметит на улице или в магазине, поздоровается кивком и, крепко сжав руку ребёнка, уйдёт, оставив его на той стороне, где только кровь, отчаяние и одиночество. Он просто проживёт другую жизнь, где Ребекке больше не место.       Леон выдыхает и встаёт с пола, забирая с небольшой тумбы пистолет. Если она не проснётся, он выстрелит себе в висок, чтобы переродиться и начать жизнь с чистого листа, где не будет места его работе, вирусам и смертям. С него хватит подобного, потому что он смог наконец-то прожить обычную жизнь, находясь с Ребеккой в одной квартире. Он благодарен за это и готов умереть, чтобы повторить это ещё раз. — Проснись, иначе я отправлюсь за тобой, — хрипит Леон, убирая чёлку с лица Ребекки, и наклоняется, легко целуя её в лоб. — Не заставляй меня так поступать, если не хочешь увидеться в другой жизни.       Он говорит это честно и не боится, что всё может обернуться так, как он говорит, потому что Леон привязался к ней за это время. Он уже давно готов к смерти, но только сейчас смог наконец-то найти повод, чтобы уйти достойно после этого задания, выстрелив себе в висок напротив мёртвой девушки, которую он должен был защищать. Но в итоге он, кажется, к ней привязался так сильно, что не готов отпустить в одиночестве в подобное путешествие. Ребекка не сможет справиться без него там.       Чёрт. Леон садится на стул и опускает голову, прикрывая ладонью глаза. Она же и правда без него не сможет справиться и опять будет есть в одиночестве еду из ресторанов, заливая в себя ещё и лишнюю бутылку из-за губительного одиночества.       Когда он следил за ней из дома напротив, то думал, что она просто наслаждается этим и делает то, что хочет, но теперь он в этом не уверен. Именно по этой причине, наверное, у неё всегда был такой пустой взгляд и она начинала есть только после того, как включит что-то на фоне. Ей было одиноко, а он спутал это с роскошью и иллюзией счастья.       Леон был таким же, когда находился дома. Готовил только под музыку и начинал есть только спустя час после того, как всё остынет, медленно пережёвывая, чтобы хоть как-то почувствовать вкус еды. Лежал в ванной часами, разглядывая потолок, покрытый трещинами, и проклинал всё, что его окружало: работу, дом, людей и вирусы, которые разрушили его жизнь в девяносто восьмом. Перед тем, как уснуть, Леон долго мечтал о другой жизни, где он мог быть счастливым и свободным.       Ему и правда не стоило соглашаться на эту миссию, потому что вся его жизнь перевернулась из-за человека, который сейчас лежит без сознания и весь в бинтах. Он ведь даже сказать ей ничего этого не может не только из-за её состояния, но и из-за того, что теперь они — чужие друг другу люди, которые случайно встретились в той подворотне, на дороге и затем в доме Ребекки, где со временем начал появляться уют.       Леон даёт себе обещание, что выскажет ей всё, что у него на сердце в тот момент, когда она откроет глаза и посмотрит на него. О том, что он теперь её понимает и будет по ней скучать намного сильнее, чем в тот момент, когда он ей это говорил напротив места, где была её выставка. Будет надеяться на случайное письмо без обратного адреса, где она расскажет про свою новую жизнь. Встречу в кофейне, где она будет пить кофе, а он будет смотреть на неё, пытаясь запомнить всё до мельчайших деталей. Звонок, где они будут просто молчать и дышать в трубку, давая понять, что с ними всё хорошо и они живы.       Он не хочет её отпускать, но надо. Так будет правильно, хоть и больнее, чем он думал раньше. Если бы Леон только знал, что будет не готов с ней расстаться, то не тратил бы часы на подготовку к этому расставанию, а провёл бы их с ней, смотря на то, как она рисует. Чёрт. Почему же так больно?

————————————

      Ребекка сидит на больничной койке, опустив голову вниз, и внимательно смотрит на спящего Леона, держащего её за руку. Она усмехается и, выдохнув, потирает пальцами переносицу. Она смогла, чёрт возьми, выжить и наконец-то выбраться из этого моря из проклятий, экспериментов и крови. Всё теперь постепенно будет налаживаться и приходить в норму, когда она выйдет отсюда и купит билет в один конец.       Возьмёт небольшую квартиру в каком-нибудь старом доме со странными соседями, сделает там ремонт по своему вкусу и будет рисовать, стараясь отпустить своё прошлое. Если будет сильно скучно и одиноко, то устроится на какую-нибудь простую работу, став самым обычным человеком, который живёт спокойно и стабильно, мечтая о чём-то большем. С неё хватит. Она хочет умереть так скучно, как только можно.       Ребекка подгибает колено и упирается в него локтем, чувствуя движение со стороны. Леон приоткрывает глаза и, медленно моргая, поднимает взгляд на девушку. Он резко убирает руку и, выпрямившись, потирает ладонями лицо. — Сколько я уже здесь? — хрипит Ребекка, отворачиваясь к окну. — Ты была без сознания чуть больше недели, — устало отвечает Леон и наклоняется вперёд, смотря в пол. — Что произошло за это время? — Ничего особенного. — Это хорошо, — Ребекка поджимает губы и сжимает ладони в кулаки. — У нас всё получилось, доволен? — С меня требуют написать рапорт о том, что произошло с лабораторией, — Леон издаёт смешок, — а я даже не могу рассказать, что там случилось, потому что был без сознания. Расскажешь, что я пропустил. — Ничего особенного, мистер Кеннеди. — Мне нужно это знать, Ребекка, — вздыхает Леон, поднимая голову и встречаясь глазами с девушкой. — Я серьёзно.       Сердце пропускает удар, и он несколько раз быстро моргает, чтобы прийти в себя. — Просто не знаю, что говорить в подобной ситуации, если честно, но… — Ребекка нервно проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки. — Когда я проснулась, то увидела мёртвых родителей и время до самоуничтожения. — Так это ты вытащила меня, — почти шёпотом говорит Леон, опуская руки вниз. — Ты же могла умереть. — Я не настолько глупа, чтобы…       Леон не даёт договорить и, схватив Ребекку за грудки, оказывается слишком близко. Он чувствует её размеренное дыхание на своём лице и видит лопнувшие капилляры в глазах, которые отражают только бесконечную пустоту. Ему хочется её поцеловать так сильно, что внутри всё переворачивается и ломается с оглушающим треском. Если Леон сейчас сделает это, то не сможет уйти так просто, как планировал. Он захочет остаться с ней до конца в любом месте, где она решит остановиться. — Меня не будет рядом в следующий раз, — хрипит Леон, сжимая челюсть и опуская руки, — и ты можешь умереть. — Не придёшь, если я буду звать? — тихо спрашивает Ребекка, наклоняясь к его уху. — Нет. — Довольно эгоистично с твоей стороны, — она отстраняется и пожимает плечами, — но справедливо. — Ты не поняла меня, — Леон кладёт ладони на плечи девушки, — ты должна быть осторожной и больше не лезть в этот мир, понимаешь? Ты должна прожить лучшую жизнь, да, которая будет отличаться от этой, — часто кивает, скользя ладонями по её рукам вниз. — Всё будет хорошо, если ты избавишься от своего прошлого. — Обязательно, — Ребекка соглашается, кивая и усмехаясь, — но мне жаль, что мы с тобой так и не переспали. — Ты опять говоришь такие вещи, — он горько усмехается, прижимаясь лбом ко лбу Ребекки. — Если встретимся через пятьдесят лет, то можно будет попробовать. — Не слишком ли много для такого как ты? — Сто лет. — Я точно забуду тебя завтра. — Сто пятьдесят. — Ты отвратительный. — Не нарывайся и не порть мне настроение, а просто соглашайся. — Нет, — Ребекка усмехается и отворачивается, — никогда не соглашусь на подобное.       От этого пустого разговора становится легче дышать и осознавать, что всё закончилось хорошо. Ребекка несколько раз хлопает Леона по плечу и встаёт с койки, подходя к окну. Даже не верится, что теперь у неё и правда есть повод стать лучше и измениться, пытаясь жить более правильно, чем тогда. Да, первое время будет тяжело, но всё же теперь она может жить спокойно, без грязи, тьмы и избавиться от этого кровавого следа, который тянулся за ней такое долгое время. За пределами этой больницы её ждёт другая жизнь. — Куда отправишься после выписки? — неожиданно спрашивает Леон, сидя спиной к Ребекке. — Домой? — Нет, отправлюсь сразу в аэропорт. — Рад за тебя, — он быстро кивает и прикусывает губу. — Надеюсь, ты будешь в норме. — Конечно, — она прячет руки за спиной и вздыхает. — А тебя когда отпустят? — Завтра возвращаюсь обратно, на заслуженный отдых. — Отдохнёшь. — Да.       Кто-то должен сделать первый шаг и высказать всё, что накопилось за это время, не боясь осуждения и давая шанс объясниться, но оба молчат. Ломают себя, уверяя себя в том, что человеку напротив эти слова просто не нужны. Это бесполезный мусор, который стоит выбросить и забыть, переболев этим в одиночестве. Всё равно они не смогли бы ужиться. Всё равно они бы причинили друг другу боль в конце, разрушив все хорошие моменты. Всё равно.       И плевать. Они взрослые и легко справятся с этим, вырезав подобные чувства из сердца и воспоминаний, не обращая внимания на кровь и слёзы. Это же только влечение. Оно не имеет смысла, если его не начать потрошить и просить о большем. Больше любви. Больше слов. Больше действий, драк, ударов, желаний и жертв ради любви, которая может уничтожить их по щелчку пальцев.       Они трусливые и не смогут перейти эту черту, пока один из них находится в сознании, потому что это нужно будет объяснять, а слова не смогут передать всё то, что на сердце и в мыслях.       Леон может говорить, что всё будет хорошо, но думать о том, как его будет ломать из-за одиночества и алкоголя в крови, который в очередной раз возродит те непрошеные воспоминания. Он может говорить, что теперь она свободна, когда голову разрушают мысли о том, что она должна быть с ним. Он готов её прямо сейчас усыпить обратно, отвезти к себе домой и посадить на цепь, переломав ноги, чтобы она не смогла уйти от него. Он хочет её убить, чтобы она не была свободной без него.       Но ему проще обмануть себя и забить голову фразами о том, что так будет лучше. Вот только для кого? Ему будет лучше, пока он не сможет её отпустить и забыть. Чёрт, его голова разрывается, как и сердце. Чёрт, эти мысли разрушают его хорошую сторону и заставляют быть самым отвратительным человеком, который сможет выжить рядом с Ребеккой. Почему она не просит его остаться рядом? Почему? Почему? — Леон, можешь сходить мне за сигаретами? — неожиданно просит Ребекка. — Я просто очень сильно хочу курить. — Что? — он заторможенно переспрашивает, поворачиваясь к девушке, и сглатывает. — А, да, конечно, без проблем.       Чёрт. Просит его купить сигареты в такой ситуации, когда ему хочется услышать совершенно другую просьбу. Засунув руки в карманы спортивных штанов, Леон медленно плетётся по коридору и встречает старика в очках и двух довольно больших парней, которые идут позади. Он останавливается, провожая их взглядом, и чешет затылок, хмурясь. Наверное, ему показалось, что он видел этих людей на фотографиях с Ребеккой. Сердце неожиданно ёкает, и Леон, скинув всё на свою паранойю, отворачивается, убеждая себя в том, что ему просто показалось. Всё же закончилось, верно?

————————————

      Ребекка садится на стул и, раздвинув ноги, кладёт на них локти, наклоняясь вперёд. Чёрт, жизнь и правда над ней предпочитает смеяться и разрушать все надежды на хороший конец. Может, это и правда какая-то сумасшедшая проверка её нервов и сдержанности в тех или иных ситуациях. Она смотрит исподлобья на старика, стоящего напротив, и скалится.       Отвратительно, но нужно продержаться ещё немного, если она хочет наконец-то избавиться от всего этого. Она потерпит его до прихода Леона, а потом с такой радостью отдаст его властям, чтобы избавиться от этой вспомогательной цепи, которая в любой момент может утащить её обратно на дно. — Избавилась от своего отца? — строго спрашивает старик, протягивая Ребекке пачку сигарет и зажигалку. — Стоило того? — Сам как думаешь? — огрызается Ребекка, подкуривая сигарету и делая затяжку. — У меня не было другого выбора. — Выбор есть у всех, а ты совершила огромную ошибку, — мужчина садится на койку, откладывая трость в сторону. — Я теперь не знаю, как твоему деду в глаза смотреть после того, как умру. — Выколи себе глаза, чтоб не так страшно было. — Неужели я испортил тебе настроение, Ребекка? — он ухмыляется. — Или что-то с тем парнем, который сидел в твоей палате всё это время? — Следил за этим даже в такой ситуации? Ты это серьёзно, Стив? — Это моя работа, — хмурится старик, — следить за твоей проблемной задницей, которая приносит только убытки. Ты хоть понимаешь, что натворила? — Решила проблему. — Ты создала проблему. — Серьёзно? И как же? — Ребекка соскакивает со стула и пинает его. — Я решила, блять, проблему, пока вы ничего не делали. — Убить отца и сбежать — это и есть твоё решение? У тебя больше нет защиты, идиотка, через тридцать минут за тобой придут люди, которые будут намного страшнее твоего отца. Поздравляю. — На меня уже подобные угрозы не действуют. Это просто пустой… — Если бы ты всё знала, то не говорила бы так, — старик встаёт с койки и, взяв трость, поворачивает голову в сторону Ребекки. — У тебя было девять дней на то, чтобы сбежать, а ты лежала без сознания, и к тебе было невозможно попасть из-за этого паршивца. Я пришёл сюда только для того, чтобы предупредить тебя из уважения к твоему деду, но ты огрызаешься, а не умоляешь на коленях о благосклонности и о том, чтобы я тебя вытащил из этого дерьма. Вам и правда с отцом место в одной сточной канаве. — Как ты заговорил, — Ребекка скалится, потирая забинтованную шею. — Раньше был таким хорошим, когда исправлял мои косяки после продаж. — Это было из-за договора с твоим дедом — и только. Сейчас ты просто пустое место, мусор, который…       Он не успевает договорить, как дверь в палату открывается и в неё заходит Леон, складывая руки на груди в замок и с отвращением бегая взглядом от старика к Ребекке. Она раздражённо проводит кончиком языка по внутренней стороне щеки и выкидывает сигарету в сторону, упираясь ладонями в талию.       От Леона так и воняет злостью, ненавистью, отвращением и давно забытым запахом разочарования. Он опять совершил ошибку и наступил на те же самые грабли, как и в девяносто восьмом. Вот только сейчас это ощущается слишком сильно и больно настолько, что одну он хочет задушить и выкинуть её тело в самую глубокую яму в мире, а другому вырвать язык и выколоть глаза за то, что он сделал. Ему не стоило говорить такие вещи в больнице и раскрывать глаза Леону, заставляя его разочароваться.       Как же это всё раздражает. Если эта правда приносит настолько много боли, то зачем её вообще говорят? Чтобы показать себя в лучшем свете и заставить отвернуться от других? Но почему никто и никогда не спрашивает, хочет ли кто-то знать эту правду? Леон только недавно смог решить для себя, что поменяет своё отношение к Ребекке. Будет с ней более мягок и верить каждому слову, которое она скажет. А теперь он всеми своими фибрами души начинает чувствовать ненависть, сжимающую его сердце и глотку одновременно. Его уже тошнит от всего этого.       Нужно успокоиться и прийти в себя, думать более рационально и начать действовать. Если она и правда убила своего отца и совершала какие-то незаконные продажи, стоит же об этом сообщить, верно? Сдать её под суд, и всё. Так будет намного проще избавиться от всех этих противоречивых чувств, да и он всегда будет знать, где она находится. Да, точно.       Ей не нужно будет уезжать куда-нибудь, где он не сможет её найти, если захочет. Она будет находиться в тюрьме и верить в то, что он придёт за ней. Точно, это и будет её наказание за то, что она заставила его чувствовать. Он просто придёт к ней в самый пик отчаяния, когда она будет нуждаться в нём настолько сильно, что сама же и откажется от своей прогнившей гордости. — Выйди отсюда, — холодно просит Ребекка, вырывая Леона из собственных мыслей. — Заткнись, — агрессивно отвечает Леон и переводит взгляд на старика, ухмыляясь. — Сколько у неё осталось времени? — Боже, у неё осталось пятнадцать минут, — мужчина качает головой и поворачивается к Ребекке. — Её нет смысла спасать, парень. Лучше беги и не оборачивайся, понял? — Почему мне это говорят уже второй раз, блять, — шипит Леон, зачёсывая чёлку назад. — Я сам могу решить, что мне делать дальше. — Он прав, — Ребекка соглашается со стариком и переводит взгляд на парня, — не влезай в мои дела. — Эй, — Леон резко наклоняется вперёд, упираясь ладонями в колени, и обозлённо смотрит на девушку, — я разве разрешал тебе рот открывать? — Не разговаривай со мной в подобном тоне, — Ребекка подходит к Леону, смотря на его затылок сверху вниз. — Рот закрой, — шипит парень, сжимая пальцами колени, — я не хочу тебя бить. Сейчас. — Как ты заговорил, — ухмыляется девушка. — Если я вытащила тебя и следовала твоим прихотям, это не значит, что…       Леон не даёт договорить и хватает Ребекку одной рукой за ворот медицинской футболки. Его нервы на пределе. Он в любой момент может взорваться и выплеснуть всё на первого, кто попадётся ему под руку. Эта ситуация уже надоедает, как и то малое количество времени, что у них осталось, чтобы вытащить её отсюда, не давая и шанса на побег или смерть. Она ответит за всё не только перед ним, но и перед следователями.       Сделав глубокий вдох, Леон выпрямляется и, переместив руку на затылок Ребекки, выталкивает её из палаты. Схватив чёрные волосы на затылке, он бросает взгляд на окно в коридоре и цокает языком, замечая, как люди в костюмах начинают выходить из машин, аккуратно припаркованных около больницы. Чёрт. Времени критически мало.       Быстрым шагом Леон идёт по коридору, игнорируя крики Ребекки и осматриваясь по сторонам, пытаясь найти любое место, чтобы спрятать её, выбить всю дурь и дождаться подкрепления. В висках сильно пульсирует, и он сдерживает себя от того, чтобы не начать выяснять отношения и ситуацию прямо здесь. Бесит. Раздражает. Убивает.       Леон замечает дверь архивной и усмехается, сильно пиная по дверной ручке и ломая её. Затолкнув в тёмное помещение Ребекку, он пододвигает рабочий стол к проёму и, закончив с баррикадой, которая должна выдержать до приезда подкрепления, подходит к девушке, смотря на неё сверху вниз. Он поднимает её на ноги и швыряет в стену, давая сильную пощёчину. — Ничего не напоминает? — вторая пощёчина прилетает по другой щеке, а злость уже взяла власть в свои руки. — Отвечай.       Ещё одна пощёчина, и Леон оказывается слишком близко, хватая Ребекку за шею и прижимая к стене. Она смотрит ему прямо в глаза, и он пропадает, падая лбом ей на плечо, потому что она не чувствует вины или стыда за то, что сделала. В её глазах — только холод, пробирающий до костей, и злость, царапающая кожу.       Хочется переломать ей ноги за то, чтобы у неё не было шанса на побег, но тогда она не сможет стоять рядом с ним в самом конце перед воротами на тот свет. Хочется переломать ей руки и пальцы, чтобы она понимала, что такое отчаяние, но тогда она не сможет больше рисовать и будет смотреть на него как на самого главного врага, который должен харкать кровью, а не стоять напротив неё. Хочется вырвать ей язык, чтобы она больше смогла говорить, но это будет неправильно и ему станет скучно. Может, выколоть ей глаза? Нельзя. Она не сможет видеть его лицо. — Зачем ты это сделала? — он начинает давить большими пальцами на шею Ребекки. — Мы же могли закончить всё хорошо, но ты так поступила. Зачем? Ты настолько меня ненавидишь? — Так было нужно, — она хрипит и кривится, прикасаясь пальцами к кистям Леона. — Иначе нельзя было решить проблему. — Ты могла попросить меня о помощи, а не делать соучастником преступления. Зачем, Ребекка, объясни мне? — Я уже тебе сказала. — Соври, — хрипит Леон, — просто соври, а я придумаю, как тебя вытащить отсюда. — Зачем? — Ребекка впивается ногтями в кожу парня и опускает голову вниз. — От этого ничего не изменится. — Я отпущу тебя. — Ты не хочешь этого. — Хочу. — Прекрати врать, — холодно требует Ребекка, заставляя Леона расслабить хватку и посмотреть ей в глаза, — ты хочешь, чтобы я была рядом с тобой, но не можешь себе в этом признаться. — Это только в твоей голове, — он сжимает челюсть и проводит рукой по щеке девушки, — и только. Ты — это моя работа. Больше ничего. — Она закончилась, когда мы выбрались из лаборатории отца, но ты всё ещё здесь. Почему? — Я не знаю, — честно признаётся Леон, опуская взгляд вниз. — Знаешь. — Не знаю. — Просто скажи это, и всё закончится. — Что мне нужно тебе сказать? — он надавливает рукой на шею Ребекки, убирая чёлку с её глаз. — Что ты хочешь услышать от меня, блять? Что с тобой тяжело, но я буду скучать по тебе? Что ты сломала мне жизнь, но я благодарен тебе? Что ты — это самое лучшее и худшее, что со мной случалось? Ты это хочешь услышать? — Блять, — Ребекка запрокидывает голову, кривясь от боли в шее, — как же это всё отвратительно. — Знаю, — Леон отпускает Ребекку, поднимая руки перед собой. — Из-за этого я предпочитаю молчать. — Тогда просто действуй, пока я разрешаю, — она опирается на стену, тяжело дыша. — Можешь делать и спрашивать, что захочешь, пока за мной не пришли. — Они не смогут тебя получить. — Почему? Не отдашь меня?       Вместо ответа Леон наступает на горло собственной гордости, спуская себя с цепи. Плевать, что будет, если он это сделает. Он должен это сделать. Ему это сейчас нужно до потери пульса и последнего удара сердца, чтобы точно не сожалеть больше о том, что он не успел сделать. Сделав глубокий вдох, Леон кладёт ладонь на затылок Ребекки и резко прижимает её к себе, проводя языком по сухим губам девушки.       Жадно впиваясь в губы Ребекки, он надавливает на её голову, чтобы углубить поцелуй. Стать ещё ближе, чтобы она окончательно растворилась не только в нём, но и на языке, оставляя после себя только горький привкус табака и разбитых надежд на лучшее будущее. И он получает это, когда она отвечает ему, впиваясь ногтями в его шею и больно кусая нижнюю губу.       Леон чувствует, как в этом маленьком архиве заканчивается воздух, и он задыхается, продолжая водить ладонями по телу Ребекки, проникая под больничную пижаму. Ему нужно успеть быстро сделать всё, что он только захочет за то время, пока их не обнаружили, чтобы не было больше этих сожалений и снов с её участием, которые всегда заканчивались одинаково. — Нет, — он на секунду разрывает поцелуй, чтобы ответить на этот бесполезный вопрос.       Потому что Ребекка сама его не отпустит, пока перед ней не поставят более выгодные условия. Ему просто нужно сейчас доказать, что он — это то, что она так долго искала, а для него это проще простого. Леон останавливается и смотрит на Ребекку сверху вниз, ухмыляясь. В глазах у неё только одно бешеное желание о большем, и ему это впервые нравится. Пусть она просит о большем не словами, а действиями, которые она так долго выбивала из него. Пусть выбьет это из себя и покажет свои способности. — Ты слишком предсказуем, — хрипит Ребекка, опуская голову и проводя кончиком языка по внутренней стороне щеки, — в наш последний разговор. — Он не станет последним, если ты ответишь на мой вопрос. Ты доверяешь мне? — Да, — несколько раз кивает Ребекка и грустно усмехается, — но только до того момента, пока ты не предашь меня. — К чему ты?.. — хмурится Леон, аккуратно обхватывая её запястья. — Леон, уже прошло больше пятнадцати минут. Выбор за тобой.       Эта фраза настолько больно звучит, что Леон на секунду задумывается о том, что этого не может быть. Время же здесь остановилось в тот момент, когда он её целовал, отдавая не только своё разбитое сердце, но и самого себя по маленьким кусочкам. Так почему у него после поцелуя во рту только привкус крови и грязи? Это же не вкус любви, верно? Она же должна быть сладкой и приторной до такой степени, чтобы зубы скрипели и сушило горло, пока они снова не будут вместе. Они вообще могут быть вместе хоть где-нибудь, чтобы им дали время на понимание друг друга и того, что между ними?       Леон опускает голову и прикрывает глаза, услышав краем уха звуки шагов и громкого, практически оглушающего приказа о том, чтобы дверь начали ломать. Вот только нет смысла ломать то, что уже даже починить нельзя. Ирония. Ада от него сбегала два раза, а он не хотел бежать за ней и ломать собственные ноги и пальцы на руках, умоляя её вернуться. А за Ребеккой он бежит и пытается поймать, но видит перед собой только её спину, к которой даже кончиками пальцев невозможно коснуться.       Он слишком поздно оборачивается и пропускает прямой удар в челюсть, делая шаг назад из-за неожиданности. Леон быстро хватает кисть Ребекки и пытается спрятать её себе за спину, чтобы у них не было и шанса дотронуться до того, что теперь принадлежит ему. Он оправдает прозвище «псины», которое ему дали. Вопьётся зубами и будет скалиться, рычать и лаять, если её тронут. Если же отберут, он разорвёт зубами глотку каждого.       Стерев большим пальцем кровь с губы, он надломлено смеётся, понимая, что ему придётся и правда тяжело. Нужно опять пачкать руки в крови. Чёрт. — Мисс Уайт, вы сделали свой выбор? — спрашивает мужчина, облокотившись плечом на дверной косяк и подняв одну руку, чтобы остальные наёмники понимали, что сейчас нельзя нападать. — Вам стоит ответить быстро на этот вопрос, пока вас и вашего спутника не расстреляли или не избили. Надеюсь, что вы всё это понимаете. — Молчи, — шипит Леон, разминая кулаки, — я смогу с ними разобраться, а ты просто стой и… — Я согласна, — перебивает Ребекка, нервно проводя кончиком языка по внутренней стороне щеки, — только мне нужно сменить одежду. — Понимаю вас, — кивает мужчина и отталкивается от косяка, — всё-таки он был прав, что с вами приятно иметь дело, мисс Уайт. Прошу, — он вытягивает ладонь вперёд. — Что ты творишь? — Леон бьёт по руке и поворачивается к Ребекке, хватая её за шею. — Разберитесь с ним, — девушка расслабляет взгляд и ухмыляется, убирая руку с шеи, — а то он мне уже успел надоесть.       Мужчина усмехается и кивает в сторону Леона. Его сразу же хватают двое других наёмников и заламывают его руки за спиной, прижимая голову к полу. Отвращение и злость смешиваются в крови Леона. Ему хочется кричать и уничтожать всё, что попадётся ему под руку, оставив Ребекку одну во всём этом хаосе. Он хочет убить её в самом конце.       Ребекка делает шаг вперёд и подаёт руку главному, смотря на него в последний раз как на человека, который должен был быть с ней рядом. — Ты предаёшь меня, — хрипит Леон, и на него наваливаются сильнее. — Ты правда думал, что я выберу тебя? — она аккуратно присаживается перед ним на корточки. — Леон, я выбираю не только себя, но и тех, кто держит в руке более выигрышную карту, пока ты мечтаешь о спокойной жизни. — Ты тоже о ней мечтала. — Но выбрала более выгодную сторону, — она наклоняется ниже к уху Леона и переходит на шёпот: — Найдёшь меня за неделю, и я останусь с тобой до того момента, пока ты меня лично не убьёшь. — Я перережу твою глотку, — шипит парень. — Буду ждать.