Ты - мой дом

То был самый тяжёлый рассвет в жизни Ягыза. Хотя, после смерти матери, ему казалось что солнце так и не всходило. Ягыз поначалу пытался отмахнутся от навязчивой собеседницы. Казалось это просто некая сумасшедшая с идеей фикс. Хотя от слов её, молодого человека прошибал холодный пот. Картина рисовалась реальной, а главное многое объясняла. Во всяком случе могла бы объяснить. Очень скоро она начала кричать у самых ворот, призывая выйти к ней Хазыма Эгемена. Хазым не спал, он уже привык до глубокой ночи засиживаться в мастерской жены. Увидев Кериме, так звали настоящую мать Ягыза, он впал в глубокий шок. Нет! Она просто не могла бежать из учреждения, в котором он навеки её заточил. В этом месте содержались жестокие убийцы, рассудок которых давно померк в безумии. И всему остальному миру они были глубоко безразличны. К ним никто не приходил и их никто не искал. Кериме сидела за убийство собственного мужа, отца Ягыза. Мальчика при рождении назвали Мехметом. По фамилии отца он был Мехмет Йылдыз. Мотивы убийства будто оставались неясны. В момент, когда всё произошло там присутствовал и Хазым Эгемен. Отец Ягыза был бригадиром на стройке, на которой Хазым в то время работал инспектором, он представлял интересы подрядчика и пытался поймать случаи воровства на строительной площадке. Эгемены тогда не были ни богаты ни знамениты. Несчастный случай произошёл в доме Йылдызов, в Бейкозе — в одном старейших и, в то же время, бедных районов Стамбула. Между ним и отцом Ягыза случилась потасовка. Йылдыз схватился за нож и Хазым, защищаясь, невольно смертельно ранил того его же ножом. И все на глазах женщины, у которой от пережитого начались преждевременные роды. Так или иначе, Хазым нашёл способ как всё устроить. Под его угрозами и увещеваниями женщина признала вину в обмен на деньги и обещание позаботиться о её ребенке. Деньги и материалы, украденные её мужем потом обнаружило и следствие. Таким образом, Ягыз оказался вторым ребёнком в семье Эгемен. Но далось всё это предприятие нелегко. Хазыму пришлось влезть в долги, чтобы подкупить где полицейских, где врачей, а где чиновников. Оформить малыша на себя тоже стоило денег. А ещё пришлось постараться, чтобы получить нужное заключение психиатра — мало ли, Кериме начнёт говорить — и упрятать её до конца дней в специализированную больницу при тюрьме. «Лечение» тоже стоило денег. Следовало погасить её память и мотивацию. Словом, Хазым влез в большие долги. Тогда-то всё и началось. Чтобы раздобыть денег и подкупать коррумпированных чиновников, Хазым связался с криминальными авторитетами, которым тоже в последствии оказался должен. Бывали периоды, когда он сожалел, что испугался и не признал вину. Ну отсидел бы срок за убийство по неосторожности. А теперь жизнь была заперта в тупик, а сам он загнан в капкан. Прошли годы… Хазым теперь и сам был авторитетом, в руках которого были сконцентрированы миллионы. Но он потерял бдительность. Забытой Кериме никто не интересовался. Врач получал свой регулярный пай, а Кериме регулярно получала свое губительное лечение. Вот только случилось так, что последние несколько лет за ней приглядывала сердобольная медсестра, которая понимала вредоносную и необоснованную схему лечения. Можно подкупить всех сильных мира сего. Но порой процессы меняют свое направление из-за вмешательства людей маленьких, но принимающих в этих процессах непосредственное участие. Из месяца в месяц разум всеми забытой Кериме, забытой даже докторами, что выписывали ей рецепты, стал проясняться. Медсестра давала читать ей местные газеты и новости в интернете. Так она узнала про семейство Эгеменов, про их богатсва, про четверых детей, сверила даты их появления на свет и… когда женщина исчезла не без помощи сочувствующей медсестры, под подушкой пациентки обнаружили вырезку из газеты с фотографией Ягыза Эгемена. Всё это оказалось для Ягыза слишком тяжёлым откровеннием, предотвратить которое Хазым оказался не в состоянии. — Сделай тест ДНК, если не веришь мне, — отчаянно кричала она Ягызу. И сразу станет понятно кто тут лжёт а кто говорит правду! — она вцепилась себе в волосы и выдрав целый клок вложила его в ладонь замеревшему в ужасе сыну. — Ягыз, не слушай! — делал последние попытки вмешаться Хазым. Но Ягыз лишь поднял руку, останавливая отца от дальнейших увещеваний. К тому моменту все и так уже было понятно. По отцу, по его страху, по этой женщине… по всей его жизни было всё абсолютно понятно! Даже вечный холод Севинч, которая так и не приняла ребёнка, потому что осуждала поступок мужа. Которая сама, в свою очередь, оказалась заложницей обстоятельств, в кои Хазым запер её внезапным усыновлением. Ведь её мнения даже не удосужились спросить. Ей просто навязали ребёнка, которого она вынуждена была называть сыном. Сердце женщины так и не прикипело к чужому малышу. А озлобленность на мужа, из-за того что не могла открыто проявлять чувства к своим настоящим детям, потому что на неё в это время смотрели вечно грустные голубые глаза, привела к постоянной холодности в отношении Ягыза. Холодности, раздраженности причину которых он никогда не мог понять. Не мог понять почему его в 12 лет так легко отпустили на другой конец света, отправили в закрытую школу-интернат, а комнату немедленно превратили в безликую для гостей. С тех пор он приезжал и жил в своей комнате, в своём доме только как гость. Зато мать, которая так и не научилась общаться с Гёкханом, из-за Ягыза, отчаянно любила и баловала двух младших — Синана и Селин. Отъезд Ягыза в Америку был удобен для всех. Севинч решилась на проявление эмоций, Хазым был спокоен, что правда надёжно скрыта от Ягыза и всех тех, кто мог ему навредить. Отъезд Ягыза удивительно совпал с неожиданным богатством, которое «привалило» Эгеменам. Мнительность Хазыма утроилась, кругом были реальные и мерещелись воображаемые недоброжелатели. Правда могла всплыть в любой момент. Но всплыла она только теперь, более десяти лет спустя, и из уст самой Кериме, а не безликих врагов. Произошла «очная ставка». Хазыму нечего было противопоставить. Ягыз интуитивно не дал её остановить. Всё что женщина говорила, было похоже на тени, которые преследовали его всю жизнь, тени его страхов и подозрений, которые по одному стали выходить на свет и их можно было разглядеть, понять и… возненавидеть. Перед сыном встала дилемма. Доносить ли на Хазыма. Гёкхан, который был не меньше потрясён всею открывшейся правдой, жёстко сжал плечо Ягыза. — Не смей. Слышишь. Не смей. Не сейчас. Ты уедешь, я останусь с этим грузом один. И ты даже не представляешь о чём я говорю. Ягыз хотел вырваться, но тот сжал его ещё сильнее, притянул ухо к своим губам и твердо прошептал. — Пока не надумаешь вернуться из своей грёбаной Америки и не начнешь помогать семье, не смей трогать отца. Иначе будешь иметь дело со мной. Ягыз до посинения сжал губы, Гёкхан продолжал: — А пока отправляйся в свое тепленькое местечко за партой по добру по здорову и не задавай лишних вопросов. И забудь на время про отца и про семью. Ягыз вырвал-таки плечо и не произнося ни слова, скрепя зубами, ушёл в ночь. До утра, в полном раздрае он плелся по линии берега у Босфорского пролива. Дважды его вывернуло, он блевал прямо на газон, а потом умывался из фонтанчика, обливая себя ледяными брызгами и совсем не чувствовал при этом холода. Отец убил его родного отца. Матери сломали психику. Она его отдала, нет — продала собственными руками. И вот объявилась с этой страшной правдой только теперь. Только теперь… *** Лишь перед самым отъездом, едва переваривая истину о своём происхождении и обстоятельствах появления на свет, не находя в себе силы обвинять хоть кого-то или требовать объяснений, Ягыз, после получения результатов теста ДНК стал заниматься устройством Кериме в клинику. Нерешенным оставался вопрос её судимости. Хазым обещал заняться и этим. Ягыз чувствовал, что таким образом Хазым пытается добиться благосклонности. Всё это тошнотворно походило на сделку: «Ты не сдашь меня, а я найду адвокатов для твоей матери». Да и какая она ему мать??? Чужая, больная женщина. Ягызу просто пришлось согласиться с результатом теста, который неумолимыми цифрами настаивал на этом факте. Отец даже вызвался оплатить её лечение и сыну пришлось принять этот жест. Временно. Так говорил он себе, давая себе слово начать зарабатывать независимые деньги. Ему давно следовало заняться этим вопросом. Мысли и планы толпились в голове. Он обязательно спросит. С каждого. Те, кто видел Ягыза Эгемена со стороны, особенно кто не знал о случившемся, находили его вид нездоровым. Лицо его было бледно, а взгляд возбужденно блуждал, словно обращенный во внутрь. *** Хазан ждала. Но Ягыз так и не позвонил. Ни на утро, ни в конце недели. Он вспомнил о ней спустя несколько дней, перед самым отлётом, когда воспаленным умом приводил дела в порядок и пытался вспомнить «все, что мог упустить». Оставаться в Стамбуле долее, где он уже начинал задыхаться, было невозможно. Ему точно было не до «семьи». Возможно Гёкхан прав. Нельзя было разорять «гнездо», а самому при этом оставаться в стороне. Ягыз позвонил Симге, секретарю отца, и велел ей связаться с Хазан и пригласить на работу. Требовать завышенный для неё оклад он уже не посмел. Не хотелось делать это за счёт отцовской фирмы. Если девушка проявит себя, зарплату ей поднимут до сносной. Правда без образования больших денег всё равно ждать не приходилось. Ягыз был высоко над землёй, когда Хазан побежала на звонок с незнакомого номера. Сердце громыхало в груди. Это точно должен был быть Ягыз! Но вместо приятного, мягкого мужского тембра, на том конце с ней заговорил хладнокровный женский голос. — Госпожа Хазан, Господин Ягыз велел пригласить вас на собеседование в дочернюю компанию Эгемен холдинга. — А сам Ягыз? Просто он обещал позвонить… — Господин Ягыз уже отбыл в США. Я выполняю его поручение.