***
Регулус обдумывает эту идею весь оставшийся завтрак, обед, ужин и следующие приёмы пищи на протяжении нескольких суток. Он не был хорош в разговорах. Ситуацию не улучшал и тот факт, что последние годы они с Сириусом толком и не говорили. Бывало, ругались, находясь дома на летних каникулах, но в школе игнорировали друг друга, словно являясь незнакомцами. Хотя на первом курсе дела обстояли по-другому. Но, противоборствующие факультеты, различительные ценности и взгляды на мир делают это с людьми. Отдаляют их друг от друга. Раздражало и то, что Сириус практически не отходил от своей шайки, какое время дня бы ни было. Тошнота поднималась к горлу только от одной мысли, что Регулусу придётся начинать разговор в присутствии чёртового Поттера, хотя не то чтобы остальные участники его компании казались предпочтительнее. Шанс выпал в один из дней, когда у гриффиндорской команды по квиддичу состоялась тренировка — Сириус шёл за Поттером, засунув руки в карманы брюк, лениво насвистывая простую мелодию. Сердце в груди Регулуса неприятно сжимается от этой знакомой картины. Он набирает полные лёгкие кислорода, затем медленно выдыхает, расправляет плечи и выходит вперёд, испытывая некоторое облегчение от того факта, что коридор на первом этаже, в данный момент, безлюден. — Сириус, — Регулус зовёт негромко, но, такое короткое слово эхом отдаётся в относительно узкой комнате, практически оглушая присутствующих там людей. Сириус, который вначале всем свои видом передавал беспечность, останавливается — стало видно, как напряглись мышцы его спины. Взгляд больше не выражает легкость, а чёрные зрачки пристально взирают на младшего Блэка. Регулус видит настороженность в позе брата, и почему-то этот факт неприятно скручивает органы в тугой жгут. По крайней мере именно так оно и ощущается. По-прежнему с руками, спрятанными в карманах, Сириус поворачивается и щурится, осматривая оппонента. — Что тебе, Регулус? Никакого «Реджи» или «брат» или любого другого детского прозвища, из-за которого маленький Регулус, бывало, днями злился и не разговаривал с Сириусом, до тех пор, пока тот не подкупал его расположение каким-нибудь интересным занятием. Нечто отрезвляюще холодное заполоняет дыхательные пути, затрудняя такой простой и естественный процесс получения необходимого кислорода. — Нужно поговорить, — взяв себя в руки, вскидывает голову Регулус, как бы показывая, что это вовсе не вопрос. — Давай быстрее, мне нужно идти к… — Поттеру, да, я знаю, — чуть более низким тоном, чем обычно, невежливо перебивает брата Регулус. — Не думаю, что это место подходит для разговора. — Мне подготовить для тебя тронный зал? — язвительно усмехается Сириус. — Уж прошу прощения, Ваше Высочество. Или говори здесь, или я ухожу. Ногти впиваются в ладони сжатых рук Регулуса, когда он старается не взорваться, сродни пороховой бочке. Сириус был абсолютно невыносим, и каждая секунда диалога с ним не приносила ничего большего, кроме головной боли! Зачем он вообще пошёл на это? Как глупо… Мысленно тряхнув головой, Регулус пытается ответить спокойно: — Ты же понимаешь, что не можешь просто взять и всё бросить, — бросить меня — остаётся не озвученным. — Мама, она… — Ты серьёзно? Сириус рассмеялся. Прямо вот так, точно Регулус сказал самую смешную шутку во вселенной. У Регулуса нет привычки шутить. Он сцепляет челюсть столь сильно, что сохранность зубной эмали встаёт под вопросом. А Сириус продолжает смеяться, мрачным нагнетающим звуком, от которого, у кого-нибудь постороннего, поползли бы мурашки по коже. Регулус, в своём юном возрасте, видел слишком много жутких вещей, дабы реагировать на это как-то, кроме раздражения. — Я сказал что-то забавное? — стальным голосом, сухо интересуется, защитно приподнимая подбородок, будто это поможет бы ему преодолеть расстояние в различительном росте. — О, очень, — в прочем, не слишком-то и весело, соглашается Сириус. — Я «не мог» уйти, да? Но именно это я и сделал. Я ушёл. Всё закончилось в тот вечер, Регулус. И я, правда, не понимаю, что ты от меня хочешь. Последнее предложение звучит с некоторой усталостью, от чего во рту Регулуса пересыхает. Он глядит в серые, — гораздо более тёмные, чем собственные — глаза, надеясь найти разъяснение на все вопросы, крутящиеся в голове. Что хочет Регулус? Если бы только он сам разыскал объективный ответ, то сейчас не чувствовал такого смятения. — Послушай, — Регулус вздыхает и проводит пальцами по волосам, Сириус прослеживает это движение, — ты же знаешь, что мама не имела в виду всё, что говорила, она просто… — Она просто ударила меня, — ядовито, чуть ли не выплёвывает Сириус. Регулус не сдерживает вздрагивания, через несколько секунд, возвращая самообладание. — Это… всего лишь небольшая пощёчина, не то чтобы такое происходило впервые. Это просто часть… — Воспитания? Хватит её оправдывать! — Сириус делает опасный шаг вперёд, нависая над оппонентом. — У тебя, Мерлин подери, всегда найдётся оправдание для неё. «Не то чтобы такое происходило впервые»? В этом и проблема, Регулус! Родители не должны бить своих детей. Ни меня, ни тебя. Они не должны запирать их и подвергать моральному насилию. Мама Джеймса никогда и пальцем его не трогала. Сожаление, разворачивающееся в груди Регулуса, сгорает в обжигающем гневе при упоминании Поттера. От перенапряжения, желваки играют на челюсти, а кожа на ладонях под короткими ногтями немеет. — Так в нём всё дело? В чёртовом Поттере? — Мерлин, нет! Джеймс тут не при чём. Ты всегда был таким. Не видел дальше собственного носа, — Сириус кривится и переводит внимание на ближайшую стену, можно подумать, один только взгляд на Регулуса вызывает мигрень. — О, ну, прошу прощения, — с сарказмом, холодно хмыкает, — но ты и сам не белый и пушистый. Почему бы просто не держать язык за зубами? Ты же знаешь, что мама иногда… Делает и говорит вещи, о которых после жалеет. Сириус поворачивает голову так резко, от чего Регулус невольно беспокоится о состоянии его шейных позвонков. По крайней мере до тех пор, пока кривая улыбка не расплывается на красивом лице. — Ты не станешь перекладывать вину на меня, — цедит Сириус, приближаясь. — Как же глубоко Блэки залезли тебе под кожу, раз ты готов, вновь и вновь, прощать подобное отношение? — Какое такое отношение? — стараясь не попятиться назад, хмурится Регулус. — Ах, верно, — Сириус усмехается, словно ему приходит забавная мысль. — Послушный щенок родителей не заслужил никаких наказаний, в отличие от взбунтовавшегося пса, да? Вот только вышло так, что пёс сорвал поводок. Пути назад нет, Регулус, — Сириус говорит дурацкими метафорами, за которыми мозг Регулуса не успевает. — Ты… не станешь, — тихо, выдавливает из себя, пока сердце падает куда-то в желудок. — Я уже, — брат подходит ближе и неожиданно хватает собеседника за плечи, крепко держа его. Регулус терпеть не может неожиданных прикосновений, и Сириус прекрасно знает о данном факте. — И мне ужасно досадно понимать, что для тебя уже слишком поздно что-то менять. — Я не понимаю… — Регулус взирает на кровного брата снизу вверх, пытаясь разгадать его, как одну из сложных загадок. — Конечно, такой безмозглый идиот не сможет понять, — хрипло усмехается Сириус. Регулус отшатывается, как от пощёчины, но даже увешанная кольцами и перстнями ладонь матери на его щеке несравнима с только что произнесёнными словами. «Для меня уже… слишком поздно что-то менять?» — рассеяно, мысленно повторяет сказанное. Это то, что Сириус на самом деле имеет в виду? Регулусу хочется верить, будто это очередная едкая шутка или, и вовсе, вопиющая ложь, но, вместе с тем, он осознаёт — брат всегда говорит то, что крутится в его голове, из-за чего неоднократно ссорится с мамой, а иногда и с отцом. Он желает сглотнуть слюну, но во рту не оказывается никакой влаги. Дыхание становится всё более сдавленными, а крепкая хватка брата (не брата, не брата, чёрт возьми, он не…) чудится стальными кандалами на теле. Хочется заплакать, прямо здесь и сейчас. Разразиться слезами, как когда-то в детстве — Регулусу было семь, и мама впервые заперла его в чулане. Там оказалось темно, сыро, а ещё было нечем дышать. Регулус задыхался, плакал и снова задыхался, но уже из-за слёз, повторяя этот порочный круг снова и снова, снова и снова. До тех пор, пока мама не открыла злосчастную дверь и крепко не обняла своего сына. «Вот видишь, Регулус, что бывает, когда ты ведёшь себя неподобающе? Ну-ну, не плачь. Ты ведь сам виноват, понимаешь?». Сейчас поблизости не находится матери, способной положить холодную ладонь на взмокшую макушку Регулуса и вытереть слёзы с его влажных ресниц, поэтому он не показывает этих унизительных эмоций. Рассеянный взгляд поднимается и невольно скользит за спину брата. Глаза Регулуса встречаются со светло-карими глазами Джеймса Поттера, и вся тягостность момента разбивается вдребезги. Ремус Люпин и Питер Петтигрю стоят по обе стороны от Поттера, выглядя обеспокоенно и испуганно соответственно. — Бродяга? — точно Сириус и впрямь является каким-то блохастым псом, зовёт Поттер. Ещё до того, как Сириус успевает отреагировать, Регулус сбрасывает чужие руки и принимается поправлять воротник. Словно этот разговор его не задел. Словно прямо сейчас он не разваливается на куски. Словно только что он не потерял своего брата. Не в первый, зато окончательный, раз. В характере Регулуса было оставить за собой последнее слово. Сказать нечто эффектное и возвышенное перед уходом. Он не делает этого. Честно говоря, Блэк не думает, что сможет остаться здесь ещё хотя бы на минуту. Обойдя Сириуса так, чтобы случайно не задеть того плечом, Регулус проходит сначала мимо него, а потом и мимо остальных гриффиндорцев. Каждая косточка в теле ноет, а глаза предательски жжет, но он продолжает идти, потому что ничего другого и не остаётся. Обвинения Сириуса по-прежнему звучат в голове, как особый вид проклятия, что, казалось, разъедает разум, заживо поглощая его. «И мне ужасно досадно понимать, что для тебя уже слишком поздно что-то менять». Значит ли это, что Регулус не заслуживает спасения?***
— Эй, сядем сюда, — указывает Барти, грубо хватая Эвана за предплечье, утягивая его к ближайшему столу в библиотеке. Розье ворчит нечто о том, чтобы Крауч не растягивал ему мантию, Регулус же следует их примеру и садится на стул. Напротив находящаяся девушка поднимает голову от книги и встречается с ним взглядом. — Не возражаешь? — вежливо интересуется, кладя перед собой стопку с учебниками. — Что такое, Блэк? Выглядишь хмурым, — вместо прямого ответа на вопрос, задумчиво склоняет голову на бок Пандора. Её светлые волосы собраны в небрежный пучок, а узел галстука, выполненный в полоску цвета факультета Рейвенкло, немного ослаблен. Пандора часто забывает поддерживать аккуратный облик, когда слишком увлекается учёбой или же собственными проектами. Регулус, который требует от себя и окружающих идеального внешнего вида, впервые не против. — Не слышала? — весело вмешивается в разговор Крауч, вальяжно откидываясь на спинку стула. — Спраут объявила задание для сдачи СОВ. Необходимо с нуля взрастить волшебное растение на выбор из заранее выданного списка. Ты же знаешь Рега, дай Мерлин ему за весь учебный год хотя бы не убить выращенное, не говоря уже про то, чтобы в росте преодолеть отметку в пятнадцать дюймов. Регулус напрягается от прозвучавших слов, не найдя в себе стремления исправить сокращение имени. Его челюсть и так ноет от постоянного напряжения, поскольку он неосознанно сцепляет зубы, только спустя несколько часов, осознавая данный факт, благодаря начинающейся мигрени. Он открывает учебник по гербологии, намереваясь повторить все пройденные темы, в надежде, что это поможет выбрать более подходящее растение. Краучу легко говорить — он прекрасно учится по всем предметам, как бы неприятно это ни было признавать, обгоняя даже Регулуса, оттесняя его на второе место. В противовес Барти стоит Эван, но тот лишь поддерживает оценки не интересующих его предметов на среднем уровне, полностью концентрируясь исключительно на тех, что приносят удовольствие. Это касается Защиты, Чар, Древних рун и, в особенности, Дуэльного клуба. Гербология явно не считается достойной внимания Розье. — Я уверена, он справится, — только спокойно пожимает плечами Пандора, переворачивая страницу увесистой энциклопедии. Разговоры заканчиваются, и в библиотеке повисает ожидаемая тишина, но, мысли всё равно не хотят складываться в одну конструктивную идею. Буквы на желтоватых страницах то расплываются, то сбиваются в кучу, представляя собой мешанину. Какой от этого толк? Сколько бы он ни читал, это не поможет улучшить практические знания. Блэку уже кажется, что содержание книги сохранилось в памяти до последнего символа и точки. И данный факт не помогает вселить веру в успешность сдачи экзамена. Незаметно, Регулус опускает руку вдоль тела и крепко сжимает кулак — ногти вновь вскрывают ранки на наполовину заживших углублениях, оставленных после… разговора с Сириусом. Собравшись с мыслями, Регулус достаёт сложенную бумагу, разворачивает её и принимается читать список, данный профессором Спраут. Взяв перо, задумчиво зачёркивает несколько вариаций, точно не имея успеха не убить саженец из-за нестабильности и трудности в содержании. С одной стороны чем сложнее будет вырастить растение, тем больше дополнительных баллов можно заработать, с другой… Регулус сомневается, что в его случае подобная хитрость сработает. Лучше выбрать что-нибудь менее требовательное, зато устойчивое. Постукивая кончиком пера по черновой бумаге, он вновь и вновь перечитывает пять оставшихся вариантов. — Никак не выберешь? — полушёпотом, дабы не побеспокоить других учащихся, интересуется Пандора, неожиданным вмешательством, вызывая у Регулуса смущающее вздрагивание. Юноша поднимает глаза, опять взирая на поразительную голубовато-серую радужку напротив. Пандора не пытается стереть любопытство с лица, предварительно спросив, беря и просматривая список с именованиями. Крауч, спящий рядом с Регулусом, издаёт особенно громкий храп, вызывая недовольный взгляд Розье. Тот выполняет домашнее задание по рунам, лишь глянув на Блэка с сочувствием за такого неспокойного соседа. — Может, было бы полезно посмотреть на растения в их естественной среде обитания? Вот эти два растут в Запретном Лесу, — предлагает Пандора, возвращая пергамент, указывая на последние строчки в столбике — Цапень и куст Флаттерби. — Самостоятельный вход в Запретный Лес воспрещён, ты же знаешь, — забрав список, с ноткой недовольства, вздыхает Регулус. — В этом и плюс быть старостой факультета, да? — лукаво улыбается Пандора. — Если тебя поймают, ты просто можешь сказать, что увидел тень какого-нибудь ученика и решил проверить. Губы Пандоры продолжали плавно изгибаться, когда девушка вернулась к своей работе. Они были нежно-розовыми, с нечёткой галочкой сверху, а также очень напоминали улыбку кузины Андромеды, отчего тоскливое чувство вернулось в сердце Регулуса, как бывало каждый раз, когда он видел выжженное пятно на гобелене. Теперь таких пятен стало на одно больше. Регулус возвращается к своему перу, не собираясь принимать совет во внимание. Пусть какой-нибудь излишне дотошный рейвенкловец занимается подобным изнурительным занятием, а у Регулуса и так достаточно дел, помимо дополнительных обязанностей префекта. Честное слово он не планировал слушать Пандору и заниматься чем-то столь утомительным. Но, время всё шло, и, когда наступил конец сентября, а Регулус так и не принял решение, его мнение несколько поменялось. Это произошло спонтанно — Блэк задержался в теплице настолько долго, что Эван и Барти не стали его дожидаться, отправившись на ужин. На улице начало смеркаться, ветер усилился, развевая волосы Регулуса из стороны в сторону. Он придержал передние пряди, заправив их за уши, поворачивая голову, когда что-то светлое выделилось на фоне кромки Запретного Леса, привлекая взор. Издалека лес чудился ничем не примечательным и спокойным пристанищем животных и различных магических существ, но, практически каждый ученик Хогвартса знал, насколько жутким и опасным он был изнутри. Именно по этой причине Регулус неуверенно останавливается, оглядывая пространство, будто неподалёку может оказаться свидетель его неловкого поведения. И всё же интерес перевешивает сомнение. Блэк идёт вперёд, плотнее кутаясь в плотный материал мантии. Солнце медленно заходит за горизонт, окрашивая землю и стебли хвойных ветвей в красновато-оранжевый оттенок. Тяжёлые тучи над головой сгущаются, и Регулус только надеется, что дождь не начнётся до того, как он вернётся в замок. Подойдя ближе к предмету, ради которого и сменил свой маршрут, юноша присаживается на корточки, следя за тем, чтобы подол мантии не волочился по грязи. Его пальцы, на секунду дрогнув в нерешительности, дотрагиваются до листка бумаги. Подняв пергамент, стряхивает с поверхности песок и засохшие листочки, пытаясь разобрать написанное. Бумага выглядит так, будто она успела несколько раз намокнуть и опять высохнуть, из-за чего материал пошёл волной, а чернила частично размылись. На первой стороне расположен какой-то текст, разобрать который, стало слишком сложным заданием. Регулус, уже потерявший всякую заинтересованность, переворачивает лист — там изображены всяческие каракули, да повторяющиеся слова. Последнее походило на то, будто кто-то продолжал упражняться в начертании собственного имени или подписи. Наверняка один из студентов выронил пергамент, над которым, от скуки, издевался во время уроков. Равнодушно, Регулус встаёт, собираясь выбросить находку, огорчаясь из-за зря потраченного времени. Взгляд ещё раз проходится по надписи, и что-то болезненное колется в его сердце. Принц-полукровка. Блэку вспоминается, как часто Сириус, в момент ссор, саркастично дразнил его «Вашим Высочеством», поскольку с латыни «Регулус» означает «принц». Можно подумать именно Регулус и выбирал себе претенциозное имя, желая покрасоваться. «Что это вообще такое? Он считает себя принцем полукровок?» — с насмешкой, думает о неизвестном человеке, складывая листок, сминая его от излишне нервных движений, пряча в карман. Кусая губу, — привычка, которую он бросил ещё в восьмилетнем возрасте — Регулус переводит взгляд на лес, глубоко задумываясь. Представив то, как Сириус назвал бы его трусом за данную заминку, он вытаскивает палочку и, последний раз оглянувшись, идёт прямо к Запретному Лесу. Среди бесчисленных деревьев, что разумно, не так шумно, как на открытой поляне. Ветер также потерял всю силу, лишь слабо, временами, приподнимая кончики кудрей и рукава одежды. Ветки и листья хрустят под осторожными шагами, пока Регулус пытается найти более благоприятное место для роста необходимых ему растений. Хотя он не думает, что возьмётся за взращивание какого-либо из них — Цапень слишком неприятен, даже просто, чтобы находиться с ним рядом, а куст Флаттерби кажется скучным и звучит по-идиотски. Что-то в духе Сириуса, не зря же в детском возрасте он называл бабочек именно подобным образом. «Я должен прекратить, каждый чёртов раз, вспоминать его» — мысленно даёт себе пощёчину, заходя за очередную ель. Чем больше минут проходит, тем холоднее становится, но, пусть так, Регулус не спешит накладывать на собственное тело согревающее заклинание. Костяшки его рук порозовели, наверняка, как и кончики ушей. Он уже планирует развернуться и, с более плохим настроением, чем раньше, вернуться в замок, как где-то поблизости слышится шорох. Мурашки ползут по коже, а короткие волоски на предплечьях встают дыбом. Регулус тут же оборачивается в сторону беспокойного звука, сглатывая слюну. Брови его невольно сводятся к переносице, шорох, тем временем, всё продолжается, становясь более интенсивным. Это могло быть что угодно — от негостеприимных кентавров, до дружелюбных единорогов. Регулус не какой-то глупый храбрый гриффиндорец, чтобы брать и идти на неизвестный, наверняка опасный, треск. «Я просто проверю» — пытается убедить самого себя, покрепче обхватывая волшебную палочку. Он не глупый, но, возможно, совсем немного любопытный. Каждый размеренный шаг отдаётся в ушах, вместе со стуком сердца, что, создаётся впечатление, решило оглушить своего обладателя. Регулус думает о Барти — тот наверняка бы посмеялся над его настороженностью. Но, к счастью, никого поблизости нет. Только Блэк и неведомый шум, источающий потенциальный риск. Он рассеянно смотрит ввысь, пытаясь разглядеть помрачневшие небеса за высокими макушками елей. Пройдя ещё немного, юноша выходит на крошечную лужайку, находящуюся прямо в лесу. Пальцы так сильно сжимают древко палочки, что это приносит боль, пока Регулус сканирует относительно пустое пространство. Наконец взгляд натыкается на крупную фигуру, рядом с одним из деревьев. Регулус вздрагивает и вскидывает руку с палочкой, принимая оборонительную позу. Затруднённое дыхание начинает успокаиваться, когда серые глаза Регулуса встречаются с большими светло-карими оленя. Массивное тело, с отлично развитой мускулатурой, травоядного покрыто коричневато-рыжей шерстью, переливаясь, в зависимости от освещения, от пшеничного до терракотового оттенка. Блэк бы рассмеялся от нелепости ситуации, если бы его горло не пересохло от волнения. Лучше бы ни одной живой душе никогда не узнать, что он испугался какого-то оленя. Мерлин, слизеринцы будут дразнить его до самой смерти, если это произойдёт. Когда олень дёргает головой, только тогда Регулус замечает, что его могучие крепкие рога оказались запутанными в густых ветвях дерева. — Что, не только я сегодня выгляжу нелепо? — облегчённо выдыхая, на удивление себе, вслух хмыкает Регулус. Видимо волнение отразилось на нём гораздо больше, чем было предположено изначально. Олень моргает, можно подумать, оскорбившись, но, естественно, простое животное не имеет шанса понять человеческих слов. Регулус устало проводит пальцами по волосам, зачёсывая их назад, дабы они не загораживали взор. Он не считает себя альтруистом, но почему бы не помочь несчастному существу, раз всё равно прогулка вышла не особо продуктивной? С этим решением Блэк приподнимает запястье. Стоило только кончику палочки наткнуться на оленя, как тот всполошился, дёргая головой в попытке выбраться и убежать — копыта беспокоят влажный покров земли, разбрасывая комья грязи в разные стороны. Регулус сразу же опускает руку, настороженно отступая. — Эй, я не собирался делать ничего плохого, — негромко, начинает юноша. — Я просто хотел помочь. Услышав слова, олень успокаивается, тяжело дыша, глядя на человека сквозь густые тёмные ресницы. Его взгляд кажется таким разумным, отчего Регулус с трудом сглатывает, понимая, почему так не любит животных. Они знают слишком много. Сириус наверняка бы посмеялся над этой идеей. Как и Барти. Эван, скорее всего, не стал бы, зато посмотрел на Регулуса с уловимым сочувствием, словно говоря «всё нормально, каждый из нас иногда думает о странных вещах», что гораздо хуже. «Я не должен размышлять о Сириусе» — в душе одёргивает себя, будто такая простая задача представляет сложность в выполнении и нуждается в постоянном напоминании. Увидев, что животное перестало беситься, Регулус опять вскидывает палочку, но всё просто повторяется. С раздражением искушаясь бросить того на произвол судьбы, Блэк проводит рукой по волосам, на этот раз, более уверенно, поскольку укладка наверняка окончательно испорчена. Ему придётся привести всё в порядок до тех пор, как кто-нибудь из людей увидит данную непрезентабельную картину. Набрав в лёгкие кислород, Регулус убирает палочку и начинает идти, ступая максимально аккуратно, стараясь обходить стороной шумные сухие листья. Олень кажется настороженным, но не выглядит готовым устроить очередную сцену. Вряд ли конечно существо с инстинктами, в принципе, может устраивать сцену.… — Я только распутаю ветви, — облизнув сухие губы, кивает, подходят ближе. — Мерлин, с кем я говорю, — добавляет уже шёпотом самому себе. Молясь Моргане, дабы его не укусили, Регулус вытягивает подрагивающую руку, не понимая, на что он тратит драгоценное время. Это дикое существо, наверняка имеющее возможность самостоятельно справиться с подобным обстоятельством! Он планировал просто убрать лишние ветви, но, вблизи олень выглядел ещё более красивым, а его шерсть бархатистой и мягкой. Не удержавшись, юноша дотрагивается кончиками пальцев до пушистой морды, проводя ими вдоль шёрстки. На ощупь оказалось так же приятно, как и представлялось со стороны. Олень вздрагивает и замирает, и Регулус думает, что пугает его, поэтому прекращает поглаживание, возвращаясь непосредственно к делу. Обломав несколько сухих безжизненных веток, начинает бережно разгибать остальные, не имея желания отрывать здоровые участки. Попутно, Блэк разглядывает интересный природный узор рогов — те были симпатичного орехового оттенка, очень длинными и раскидистыми. Прошло, по меньшей мере, пять минут, пока Регулус высвобождал оленя, а тот дышал ему в щеку из-за близкого расположения, в котором они оказались. Поморщившись от влажного ощущения, Блэк отстраняется и с отвращением вытирает лицо рукавом, словно перехватив от Барти все плохие манеры. Пока поблизости нет посторонних, ничего ведь страшного в том, чтобы дать себе небольшое послабление? В любом случае рога животного теперь на свободе. Олень, точно на пробу, покачивает головой, не обнаружив никакого препятствия, довольно стукая передним копытом по земле. От данного действия очередная порция грязи разлетается в стороны, ударяясь Блэку о штанину. Бросив недовольный взгляд на оленя (Регулус готов поклясться, что тот притворился виноватым), он взмахом палочки очищает одежду. Только он заканчивает шептать заклинание, как до носа доносится слабый приятный аромат, и Регулус, осматривающий обувь, резко вскидывает голову, пытаясь найти источник. Игнорируя оленя, — лишь немного удивляясь, почему он всё ещё не ушёл — проходит мимо, глубоко дыша. Достигнув особенно крупного дуба с толстым стволом, Блэк обходит его, немного прищурившись. Перед взором предстаёт причина возникновения запаха, а точнее растение. Несмотря на затишье от ветра, обнаруженный куст неспешно колыхается. Его листочки трепещут без посторонней помощи непогоды, представляя собой диковинку. Хотя более удивительно наличие синеватых, даже ближе к цвету индиго, лепестков цветов, по своей форме, схожих на крылья бабочек. — Куст Флаттерби, — едва ли не беззвучно, бормочет Регулус. Он разбирается в гербологии достаточно хорошо (по крайней мере, в теории), чтобы знать особенность данного волшебного растения. Флаттерби цветут лишь раз в столетие, необычным запахом, привлекая прохожих к себе. Их аромат часто сравнивают с Амортенцией — каждый чувствует приятный для себя запах. Свежести постельного белья, улицы после ливня, полированного дерева — что угодно. Просто удивительно, что Блэк застал этот момент воочию. Научный энтузиазм проснулся в Регулусе, и он хотел поближе рассмотреть растение, но, мимо прошедшая, фигура заставила на миг замереть. Тот же самый олень спокойно обходит человека, не испытывая и тени страха, подходя к кусту, с интересом (не то чтобы Регулус мог, на самом деле, сказать выглядит ли олень, — Мерлин, олень — заинтересованным или же нет) уставившись на него с высоты своего роста. Когда нос тянется к нежным хрупким лепесткам, Регулус двигается быстрее, чем успевает подумать. Он совершенно недостойно, как какой-то плебей, падает на колени и обхватывает морду оленя руками, оттягивая ту от цветков. — Ты не можешь это есть, глупое животное, — цедит, тяжело дыша от небольшой пробежки. Пульс отдаётся в висках, когда Блэк проверяет сохранность бутонов. Те, как и прежде, мирно трепещут, подобно крыльям бабочек, завораживая своей утончённостью и плавностью линий и движений. Выдохнув, Регулус опускает голову, из-за чего передние локоны волос соскальзывают с ушей и падают на лицо. Подумать только за сегодняшний день он побил любые рекорды отвратительного поведения! Что бы сказала мама, если бы увидела своего сына, сидящего на земле, с растрёпанной причёской и грязью на одежде? Регулус представляет, как в презрении скривилось бы её величественное лицо, а в глазах поселилась ледяная вьюга, с малых лет, вызывающая у детей Блэк мороз по коже. Будто насмехаясь над ним, первая капля дождя падает на плечо, за которой следует одна и ещё одна, создавая размеренный стук. Под руками по-прежнему ощущается мягкость, поэтому Регулус поднимает взгляд, тут же напрягаясь, увидев морду оленя в нескольких дюймах от собственного лица. Понимая, что держать дикое животное кажется плохой идеей, он резко разжимает одеревеневшие пальцы и пятится, благо, олень не выглядит разъярённым или готовым к нападению. Зато он склоняет голову на бок и вновь тянется к несчастному кусту, при этом, глядя на человека. Будто провоцируя, что максимально бессмысленно, если кто-нибудь спросит Регулуса. — Нет! — Блэк снова рефлекторно хватает морду не противящегося оленя и отводит её в сторону, после чего отпускает. Олень моргает, подгибает переднее колено и в очередной раз грациозно наклоняется. Медленно так. Это просто невыносимо! Регулус тихо рычит, из-за чего ему стало бы стыдно, если бы злость не перекрыла данное чувство. Он удерживает морду животного, спасая куст от наглого посягательства, понимая, что это, скорее всего, бессмысленно. Кажется кощунством уничтожать нечто столь редкое и не менее прекрасное, ведь шанс наблюдать цветение Флаттерби ничтожен. Пандора пришла бы в восторг от увиденного, но, Регулус не станет вести её в опасные дебри Запретного Леса. — Хватит, — шипит он недалеко от огромного, невинного на вид, глаза, с трудом отталкивая тяжёлую тушу. Дождь никак не прекращается, отчего одежда и голова Регулуса продолжают мокнуть. Он проводит пальцами по волосам — кудри становятся тяжёлыми, прилипая к скулам и лбу, поэтому юноша вновь зачёсывает их назад, в прочем, безуспешно. Вздохнув, собирается достать палочку и навести лоск, но, тут до него доходит то, что раньше различалось лишь смутно. После дождя запах цветов стал более отчётливым, разносясь по пространству. Это не аромат книг, моря или же свежескошенной травы. Пахнет лимонным чаем и корицей. Пахнет так, как обычно пахнет от Сириуса, потому что чай с детства остаётся его любимым напитком, ровно, как и коричное печенье — любимым лакомством. Ком подходит к горлу. Регулус почему-то подумал, что больше он не сможет вдохнуть родной успокаивающий запах, прямо как когда-то в детстве, при крепких драгоценных объятиях. Не то чтобы они делали это в последние годы… но раньше надежда оставалась. Ведь были времена, ещё до поступления в Хогвартс, когда братья Блэк заботились друг о друге, обнимались, проводили совместные будни, прямо как настоящая семья. Нет-нет-нет. Не так. Подобным образом думал лишь один Регулус. Сириус как-то признался, что замок стал для него домом. Свою семью он нашёл там. Выходит Хогвартс дал Сириусу семью, но забрал её у Регулуса. Не желая больше оставаться здесь и дышать одним воздухом с этим, Регулус судорожно поднимается на ноги и чуть не падает из-за онемевших, от долгого сидения на коленях, ног. Подоспевший олень, подставивший голову под локоть Блэка, помогает удержать равновесие. Регулус не настроен на благодарность, попятившись и вскинув палочку, словно безобидное животное могло предоставлять какую-то опасность. Зрение затуманилось то ли из-за накативших чувств, не то от усилившегося дождя. Сморгнув с ресниц крупные капли непогоды, Регулус разворачивается и быстрым шагом направляется в сторону замка. Уже всё равно, что станет со злосчастным кустом — пусть его хоть вырвут с корнями, да сожгут в Адском пламени. От неаккуратного темпа, ветки деревьев царапают шею и лицо, но, по какой-то причине, юноша совсем не против. Вода стекает с его лица, затекая за шиворот. Только сейчас приходит осознание, насколько стало холодно — зубы Регулуса стучат, а всё тело сотрясает дрожь. И чего он вообще хотел добиться данным походом? Поставить себя в глупую ситуацию? Как и с тем разговором с Сириусом, Регулус лишь продолжает совершать ошибки. Наследник рода Блэк не должен вести себя столь смущающим и недостойным образом. Он порочит не только собственное имя, но и имена родителей, а также многочисленных родственников. Дойдя до замка, выражение лица Блэка выравнивается и становится бесстрастным. Взмахом руки он высушивает одежду и приводит причёску в порядок, не потому, что это имеет значение для Регулуса, а только лишь бы слизеринцы не обращали ненужного внимания. Показывать слабость среди змей, даже если ты являешься одним из них, не самое рациональное решение. — Ты пропустил ужин, — не отрываясь от тетради в своих руках, сообщает Эван, стоит Регулусу только зайти в спальню. Розье полулежит на своей кровати, тогда как Барти растянулся на его коленях, читая, небольшого размера, книгу. Последний поворачивается с ехидной улыбкой, явно собираясь сказать очередную гадость, но, всё веселье улетучивается, когда их с Блэком глаза встречаются. — Что у тебя с лицом? — подозрительно спокойно, интересуется Барти, принимая сидячее положение. Регулус с непониманием хмурится и приподнимает руку, дотрагиваясь до скулы. Появляется небольшое жжение, а когда он переводит внимание на кончики пальцев, то видит там красные разводы. Чувствуя себя глупо, из-за того, что забыл про царапины, оставленные ветками, играет незаинтересованность, подходя к ящику с аккуратно сложенной одеждой. — Несчастный случай в теплице. — Неужели, всё-таки выбрал Цапень для проекта по сдаче СОВ? — Барти звучит так, будто сказанное его веселит, но Регулус не уверен, правдивая ли это реакция, или искусственно созданная, как и собственная. — Не говори ерунды, — встревает в разговор, всё это время, пристально наблюдавший за Блэком, Эван. — Цапень одно из отвратительнейших растений. Мурашки бегут по коже Регулуса от одной мысли связываться с этим, и впрямь, гадким пнём. Он согласно мычит в знак подтверждения, берёт сменную одежду и уходит в ванную комнату. Включив максимально горячую воду, принимает душ, после чего подходит к зеркалу, критическим взглядом, осматривая мелкие царапинки на лице — две короткие на скуле и две более длинные на подбородке. Как он мог быть настолько по-глупому опрометчивым? Завтра ему придётся зайти в лазарет, чтобы взять заживляющую мазь. Если останутся шрамы, мама будет в ярости… Неприятная дрожь пробирает тело, и Регулус пытается понять, с каких пор воспоминания о матери приносят такой… страх? Встряхнув головой, он умывается и расчёсывает волосы. Вернувшись в спальню, укладывается на кровать и переворачивается на бок, подложив под ухо руку, согнутую в локте. Барти и Эван продолжают заниматься своими делами, читая и что-то записывая, шелестя бумагой и поскрипывая пером. Этот знакомый звук немного успокаивает Регулуса, хотя ком в горле никак не желает уходить. Он пустыми глазами взирает на окно, выходящее на мутное Чёрное Озеро. Не впервые за годы, прошедшие за обучением в Хогвартсе, Регулусу кажется несправедливым, что только с общежития Слизерина нельзя увидеть небо.