Мужчина шел по коридорам знакомого поместья. Дом его лучшего друга преобразился до неузнаваемости: в нем закипела жизнь. Наличие у Темного Лорда сына положительно влияло на Томаса. Он стал спокойнее: все реже на собраниях звучали крики, пытки круциатусом практически свелись на нет. Гарольд, сам того не замечая, пробудил в отце чувства, о которых мужчина даже не догадывался.
Однако в последнее время все стало намного хуже. Ссора с бывшим Поттером, а затем и с самим Абраксасом, отдалила Тома от них. Лорд Слизерин-Мракс не общался ни с сыном, ни с лучшим другом, ограничиваясь тем, что давал поручения. Он свел контакты к минимуму, не оставляя возможности поговорить, а приходить к Темному Лорду домой блондин не рисковал. До этого момента.
Абраксас подошел к кабинету Слизерина и замер, не решаясь постучаться. Неизведанный страх сковал его тело, убеждая развернуться и уйти, пока не поздно. Пока Томас не открыл эту чертову дверь, почувствовав его присутствие. Пока он еще в силах уйти. Но избегать проблемы было не в стиле Малфоев, поэтому, обреченно вздохнув, он открыл дверь. Том сидел за столом, задумчиво вчитываясь в документы, назначение которых блондин не знал. Не был уверен, что хочет знать.
Вид друга, увлеченного чтением, уверял, что сейчас не время для разговора. Абраксас в мыслях попытался убедить себя уйти, так как в последнее время его сюзерен обозлился на него, и мужчина не понимал, куда может завести диалог между ними, но ничего не получилось. Ноги сделались ватными, а Темный Лорд поднял взгляд, удивившись присутствию Малфоя. Друзья молчали, не зная, что говорить. В моменте блондину показалось, что в глазах Томаса промелькнуло сожаление, но он быстро отмел эту мысль, подумав, что это бред.
— Что ты тут делаешь? — голос, пропитанный холодом, разрезал тишину, в миг ставшую осязаемой. Глаза, ранее бывшие карими, сейчас горели алым светом, став похожими на кровь, а их прежний цвет словно исчез, растворился. — Не припомню, чтобы назначал тебе встречу.
— Том… — Абраксас сделал попытку подойти к столу, но взгляд, которым Том окинул его, заставил мужчину остаться на месте в дверях. — Я хотел поговорить… Том, послушай…
— Не называй меня так, — лед в голосе друга заставил сердце Малфоя перестать биться. Никогда прежде Томас не разговаривал с ним так. Никогда, кроме той злополучной ссоры на пятнадцатом дне рождения Люциуса. Сейчас не было ощущения того, что они когда-либо были друзьями. — Говори, что хотел, и уходи.
— Том…
— Я дважды не повторяю, — было невыносимо слышать холод в словах, обращенных к нему. Слизерин говорил так, словно хотел обрубить все, что было между ними: бессонные ночи у кровати, когда кто-то из них болел, бесчисленная помощь в школе, появление Гарольда в их жизни и еще много всего.
— О нет, я буду обращаться к тебе так, как посчитаю нужным, Том! — мужчина вскочил, уже не пытаясь скрыть полыхающую во взгляде ярость, которая была подобна неконтролируемому адскому пламени. Она кипела, клубилась в алых глазах, создавая впечатление, что в Абраксаса вот-вот полетит как минимум круциатус. Дай Мерлин, если это будет именно круциатус, а не авада. — Мы с тобой дружим с первого курса. Я никогда не видел тебя таким, Том. Ты не общаешься со мной, отталкиваешь Гарольда. Он переживает, правда. Сильно переживает. Ты бы видел его, Том! А как бедный мальчик переживал, что ты не пришел навестить его в больнице! Зачем тебе это? Зачем тебе эти крестражи, Том? Ты просто потеряешь его…
Мракс молчал, а накатившее молчание давило, заставляя чувствовать себя некомфортно в обществе когда-то близкого человека. Сейчас Лорд Малфой напоминал злого подростка, который пытается доказать взрослому, что тот не прав. Что тот ошибается. Однако его не слушали, отталкивали, как назойливую муху. Это злило. Абраксас почти отчаялся, смирившись, что самый близкий человек для него навсегда потерян.
— Мой дорогой друг, теперь слушай меня, — в голосе Томаса послышалось шипение, а слова граничащие с парселтангом, причиняли боль. Не физическую, а душевную. — Ты спрашиваешь, зачем мне крестражи. Скажи, а ты вообще помнишь войну? Ты помнишь, где и как я жил? Даже не жил! Выживал! Наш приют бомбили, Малфой. Мы жили в постоянном риске, а в соседнем бомбоубежище покоились припасы на случай, если снаряд все-таки достанет нас. Дамблдор отказывался оставить меня в Хогвартсе на лето и подговаривал на это Диппета. Каждое лето я был вынужден возвращаться в эпицентр боевых действий. Я не хотел умирать, Абраксас, не хотел! Я еще столько всего не сделал!
— Том, но крестражи — это не выход… — блондин попытался подойти к другу, но тот отпрянул, словно не хотел, чтобы к нему прикасались. Слизерин старался держаться подальше от Малфоя, несмотря на то, что только что был готов растерзать его голыми руками.
Мужчины замолчали. Абраксас напряженно думал, что ему делать, что говорить. Томас же смотрел прямо на него. От ярости во взгляде не осталось ни следа. Был лишь животный страх, доселе не свойственный этому магу. Томас Марволо Слизерин-Мракс не боялся ничего. Он уверенно вел своих последователей за собой. На политической арене Вальпургиевские рыцари обходили людей Дамблдора, постепенно возвращая старые традиции, которые до этого были упразднены усилиями старого мага. Люди Слизерина шли за ним в бой, уверенные в том, что вернутся домой живыми. Они не ставили под сомнение авторитет Наследника Салазара Слизерина, слушаясь его во всем и исполняя все поручения. Том всегда был лидером. Его слушались, опасались, уважали. Ничто не могло это изменить.
Однако Абраксас знал другую сторону этого сильного мага. Он четко понял маленького мальчика, который с боем прорывался вверх, желая получить уважение других. Мракс всегда за что-то боролся, будь то победа над Дамблдором или признание его силы однокурсниками. Малфой помнил, как они познакомились, как начали общаться и впоследствии подружились. Он помнил, как они всегда поддерживали и помогали друг другу. Эти воспоминания нельзя было просто так стереть, забыть. Блондин никогда не сможет отказаться от всего, что они с Томом пережили вместе. Не сможет выкинуть этого человека из своей жизни.
— Том… Та война закончена, — мужчина попытался сделать шаг в сторону друга, но на него устремился кончик волшебной палочки, а страх в глазах смешался с сумасшествием, создавая в глазах беспокойный океан эмоций. — Слышишь? Она закончена. Сейчас мы можем тебя защитить. Тебе есть к кому возвращаться. Но Гарольд правда беспокоится за тебя. Я беспокоюсь, Том! — Абраксас сорвался на крик. — Мы боимся, что рано или поздно мы потеряем тебя в этом безумии! Мы боимся, что ты зайдешь настолько далеко, что не вернешься к нам! Крестражи — это опасно! Том, ты заиграешься… Прошу, хватит…
Слизерин стоял, не опуская волшебную палочку, и молчал. Он не двигался, просто смотрел. На глаза Лорда наворачивались слезы, сдерживаемые одним усилием воли. Темный Лорд не мог позволить себе плакать. Не мог. По крайней мере тогда, пока не окажется один. Но слезы не хотели подчиняться ему, и одна все-таки покатилась по щеке, провожаемая грустным взглядом Малфоя. Блондин понимал, какого его другу, но кроме разговора не мог ничего сделать. Томас должен сделать все сам. Однако, когда вслед за первой слезой покатилась вторая, Абраксас шагнул к нему и обнял, вынуждая опустить палочку. Мракс безвольной куклой повис на сильных руках, впервые за долгое время заходясь в рыданиях.
— Я боюсь, Хаз… — сломленным голосом прошептал он, заставив блондина застыть подобно палке. — Я боюсь, что умру, и Гарольд останется один. Я стараюсь делать для него все. Я стараюсь, чтобы он забыл всю боль, которую испытал в будущем. Хочу, чтобы он шел вперед, гордо подняв голову, и не оглядывался назад. Хочу дать ему лучшую жизнь. Моя смерть его сломает, Хаз… Окончательно. Гарольд — солнце, которого мне не хватало… Мой сын и ты — самые близкие люди в моей жизни. Я понимаю, что крестражи оказали огромное влияние на мой характер и поведение, но… Ты же знаешь меня… Знаешь же, что я не такой… Хаз, я бы никогда не оскорблял тебя и Люциуса! Ты мне очень дорог…
— Ты мне тоже, Том… — голос Малфоя был таким же тихим, как и голос говорившего до него Томаса. Абраксас крепко обнимал мужчину, выражая безмолвную поддержку, в которой тот так остро сейчас нуждался. — Мы всегда будем рядом с тобой, что бы ни случилось. Я буду рядом…
Кто первый подался вперед, никто не понял. В один момент их лбы столкнулись, и мужчины встретились взглядами. Серые глаза встретили потерянный взгляд алых. Их обладатели не знали, что делать. Не понимали, как оказались в таком положении. Не могли решиться на более смелые действия. Как они дошли до этого? Томас стоял и откровенно боялся пошевелиться. Такое поведение было не характерно для этого человека. Абраксас был его лучшим другом. Так почему же он сейчас так хочет придвинуться ближе?
Даже с глазами цвета крови Слизерин был неимоверно привлекательным мужчиной. Лорд был не в браке, растил сына в одиночку. Несмотря на то, что Гарольд появился в его жизни относительно недавно, он рос прекрасным юношей. Наследник Слизерин-Мракс был справедливым, в меру добрым. Гарольд очень дорожил близкими людьми, оставаясь верным им до самого конца. Близнецы Лестрейндж, Абраксас, Люциус и Томас были самыми дорогими людьми для него. Такого парня мог воспитать только Мракс.
Решившись, Малфой притягивает своего сюзерена ближе к себе, но не целует, ожидая первого шага. Глаза Слизерина заволокла пелена желания, не оставляя места для других эмоций. Оно было настолько сильным, что противиться ему, казалось, невозможно. Все аргументы насчет того, что этого делать не стоит, испарились, не оставив после себя ни следа. Дальнейшие действия стали казаться такими правильными, такими нужными…
Томас подается вперед, и его губы встречаются с губами блондина, который довольно улыбается в поцелуй. Он нежно сминает его губы, но не спешит перенаправить друга в другую, более страстную сторону, словно опасаясь чего-то. Словно стыдился перед кем-то за чувства, которые проснулись в нем по отношению к лучшему другу. За спиной Слизерина стал сгущаться воздух, образовывая силуэт женщины, которая с нежностью смотрела на целующихся мужчин и улыбалась. Абраксас, радуясь, что глаза Мракса закрыты, и тот не может видеть эмоции на его лице, в шоке широко раскрыл глаза. Прямо за спиной Тома стояла Фелиция.
— Будь счастлив, Абраксас, — женщина напоследок улыбнулась и истаяла, оставив после себя смешанные ощущения.
Фелиция Малфой очень сильно любила своего мужа, но в дань уважения никогда не сокращала его имя. Хотя, возможно, она понимала, что эта привилегия только для полукровного мальчишки с их факультета, с которым ее муж был очень дружен. Только Том Реддл мог обращаться к Абраксасу так панибратски. Больше никому это не позволялось. Возможно, ей тоже было дозволено так обращаться к мужу, но она ни разу этого не сделала. Решила оставить эту некую интимность только для них двоих.
Фелиция, поначалу ревновавшая Лорда Малфоя к его другу, поняла, что эти двое идут только в комплекте. Слишком близкими они были друг для друга. Разделить их — навлечь на себя беду. Были риски потерять расположение Абраксаса, и семейная жизнь превратилась бы в ад. Сейчас именно Том делал ее мужа счастливым, и женщина была счастлива за них, желая всего самого наилучшего их паре.
Едва силуэт жены пропал, в голове блондина смешались все мысли. Или уже бывшей жены? Фелиция была слишком светлым человеком, и Малфой безумно уважал ее и безгранично любил. Однако чувства к Томасу были столь же сильными, как и к матери Люциуса, и Абраксас не знал, что делать. Но, если Фелиция сама сказала, чтобы он был счастлив, то какой смысл противиться своим желаниям?
Блондин снова притянул отстранившегося Тома ближе, вновь приникнув к его губам в поцелуе. Постепенно мужчина придавал ему страсти, все больше распаляясь. Если они оба хотят этого, то почему бы и нет? Когда Слизерин стал отвечать столь же страстно и яростно, Абраксас победно ухмыльнулся. Малфой опустил руку ниже и, сжав ягодицу Томаса, поймал губами сладостный стон, ощущая, как ему в бедро уткнулась эрекция мужчины напротив. Усмехнувшись, он прижал его еще ближе, хотя казалось, что ближе уже некуда. Вторая рука блондина забралась под рубашку Мракса, и холодные пальцы пробежались по разгоряченной коже.
Стремясь уйти от прохладных прикосновений, Слизерин вжался в Абраксаса всем телом, ощущая колом стоящий член друга. А друга ли? Рука, доселе лежащая на ягодице, переместилась, сжав половой орган Темного Лорда, чем вызвала новый стон. Снова усмехнувшись, Малфой прошелся пальцами наверх, чуть ныряя ими под брюки Тома, заставив его выгнуться подобно грациозной кошке.
— Дикси! — раздался хриплый голос Мракса, вслед за которым последовал тихий хлопок, оповещающий о прибытии домового эльфа. — Дикси, перенеси нас в спальню…
Хлопок. Пара оказалась в спальне Томаса, стоя в паре шагов от кровати. Абраксас сжал плечи любовника, после чего, вновь впившись в его губы поцелуем, потянулся к рубашке, чтобы наконец-то воплотить свое желание в жизнь. Он не мог сейчас отступить. Не сейчас. Решившись, Малфой расстегнул первую пуговицу, ощущая хриплое дыхание в шею. Вслед за первой пуговицей последовала вторая, а руки Слизерина забрались под рубашку блондина. Его руки были ледяными, из-за прикосновения которых мужчина громко застонал. Пуговицы уже на его рубашке стремительно расстегивали, оголяя спортивный торс.
Верх оказался на полу, и любовники остались в одних брюках. Томас прильнул к Абраксасу, втягивая мужчину в поцелуй, пока тот судорожно расстегивал его ремень. Ненужный в данный момент аксессуар был отброшен в сторону, молния на брюках расстегнулась, и Малфой, разорвав поцелуй, резко опустился на колени и, стянув боксеры с ног Тома, взял в рот головку, вырвав новый стон с губ любовника.
С пошлым хлюпаньем он отстранился. Мракс издал жалостливый звук, и Абраксас снова приник к изнывающему члену. Он обвел языком ствол, слегка пощекотав уретру, снова слушая стоны возлюбленного. То, что у него были чувства к Слизерину, блондин понял уже давно, так что не отрицал влюбленность.
Решив долго не издеваться над мужчиной, Малфой толкнул его на кровать, садясь сверху. Из прикроватной тумбочки достал флакончик со смазкой и посмотрел на Тома. Тот, подняв взгляд на Абраксаса, ухмыльнулся и вмиг оказался на его коленях, припав губами к шее. Почувствовал, как Мракс покрывает его шею поцелуями, блондин завел руку ему за спину. Томас прогнулся в спине, и Малфой, обведя пальцем отверстие ануса, ввел фалангу пальца внутрь, не рискуя двигаться дальше. Он покрутил палец, после чего вставил его полностью, заставив влюбленного поморщиться от неприятных ощущений.
Услышав болезненное шипение, Абраксас зашептал ему на ухо милые глупости, умолял потерпеть, уверял, что скоро ему будет хорошо, уговаривал расслабиться, после чего аккуратно добавил второй палец, задвигав ими одновременно, время от времени раздвигая их на манер ножниц. Томас постепенно расслаблялся, заставляя возлюбленного улыбаться. Но улыбка стала шире в момент, когда Малфой услышал сладостный стон возле своего уха и почувствовал, как мужчина сам стал насаживаться на его пальцы. Он с хлюпаньем вытащил пальцы и посмотрел на Тома.
— На тебе слишком много одежды, — с хрипотцой в голове сказал он, подавшись вперед, чтобы расстегнуть ремень.
— Я сам, — прошептал блондин, отталкивая руки сюзерена.
Он потянулся к ремню, нарочито медленно расстегивая его. Вслед за ним в сторону улетели брюки, и мужчина остался полностью обнажен. Он смазал член и хотел уже закинуть ноги Томаса себе на плечи, но тот не дал ему такой возможности. Слизерин резко поднялся, вмиг оказываясь на коленях блондина и, ухмыльнувшись, опустился на колом стоящий член и поперхнулся воздухом от боли, пронзившей его.
Абраксас словно задохнулся, настолько это действие Мракса было неожиданным. Ухмылка мужчины стала шире, словно он прочитал его мысли, после чего тот слегка приподнялся и снова сквозь боль опустился вниз. Малфой переместил руки на талию любовника, слегка сжав, не давая Тому возможность двигаться. Подождав минуту, чтобы тот наверняка привыкнул, он принялся помогать ему двигаться, постепенно задавая темп.
Движения то ускорялись, то замедлялись, вгоняя любовников в океан наслаждения. Абраксас переместил руку на шею Слизерина, слегка сжав ее, после чего последовала судорожная попытка сделать вздох. Малфой сжимал и разжимал ладонь вокруг шеи Томаса, временами перекрывая ему в полном объеме доступ к кислороду.
— Хаз… — имя блондина, произнесенное таким соблазняющим тоном, сорвало все тормоза.
Абраксас резко опрокинул Томаса на спину, не вынимая член. Тот хотел что-то сказать, но Малфой, который успел почти полностью выйти, резко толкнулся, выбивая весь воздух из легких. Резкие толчки раз за разом заставляли Лорда задыхаться, но ему нравилось. Глаза Слизерина заволокла пелена наслаждения, и он подался вперед, вжимаясь в любовника и оставляя на его шее багряный засос.
Вслед за первым засосом последовал еще один, второй, третий. Вся шея Абраксаса Малфоя оказалась усыпана засосами, по цвету схожими с синяками, однако мужчина не отставал, создавая на шее Тома причудливый узор, который делал кожу похожей на елку, украшенную новогодней гирляндой.
Малфой, почувствовав, что близок к разрядке, опустил руку на истекающий смазкой член возлюбленного, начиная быстро двигать ей вверх-вниз. Раздался громкий стон, и в руку Мракса ударила горячая струя спермы. Блондин продержался немного дольше, излившись через пару толчков, после чего упал рядом, ощущая, как голова Тома опустилась на его плечо.
— Том… — прошептал он, перебирая темные волосы. — Что ты ответишь, если я скажу, что люблю тебя? И попрошу собрать душу.
— Что ты идиот, раз молчал.
В следующее мгновение Абраксас и Томас открыли глаза каждый в своей постели.
Малфой-старший после тяжелой ночи сидел за столом и разбирал документы. Он уже порядком устал и собирался ложиться спать, когда услышал звоночек, оповещающий о том, что в камин на втором этаже кто-то переместился. Нахмурившись, мужчина вышел в коридор, вглядываясь во тьму. Было около десяти часов утра, но блондин, проснувшийся после странного сна, так и не смог заснуть, а потому занялся работой, чтобы хоть немного отвлечься от так сильно волнующих его мыслей.
— П-пап? — Люциус стоял возле лестницы, дрожащими пальцами сжимая перила.
Малфой нахмурился, вглядываясь в худощавую фигурку сына. Тот вёл себя достаточно странно, и мужчина нервно хмыкнул, делая шаг к ребёнку. Что-то в поведении мальчика насторожило Абраксаса, и он мягко спросил:
— Что-то случилось, дорогой? Почему ты вернулся?
Люциус молчал, нервно кусая губы. Покрасневшие глаза у него были заплаканы, а волосы тускло поблёскивали в свете факелов, отсвечивая голубоватым. Взгляд голубых глаз был слишком испуганным, и Малфой-старший протянул руку вперёд, почему-то сильно тревожась. Его сын вёл себя невероятно странно, и мужчина буквально ощущал, что произошло что-то пугающее.
— Ты… Ты занят? — мальчик отвернулся, пытаясь скрыть слёзы, обильно текущие по щекам.
— Нет, конечно же, нет. Что с тобой? — Абраксас чувствовал, как сильно бьётся у него сердце. Казалось, ещё мгновение, и оно выскочит из груди.
Юноша качнул головой и подошёл к отцу, всё ещё мелко подрагивая. Нервно улыбнувшись, будто пытаясь сдержать истерику, он вжался лицом в чужую грудь и заплакал. Малфой-старший обнял парня, осторожно поглаживая светлые волосы. Предчувствие чего-то ужасного заставляло сердце болезненно сжиматься, а ледяные руки сына лишь добавляли волнения.
Они простояли в коридоре около двадцати минут. Люциус дрожал, шепча что-то непонятное себе под нос, а Абраксас терпеливо ждал, пока юноша будет готов поговорить. Градус напряжения всё повышался, но мужчина молчал, не желая давить на подростка.
Наконец, спустя пару секунд, парень сделал шаг назад, разрывая объятия, и покраснел, вытирая ладонями заплаканные глаза.
— Пойдём в гостиную. Тебе надо поесть и попить чаю. Почему ты опять такой худенький? Разве в Хогвартсе плохо кормят? — Абраксас аккуратно сжал плечо мальчика, побуждая его идти за собой. Люциус кивнул и пошёл следом.
Через полчаса, когда домашний эльф приготовил лёгкий завтрак и зелёный чай — мужчина читал, что он должен помогать при нервных срывах — Малфои сели на диван в зале. Юноша пил обжигающий напиток и, казалось, даже не чувствовал вкуса. Абраксас предполагал, что сыну тяжело сообщить о случившемся, а потому ждал, не решаясь начать завтракать. Почему-то ему в голову лезли нехорошие мысли, и внешний вид его единственного наследника только увеличивал их количество.
— П-пап, кое-что… Кое-что произошло, и… И я хочу спросить, — Люциус наконец отставил чай и глубоко вздохнул, собираясь с силами. — Что бы я тебе сейчас не рассказал, ты же поддержишь меня?
Абраксас кивнул, отодвигая тарелку с так и не начатыми тостами, и нервно откинулся в кресле, пытаясь принять уверенную позу. Если бы он только знал, что услышит через пару минут…
Злость. Злость. Злость. Злость. Ненависть. Только эти два чувства испытывал мужчина после истории, рассказанной его бедным мальчиком. Чёртов Джеймс Поттер не просто перешёл границу, он…подписал себе смертный приговор. Оставлять такое без внимания Абраксас не собирался. Казалось, что огнедышащая злость внутри него разрослась до таких масштабов, что ещё мгновение — и она вырвется наружу, уничтожая всё вокруг. Но Лорд Малфой сжал зубы, не позволяя себе дать волю эмоциям. Перед ним сидел его маленький Люциус, раненный и просящий о помощи, а потому Абраксасу нельзя было не позаботиться в начале о нём:
— Ты прошёл обследование у мадам Помфри?
— Обследование? Какое? — Люциус вытер заплаканные глаза, озадаченно воззрившись на родителя.
— Не заразил ли тебя этот…ммм…ублюдок какой-нибудь гадостью. Надо проверить, дорогой. И обязательно устроить сессию с нашим целителем. Я боюсь, что…
— Ты всё ещё любишь меня? — негромко спросил юноша, неосознанно перебивая отца. Голос у него сильно дрожал, а пальцы вновь заледенели, хоть и сжимали горячую кружку.
— Что? Разумеется, милый, ты всегда будешь моим любимым сыном, что бы не случилось! — мужчина ласково прижал ребёнка к себе, жалея, что он не может забрать у него все те пугающие воспоминания и страшные вещи, которым он был подвержен.
В мягких объятиях отца Люциус чувствовал себя немного лучше. Вечер и утро после бала были одними из худших в его жизни, а потому он был счастлив наконец оказаться дома. Только здесь мальчик смог немного расслабиться, ощущая поддержку Абраксаса. Он был уверен, что тот его не бросит и поможет решить сложившуюся ситуацию. Мужчина же размышлял о том, как максимально облегчить состояние юноши. Он злился, что Дамблдор сразу не отпустил Люциуса домой. Судя по тому, что рассказал ему сын, то Гарольд был уверен, что пожилой директор догадывался о произошедшем, но всё равно отказал в просьбе.
— Милый, не хочешь сходить в душ и лечь поспать? Сомневаюсь, что ты смог выспаться в прошлую ночь, — Абраксас мягко заправил светлую прядь за чуть покрасневшее ухо подростка.
— Мадам… Мадам Помфри дала мне зелье без сновидений, так что, я… Я, можно сказать, выспался, — Люциус мрачно хмыкнул, нервно потрясывая ногой.
— Хорошо. Но лучше прими ванну, она поможет немного расслабиться. А я пока напишу в школу и целителю. Тебе надо отдохнуть ближайшую неделю, — мужчина тепло улыбнулся и встал. Он не совсем понимал, как должен себя вести, но был уверен, что поддержка сыну необходима, а потому старался сохранять спокойствие и положительные эмоции.
Люциус кивнул, часто моргая, дабы не дать слезам вновь пролиться. На тонких губах выступила капелька крови, и мальчик стёр её тыльной стороной ладони, негромко всхлипнув.
— Если хочешь… Если хочешь, то я могу посидеть с тобой. Подглядывать не буду, ты же уже взрослый, — Абраксас добродушно рассмеялся, чувствуя, как голос предательски дрожит. Он совершенно не знал, что ему стоит сделать, чтобы юноша почувствовал себя хоть немного получше.
— Ты почитаешь мне? Я…Я знаю, что это странно, что я же уже давно не маленький, но, думаю…
— Милый, я почитаю. Всё, что захочешь! — Малфой-старший часто закивал, облегчённо выдыхая.
Спустя двадцать минут приготовлений Люциус сидел в ванной, смущённо краснея, а Абраксас, отвернувшись, дабы не стеснять юношу ещё больше, открыл его любимую книгу и начал читать:
— Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать. Шли они в сумерках дальней дорогой и пришли к реке. Была она глубокая — вброд не перейти, и такая быстрая, что вплавь не перебраться. Но братья были сведущи в магических искусствах. Взмахнули они волшебными палочками — и вырос над рекою мост. Братья были уже на середине моста, как вдруг смотрят — стоит посреди дороги кто-то, закутанный в плащ…
«Сказка о трёх братьях» была самой любимой у Люциуса из всей книги «Сказки Барда Бидля». Абраксасу она тоже нравилась больше всех. Дары Смерти всегда вызывали внутри лёгкое возбуждение от осознания правдивости этой истории. Ещё только познакомившись с Фелицией, он с удивлением узнал, что она тоже из всех выделяет только эту сказку. Таким образом, всё семейство Малфой объединяла одна история, которая сейчас отлично справлялась с тем, чтобы успокоить Люциуса.
Опустив щеку на бортик ванной, мальчик прикрыл глаза, расслабляясь в тёплой воде. Даже несмотря на то, что запястья и предплечья юноши жгло, от соприкосновения с мылом и влагой, он всё равно чувствовал себя комфортно. Мягкий голос Абраксаса успокаивал, помогая забыться и хоть немного отойти от проблем.
Малфой-старший бросил быстрый взгляд за спину, с улыбкой замечая, что сын лежит с закрытыми глазами; не зря мужчина всё-таки добавил специальные масла в воду. Следующие полтора часа блондин продолжал читать, а юноша погрузился в дремоту, изредка негромко постанывая во сне. Краем глаза Абраксас увидел вновь порезанные запястья и расстроенно вздохнул. Они с его мальчиком потратили столько сил и времени, чтобы восстановиться, а теперь всё приходилось начинать чуть ли не с самого начала.
Спустя некоторое время мужчина разбудил подростка и помог ему дойти до комнаты, дабы лечь и немного отдохнуть. Чтобы масла окончательно подействовали, было лучше поспать продолжительное количество времени, а потому Малфой-старший прикрыл дверь и направился к себе в кабинет, давая юноше предаться сну в одиночестве.
После обеда в Малфой-Мэнор прибыл целитель. Чарльз ожидал в гостиной, а Абраксас отправился в спальню мальчика, чтобы его разбудить. Руки у Люциуса были обмотаны бинтами, а скулы ярко выделялись на похудевшем лице. Светлые локоны разметались по подушке, а тонкие пальцы дрожали, сжимая одеяло.
— Люци, просыпайся, милый, пришёл колдомедик, — мужчина мягко погладил подростка по плечу, присаживаясь на край кровати.
— Уже? — юноша протёр глаза, приподнимаясь на локтях.
— Дорогой, тебе надо пообедать. Я пойду и поговорю с Чарльзом обо всём, чтобы тебе не пришлось заново всё пересказывать. Еда на столе, — оставив на щеке мальчика, тёплый поцелуй, Абраксас вышел в коридор.
Одевшись и спустившись, Люциус зашёл в столовую. Ему до жути не хотелось беседовать с целителем, хоть в прошлый раз тот и сильно помог. Но эта ситуация была совершенно иной. Объяснить чужому человеку, что тебя изнасиловали, было не просто сложно, а практически невозможно. Он и так два раза рассказал, что именно с ним случилось, а ещё и обсуждать это…
Несмотря на страх юноши, Чарльз вёл себя очень тактично. Первые полчаса он вообще не говорил о произошедшем, задавая самые обычные вопросы: «как Люциус себя чувствует?», «что он ел на обед?» и тому подобное. Мальчик смущённо отвечал, всё больше расслабляясь. Помогал ему и отец, сидящий рядом и мягко поглаживающий его по колену.
Всю следующую неделю парень оставался в Малфой-Мэноре. Хоть он и скучал по Гарольду и близнецам, но большое количество свободного времени помогало немного отойти от постоянного стресса и расслабиться. Абраксас ни на секунду не оставлял Люциуса, проводя с ним буквально всё своё время. Они вместе ели, кормили уток, гуляли, читали книги и делали процедуры. Порезы вновь затянулись, а щёки чуть пополнели, что не могло не радовать Малфоя-старшего.
Когда же юноша ложился спать или желал в одиночестве принять ванну, то Абраксас запирался в своём кабинете и обдумывал план действий. Он всё ещё ощущал внутри всепоглощающую ненависть, но не хотел, чтобы его поступки были глупыми и спонтанными. Месть для Поттера и его дружков — хоть Люциус и сказал, что они, кажется, были против и вообще, наверное, не планировали такое развитие событий — должна была быть особенной и уничтожающей. Потому мужчина ждал, когда сын отправится в Хогвартс, а он сможет поговорить с Томом.
Наконец, сеансы у Чарльза закончились, и Люциус начал чувствовать себя лучше. Хоть Абраксас и был уверен, что на восстановление мальчику понадобится куда больше времени, но тот настойчиво просил скорейшей отправки в Хогвартс, а потому в конце недели блондин, обнявшись с отцом напоследок, через камин переместился в школу.
Дождавшись, пока зелёное пламя исчезнет, Абраксас глубоко вдохнул и аппарировал в Слизерин-Мэнор.
Выйдя из камина, Малфой нервно закусил губу. Он хорошо понимал, что его сон был только сном, а потому нервничал ещё больше. Всё произошедшее было неправильным, абсолютно неправильным, но почему тогда ширинка натянулась, а внизу живота появилось сладостное возбуждение лишь при одной мысли о крепких руках Тома, преследующих его уже какую ночь… На этот вопрос Абраксас ответить не мог, а потому сжал зубы и направился в кабинет друга.
— Куда направляешься, Хаз? — коснулся его уха обжигающий шёпот, и на талию легли прохладные пальцы. Резко дёрнувшись, мужчина отпрянул, сильно краснея.
Том стоял возле него, чуть насмешливо улыбаясь. Белая рубашка была расстёгнута, обнажая ровные кубики пресса, а с плеч спадала чёрная мантия с серебряными инициалами на груди. Тёмные волосы чуть завивались, а на острых скулах лежал лёгкий румянец. Чувствуя, как внутри него поднимается возбуждение, Абраксас отвернулся, тяжело дыша.
— Хаззи, ты злишься? Прости, я ужасно с тобой поступил, — Том помрачнел, осторожно заправляя светлую прядь за покрасневшее ухо.
— Перестань. Я пришёл по важному вопросу, — Малфой нервно дёргал рукав своей блузы, ощущая, как одновременно с возбуждением его телом завладевает стыд. Он уже жалел о том, что захотел решить вопрос вместе с Мраксом.
— Рикс, я был неправ. Не хочу, чтобы наша дружба перестала существовать из-за того, что я не справился. Гарольд открыл мне глаза. Извини. Твои чувства — важны для меня и я…я бы хотел, чтобы ты не стеснялся их проявлять, — Том заглянул в голубые глаза, а затем наклонился и поцеловал пухловатые губы Абраксаса.
Блондин застыл, отвечая неловко и смущённо. В жизни всё было совершенно не так, как в его сне. Но он всё равно не мог поверить в происходящее, чувствуя, как чужие пальцы мягко скользят по его талии, осторожно залезая под рубашку. Обида, которая до этого временами шевелилась в груди, напоминая о себе, теперь полностью испарилась, уступая место всепоглощающему возбуждению.
— Хаззи, я смотрю, ты очень рад моим извинениями, — Мракс улыбнулся, сжимая достоинство друга, болезненно упирающееся в ширинку. Тот тихо застонал, отворачиваясь, дабы спрятать покрасневшее лицо.
— Прости, наверное, мне лучше уйти, — Абраксас прижался спиной к стене, буквально вжимаясь лопатками в камень.
— Рикси, прости, я думал, ты этого и хотел, — Том тревожно заглянул в голубые глаза, осторожно убирая светлые волосы за уши возлюбленному.
— Я…Я не понимаю, чего хочешь ты сам. Я пришёл совершенно не для этого. До этого ты сказал, что никогда в жизни не свяжешь свой род с моим, — Малфой чувствовал себя отвратительно и жалко. Наверное, сюзерен был прав, называя его нытиком. Все проблемы, окружившие мужчину, сильно давили на него, и он не мог отвлекаться ещё и на свою безответную любовь.
— Хаз, я согласен, что наговорил дерьма, которого ты не заслуживаешь, — брюнет потупился. — Я должен был извиниться перед тобой и Люциусом с самого начала. И я прошу прощения сейчас. Ты — отличный человек, и твой сын — тоже. Я горд тем, что Гарольд с ним встречается и желает выйти за него замуж. Это важно для меня.
— Ты клянёшься, что не откажешься от своих слов уже завтра? — Абраксас вскинул брови и тут же прикусил язык, наклоняя голову.
— Клянусь, Рикси, я клянусь тебе, что буду работать над собой и соберу душу обратно, — Том горько усмехнулся, касаясь носом чужой щеки. — Прости меня, прости, милый, я всё испортил. Но я обещаю, что верну твоё доверие.
Малфой кивнул, ласково поглаживая чужие волосы. Сердце билось гораздо спокойнее, а по груди растеклось долгожданное тепло. Теперь они могли поговорить и о чёртовом Джеймсе Поттере.
Слизерин, мягко улыбнувшись, усадил друга на диван и устроился рядом с ним, мгновенно оказываясь подмятым под бок. Абраксас с необычайно нежным выражением лица продолжал перебирать мягкие волосы, размышляя, как рассказать Тому о том, что приключилось с Люциусом в школе, ведь тот мог сорваться и в этот же миг отправиться в Хогвартс, чтобы убить гриффиндорца. Требовался более мягкий подход, дабы не было сильного удара по психике мужчины.
— Том, — тихо позвал блондин, вырывая возлюбленного из раздумий. Когда он поднял голову, мужчина продолжил, на одном дыхании вываливая информацию: — Я не знаю, как ты к этому отнесешься, но я должен рассказать. Недавно в Хогвартсе произошло такое, что мне даже говорить про это страшно. Мальчики писали мне по поводу костюмов на бал-маскарад, а спустя пару дней Люциус вернулся домой. Гарольд отпросил его у Слизнорта…
Малфой замолчал, не в силах продолжить. Рассказывать о случившемся было невыносимо. Он хотел сам отправиться в школу и, заменяя Томаса, заавадить Джеймса Поттера. А если бы парень дошел до конца? Если бы его не остановили? Что тогда? Люциус наложил бы на себя руки?
Юноша вполне мог это сделать, ведь так до конца и не оправился после прошлого учебного года. Ментальные проблемы плохо поддаются лечению, должно пройти время. Но все вокруг словно мешает Малфою-младшему преодолеть это, забыть, отпустить. Как бы Абраксас не хотел ему помочь, он оказался бессилен перед проблемами собственного ребенка.
— Хаз, не молчи, — взмолился Мракс, когда понял, что молчание затягивается. Так страшно ему было лишь тогда, когда он чуть не потерял Гарольда. — Прошу, не молчи… Говори, кричи, плачь, но не молчи, Хаз!
— Поттер изнасиловал Люци… — сломленным голосом прошептал мужчина. Том, еле расслышав слова друга, застыл от шока, напоминая камень. — Проникновения в анус не было, но оральное изнасилование никто не отменял… Я хочу убить его, Том! Такое существо недостойно жизни!
Абраксаса понесло. Он не мог остановиться, настолько сильна была его ярость. Неожиданно среди его монолога вспыхнул камин, и из яркого зеленого пламени вышел Роберт Лестрейндж. Едва завидев то, в каком состоянии его друзья, он тут же подошел к ним, садясь в кресло, стоящее напротив дивана. Кивнув головой, чтобы Малфой не останавливал рассказ, он принялся слушать. С каждым новым словом Лорды Лестрейндж и Слизерин думали, что на их головах прибавилось седых прядей. То, что рассказывал блондин, было ужасно. Недопустимо. В головах каждого был вопрос «Куда смотрели профессора?».
Когда Абраксас замолчал, Том прижал его ближе к себе. Роберт даже не удивился, увидев это. Между его лучшими друзьями давно пылала какая-то животная страсть, но те не спешили что-то сделать с ней. А сейчас сидели перед ним, Томас обнимал Малфоя, который остро нуждался в поддержке. Прошептав одними губами «А можно я?..», Лестрейндж пересел на диван и обнял мужчин. Те тряслись, как осиновые листы на ветру.
Никто не знал, сколько они так просидели, но надо было что-то делать, что-то решать. Слизерин поднял голову, смотря на Роберта. Тот выглядел так, словно у него уже был какой-то план в голове, которым мужчина не решался поделиться.
— Роберт, ты хочешь нам что-то предложить? — спросил он, подняв бровь. Абраксас протер глаза и тоже посмотрел на друга.
— Ну, вообще, есть одна идея… Надо написать его родителям, прикрепив воспоминания Люциуса. Хаз, ты же их собрал? Они заверены мастером-металлистом?
— Обижаешь, я сделал это в первую очередь.
— Отлично. Тогда пишем письмо, прикрепляем воспоминания. Дальше будем смотреть по ситуации.
Томас поднялся с дивана, после чего достал из трюмо пергамент, перо и чернила. Он поставил свою ношу на журнальный столик и уселся на свое место. Малфой, вздохнув, взял пишущий предмет в руки, обмакнул его в чернильницу, после чего строчки полились одна за другой.
«Уважаемые Лорд и Леди Поттер,
Вас беспокоит Лорд Абраксас Малфой. Я не могу наказать вашего ребенка без, разумеется, вашего участия, поэтому надеюсь на ваше содействие.
Ваш сын, Джеймс Карлус Поттер, перешел все границы дозволенного. То, что он совершил, абсолютно неприемлемо в любом обществе. Не знаю, какой реакции он ждал в ответ на свои же действия, но она отнюдь не положительная.
Мне тяжело об этом говорить, но промолчать я не могу. Мой сын, Люциус Абраксас Малфой, был изнасилован Джеймсом Поттером во время бала-маскарада, устроенного администрацией Хогвартса. Преподаватели на этот момент находились неизвестно где, и, если бы не помощь друзей вашего ребенка, то кто знает, чем бы все закончилось.
Я прикладываю к этому письму воспоминания Люциуса. Не волнуйтесь, они были заверены мастером-металлистом. Если присмотреться, то можно увидеть его печать. Рекомендую смотреть их на голодный желудок, так как меня, не побоюсь признаться, стошнило, едва я увидел сию картину.
Надеюсь на сотрудничество,
Лорд Абраксас Малфой»
В ожидании ответа от Поттеров прошел весь день, но сова не возвращалась. Домой Абраксас вернулся около полуночи и пошел в спальню, зайдя по пути к сыну, чтобы пожелать спокойной ночи. Открыв дверь, он никого не увидел, а спустя мгновение ударил себя рукой по лбу. Он забыл, что Люциус в школе. Качая головой, Малфой двинулся в свою спальню, намереваясь проспать как минимум половину суток.
В день, когда Люциус вернулся в Хогвартс, ребята вновь собрались в спальне, чтобы обсудить последние новости. Близнецы были очень рады, что все наконец собрались вместе. Гарольд лежал на кровати с возлюбленным, ласково поглаживая светлые пряди, Рабастан сидел по-турецки на своей кровати, а Рудольфус читал книгу, нервно дёргая ногой.
— Ничего не хочешь нам рассказать? — негромко спросил Гарольд, окидывая друзей игривым взглядом.
Рудольфус молчал, видимо, не понимая, что обращаются к нему.
— Руди, а чего твой новый парень с нами не проводит время? — Рабастан широко усмехнулся, и в чёрных глазах запрыгали искорки.
— Новый парень? Вы о чём? — юноша покраснел, испуганно сглатывая.
— Да ладно тебе. Вы с Регом явно больше, чем просто друзья, — Слизерин хмыкнул и призывно подвигал бровями.
— Мы пока просто дружим. Вряд ли он станет моим парнем, — Рудольфус качнул головой и погрустнел, погружаясь в свои мысли.
— Ну, он же тебя нравится? — удивлённо спросил Рабастан и, дождавшись смущённого утвердительного кивка, продолжил: — И в чём тогда проблема?
Лестрейндж молчал, теребя книжную обложку, словно не услышал вопроса. Чёрные волосы закрыли горящее лицо, а пальцы подрагивали. Юноши переглянулись и нахмурились. Судя по всему, Рудольфус испытывал чувства к Регулусу, но что-то ему мешало их проявлять.
— Не хочешь поговорить об этом? — осторожно спросил Люциус, приподнимаясь на локтях и поглядывая на друга.
— Да… Это… Это из-за тебя, — расстроенно протянул парень, не поднимая взгляда.
— Что?
— Точнее… Извини, я не это имел ввиду. Просто Регулус был влюблён в тебя, и я не совсем понимаю, как мне стоит себя с ним вести, — Рудольфус поджал губы, бросив на блондина извиняющийся взгляд.
Малфой побледнел, вспоминая неприятную историю, и замолчал. Гарольд, заметив болезненную реакцию возлюбленного, мягко обнял его, оставляя тёплые поцелуи тонких пальцах.
— Мне кажется, что вообще неважно, кто нравился Регулусу до тебя. Неужели ты позволишь этому испортить ваши отношения? — тихо спросил Рабастан, пересаживаясь на кровать к брату и заключая его в объятия.
Рудольфус еле слышно что-то прошептал и отвернулся, зарываясь лицом в подушку. Люциус и Гарольд кивнули и начали готовиться ко сну, предоставляя другу возможность остаться наедине со своими мыслями. Рабастан же склонился к близнецу, поглаживая его по волосам и что-то негромко говоря. Пожелав друзьям спокойной ночи, Люциус и Гарольд погрузились в сон.
На следующее утро ребята отправились на завтрак вместе. Рудольфус делал вид, что никакого ночного разговора не было, и сел рядом с Регулусом, с улыбкой слушая всё, что тот ему рассказывал. Юноши оставили влюблённых в покое, не желая их стеснять, и всё утро обсуждали занятия.
Уже направляясь на занятия, Гарольд заметил, как к Рудольфусу подошёл Барти Крауч-младший и что-то прошептал ему на ухо. Слизерин нахмурился, решив выяснить, что случилось, но Лестрейндж покачал головой и направился на Зельеварение, ничего не объяснив. Ребята переглянулись и пошли следом. Рабастан хотел было поговорить с братом, но тот буркнул что-то нечленораздельное и сел в одиночестве.
— Что происходит, я не понимаю, — Рабастан мрачно повернулся к Люциусу и Гарольду, пока те раскладывали учебники и котлы на парте.
— Может, надо дать ему время? Он попозже всё расскажет, когда будет готов, — мягко спросил Малфой, взволнованно поглядывая на друга.
— И когда это наступит? Когда мы постареем? — холодно уточнил Лестрейндж, кидая на близнеца быстрый злой взгляд.
— Извини, я просто хочу, как лучше, — блондин вскинул ладони и сел, смущённо краснея.
— Прости, Люци, ты прав. Просто переживаю, что он во что-то ввязался, — Рабастан улыбнулся, нервно стуча ногой.
После следующего урока Рудольфус исчез. Он не пришёл ни на ЗоТИ, ни на Трансфигурацию, пропустил Руны и проигнорировал обед. Его брат с каждой секундой выглядел всё более тревожным, да и Слизерин с Малфоем волновались. Они были четвёркой лучших друзей, и всегда старались решать проблемы вместе, а потому были удивлены тому, что Лестрейндж ушёл, ничего никому не сообщив.
Так и не поев, юноши направились в гостиную, надеясь найти там Регулуса и всё выяснить, но тот нашёл их сам, встретив в коридоре подземелий Слизерина. Серые глаза были заплаканы, а бледные пальцы сильно тряслись. По щеке мальчика проходила глубокая царапина, правую ногу он немного подволакивал, а сумку, с порванной ручкой, держал в руках.
— Рег? Что произошло? — Гарольд нахмурился, подходя и забирая у паренька вещи.
— Руди… Он… Он у Дамблдора, — Блэк всхлипнул, нервно поглядывая на ребят.
— Что случилось? Почему? — Рабастан напрягся, и на его скулах заиграли желваки.
— Всё из-за С-северуса, он… Он дразнил меня и…г… Говорил гадости. Руди х-хотел, как лучше… Хотел мне помочь, — Регулус быстро вытер слёзы, пытаясь восстановить дыхание.
— Пойдём, Люци проводит тебя в Больничное крыло, а мы с Рабастом сходим до директора, — Гарольд мягко погладил мальчика и по спине, и они с Лестрейнджем поспешили в сторону кабинета Дамблдора.
Сердце бухало в груди, как ненормальное, а по всему телу прошёл жар. Слизерин чувствовал, что случилось что-то плохое, почти непоправимое, и сильно нервничал. Подрагивающей рукой он сжимал сильно похолодевшие пальцы Рабастана. Тот поджал губы, словно боясь, что наружу вылетит что-то непристойное, а тёмные глаза метали молнии.
Возле кабинета директора собралась чуть ли не толпа народа. Профессор Слизнорт и профессор МакГонагалл что-то обсуждали с серьёзными лицами, возле них стоял Альбус Дамблдор, надменно поглядывая на Рудольфуса, сжавшегося на скамейке в углу. Щёки у юноши горели, под глазом расплывался фингал, а с перебитых костяшек на пальцы стекали тоненькие струйки крови. Рабастан резко подался вперёд и подбежал к брату, присаживаясь перед ним на колени и осторожно приподнимая подрагивающий подбородок. Гарольд подошёл следом и сел рядом с другом, кладя руку ему на плечо.
— Расскажешь, что произошло?
— Да чего рассказывать, — Рудольфус чуть расстроенно улыбнулся. — Снейп приставал к Регу, унизил его при всех. Не мог же я промолчать. Врезал ему пару раз хорошенько и, кажется, увлёкся…
— Где он? — Рабастан дул на ранки, поглаживая ладони близнеца большими пальцами.
— В Мунго увезли. Простите, я не хотел вам говорить, чтобы у вас не было проблем. Вы же не виноваты в том, что произошло. Да и Рег не виноват, — Рудольфус говорил короткими фразами, отстранённо смотря перед собой, словно не воспринимая окружающих его людей.
— Что говорят преподаватели? — Гарольд грустно усмехнулся. Нашёлся же герой!
— Дамблдор настаивает на моём отчислении, — спокойной произнёс Лестрейндж, так и не поднимая взгляда. — Не переживайте. Поступлю в другое место, в мире много Волшебных школ.
