Ты - мой дом

Только ступив на родную землю, Ягыз почувствовал как у него начинает колоть в сердце. Ничего не забылось. Обида гложет, боль раздирает душу в клочья. Оказалось, американская анестезия имела всего-лишь местный и временный характер. Вторые сутки никто не спал. Внутренний его ад продолжался, но он глотал каждый упрёк, каждый наболевший вопрос глубоко внутрь. Сейчас важно было чтобы выжил Синан. Гёкхан к нему переменился. Его суровый взгляд словно осуждал Ягыза за то, что тот полностью самоустранился, будто позабыв о семье, что вырастила его и «сделала человеком». Но при этом им не было сказано ни единого слова в упрёк. Единственное, чего все ждали — новостей о состоянии Синана. Однако, безмолвное напряжение между братьями неумолимо росло. Ягыз стал взрослее и действительно имел что сказать, чтобы в очередной раз молча выслушивать требования, наставления или претензии старшего сына Хазыма. Хазан, которая работала в Эгемен Холдинг, быстро узнала в какой больнице лежит сын патрона и не дожидаясь пока Эгемен сам о ней вспомнит еле дотерпела до конца своего длинного рабочего дня и помчалась к нему. Ягыз только отлип от стены и мерял широкий коридор шагами, как заметил на входе в отделение Хазан. Выбившиеся локоны распущенных волос падали на лицо, она дышала быстро и глубоко, будто всё это время бежала. Безликая серая блузка невольно привлекла внимание, так высоко вздымалась ее грудь. Ягыз поспешно зашагал к ней и неожиданно приблизился настолько, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза. Секунды его тревожный и усталый взгляд блуждал по её лицу, словно делал сверку с картинками, живущими в памяти. — Пойдём в кафетерий, — предложил он, опуская дежурное приветствие. А другого они себе позволить и не могли. И не столько из-за посторонних вокруг или самой ситуации, а в первую очередь из-за самих себя. Они сблизились. Слишком сблизились. Но виртуально. Бестелесно. А теперь перед ним была девушка со сбитыми локонами, что прятали, но не могли скрыть блеска горящих глаз цвета тёмного топлёного шоколада. Девушка с телом, что волей неволей приковывало взгляд. Быть простым, бодрым и милым в обхождении могло попросту не получиться. Хазан повзрослела. Однозначно. Её светлая, нежная душа была помещена в соблазнительное зрелое тело, которое сам Бог велел залюбить до потери ощущения себя, до полного растворения в другом, осталяя в стороне их привычные милые беседы и нежности. Потребность в соблюдении дистанции ещё острее встала перед Ягызом. Парень чаще смотрел в сторону и реже на неё. Но Хазан этого не чувствовала. Напротив, она не могла отровать взгляд от молодого человека и совершенно не замечая его отстранённости, пользовалась свободой для обзора, которую он ей невольно предоставил. Отчаянно хотелось видеть его больше и дольше. Хазан наблюдала как он морщась отпивает жидкий кофе больничного кафетерия и кусала губы. Ягыз переменился. Он стал взрослее, похудел, губы чаще были сжаты в полоску, отчего казались ещё тоньше, острее стал взгляд, на лбу залегла тень намечающихся морщин. Густые брови, практически постоянно сведенные у переносицы, добавляли выражению лица некую суровость. Но общее выражение все же смягчали глаза. Голубые, источающие грустный холодный свет. Что за грусть залегла на дне этих, казалось бездонных до селе, глаз? Лишь при взгляде на Хазан в этом свете пробивались лучики душевной теплоты. Удивительно как менялась валентность взгляда. Порой могло показаться, что в прозрачную голубизну радужки вливаются вкрапления тёплого зелёного — будто оттенки средиземноморских оливок, что можно встретить в тех самых рощах, коих так много в местах, где росла Хазан. — Ты изменился, — наконец заговорила девушка, неловко переминаясь с носочков на невысокие каблуки ботинок. — Ты тоже, — Ягыз перевёл на неё взгляд и в слегка оценивающем прищуре осмотрел с макушки по пояс. — Так хуже? — она сцепила пальцы в ожидании вердикта. — Нет, наоборот. Ты очень привлекательна. Немного стала взрослее, — он впервые улыбнулся, — и у тебя очень красивые волосы. Ему вдруг захотелось притронуться к её волосам. Взгляд стал жаднее, Ягыз смотрел более пристально. И хотя Хазан была безмерно польщена, ведь она так ждала, что он её заметит как девушку, этот взгляд её смутил. Она суетливо, чтобы отвлечься, завела прядь волос за ушко. И этот жест не ускользнул от Ягыза, он проследил за ней глазами и понял что ему трудно сделать очередной вдох. Кадык дёрнулся. Он сглотнул и опустил голову. — Мы пока ждем в неизвестности, — произнес он практически не глядя и наморщил лоб. Нужно было как-то выбираться из той неловкости, что испытывали оба. Только сейчас Хазан поняла, что даже не справилась о состоянии его брата. Ягыз, весь его вид, совершенно отвлекли её, этот парень поглотил её внимание настолько, что она позабыла об элементарной вежливости. Хазан видела Синана от силы пару раз. Но зато проблемное поведение младшего отпрыска патрона дошло и до её ушей. Ягыз никогда не говорил о нём, как и в целом о семье, поэтому Хазан проявила лишь поверхностное участие. Для неё было большим сюрпризом то, как сильно переживает Ягыз. Почему он никогда не рассказывал о близких? Лишь в самую первую встречу, когда говорил о доме. Может именно поэтому? Наверняка для него это была трудная тема — начинала догадывалаться Хазан, проникаясь к Эгемену всё сильней. — А что говорят врачи? — девушка почесала прямой носик с едва заметной горбинкой. Такой формы нос добавлял её красивому лицу восточного шарма. — Вот мы ждём. Авария была тяжёлой. Кажется кто-то сводил с ним счёты, это ещё не ясно. Ему и его дружкам по 18 лет, они только сели за руль и уже не раз попадались за вождение в нетрезвом виде. — Но хоть какие-то прогнозы есть? — Нужно быть готовыми ко всему, — так нам сказали. Ягыз беспомощно развёл руками. Хазан угнетало её бессилие, хотелось хоть чем-то ему помочь. Но что она могла? Только быть рядом. Что она и сделала, решив остаться в больнице даже после того, как он предложил ей пойти домой а сам отправился к своим. Девушка не решилась подойти к нему снова, побаиваясь вызвать его недовольство или вопросы у членов его семьи. Тем более что Ягыз и не думал её приглашать «ждать новостей вместе». Она для них никто. И звать её никак. После трудоустройства Хазан очень хорошо усвоила эту разницу между всесильным семейством и офисным планктоном, коим она являлась для них. Хазан осталась в общей приёмной, то и дело беспокоя медсестёр вопросами о состоянии больного. Там же, в общей приёмной новостей об известном пациенте ждали и журналисты. Причём пресса была самой разной масти. От молодёжных пабликов, которым была интересна исключительно скандальная персона Синана Эгемена, до аналитических вестников, что освещали трагедию в семье известного стамбульского предпринимателя. — Операция все ещё продолжается, — краем уха услышала Хазан их разговор. В отделении она так и не показалась. И Ягыз не выходил. А потом в толпе зевающих газетчиков пронёсся оживленный ропот — операция завершена и на данный момент жизни ничего не угрожает. Правда всё ещё высока вероятность каких-то там осложнений. Хазан безотчётно поспешила к нему. Знает ли он? Ну конечно, он должен знать, всё будет хорошо! Когда раздвижные двери поползли в стороны, Хазан увидела, как все члены семьи обступили и внимательно слушали двух врачей. Ягыз стоял лицом ко входу, рядом с ним жена Гёкхана, Ясемин — высокая рыжеволосая модница. Спиной ко входу стояли Хазым и Селин. Ягыз случайно поднял взгляд и увидел Хазан. Она смотрела только на него. Глаза его расширились от удивления. Они расстались может около трёх часов назад и всё это время Хазан была здесь! Но тут он снова перевёл взгляд на врача, видимо тот давал какие-то ценные указания. Наконец, Хазан увидела как члены семьи пожали врачам руки, и Ягыз тоже. Селин уже бросилась его обнимать. Он успокаивающе хлопал её по спине. Когда она наконец отпустила шею Ягыза, он что-то сказал своим и пригнувшись к сиденьям за курткой направился к выходу, не отводя при этом взгляда от той, к кому шёл. — Я слышала хорошие новости, — первой начала говорить Хазан. — Синан будет жить, это главное. Он в глубоком сне под действием препаратов. Но это ещё не все. Возможно его ждёт паралич. Врачи ещё не уверены. Но ему удалось победить смерть, важнее этого сейчас нет ничего, — Ягыз кивнул и и упёр руки в бедра, сжимая куртку в кулаке. Он был в джинсах и тёмном шерстяном поло. Впервые Хазан видела его не в костюме. И ему так тоже было классно. — Что будете делать? — Поеду домой. Приведу себя немного в порядок и потом вернусь. Давай я тебя тоже отвезу. Он невесомо тронул её спину, касаясь длинных волос и куртки, и Хазан послушно направилась с ним к выходу. — Никак не ожидал что ты останешься, — на ходу сказал он, улыбаясь одними глазами. На что Хазан не сдержалась и улыбнулась во все 32 зуба. Они прошли на парковку. И снова накрапывал дожь, правда было не так морозно, как год назад. Это был все тот же мерседес и в салоне пахло точно также. Хотя Ягыз машиной почти не пользовался, Хазан прочно ассоциациировала запахи дорогой кожи и парфюма со своим спутником. — Напомни куда мы едем? — попытался уточнить адрес Ягыз. — А, да, ну я же тебе говорила. Я переехала, сняла комнату в частном домике, в Бейкозе, поближе к филиалу вашей фирмы. — Тебя заносит с одного берега на другой, — заключил Ягыз, заводя машину. — Мне нравится моё новое жилье. Даже осенью сад очень красив. Деревья жёлтые, золотые. Ты должен увидеть. — Я прямо сейчас намерен увидеть твой сад, — расслабленная улыбка очень ему шла. — Правда сейчас ночь, но всё равно красиво. Не смотря на то, что я снимаю всего-лишь комнату, у меня отдельный вход. Это очень удобно. Хазан была счастлива видеть хоть какой-то покой на его лице, она то и дело смотрела на красивый профиль парня, что вёз её домой. Они подъехали к калитке. — Мой вход с этой стороны, — показала рукой Хазан и они вошли в небольшой садик. Как оказалось, это была задняя часть двора, менее ухоженная, более густо засаженная фруктовыми деревьями, которым по всему было уже много лет. Пожелтевшие листья всё ещё держались на ветках. Хазан остановилась. Ягыз встал следом за ней. — Ну что ж, ещё увидимся наверное, как у нас получится? — начала прощаться Хазан. Ягызу было неуютно. Он чувствовал себя слишком большим и неуместным в этом крохотном дворике. А ветки вынуждали пригнуться. Хазан шагнула к нему, чтобы пожать руку не вызывая его лишних передвижений и вдруг почувствовала его лицо прямо над своим. Ветка над головой не давала возможности ни распрямиться ни отстраниться от неё. А спустя несколько безумных секунд, которые что-то в нём перевернули, он уже не пытался отойти. Топлёный шоколад светил ему прямо в душу, нет, много приземлённее — в самую грудь, распарывая её и распирая волю на молекулы сплошного желания. Колеблясь всего секунду он потянулся губами к застывшей перед ним Хазан…