D и V поделились короткими письмами о себе
Так ли проста готка, к которой мы уже успели привыкнуть? Нашумевший в узких кругах готик-дуэт DNVS окутал себя плотной пеленой тайн, создав едва ли не культ, продвигающий идеи смерти, самоубийств и всеобщего упадка. Пока что DNVS не дали ни одного концерта, и скупые факты об их личностях известны только из очень короткого интервью и паре смазанных фотографий папарацци . Старшее поколение считает дуэт провокационным и даже опасным, в Министерства Магии Боснии и Герцоговины и некоторых других государств были поданы петиции о присвоении дуэту статуса экстремистского, а D и V объявить в мировой розыск. Напомним, что за полтора года дуэт выпустил два альбома с общей длительностью в три с половиной часа, включающие как композиции, отдаленно напоминающие традиционную музыку, так и длительные наблры странных звуков, неразборчивого шепота и скрежета. Мистические послания собрали вокруг себя огромную группу желающих разгадать загадку DNVS, но, похоже, никто и не приблизился к ее решению ближе позволенного создателями. Зато парочка людей смогла выследить D и V и завалить их «дом», если так можно назвать полуразрушенную маггловскую фабрику, совами. Спасаясь от фанатов, D и V направили в нашу редакцию несколько отвлекающих писем, напечатанных машинным способом, и прямо сейчас мы обнародуем их для вас. D Как полагается у вас, заранее заявляю, что наше творчество не склоняет к самоубийствам, убийствам, жертвоприношениям и т д. D, N и V считают людей сложными и высокоорганизованными существами, способными анализировать входящую в них информацию, даже если в ней заложено антигуманистическое послание. Мы находим вдохновляющими мерзкие поступки, противоречия и упадок, свойственные нашему состоянию. Градация от черного к удручающим оттенкам серого может быть удивительно разнообразной. Как можно было догадаться, D — первая буква моего имени, как и у N и V. Я родилась в Восточной Европе и пробовала поступить с Дурмстранг (как и N), но у нас обоих не получилось. Таким образом, я осталась в маггловской школе, параллельно обучаясь магии дома. N учился классом младше и мы никогда с ним не контактировали, не было поводов. Я даже не знала, что он тоже маг, как и я. Наше знакомство произошло на дополнительных занятиях алхимией, которые проводил в нашем районе один пожилой колдун, и так как мы жили недалеко друг от друга, то закономерно стали приятелями, но в совместное творчество никогда не углублялись. Когда мне было шестнадцать, я записала несколько откровенно сырых и кривых демоверсий аудиодорожек и попробовала сотрудничать с одним небогатым издательством, продвигающим начинающих музыкантов. Сейчас оно закрыто. Мой мини-альбом растиражировали на четыреста копий, одна из них попала в руки V, студенту Дурмстранга на два года старше меня. Не знаю, что его так зацепило в той херне, но он попробовал написать в издательство с просьбой передать мой адрес для переписки. Некоторое время я игнорировала предложение, но после нескольких повторов согласилась. Как оказалось, у меня и V было много общих интересов. Мы читали одни и те же книги, слушали одну музыку, и даже любимые песни были у нас одинаковыми. Переписка шла не очень активно — меня больше интересовало общение с N, тоже письменное: ввиду индивидуальных особенностей он очень редко покидал дом и боялся со мной сталкиваться вживую. После школы он вообще перестал выходить наружу. Иногда, чтобы добиться от него ответа, приходилось отправить сразу пять сов, чтобы те атаковали его глухое окно. Я до сих пор не знаю его настоящего адреса, совы сами как-то его находят. N — очень скрытный человек, и даже я, как наиболее приближенная к нему, почти ничего о нем не знаю. Только его мнения касательно разных вопросов, интересующих нас обоих. Он поддерживал мои музыкальные начинания, но самого его больше интересовала техническая часть создания музыки — сведение, звуковые эффекты и прочее. Спустя пару лет переписка с V зашла в тупик. Одно письмо в год вызывало удивление — «ого, он еще жив», так я думала. V интересовался темными искусствами, а меня в целом мало привлекала магия. Что в ней интересного? Я знала, что V страдает от депрессии, как и N, хотя без осложнений в виде голодовок и тотального игнорирования мира. Он присылал мне свои неизданные музыкальные наработки в жанре харш-нойз, которые я не сочла достойными широкого распространения. Бессмысленный шум. В ответ я отправила ему свою голую фотографию, и переписка прекратилась на три года. За это время N полностью изолировался и перестал отвечать мне, мое окружение сильно изменилось. Я честно и упорно пыталась влиться в общество, которое было рядом, но, в прямом смысле, с каждым днем это было сложнее и сложнее. Помимо сильной апатии и желания умереть, присущее не только V и N, но и мне, я медленно лишалась эмоций и эмпатии, и мир делался плоским прямо на глазах. Это нивелировалось различными не самыми безопасными способами, но, в конце концов, D осталась наедине с пустотой и замкнулась в стенах так же, как N. Только если N лежал и разлагался, я смогла перевести разрушительное русло в творчество. Мне было не с кем поделиться результатами, кроме V, который когда-то давно так хорошо меня понимал. К счастью, его реакция оказалась положительной, и уже через некоторое время вживую мы плотно занялись написанием нашего первого альбома «.void». Участие V было необходимо, так как мои музыкально-технические навыки на тот момент оставляли желать лучшего, а V хоть в чему-то мог меня научить. Так за мной закрепилась работа по концепции, идеям и загадкам — что V, что N довольно скупы на фантазию. Я написала все тексты и зашифровала в них свои послания, содержащие отсылки на философию, науку, литературу и декаданс наших мыслей, но текст не так важен, как звуковое выражение эмоций, недоступных мне. Я смогла уговорить N подключиться к нашей деятельности, и он дошлифовывал наши треки, добавляя немного своего, если мог. На расстоянии, у себя в коконе — дойти до нашего притона всегда оставалось выше его сил. Иногда появлялись проблемы. Из нас троих более-менее высокий голос только у N, но он отказался кричать для сэмплов. Я давно разучилась кричать, к тому же у меня очень низкий голос, поэтом делать это пришлось V: высоту тона искусственно увеличивали с помощью магии. Мы с ним думали применить на нем Круциатус для более достоверного результата, но без него тоже вышло неплохо. Достаточно дискомфортно. Мы не пили алкоголь и не употребляли никаких веществ. Классический упадок в четырех темных стенах. Мы могли пролежать несколько суток в одном положении и потом медленно взяться за запись. В пик активности кто-то из нас под мантией-невидимкой ходил в супермаркет за едой, либо мы брали просроченые продукты из контейнеров за магазинами. Так и рождалась наша музыка. Мы были на грани смерти, и это именно то, что было нам нужно. V о D и себе. Мы познакомились в странный период моей жизни. Второй раз мы познакомились в еще более странный период моей жизни. Мне никогда особо не везло в жизни, и жить по-нормальному я не умел. Я брался за разные вещи — музыку, режиссуру, магоартефакты, но стоящего создать ничего так и не смог. Постепенно растаяло мое окружение и осталась только D, с которой мы на тот момент давно не общались, но письмо от которой, неожиданное и смертноносное, появилось как нельзя кстати. От нашего соединения я ждал разного, но такое мне в голову не приходило. Мы поселились в кромешном Аду, действительно настоящий Ад — там я реально почувствовал, что давно умер и что тело мое разъедено черви. Стены и пол из моего мяса, сущая агония. Время от времени, когда мы восставали что-то делать в нашей импровизированной студии, D с абсолютно серьезным лицом предлагала просто безумные вещи, вроде того, чтобы срезать кусочек кожи и потереть ее внутренней стороной микрофон. Я все ждал, что она смягчит свой непроницаемый взгляд и скажет «да я шучу, V», но она не шутила. Никогда не шутила, ни разу. Не могу сказать, делали ли мы все то, что она предлагала. Оставлю этот вопрос для ваших размышлений. Скажу только, что человек я уступчивый и ведомый, и в Аду с Дьяволом не спорят. D познакомила меня с N, ее другом и нашим… не могу сказать точно, чем конкретно он занимался... Мы отправляли ему записи совами, и он возвращал их также, только отредактированные. Я не знаю о нем ничего. Иногда N пропадал надолго, и я уже забывал о нем или думал, что он умер, но потом он возвращался. Самый долглий его перерыв был длиной почти год. Да, мы провели в той каморке около двух лет. Может больше или меньше. У нас не было календаря. Но одна зима прошла точно, стоял жуткий холод. Мы грелись волшебным огнем, но, во-первых, в нашем состоянии магическая сила опускается практически до абсолютного нуля, а во-вторых, как говорила D, мертвым холодно не бывает. Мы же мертвые, я этому не перечил и потому холодно мне тоже не было. Иногда, когда я почти уверялся, что скоро замерзну совсем-совсем насмерть, в моем больном мозге воспроизводилась мечта об одеяле, одном на троих — меня, D и костре, который нас сожжет. Замерзать очень долго, я бы променял его на костер. Не было ни одеяла, ни костра, и D меня почти никогда не касалась — только когда мы добивались разного рода звуков. Наш Ад лишен похоти, никакого секса не было никогда. Мне бы встать с пола было бы отлично, ни о чем другом думать не получалось. Слишком сложно и энергозатратно. Таким образом выстрадался ".void". На второй стороне мы хотели добавить все невошедшие записи, такие как сорокавосьмичасовая монолитная аудиодорожка, где я случайно забыл остановить запись, и мы хрипели в своей крови на полу, не в силах встать и выключить устройство. Но ничего из этого не пропустило издательство, так что мы сделаем партию копий сами и распространим бесплатно каким-нибудь способом. На этом все.В Тиране и Копенгагене появились объявления от группы DNVS
Два дня назад в столицах Албании и Дании на столбах и заброшенных зданиях появились магические плакаты из серой бумаги вторичного производства. Послания содержат рукописное «DNVS» и точные координаты, по предварительным данным ведущим на границу Австрии и Италии, которая проходит через горную систему Альп. По слухам фанатов, в точке содержится партия неизданных материалов с альбома «.void». Противники дуэта срывают плакаты, в Копенгагене на помеченой территории дежурят сотрудники министерства.В мешке с записями DNVS фанаты обнаружили человечечкие останки
«Я открываю мешок, надеясь увидеть диски» — делится один из неназваных энтузиастов, собравшихся в горную экспедицию. — «А там, ###############, человеческая рука, обмотанная кишками!» Группа передала диски и останки в Министерство Магии Австрии. В ходе экспертизы их признали трансфигурированными из свиных, диски с большой неохотой вернулись к освирепевшим фанатам. Участники коллектива DNVS поданы в розыск в шести государствах Восточной Европы, Австрии, Германии и Дании за надругательство над животными. Степень наказания варьируется в зависимости от государства: от штрафа, исправительных работ до пожизненного тюремного заключения. «Пока они не жгут церкви и не убивают людей, мы считаем, что все в пределах порядка» — высказался сотрудник Министерства Магии Великобритании, одного из немногих, не установивших для DNVS никакого наказания в случае их задержания. [Отрывок интервью с D и V после выхода третьего альбома «cccccccccccclaster»] …Они не выходят из-за черной матовой ширмы, их голоса очень глухие и неразборчивые. У того, кто представился «V», поникшие интонации, сам голос высоковат и очень хриплый. Он постоянно кашляет. Голос «D» больше походит на голос юноши, что мы все считаем необычным. — Не убивали мы никакую свинью, — параноидально шепчет V. — Мы уже нашли ее мертвой. Мы никого никогда не убивали. Это была шутка, шутка с «человеческой» рукой. В нашем стиле, для поддержания образа. — Хорошо, я понял, — в который раз повторяю я. Рядом со мной дежурит аврор, поэтому я не беспокоюсь. — Расскажете подробности записи третьего альбома? — N пропал, все делалось без него, — говорит D. Мне очень хочется заглянуть за ширму и посмотреть на нее. — Объект, где мы жили, снесли, так что мы перебрались в палатку с незримым расширением… — Можно сказать, без расширения, — сварливо добавляет V. — Не больше трех квадратных метров. Кровь быстро заливает и пропитывает все вокруг, и Крововосстанавливающее зелье приходится варить в кустарных условиях... — Мы почти не пользуемся деньгами — это жилище нам анонимно пожертвовал один из слушателей. — Нам приходилось мыться в общественных туалетах... — Хватит жаловаться! Ты можешь хотя бы секунду обойтись без нытья?! Раньше мы вообще не мылись! Между ними завязывается потасовка, и ширма начинает дрожать. Наш аврор выпускает предупредительный сноп искр, а D и V…D И V ПОКАЗАЛИ ЛИЦА!
13 мая 1996 года участники дуэта DNVS вышла с коротким выступлением в Копенгагене, где разбушевавшаяся толпа потеряла контроль и задавила насмерть несколько человек. Полумертвые музыканты появились в, по заявлению, якобы окровавленной одежде и трансгрессировали сразу по прибытии авроров. «Концерт», сочетающий музыку со стенаниями и кровопусканием, продлился недолго: уже через полчаса волны взбудоражившихся магов было не остановить.D2
Мне никогда никто не нравился, V в том числе. Иногда мне было его немного жалко, например, когда мы записывали сорок минут его безостановочного плача (который он сам, вообще-то, подкармливал самобичеванием), но жалость быстро сменялась привычной пустотой. Когда мы только начинали, в V было много энтузиазма, но вскоре он пожалел, что приехал. DNVS окончательно доломало его жизнь, всего его целиком. Назад он уже не мог вернуться — DNVS стало для нас чем-то вроде культа, зависимости, от которой мы не могли отказаться. Это как несущийся на всех парах поезд. Не знаю, хорошо это или плохо, что одержимость вышла за пределы комнаты и охватила так много людей. По крайней мере, для нас хорошего и плохого никогда не существовало. Мира никогда не существовало. Были только я, мои бесконечные мысли и послания, которые я скармливала нашей аудитории. Это и удерживало меня на земле.N о D и V, 20.01.2002
Перерывов на самом деле не было: V и D пришлось устроить показательное затишье только из-за сузившихся рамок закона. Вроде, на западе была какая-то война, я не знаю. Так или иначе узкий круг истинных фанатов продолжал получать записи ограниченного тиража, созданного нами тремя. V завершил работу над проектом 19.06.1999. Он ушел, ничего не сказав напоследок. D написала мне, что наблюдать за повешением было довольно странно, и она бы не хотела повторять этот опыт. Также она детально рассказала, куда дела тело, но я не буду говорить об этом. Последние пять лет она страдала от серьезных галлюцинаций, и не факт, что все написанное ей для меня — правда. D продолжала писать почти каждый день до 19.05.2001. Думаю, она тоже ушла. Не знаю, как именно, и что стало с ее оболочкой: возможно, ее съели крысы или что-то в этом роде. Этого мы уже не узнаем. Я доделал записи, которые мне прислали перед этим — набралось немало для последнего альбома, но у меня нет сил заниматься его распространением. Единственная копия лежит в ящике моего стола, местонахождение которого не знала даже D. Удачи с поисками. Мне тоже пора прощаться.