Ты - мой дом

— Кудрет Чамкыран, — Гёкхан протянул телефон Ягызу и откинулся на спинку кожаного дивана в кабинете отца, — жестокий и беспринципный тип. Все знают его как Каменщика. Работал на горных приисках в Измире. Ничего из себя не представлял. Ему удалось наворовать золота у хозяина при добыче. До его появления дела у нас шли спокойно. Картель работал слаженно, джентельменское соглашение никто не нарушал. Потом появился этот, мать его, каменщик. Тип ничем не брезгует. Смерти от несчастных случаев, поколеченные жизни в известных семьях стали обычным явлением. Матеря с тех пор живут в страхе. Мы вместе с Кораями ведём с ними объединенную борьбу. Старший сын Корая умер якобы от передозировки. Отец клянётся, что он не употреблял. Если Кудрета не остановить, власть его будет только расти. У него в руках уже достаточно большая доля в бизнесе, чтобы влиять на процессы и подкупать таких же негодяев как он. — Хм… — Ягыз хмыкнул и сжал рот ладонью. — Ты чего? — Ну, знаешь, ты рассуждаешь о негодяях так, будто наше семейство святое и мы несём свет людям. — Не иронизируй, — поморщился Гёкхан, — И не вздумай нас сравнивать с Кудретом. Ягыз карикатурно провел пальцами по губам, подражая застежке на молнии, а затем примирительно выставил ладонь перед собой. Но Гёкхан видел его издёвку. — Сынок, твои насмешки обижают, в этом деле необходимо держаться друг друга. Мы люди слова. Мы уважаемая семья. Никогда не смей сравнивать, слышишь, никогда! — Я тебя понял, брат. Жизнь не состоит из белого и чёрного. И даже на темной стороне существуют оттенки, — Ягыз без энтузиазма попытался унять раздражённость старшего брата. — Вот сейчас рассуждаешь правильно. Может со «светлой стороны» это все и кажется одной чернотой, но оказавшись внутри ты начинаешь различать множество граней. — Да, как бывает когда привыкаешь к темноте. — Да, именно так. Братья говорили метафорами, но Ягыз кожей чувствовал темноту, которая его поглощала, затягивала в свое холодное и сырое лоно. Чамкыран… что за фамилия. Измир… имеет ли он какое-то отношение к Хазан? Возможно кто-то из несостоявшихся родственников. Главное, что она не имеет к нему никакого отношения. Сомнений тут быть не могло. *** Фрагментарность — ощущение с которым Ягыз проснулся на следующее утро в холодном поту. Принять действительность оказалось слишком большим вызовом для него. Эта реальность рассыпалась на фрагменты и вызывала противоречивые чувства. Гнев. Гнев его душил, но высказать его кому-нибудь не представлялось возможным. Да, встать и отчитывать отца с братом за путь, на который они встали годы назад было бы справедливо, но вряд-ли бы что-то изменило сейчас. Выкрикивать лозунги о праведной жизни теперь глупая и пустая трата времени. Обида. Ягыз высказал обиду, но её не приняли или приняли не так, как ему хотелось. А как ему хотелось? Разве он успел придумать? Миллион раз «Почему?» находило единственный ответ — «Так уж сложилось». Прими, живи дальше. Если, конечно, сможешь. Страх. Не какой-то конкретный, как страх за брата или страх быть убитым самому. Экзистенциальный. Что-то очень фундаментальное. Страх который был с ним всегда и который он научился подавлять усилием воли. Это страхи брошенного ребёнка теперь ожили, когда он узнал настоящую причину состояния Синана. Семья может быть просто уничтожена, и никто этого не поймёт. Безысходность. Тяжёлый камень на сердце. Он тянет вниз, он лишает надежды на будущее. Он запрещает мечтать. Мечтать о Хазан. Запрет очень жёсткий. Горечь. Она появилась ровно в момент, когда Гёкхан достал из сейфа пистолет и дал его Ягызу со словами, что тот всегда должен иметь его при себе и что неплохо было бы потренироваться в стрельбе. Ягыз понял, взвесил всю опасность для этой девушки и принял решение не ломать ей жизнь. Не втягивать в криминальный семейный клан, где нет никаких гарантий на будущее, а смерть всегда витает над головой. Она заслуживает лучшей судьбы и спокойной жизни. Хватит с неё несчасливого детства. *** «Встретимся сегодня?» Хазан подпрыгнула на месте. Она очень ждала. Очень! Она обещала себе не искать его после внезапно пережитой близости. Вкус его губ, память о его руках на её коже всё ещё заставляли дрожать. Ягыз буквально пропал с радаров. Не писал и не звонил. Продолжалось это кажется дольше недели. Но было чувство, что она не видела его вечность. Линда, девушка с которой Хазан прежде делила комнату и дружила, сказала ей, что если парень тянет, то дело плохо. Это значит, что он не готов к отношениям. Она призвала подругу быть готовой к расставанию, и Ягыз вполне может сообщить ей об этом простой смс-кой. «Да и вообще, это же сам Ягыз Эгемен. Неужели ты думаешь, что он женится на тебе? Послушай меня внимательно, подруга. Если он хоть капельку тобой дорожит и уважает тебя, то сразу порвёт с тобой, он не станет крутить любовь, понимая что это временное развлечение. Не станет. Если ты дорога ему хоть немного.» Хазан не выдержала и два дня назад написала сама, прикрываясь интересом к состоянию здоровья Синана. Она сразу получила ответ. И в этом сообщении не было ничего, кроме дежурного приветствия и короткого отчёта о здоровье брата. Тот шёл на поправку. Но у него от сжатия металла в салоне автомобиля при аварии сильно травмирован позвоночник. Есть высокая вероятность, что он не сможет ходить. Его ответ, в котором не было ни слова о «них», озадачил и даже заставил насторожиться. Неприятное предчувствие закралось в душу Хазан. Возможно Ягыз разочарован и теперь тяготится тем, что между ними произошло. Может он не знает что ей сказать да и сам сомневается в её чувствах. Или даже попросту не желает её видеть. А может… а может он озабочен состоянием брата и так сильно переживает, что ни о чём другом думать не способен, а она дурочка накручивает себе. Поэтому это прямое приглашение увидеться заставило её сердце громко трепыхать. Хазан держала в руке открытую пачку молока, собираясь разбавить им сухой завтрак, но прочитав смс-ку с визгом подпрыгнула и расплескала содержимое на себя, на стол, на пол. — Айй! Чтоб тебя! — громко проворчала она, но улыбка не спешила сходить с лица. *** До зимы оставались считанные дни. Ноябрь щипал неприятным холодом. Хазан удивилась, когда придя в условленное место на набережной увидела Ягыза в одном пиджаке. Таком же сером как и низкое холодное небо. Он стоял лицом к воде и не слышал как она подошла. Шум города подавлял все звуки. А может то была громкость его собственных мыслей. Хазан не окликнула его сразу. Она внимательно смотрела на чуть приподнятые, то ли от холода то ли от чего-то ещё, широкие плечи. Руки в карманах пиджака, полы его запахнуты. Опустив голову он смотрел в воду. Хотя мог бы осматриваться вокруг, ожидая появления Хазан. — Ягыз, — тихо позвала она и подошла совсем близко. Хотела коснуться его плеча. Но не стала. Ягыз обернулся резко, порывисто извлекая руки из карманов. Будто он не ждал её увидеть. Он весь был в себе и словно вообще никого не ждал. — Привет, Хазан, — Эгемен ласково разглядывал милые черты. Только голубые глаза глядели грустно. Было во взгляде что-то тревожное и еще в нём просматривалась бесконечная усталость. Ягыз вдруг понял, как сильно он соскучился по ней, — рад видеть тебя, как ты? — Я нормально, ну то есть хорошо. Ты как? Почему ты без куртки? Собачий холод! — девушка поежилась в пуховике. — Я не чувствую холода, — Ягыз пожал плечами, продолжая смотреть на неё. Хазан отвела взгляд. Оказалось, она не знает что ему говорить. Вести себя как прежде было неуместно, а как надо по-другому она не имела понятия. Ягыз учуял причину заминки. Он обязательно должен внести ясность. И ясность эта противоречит всем его чувствам. Но как бы больно ни было сейчас, он должен сказать ей то, что должно. При ином раскладе он бы просто прижал её к груди. И Хазан бы приняла его. А если нет, он бы добился её. Все стало бы просто и понятно обоим. Но не теперь, когда жизнь его затянута в гнусные интриги наркоторговцев, из-за которых Синан едва не лишился жизни. — Как Синан? — Хазан трудно было выдержать его взгляд. Пристальный и тяжёлый. — Лучше, — Ягыз наконец моргнул и повернулся к воде, — он пришёл в себя, говорит, хотя медленно и ему предстоит очень долгий и сложный путь реабилитации. Он не чувствует ног. Парень незаметно коснулся пистолета, спрятанного за пояс, отрезвляюще мотнул головой. Он будто вспомнил о чем-то и стал оглядываться вокруг. Уже сейчас он подвергает Хазан опасности. — Хазан! — на выдохе произнес Ягыз. — Да, Ягыз? — она приготовлилась слушать, чувствуя как холодный ветерок проникает за ворот куртки. То, как он начинал, насторожило её. — Ты и я, между нами… произошло… — «Мямля!» Ягыз прикрыл глаза и отвернулся. Нет… это то, чего она боялась больше всего! — Хазан я хочу быть честен с тобой, — наконец Ягыз встал прямо перед ней. Блять! Как быть честным, если все равно соврёшь? Если придумаешь самый идиотский повод, чтобы не видеть её больше! Хазан скукожилась, казалось она стала такой маленькой. Придавленная надвигающейся болью, девушка смотрела на него исподлобья. — Ты… ты невероятная! — Ягыз смыкал и размыкал губы, теряясь что и как сказать. Как завершить неначатое? В эту секунду он ненавидел себя и всю эту дурацкую ситуацию, судьбу свою — тоже дурацкую, ненавидел, — Если бы ты только могла быть со мной! «Я могу!» — вместо слов Хазан сжала пухлые губы, буравя взглядом его переносицу. Она сжимала руки в кулаки, перебарывая желание крепко обхватить себя за плечи. Было до смерти обидно, но не хотелось выглядеть жалкой. Все ещё его очередь говорить, в конце концов. — Но это невозможно, — Ягыз лишь на секунду опустил взгляд, а потом снова посмотрел на девушку. Голубые глаза теперь источали холод и невозмутимое спокойствие. У Эгемена стало получаться держать себя в руках. Губы Хазан невольно сложились так, будто она хотела что-то сказать, однако не смогла заставить себя произнести ни слова. — Я понимаю твою растерянность. И пойму твою злость. Но эти отношения невозможны. И я не смею обидеть тебя. Ты заслуживаешь самого лучшего. «Но ты только что сделал это!» — Ты снова уезжаешь в Америку? — Хазан едва могла удержаться, чтобы прямо не спросить «Почему?» «Какая, блять, Америка! Прямиком в преисподнюю». — Да, в Америку мне… тоже… надо будет уехать, — Ягызу плохо давались слова. Тяжело было лгать этим большим доверчивым глазам, он нехотя отвёл взгляд. Внутри Хазан всё кипело, жгло в лёгких, но она молчала. В конце концов закрыла глаза и медленно выдохнула через рот. Нужно взять себя в руки. — Ну да, ведь Синану уже лучше. Так когда ты улетаешь? Она что не понимает? Или не хочет понимать? Ягыз недоумевал и смотрел на неё в сомнении. — Этой ночью, — глухо произнёс он, вступая в её игру. Хазан удовлетворённо кивнула. — Что ж, тебе счастливого пути. А мне счастливо оставаться, — она через силу улыбнулась. Щеки дрожали от напряжения. Когда-то они точно так же прощались. Ягыз кивнул, растерянно опуская взгляд на протянутую к нему руку. Спохватился, пожал… Тут девушка торопливо развернулась и пошла прочь. Эгемен продолжал смотреть вслед, наконец осознавая, что она не позволила поставить точку. Да! Не позволила. Потому что сразу бы задохнулась. Хазан и так еле дышала пока слушала его, а когда нужно было отвечать, у неё начинало темнеть в глазах. Бегство стало её спасением. Но недолгим. Едва добравшись до дома, она рухнула на постель и проревела до ночи. Необъять никакими словами всю ту горечь, которая душила её, причиняла запредельную боль. Ягыз её бросил. Он уезжает. И не оставляет им надежды. То, что произошло между ними было огромной ошибкой. Они поспешили. И вот результат. Ягыз должен был принять решение и он его принял! А без всего безумия, которое они совершили в ту ночь можно было бы и дальше притворяться друзьями. Неужели это конец? «Если бы ты только могла быть со мной!» Ах, почему она ему не ответила? Невольно вспомнились слова Линды — если ты хоть немного ему дорога, он порвёт с тобой, потому что не готов к отношениям. Девушка вдруг вскочила с перемятой постели, схватила телефон и залезла в интернет проверять рейсы. Нью-Йорк в два часа ночи… Пусть он не готов к отношениям, но зато она готова его ждать, сколько понадобиться. Он должен знать. Он обязательно должен узнать об этом! Хазан утерла опухшие заплаканные глаза и вызвала такси. *** Ягыз стоял на балконе и вглядывался в черноту пролива. На душе его было скверно и так же черным-черно. В этой части пролив очень широк. Противоположный берег едва различим. Чёрное-причёрное море всего в паре сотен метров. Но в ясную погоду огни на том берегу видны. Они далёкие, но от них обычно веет теплом надежды. Правда никакие огни сейчас не способны были отогреть его леденеющее сердце. Эгемен просунул руки в карманы узких джинсов и поднял глаза к небу. Вот и оно, такое же чёрное. Только мигающие блики высоко летящего самолёта разрывали сплошную темноту. Невольный смешок вырвался из груди. По версии Хазан он тоже сейчас должен сесть в самолёт а может даже уже лететь. Быть от нее далеко… так лучше для всех. Так лучше для неё. По версии Хазан? Мысль будто вернулась к предыдущей строчке. Ягыз извлёк телефон из кармана и проверил рейсы. Он сказал девушке про ночной рейс потому что и сам не раз им летал. Рейс действительно был. Странные догадки стали лезть в голову. Зачем он ей соврал? Зачем играл в эту дешёвую бессмысленную игру, вместо того, чтобы раз и навсегда поставить точку. — Чёрт чёрт чёрт! — прошипел он себе под нос возвращаясь в дом и слетая по лестнице. Он схватил дублёнку и ключи от машины. «Его» самолёт скоро взлетит. *** — Хазан! Уже не понадобилось заходить в аэропорт. Девушка с растрепавшейся копной чёрных волос и заплаканными глазами повернулась к нему. Эгемен ошеломлённо смотрел на неё. Безумная догадка оказалось правдивой. — Господи, ты не улетел! Я не могу поверить! — она бежала к нему. Ягызу вдруг захотелось придушить самого себя. Как он мог так с ней играть? Что если бы вовремя не догадался? — Я не могу поверить, не могу! — Хазан почти стонала, будто её вдруг вернули к жизни, но она всё ещё без сил. В следующую секунду она влетела в его раскрытые объятия и вжала заплаканное лицо ему в домашний свитер. Его дублёнка мешала ей. — Вот видишь, ты оделся, наконец. Я же говорила что холодно! А где твоя сумка? Не могу поверить! — речевой аппарат Хазан кажется объявил независимость. Она тараторила без остановки. Ягыз уже хотел сжать ей головку и заткнуть этот рот поцелуем. Её близость дурманила. Запах её волос… её грудь… она прижималась грудью. Нет, всё-таки его дублёнка ей мешала. Хазан нырнула руками вовнутрь, чтобы прижаться сильнее, чтобы согреться. Всё тело трясло от нервозной дрожи. Уж больно резкие перепады от отчаяния к бесконечному счастью и всё за один вечер. — Ой, а что… что это? — сквозь затихающие всхлипы спросила она, нащупав у него за поясом холодную рукоятку пистолета. Огромные глаза растерянно глядели на него. А ведь он чуть не поцеловал её! Находка Хазан его отрезвила, стремительно возвращая возбуждённый разум к реальности. Ягыз с перекошенным лицом опустил голову. Он взял её замершие руки чуть выше запястий и убрал их со своей талии. — Я никуда не улетаю, Хазан, — он как бы ответил на её предыдущий вопрос, — но это обстоятельство ничего не меняет. Ты для меня теперь дальше, чем когда я был в Америке. Ты для меня недосягаема, Хазан, — он вдруг замолчал. Жёстче. Надо рубить махом — требовал внутренний голос. — Между нами ничего нет и быть не может, — он снова продолжил, будто произносил заученный, но не отрепетированный текст. Как же он прежде разрывал отношения? Как-то да разрывал. Правда впервые любя. — Я для тебя никто. Забудь меня. Так будет лучше для всех. Я и сам не потревожу тебя больше и не буду искать встреч. Слова давались ему с большим трудом. Но на сей раз нужно было говорить недвусмысленно. Недомолвки показали, к чему они могут привести. Хазан судорожно глотала ртом холодный воздух. Облачко пара застилало и так затуманенные слезами глаза. — Вот значит как? Мы чужие. Мы друг другу никто? — Хазан заставила себя говорить уверенным и спокойным голосом. Бесило только отвратительное ощущение в области груди. Плечи непроизвольно распрямились, хотя пресс его ледяного взгляда снова вызывал желание обхватить себя руками и закрыться. Ягыз знал, что она держится. Пытается держаться. Видел это и понимал. Даже ценил. Он всегда чувствовал в ней характер. Стамину. И это восхищало его. — Да, именно так, — без обиняков ответил он и посмотрел ей прямо в глаза. Казалось, температура воздуха упала разом на десяток градусов и продолжала падать пока Хазан не отвела глаза от заиндивевшего взгляда отчаянно голубых глаз. — Ты трус, Ягыз Эгемен. И твой пистолет тоже про это, — безжизненный тон маскировал бурлящий в глубине души гнев. Ягыз кивнул с едва заметной улыбкой. Оскорбления. То что нужно. Он сам готов был набить себе морду прямо сейчас. Поэтому слова Хазан были мёдом, не обижали. Напротив. Они свидетельствовали, что она способна защищаться. И он был этому рад. Хазан смотрела неприязненно. Ядовитые паучки озлобленности раздували крылья ноздрей. В человеке перед ней будто остались лишь трусость, дорогой лоск да уставший, непроницаемый взгляд. И цинизм. Вот что её задело. Как цинично он порвал с ней. — Я ненавижу тебя… — выплюнула Хазан. Ей хотелось произнести его имя: «Я ненавижу тебя, Ягыз Эгемен», но не смогла. Просто смутило как принял её ненависть Ягыз. Он смотрел открытым, опасно чистым взглядом. Её злоба не встретила в нём никакого сопротивления. Хазан фыркнула так, будто в последнюю секунду учуяла в происходящем какой-то фарс. Но, к его счастью, посчитала это признаком собственной слабости, желанием не встречаться с очевидной правдой. Эгемен смотрел на неё почти спокойно, лишь сжав челюсти немного сильнее, чем обычно. Ну вот и все. — Такси! — закричала она, едва жёлтый автомобиль остановился у обочины, чтобы высадить пассажира.